Концерт для колобка с оркестром

Дарья Донцова, 2004

Ох, не написать ли мне вместо детектива философский роман на тему «Что такое не везет и как с этим бороться?». Не повезло не только мне, Виоле Таракановой, но и моим домочадцам. Поддавшись на уговоры моей подруги Аньки, мы с Томочкой и детьми поехали отдыхать в ее «имение» с поэтическим названием Пырловка. Мало того, что здесь туалет под кустом, душ в автобусе, а газ в баллонах, так я еще умудрилась влипнуть в скверную историю, когда улепетывала от местных собак. А если серьезно, то я имела глупость влезть на чердак чужой дачи и освободить оттуда девушку по имени Мила. Девица сбежала, а ее ухажер нашел забытый мной на его даче кошелек, а в нем – визитку с Анькиными координатами. Теперь ей и мне кранты. Я бросилась на поиски подруги, но, кажется, опоздала – Аньку похитили. Надо освободить ее, а для этого следует найти Милу, которая, надеюсь, помнит адрес своего жениха. Но кто же знал, что Мила тот еще подарочек!..

Глава 8

Но неприятности для меня только начинались. Едва я вошла в здание вокзала, как с потолка прогремело:

— Всех граждан и сотрудников просят покинуть помещение.

— Что случилось? — спросила я у торговки водой.

— Вот, блин, уроды, — буркнула баба, — бомбу подложили!

— Ой!

— Да не боись, — усмехнулась продавщица, — это обман, уж в который раз выходим. Поймать бы кретина да отдубасить. Весело ему кажется. А народу беда, поезда встают, беги с детьми и узлами на площадь, часа три теперь проваландаемся!

И точно! Сначала народ, толкаясь и матерясь, выполз на привокзальный пятачок. Никаких скамеек или навесов от солнца тут предусмотрено не было. Минут через пятнадцать подъехали автобусы, из которых посыпались хмурые омоновцы. Толпу слегка оттеснили от вокзала. Стражи порядка особо не настаивали на соблюдении безопасности, они стали безмятежно окольцовывать вокзал бело-красной лентой.

Люди стояли на расстоянии нескольких метров от здания. Если внутри и впрямь окажется бомба, то в случае взрыва от любопытных ничего не останется. Но, похоже, ни менты, ни несчастные пассажиры, обвешанные тюками, не верили в возможность теракта.

Подъехал еще один автобус, прибыли кинологи. Собаки, приветливо помахивая хвостами, пошли внутрь помещения.

— Тьфу, — сплюнул стоящий около меня дядька, — теперь, пока все не обнюхают, не поедем.

Я глянула на часы: семь. И куда податься? Разве что в метро. Купив на лотке детектив, я села на деревянную скамейку, навалилась на холодную каменную стену и углубилась в чтение. И ведь находятся люди, ругающие авторов криминального жанра! Что ж читать тем, кто проводит в подземке ежедневно по несколько часов? Конфуция? Или Библию? Боюсь, не получится, обстановка не та.

Вокзал наконец заработал, но я не смогла протолкнуться к электричке. Народу на перроне колыхалось море. Люди, отталкивая друг друга, набивались в поезда. Я попала лишь в третий по счету состав и всю дорогу до Пырловки ехала стоя, чувствуя, как спина медленно наливается болью.

Наконец без десяти десять я добежала до домика Федора и перевела дух. Потом перемахнула через калитку и осторожно заглянула во двор. Похоже, что хозяина нет. Ни в одном окне не горел свет, у крыльца не стояла «Нексия», а дверь в дом была крепко заперта.

На всякий случай я белкой вскарабкалась по лестнице и заглянула на чердак. Никого.

Еле передвигая ноги от усталости, я добралась до нашей дачи и увидела темные окна. Значит, Томочка укладывает Никитку спать. Мальчик ни в какую не соглашается отбывать в царство Морфея без мамы, поэтому Томуська сидит в темноте около его кровати и тихо поет песенки.

Я вошла на веранду, потом двинулась на кухню. Очень хотелось есть. Нашарила выключатель, но не успела включить свет, потому что липкий ужас мгновенно сковал все тело.

У низенького столика, этакой помеси кухонного и журнального вариантов, стояла огромная собака. Задние ее лапы устойчиво разместились на потертом линолеуме, передними монстр шарил в кастрюле. Временами чудище доставало какие-то куски, удовлетворенно ворчало, чавкало, хрюкало, сопело…

— Мама! — заорала я.

Собака Баскервилей опрокинула кастрюлю, на пол выплеснулся любовно приготовленный Томочкой суп.

— Спасите! На помощь!

Зверь зарычал.

— Что случилось? — послышался испуганный голос Тамары. — Вилка, ты?

— Беги, Томуська, хватай Никитоса и улепетывай! Тут чудовище!

Но подруга уже влетела в кухоньку и щелкнула выключателем.

Слабый желтый свет экономной, сорокаваттной лампочки залил небольшое помещение. Я сначала попятилась, а потом схватила эмалированный дуршлаг, висевший на гвозде. Если не растеряться и подумать, на пищеблоке можно найти много разнообразных предметов, которые помогут отбиться от бешеных животных. Только сейчас мне стало понятно: у плиты маячит не собака, а мужчина, небольшого роста, довольно полный, с удивительно лохматой, кудрявой головой. Честно говоря, он мало походил на грабителя. В одной руке мужик держал полусъеденную курицу, другой загораживал лицо.

— Ты что тут делаешь, а? — рявкнула я и треснула его дуршлагом по плечу.

— Ой, не бейте, — пискнул он, — ошибка вышла.

Но меня уже понесло по кочкам.

— Какая такая ошибка? Зачем залез на кухню? Суп разлил! Небось деньги искал? Ограбить нас хотел!

— Вилка, — укоризненно сказала Томочка, — перестань колотить несчастного, ему же больно!

В этой фразе вся Тома. Если на нее, не дай бог, нападет на улице разбойник, моя подруга заботливо воскликнет:

— Понимаю, вас вынудили на подобные действия тяжелые обстоятельства. Возьмите мой кошелек. Кстати, прихватите еще и шарфик, у вас душа нараспашку, так и простудиться недолго.

Я же в подобной ситуации начну драться, кусаться и звать на помощь. В отличие от Томочки я не испытываю тотальной любви ко всему человечеству и считаю, что желание воровать и грабить нельзя оправдать никакими обстоятельствами.

Дуршлаг снова опустился на башку грабителя.

— Ай! Больно, — взвизгнул вор, — вы меня убьете.

— Говори немедленно, что искал!

— Ой, не деритесь! Думал, Аня приехала!

Я замерла с поднятым эмалированным решетом.

— Кто?

— Да Аня же! Это ее дом, — затараторил дядька, по-прежнему прикрывая лицо рукой, — очень уж кушать я захотел. Зашел поздороваться, вижу, кастрюлька! Заглянул — курочка, ну и не удержался!

Я опустила «оружие».

— Ты кто?

— Альфред, муж Ани, бывший, живу в другой половине избы, ко мне вход с той стороны.

— Господи, — кинулась к нему Томочка, — прости, пожалуйста! Это мы виноваты, не зашли к вам сразу, как приехали.

Прояснив ситуацию, все сели за стол.

— Как дела? — Томуська решила завести светскую беседу.

— Кушать хочется.

— Что ж дома не поел? — скривилась я.

— Нечего.

— Сходи в магазин.

— Денег нет.

— Сейчас, сейчас, — засуетилась Тамара, — чай есть, сырники.

— Он и так уже курицу съел! — не успокаивалась я. — И суп разлил!

— Вилка! Альфред голодный!

— И что? Это повод съесть чужой обед?

На столе очутилось блюдо с сырниками. Решив больше не вредничать, я схватила один, откусила, пожевала, потом вскочила, подбежала к помойному ведру, выплюнула еду и воскликнула:

— Томуся! Это что?

— Сырник.

— Но он с рыбой!

— Верно, с лососем.

— С ума сойти! Как только подобное пришло тебе в голову: смешать творог с горбушей?

— Сама удивилась, — пожала плечами Тома, — ведь я предложила тебе с курагой или с изюмом сделать, а ты четко сказала: обожаю с рыбой.

Я заморгала, вспоминая наш разговор, только я не думала, что речь идет о сырниках.

— Гадость получилась, — не удержалась я.

— А мне нравится, — с набитым ртом пробормотал Альфред.

Незваный гость начал с невероятной скоростью уничтожать творожные котлетки. Пока я сходила за тряпкой и собрала разлитый по полу суп, Альфред слопал все.

— Тебе не поплохеет? — с изумлением осведомилась я. — Сначала почти целая курица, теперь еще и сырники с рыбой.

— Нет, я изголодался сильно, чуть не умер.

— Ты работаешь?

— Сейчас нет.

— А на что живешь?

Альфред пригладил торчащие космы.

— Бог посылает.

Ага, удобная позиция, вот сегодня добрый Господь послал ему наш ужин.

— Ну, а когда боженька забывает про тебя, чем питаешься?

— С огорода.

— Картошку сажаешь?

— Я? Нет, конечно.

— Морковку со свеклой?

— Некогда.

— Что же у тебя на грядках растет?

— Так ничего.

Мое терпение лопнуло.

— Каким же образом можно получить урожай, ничего не посеяв?

Альфред вздохнул.

— Сигарет не найдется?

Томуся протянула ему пачку.

— Бери.

— Спасибо.

— Так чем ты зарабатываешь? — не успокаивалась я.

Альфред выпустил в воздух струю дыма и с чувством произнес:

— Литератора каждый обидеть норовит. Народ не понимает подлинного искусства. Кого сейчас читают? Маринину, Акунина и Виолову кретинскую!

— Может, пряников хочешь к чаю? — быстро перебила Альфреда Томочка. — Такие вкусные купила! Шоколадные, мягкие, нет, только попробуй.

Бедная подруга явно хотела переменить тему разговора, но бывший супруг Аньки не врубился и с тупым упорством забубнил:

— Как подумаешь, какой ерундой люди зарабатывают! Та же Виолова! Посмотрел ее пасквильную книжонку, мрак!

Не желая больше принимать участия в спектакле, я встала.

— Пойду спать, устала очень.

— Конечно, конечно! — обрадованно закричала Томуся. — Уже поздно.

Соблюдая полнейшее достоинство, с абсолютно прямой спиной, я дошла до двери, потом обернулась и бесцеремонно сказала:

— Альфред, мы хотим отдохнуть!

Но он сделал вид, что ничего не слышит. Его толстые, усеянные веснушками пальцы методично засовывали в рот покрытые глазурью пряники.

Я глянула на Томочку. Она улыбнулась:

— Ступай, Вилка, а мы немного посидим.

Переполненная негодованием, я ушла в свою спальню, плюхнулась на кровать и, не успев ни о чем подумать, заснула прямо в одежде.

Утром меня разбудил солнечный свет. Пару раз чихнув, я потянулась, потом, повернув голову влево, открыла глаза. Остатки сна улетучились от изумления. Вместо привычного будильника передо мной оказалась стена. В ту же секунду я сообразила: нахожусь не дома, а на даче в Пырловке, и через незакрытое окно слышно, как на улице орет одуревший петух. Натянув халат, я выползла на крыльцо и всей грудью вдохнула восхитительный свежий воздух. Надо же, так близко от Москвы, а как замечательно дышится. Нет, на даче прекрасно, одна беда, умыться сложно. Вода закончилась еще вчера вечером. Пришлось скрести по дну баклажки черпаком. Многолитровый бидон мы опорожнили всего за один день.

Будильник показывал ровно восемь. Тамарочка, Никитка и Кристина спали. Девочка вообще-то должна была еще посещать занятия, но у Кристи аллергия непонятно на что, с середины апреля она кашляет не переставая, вот мы и увезли ее в Пырловку. Девочка отлично успевает по всем предметам, экзаменов у нее нет, до конца учебного года осталось всего ничего, и никаких знаний ей в последние дни не приобрести, идут одни контрольные работы.

В нашей половине избы царило сонное царство, даже собака Дюшка, большая любительница прогулок, не пошевелилась, когда я вышла на улицу, небось набегалась за вчерашний день.

Решив попить кофе, я включила чайник, достала банку с сахаром и, поджидая, пока закипит вода, уставилась в окно. Повезло же тем, кому от родителей досталась дача. Наверное, у меня полно предков-крестьян, очень уж хочется жить вот так, на природе. Глупая Аня! Ну развелась с мужем, так с какой стати лишать себя удовольствия, задыхаться в загазованном мегаполисе… Аня!!!

Внезапно я вспомнила все события вчерашнего дня и, забыв про чайник, кинулась одеваться. Нужно как можно быстрее бежать к дому Федора и узнать, там ли Аня.

Путь занял меньше пяти минут, я птицей пролетела по дорожке, издалека увидела распахнутые настежь ворота, из которых торчала задняя часть огромного джипа красного цвета. Делая вид, что просто направляюсь в Немировку за молоком, я вошла во двор Федора и ахнула.

Джип оказался пожарной машиной, а от фазенды осталось только пепелище.

— Что случилось? — закричала я.

Один из парней, одетых в брезентовую робу, лениво повернулся.

— Вы хозяйка?

— Нет, соседка, — быстро сказала я, — что происходит?

— Международный кинофестиваль открывается, — с каменно-серьезным лицом заявил боец.

Я попятилась.

— Вы о чем?

— Глупости спрашивать не надо! Не видишь, пожар случился!

— А люди где? Все погибли? — в ужасе воскликнула я.

— Да не было там никого, один хабар, — ответил парень, стаскивая здоровенные перчатки, — беда с этими колхозниками, проведут сами электричество, сэкономят ерунду, а потом рыдают. Копейку сберегли — тысячи потеряли. Каждый день одно и то же!

— Ну и полыхало! — кто-то закашлялся сзади.

Я обернулась — на тропинке маячил алкоголик Миша.

— Такой кострище был, — с детски-наивным удивлением заявил он, — до неба достал. Это я пожарных вызвал! Как огонь увидел, мигом на почту сгонял, только, когда они приехали, тушить уже нечего было. Так, угли зальют, хорошо, что дальше не кинулось. Ну все, теперь бирюк уедет, оно и ладно, противный он очень. Ну и крепко же мы спали.

— Скажи, — перебила я его, — ты ничего не услышал? Не видел случайно, Федор сюда ночью не приезжал?

Миша пожал плечами:

— Не слежу за ним.

Я хотела было продолжить разговор, но тут в кармане ожил мобильный. Сквозь шум и треск из трубки донесся знакомый голос:

–…лка!

Недавно я, жертва рекламы, поддалась на уговоры одной телефонной компании и купила себе контракт. Условия обещались просто царские: входные со всех мобильных бесплатные, в выходные и праздничные дни можно общаться почти даром. И что самое интересное, все так и есть. Но сотрудники, взявшие с меня деньги, «забыли» предупредить о маленькой подробности. Оказывается, в Москве и Подмосковье полно мест, где сигнал этой компании не принимается, впрочем, если вы все же услышали голос абонента, то не факт, что поймете, о чем он толкует, настолько плохая связь. Лично я уже научилась разбирать слова, так сказать, по частям. «…лка» — это явно «Вилка».

— Слушаю, кто там?

В наушнике зачавкало, захрустело, зашуршало. Полное ощущение, будто женщина, желающая побеседовать со мной, грызет орехи размером с кулак.

–…ня!

— Кто это? — заорала я.

–…ня!

— Аня!!! Ты?

— Я.

— Ты где?

–…де.

— Повтори!

–…лка!….ги!!! — понесся крик. — …ги!…ют!!!

Боясь упасть, я навалилась на дерево. Несмотря на совершенно отвратительную связь, я сразу догадалась, о чем речь. «Вилка! Помоги!!! Помоги!!! Убивают!!!»

— Анюта, ты где? — завопила я. — Адрес назови!

— Не…аю!…ги!!! Ничего не…ажу! Ф…! Сп…те!…ня!…ня! Все! Батарейка села, зарядить не могу! Спасите меня, несчастную! — неожиданно четко прозвучало в моем ухе, и потом частыми каплями стали падать гудки.