Фуа-гра из топора

Дарья Донцова, 2013

Татьяна Сергеева выбилась в начальницы! Правда, подчиненные ей достались словно на подбор – с левой резьбой. Секретарша, например, превратила Танин кабинет в… столовую! И как в таком дурдоме разбираться со сложным делом? Ванда, домоправительница известного композитора Ксении Кауф, попросила расследовать гибель своей хозяйки. Та якобы покончила с собой, но Ванда кое-что разузнала и поняла: переселиться в мир иной Ксении явно помогли! Правда, вскоре выяснилось, что сделала это… сама Ванда! Да-да, она написала покаянное письмо, где призналась в убийстве, и сиганула с обрыва в реку… Вроде бы все разрешилось само собой, но Танюшу не так легко провести, даже этим блестяще поставленным спектаклем!

Глава 5

— Как же так? — удивилась я. — Вы ведь живете в загородном доме, неужели у вас нет домработницы, садовника, сторожа? А певцы, которые заказывали композитору музыку? Подруги Кауф?

— Горничная Варвара Борисова уволилась год назад, вернее, ее выставили вон за плохое поведение, — стала пояснять Ванда. — Другую поломойку нанимать не стали, Ксения не хотела видеть лишних людей. Продюсеры, покупавшие песни, общались исключительно с Резниковым. Подруг у Кауф, кроме меня, не было. Садовник приходит каждый вторник, но никогда не переступает порог особняка, с хозяйкой не встречался. Она редко выходила из дома.

— Елизавета сейчас запишет телефоны врача и Варвары Борисовой, — распорядилась я. — И, конечно, нам придется встретиться с Владимиром и Беатрисой.

Кочергина встала.

— Пойдемте, Ванда. Я сразу внесу нужные сведения в компьютер.

Я опустила голову. В отличие от Дениса, Лиза сообразительна, мигом поняла, что Комиссарову следует на время увести.

Едва Ванда покинула комнату, как я обернулась к Жданову и негромко сказала:

— Не стоит раздавать опрометчивые обещания и обнадеживать человека. Если нам не удастся разобраться с делом Кауф, будет очень неудобно.

— Просто я посочувствовал тетке, она, похоже, здорово нервничала, — вспыхнул парень.

— А мне, наоборот, клиентка показалась очень спокойной, — вмешался в разговор Роберт. — Я еще подумал: говорит не эмоционально, что-то тут не так.

— Ты не прав! — перебил его Денис. — Хотя голос у Ванды не дрожал и слезы из глаз не капали, она находилась на грани нервного срыва.

— И по каким признакам ты это определил? — заинтересовалась я.

Жданов начал загибать пальцы.

— Комиссарова прекрасно владеет собой, контролирует тембр голоса, держит эмоции в кулаке. Но кое-что ей не подвластно. Например, вена на шее у внешне спокойной рассказчицы билась очень часто. Похоже, пульс перевалил за сто двадцать ударов в минуту. Пару раз Ванда облизала губы, потом потерла глаза, потрогала нос и регулярно покашливала.

— И что? — не понял Роберт. — У живого человека постоянно что-нибудь чешется.

— Не стану с тобой спорить, — усмехнулся Денис, — но в данном конкретном случае, думаю, речь идет о пересыхании слизистых оболочек. Вот почему у Ванды першило в горле и возник дискомфорт с губами и глазами. А когда у человека это случается? В момент сильного нервного напряжения.

— Мало кто может на самом деле остаться равнодушно-холодным, рассказывая о смерти лучшей подруги, — заметила я.

— У Ванды не просто естественные в подобном случае переживания, — возразил Жданов. — Она очень напугана. Вспомним ее руки.

— Чем они тебе не понравились? — изумилась я. — Комиссарова прекрасно выглядит, у нее отличная стройная фигура. Если тебя смутили короткие рукава платья, так напомню: на дворе теплый апрель. Ванда может себе позволить такой фасон, несмотря на не юный возраст. Похоже, наша клиентка занимается спортом.

— Ага, — кивнул Денис, — совсем не жирная сарделька, как некоторые. Ой, простите, Татьяна, это я так, по глупости ляпнул, вовсе не вас имел в виду… Руки у нее и правда тренированные, ничего не висит, но они то и дело покрывались мурашками.

— Может, она замерзла? — разумно предположил Роберт.

— Температура в помещении не менялась, — уперся Жданов. — Нет, точно говорю, у нее вегетативная нервная система ни к черту. Полагаю, она давно живет в стрессовой ситуации.

— Так понятно, почему, — вздохнул Роберт.

Я подошла к компьютерщику.

— Что ты имеешь в виду?

Троянов сдул с клавиатуры невидимые глазу соринки.

— Пока вы слушали Комиссарову, я порылся по базам и нашел данные на милейшую Ванду Мстиславовну. Помните, она говорила, что много лет назад приехала в столицу из провинции? Мол, на приличную работу не берут, за жилье много требуют…

— И что? — скривился Денис.

— Наврала? — предположила я.

— Ну, не совсем. — Роберт ухмыльнулся. — Так вот, дамочка москвичка, закончила педагогический техникум, одно время работала воспитательницей в детском саду. Интересный факт. Комиссарова увлекается альпинизмом, кандидат в мастера спорта, участвовала во многих восхождениях. Сейчас, правда, уже не бегает по горам, но состоит в клубе любителей скалолазания, Ванда там вице-председатель. Вот почему у женщины далеко не юного возраста прекрасная фигура, прямая осанка и красивые руки. Мораль: занимайтесь спортом, и тогда время над вами будет не властно. Но Комиссарова не солгала, она действительно недолго жила в Мордовии.

— Что она там забыла? — удивилась я.

— Работала по контракту, — выдвинул свою версию Денис. — Так многие поступают — нанимаются, например, на плавучие рыбзаводы, зарабатывают себе на квартиру, машину.

— Я не очень сильна в географии, но подозреваю, что по Мордовии корабли, на которых женщины готовят консервы, не курсируют, — улыбнулась я.

— Вы меня не дослушали, — укорил нас Роберт. — У Комиссаровой не было отдельной жилплощади и, похоже, надоело ей жить в коммуналке, а посему наша спортсменка убила ножом свою соседку Марфу Вирову и ее кошку.

— Господи, киску-то зачем? — растерялся Денис.

— Небось мяукала громко, — вздохнул Троянов. — Ванду Мстиславовну осудили, отправили на зону в Мордовию, где дамочка отсидела странно маленький срок, была условно-досрочно освобождена и вернулась в Москву.

— Интересно, Ксения знала, что приглашает в свой дом бывшую заключенную, да еще убийцу? — пробормотала я.

— Думаю, на сей вопрос ответа мы не услышим, — вздохнул компьютерщик.

— Ход ваших мыслей понятен. Но зачем Комиссаровой травить Ксению, которая помогла ей? И они ведь дружили долгие годы, — занервничал Денис.

Роберт вздернул брови, но ничего не сказал. А я медленно произнесла:

— Не всякий человек способен на убийство, но если некто один раз переступил черту, то, вполне вероятно, может совершить преступление дважды, трижды, четырежды. Однако у нас нет мотива. Пока мы не знаем, зачем кому-то понадобилось лишать Кауф жизни.

— Завещания покойная не оставила, — тут же ответил Роберт, не отрывая взгляда от монитора, — следовательно, все ее имущество отойдет ближайшим родственникам: мужу и дочери. Кстати, по документам загородный дом принадлежит Владимиру Резникову. Интересно, почему особняк оформлен именно на него? В семье-то зарабатывала жена. Странно, что композитор не захотела стать владелицей хотя бы половины здания. Так доверяла супругу? Абсолютно не боялась, что муж уйдет от нее, прихватив уютный домик? Но в случае с Кауф главное состояние — авторские права на песни.

— Все чудесатее и чудесатее, как говорил в детстве мой брат, — хихикнул Денис. — И что теперь делать?

— Сделай одолжение, — попросила я, — сходи к Лизе и посмотри, не завершила ли она беседу с Комиссаровой.

— Ага, сейчас сбегаю. — Парень встал и двинулся к выходу. Но на полпути обернулся. — Вообще-то глупо получается. Если Ксению Львовну отравила Ванда, зачем она сюда-то пришла? Кауф похоронили месяц назад, все шито-крыто. И совсем тупо делать анализ крови на яд, если сама его покойной и подсунула.

— В жизни всякое случается, нельзя делать скороспелые выводы, — заметила я. — Ну, иди же к Кочергиной.

Денис исчез за дверью.

— Вроде он в полиции служил… — протянул Троянов.

— Так указано в анкете, — подтвердила я, — попал в нашу бригаду за высокий профессионализм.

— Почему тогда идиотские вопросы задает? — не успокаивался Роберт. — Можно подумать, Жданов впервые участвует в расследовании.

— Вероятно, он стесняется, — предположила я.

— Стеснительный полицейский? — Троянов засмеялся. — Это новый, неизвестный науке зверь. Извините, Татьяна, опыт не пропьешь. Я тоже могу смутиться, но если мне в этот момент велят поискать в Интернете некие сведения, никогда не стану спрашивать, что такое поисковая система или как попасть в «Гугл».

— Мы только начинаем работать вместе, надо сделать скидку на данное обстоятельство, — примирительно сказала я. — Кстати, у нас до сих пор нет криминалиста. Иван Никифорович никак не пришлет эксперта. Надо непременно заставить Ванду назвать имя человека, делавшего токсикологию Кауф.

Троянов поднял руку.

— Не стоит гнать коней. Сегодня Комиссарова отказалась дать сведения о том, кто ей помог, и не надо на нее давить. Мы с ней еще не раз встретимся и аккуратно вытянем информацию. Попросим сюда подъехать завтра-послезавтра, заведем спокойную беседу. Ванда расслабится и непременно проговорится. А сейчас она и правда, похоже, слишком нервничает, нельзя на нее наседать — добьемся противоположного эффекта — клиентка замкнется.

— Хорошо, — согласилась я.

Троянов хотел продолжить, но у меня в кармане зазвонил мобильный. Я достала трубку и услышала голос Крокодиловны.

— Танюша, вы когда сегодня собираетесь вернуться?

— Что-то случилось? — вопросом на вопрос ответила я.

Эмма Гавриловна на секунду замялась.

— Детки совершенно здоровы.

Мне фраза не понравилась.

— А вы?

Няня молчала, и я перепугалась.

— Говорите скорей!

— Зуб беспокоит, — призналась Крокодиловна, — заныл десятого числа.

— А сегодня пятнадцатое! — ахнула я. — Почему вы не обратились к врачу?

— Так клык ведь давно под коронкой, я подумала, ерунда какая-то, скоро пройдет, — принялась оправдываться Крокодиловна. — Вчера боль утихла, и я обрадовалась, да рано. Сейчас щеку разнесло, температура поднялась…

— Уже еду, — перебила я и поспешила на выход.

Но сразу уйти не удалось.

— Татьяна! — закричала Лора, выбегая в коридор. — Я хотела получить от вас точные указания насчет…

— Давайте поговорим позднее, — мирно произнесла я.

— Нет, сейчас! — возразила вредная секретарша. — Нельзя оставить столь важный вопрос, как подача кофе сотрудникам, без немедленного обсуждения!

Продолжая трещать, Лора сделала пару шагов вперед и вдруг, нелепо взмахнув руками, упала сначала на колени, затем завалилась на бок, вскрикнула и расплакалась.

Я кинулась к ней.

— Вам больно?

— Ужасно, — сквозь слезы прошептала Лора, — я умираю.

Я погладила секретаршу по голове.

— Бедняжечка… Попробуйте пошевелить ногами. Получается?

— Вроде да, — всхлипнула она.

Я обрадовалась.

— Похоже, перелома нет. Ну-ка, приподнимитесь…

— Таня, что вы делаете? — слабо засопротивлялась Лора.

Но я, обхватив секретаршу за талию, уже тащила ее в комнату отдыха. Там усадила на диван и велела:

— Снимайте чулки. Надо приложить лед.

Лора опять заплакала.

— Господи, такое ощущение, словно меня током ударило.

Я сама начала стаскивать с нее колготки и приговаривать:

— У кошки болит, у собаки болит, а у Лоры не болит.

Секретарша вдруг улыбнулась.

— Вы со мной, как с маленькой…

— Зато вы перестали плакать, — улыбнулась и я, прикладывая к коленке вредной дамы специальный охлаждающий пакет из нашей аптечки. — Думаю, кости целы, но рентген лучше все-таки сделать. Я вас отвезу в нашу поликлинику.

— Спасибо, Татьяна, — тихо произнесла Лора, — не надо. Боль отступает, это просто сильный ушиб. Но мне почему-то очень обидно. Нога подвернулась, и я свалилась кулем. Старая становлюсь, никчемная развалина.

Я села рядом с Лорой и обняла ее.

— Вот уж глупость! О какой старости вы говорите? Вы красивая женщина, я от зависти стол грызу, когда смотрю на вашу стройную фигуру. У меня такой нет и не будет. И мы без вашей помощи погибнем. Вы очень ценный сотрудник. Вы хозяйка офиса, его душа.

Лора промокнула глаза тыльной стороной ладони.

— Извините мою несдержанность. Я совсем не плаксива, просто пала духом в минуту боли. Ну, вот, продемонстрировала слабость и истеричность…

Я засмеялась.

— Хорошо, что вы не видели меня в кресле у стоматолога. Вот где разыгрывается истерика! Что-то я не услышала от вас никаких криков. А споткнуться на ровном месте может каждый, я сама часто шлепаюсь в самый неподходящий момент.

— Спасибо, Таня, — повторила Лора. — Идите по своим делам, со мной все в порядке.

Когда я вошла в квартиру, Эмма Гавриловна запричитала:

— Ой, как неудобно получилось… Танюша, вы ушли со службы!

— Я сейчас свободна, — лихо соврала я, — спокойно поезжайте к стоматологу.

— Я быстренько сгоняю, — пообещала Крокодиловна, — обернусь мигом.

— Не спешите, — улыбнулась я, — справлюсь с мальчиками.

— Я все вам на бумажке написала, — засуетилась няня. — Покормить их надо через полчаса. Смесь разведете по схеме, бутылочки в стерилизаторе. Веселенький любит тонкую сосочку, а Умненький предпочитает ортопедическую. Памперсы в шкафу. Веселенький в японских штанишках, а Умненький в американских. Можно им чаек дать, он в графине.

— Как интересно вы малышей называете, — засмеялась я, — Веселенький и Умненький.

— Так имен-то пока у них нет, — пригорюнилась Крокодиловна. — Мать до сих пор в больнице. Ну, ничего, выздоровеет и решит, как сыночков окрестить. Но ведь надо же как-то к детишкам обращаться? Вот я и придумала.

Эмма Гавриловна ойкнула и схватилась за щеку.

— Ну все, идите скорей, — спохватилась я.

Крокодиловна убежала.

Я пошла в ванную, но не успела помыть руки, как раздался звонок в дверь. Пришлось нестись в холл. Думая, что это вернулась няня, я схватила трубку домофона и пропела:

— И что забыли? Кошелек? Очки? Или всю сумку целиком?

— Танечка, кошечка, возьми мою собачку, — захныкали в ответ.

Я наконец-то глянула на экран и увидела свою соседку Анастасию.

— Мама не приехала, — застрекотала Настя, когда распахнулась дверь, — пожалуйста, возьми Лючию, иначе я… Ах!

Она сделала шаг, откинула голову назад и замерла в заученно эффектной позе.

Настюша балерина. Особых высот в карьере она не достигла, дотанцовывает последний год до пенсии в никому не известном коллективе «Лучшие звезды Москвы». У нее прекрасная осанка, великолепная фигура, и на первый взгляд ей больше двадцати пяти лет не дать, но на самом деле возраст моей соседки подкатывает к сорока. Ее мать, безмерно заботливая и говорливая Ирина Олеговна, столкнувшись со мной на лестнице, моментально начинает причитать:

— Моя-то стрекоза все пляшет! Хоть бы какого муравья себе нашла… Да где ж ей с приличным человеком познакомиться, если постоянно носится по гастролям? Собачку вот завела, Лючию, а ей давно пора детей родить. Танюшенька, образумь Настюшу. Хватит ей искусством болеть, надо о личной жизни подумать. Ей бы с тебя пример взять.

Я обычно улыбаюсь и смиренно отвечаю:

— Я никак не могу служить примером, сама вышла замуж за работу.

— Ты хоть из Москвы не выезжаешь, — вздыхает Ирина Олеговна. — А мне опять бедную Лючию к себе отвозить. Может, забрать собачку насовсем? Прямо жаль животное, день у своей хозяйки проводит, неделю у меня.

И вот сейчас на пороге стоит Настя со своей обычной просьбой:

— Пожалуйста, приюти ненадолго Лючию, мамуля уже в пути. Или у тебя занятия?

Соседи, как, впрочем, и Эмма Гавриловна, считают меня преподавательницей русского языка и литературы, которой надоело стоять у классной доски с указкой в руке, и она стала репетитором, бегает по частным урокам. Отчасти это правда, я имею диплом педагогического вуза и когда-то работала в школе. Откуда у простой училки дорогой новый внедорожник, прекрасная квартира и модная одежда? Ну, понятное дело, это подарки богатого любовника, чье имя я тщательно скрываю, поскольку папик женат.

— Так как? — закатила глаза Настенька, разворачивая ступни во вторую позицию.

— Давай сюда, — кивнула я.

Анастасия поцеловала собачку в мордочку и протянула ее мне.

— Не скучай, кисонька, мамочка скоро вернется и привезет тебе подарочек. Чао, чао!

Я взяла отчаянно пахнущий французскими духами комок шерсти, захлопнула дверь, посадила Лючию на пол и усмехнулась:

— У тебя прекрасный характер. Я бы на твоем месте укусила любого, кто обозвал меня кошкой.

Лючия лишь тихонько тявкнула, и в ту же секунду я услышала сердитый крик одного из младенцев.