Право на месть

Денис Шабалов, 2017

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! Он выжил и вернулся домой. Но кто встретил его? Пустота. Тишина. Смерть. Долгой была дорога, но путь его не закончен. Тот, у кого нет дома, кого лишили семьи и друзей, – свободен для войны. У Данила Добрынина ни дома, ни семьи больше не было. У него отныне не было ничего… Но была цель. Цель, которой нужно достичь во что бы то ни стало.

Глава 2

Осколки

— Сразу после вашего ухода они и пришли. Трех дней не прошло. Утром. Новая смена только заступила, а через полчаса слышим — гул со стороны Мазановки^[1]… И минут через пять подкатывает… Мы сначала подумали — это вы возвращаетесь. Потом смотрим — нет. И первый-то бронепоезд не маленький был — а этот вообще здоровущий!.. Правда, танк всего один на платформе, но теплушек и вагонов с орудиями — в два раза больше. Две инженерные платформы, по обеим концам. И тепловоз не один, а целых четыре, по паре с обеих сторон. Так что сила серьезная была, ты не думай…

Шум и крики после того, как Добрынин рассказал о походе к мнимому комбинату Росрезерва и поведал его печальный итог, уже поутихли и теперь говорил лишь Батарей, да Паникар иногда вставлял словечко. Остальные пока молчали. Слушали. Сидели они в том самом подвальчике, в клубе «Атлант», где когда-то Данил со товарищи останавливался на ночь в самом первом своем, трехдневном рейде. С тех пор его основательно переоборудовали, создав что-то вроде перевалочного пункта — сделали вентиляцию, пробили стены в другие секции подвала, расширяя схрон, заготовили припасы — но для девятнадцати человек, что выжили в мясорубке, этого все равно было не достаточно. Подвал строился как временное укрытие: передохнул, пересидел ночь — и валяй себе дальше, не задерживайся.

А ребята жили тут с того самого дня.

–…Потом ихний переговорщик в Убежище пришел. Сказал, что это в рамках совместного договора силу нагнали. Чтобы, вроде того, нашу общину охранять, пока основные бойцы не вернутся. Полковник вроде хотел их сначала в Убежище расквартировать, выдвинул предложение — но Герман и Плюшкин против высказались, да и большинство народа тоже. Одно дело — когда у нас бойцы все на месте, и совсем другое, когда всего ничего мужиков осталось. Чужакам верить?.. Вы-то ушли, и вроде бы обещано было, что все будет в шоколаде — но все равно народ не доверял. Герман так сказал: вот как будет результат, как делом докажут, что друзья, когда ребята обратно с полной торбой вернутся — тогда добро пожаловать. А пока… Так и пришлось им в теплушках остаться.

— Это уже потом мы поняли, что полковник предателем оказался, — перехватил нить рассказа Паникар. — С-сука… Ночью ушел. Понял, наверно, что не удастся чужих в дом пустить, народ не даст. Вот и слинял. На посту Таракушка стоял, выпустил без вопросов. А как не выпустить — сам глава Убежища! И через посты он без задержек прошел. Кто мог плохое почуять?! А с самого утра, с ранья — началось…

— Я тогда как раз в смене стоял, — вклинился Ставр. — Гляжу — пушки начали опускаться. Ну, я значения-то не придал сначала… А они навелись — и как врежут всем бортом. Видал, что от северной стены осталось? Первый удар туда пришелся. Разом осыпалась.

— А вы как же выжили? Как получилось? — глухо спросил Добрынин, слушая этот рассказ и чувствуя, как в глубине души его вновь рождается притухшее было пламя ярости и бешенства…

— Мы мобильные отряды, — пояснил Паникар из своего угла. — С самого начала, как Убежище обложили — сумели выбраться. Через тот самый дом выбрались, под которым Большой спортзал. А там уже через элеваторную зону, через локалки, через лесок — и вышли… Потеребили мы их, конечно, от души. Человек тридцать положили. Вся снаряга эта — броня, разгрузы, демроны — все с них и содрали.

Данил аж крякнул от удивления. Молодые пацаны, без опыта — тридцать человек?

— А потеряли сколько?

Ребята молчали, уткнувшись носами в пол.

— Девять человек. А в последней стычке — Герман лег, — сказал, наконец, Батарей. Вздохнул судорожно… — Сначала ногу картечью раздробили… Так он пулемет взял, гранат, и отход прикрывать остался. Мы по бетонке через Сердобу^[2] отходили, вот он возле моста и засел. С полчаса держался — мы все слышали… А там уж они БТР подогнали. Тот как из КПВТ ударил — и не стало Германа…

— Герман с вами был? Тогда понятно… — печально усмехнувшись, кивнул Данил. Дядька Герман, битый волк, понял, что Убежищу недолго осталось, и решил сохранить хоть кого-то. Потому и вывел молодых пацанов наружу. А уж девушек и женщин, наверно, не успел или не смог… Да и куда их уводить?.. — Кто же старшим за него остался?

— Плюшкин. Он себя настоящим командиром показал. Народ ободрял, не спал почти, не ел — все людям. Вот кто бы мог подумать, а? Жмот такой — а как геройски себя вел!.. — недоумевая, развел руками Батарей. — Я помню, ты его всегда щемил. И тот раз помню, когда за ремень на крюк повесил… А вот поди ж ты…

Добрынин печально усмехнулся, припоминая. Пашка имел в виду тот случай, когда Плюшкин пытался всучить им с Санькой штопаные ОЗК для выхода на поверхность — но не преуспел по причине повисания за брючный ремень на батарейном крюке, торчащем из стены складского помещения. Долго потом орал, звал на помощь, пока на складе полковник не объявился и не вывел своего зама из затруднительного положения. А как же иначе с этим товарищем было поступать? Сталкер, выходя на поверхность — жизнью рискует. Нечего всякую дрянь всучивать. Вот Данил и вспылил тогда…

— Они сутки почти держались, — добавил Халява, сидящий на лавке у стены. — И все время он на острие был. Мешки таскал вместе со всеми, когда центральный ход перегораживали… Спину сорвал, крючком ходил, за поясницу хватался — и все равно… Ранило его дважды, второй раз чуть ногу не оторвало — а он только жгутом перемотал — и снова в бой!..

— Вы-то откуда знаете?.. Вы же к тому времени из окружения вышли…

— Оттуда потом Серега прорвался. Гордей. Перед самым концом, — кивнул Артем на молодого парнишку, внимательно слушающего рассказ и не отрывающего глаз от уника. — Он и рассказал…

Гордей оживился.

— Да, я сам видел, точно. Стреляет, стреляет, потом откинется, жгут только потуже затянет — и опять палить! Кричит только: «Воды дайте!» Хлебнет — и опять к амбразуре. А они, суки, танк с цепи спустили. Он вкругаля объехал — КПВ наши они все равно боялись, — через территорию детсада прошел, и прямой наводкой по главному-то входу и вдарил. Осколочно-фугасным. Мешки раскидало и всех, кто за ними сидел — насмерть…

— Так какого же хрена вы наружу вылезли?! — неожиданно даже для самого себя заорал, срываясь, Добрынин. Не выдержал, представив, как бьет по уложенным аккуратными стопами мешкам снаряд, как летят они во все стороны, как падают на землю люди… — Почему под землей не сидели?! Ведь каждый коридор, каждую лестницу можно было в крепость превратить!

— Они газ какой-то пустили через вентиляцию — фильтры ему не помеха… — понурился Сергей. — Пока защиту напялили, да пока наружу вылезли — эх и полегло народа… Вот и пришлось снаружи драться.

— А что они творили тут… — вздохнул Батарей. — Стенку с отметинами видел? Туда стариков ставили и вообще всех кто старше сорока. И в упор, с крупнокалиберного… Месиво…

— И что же? И всех так же?

— Нет, не всех. Кого-то в эшелон погрузили, увезли.

И безумная надежда блеснула вдруг перед Данилом…

— Иринка?.. Ольга?..

— Их не видел, точно не скажу, — помотал головой Пашка. — Но все может быть… Если при штурме не погибли — значит увезли. Они ведь всех кто помоложе — всех забрали. Сестру мою забрали. У Лехи Паникара, у Хирурга — подруг увезли. У Гришки Букаша — двух братишек, пацаны еще сопливые. У Немого — жену. И Монах тоже без невесты остался. И еще многих забрали — целая толпа была, человек семьдесят, кого в теплушки грузили. Мы с развалин завода смотрели — а помешать не могли… — Батарей скривился и сжал зубы так, что побелели скулы. — Накрыли б нас одним залпом… Только и оставалось — кулаки сжимать да выть от бешенства… Искать надо… Я б зубами горла грыз — да где ж их теперь найдешь?..

И глядя, как кивают словам Пашки те, кого он называл, Данил чувствовал, как та самая уверенность, что испытал он недавно, и которая, казалось, ушла безвозвратно — возвращается вновь. Теперь он не один. Не последний. Теперь с ним — девятнадцать бойцов. Казалось бы — осколки… Но из осколков этих можно вылепить единый стальной кулак, сплоченную команду, подчиненную одной цели — разыскать Братство и воздать должное тем, кто принес горе их дому.

— Эх и много же они выгребли… — горько усмехаясь, рассказывал тем временем Батарей. — Три состава подходило. Нефтебазу, правда, почти не тронули, одну цистерну только слили…

— Нефтебаза цела?.. — удивился Добрынин. Вот это по меньшей мере странно! Соляра ценится очень высоко — а тут такие залежи… — Почему?!

— А кто знает? Может тары не было, может еще какая причина… — пожал плечами Пашка. — Но уж с войсковых складов сколько забрали — это же жуть просто! Грузовиками везли!

— А войсковых? Тоже?.. Под корень?

— Войсковые к нам на это время переселились — вместе и жить проще… — ответил Паникар. — Суточные наряды только высылали склады охранять, а убежище свое закрыли пока.

— И что же… Они грузовиками везли — а вы смотрели?

— Да они такой мост вдоль всей дороги провесили — попробуй подойди! Всю трассу обезопасили!.. Тебя-то не было тут, ты не видел… — усмехнулся Пашка. — А нас человек тридцать, может чуть больше — что мы могли сделать? Без дела не сидели, конечно, нет… Так… куснем — отойдем, куснем — отойдем. Сразу-то не подойдешь, надо проходы искать. Там народу кишело — патрули, караулы… Пулеметчики на крышах, снайпера замаскированные, мобильные группы. Сунься только…

— Когда ушли? — спросил Данил.

— С месяц. Надоело им нас вылавливать. Утром наблюдатель прибегает — Халява тогда, кажись, стоял… Говорит — поезд подошел, последние грузятся…

— Да, я стоял, — кивнул Артем. — Они со стороны Ртищева подошли — а укатили в сторону Пензы. И с людьми нашими, из Убежища, паровоз туда же ушел…

— Я был в той стороне, — не поверил Данил. — Там же яма… Как они прошли?

— У них хрень какая-то хитрая есть, типа переносного моста. Платформа метров тридцать длиной — и кран, — пояснил Паникар. — Подходит ремонтная платформа, краном сгружает этот мост, ремонтники рельсы сцепляют. Поезд проходит. Вторая платформа, что с конца бронепоезда, этот мост назад загружает. И все, можно двигать… Мы потом сразу разведку выслали в Убежище. Жребий бросали, кому идти — думали — засада там, опять смертников посылаем. Но нет, они и правда ушли.

— Вот с тех пор так и живем, — вздохнул Батарей. — Склады потихоньку растаскиваем, насосы включаем, водички накачать… Дизеля-то полно, можно жизнь наладить… Но вот с припасами — беда. Как быть?

— Каравана ждать надо. Торговые караваны ближе к зиме пойдут… — подал голос Букаш. — Соляра в цене, обменяем.

— Фильтров тоже надо. И патронов, — поддержал Паникар.

— И у войсковых еще пошарить. Дальние ангары почти не смотрели…

— А вы или сидеть тут собрались? — недобро прищурившись, пресек этот обмен мнениями Добрынин.

Ребята зашумели.

— А есть варианты?

— Что предлагаешь?

— Куда идти-то? Да еще и в зиму…

— Слышь, Батарей… — Данил жестко, в упор, уставился на Пашку. — Ты же только что зубами рвать хотел — только бы добраться… И чего? Зимовать собрался, на печи жопу греть?

— А я от своих слов и не отказываюсь, — вернул тот недобрый взгляд. — Да только где их искать? Ты — знаешь?

Добрынин, глядя на Батарея, горько усмехнулся. Изменился Пашка. За три месяца изменился до неузнаваемости. Куда только веселая безбашенность, куда бурлящая энергия — куда все делось? Да и остальные тоже изменились. Двадцати еще пацанам нет, некоторым и того меньше — а хмурые сидят, сосредоточенные. Не дети — воины. Бойцы. Смотрят напряженно… И ожидание в глазах — а вдруг есть еще надежда?.. Вдруг…

— Знаю, — помедлив немного, обводя взглядом смотрящих на него во все глаза пацанов, ответил Данил. — Мы когда со Шреком уходили — я того Профессора попытал немного. Соловьем пел. Все координаты, всю подноготную сказал. И все — здесь, — он постучал себя согнутым пальцем по лбу. — Найдем, не сомневайтесь. Не так уж и далеко тут, как оказалось…

Пауза — и словно взрыв подбросил пацанов на ноги!

— Ну, командир… Вот за это — спасибо!

— Вот новость!..

— Да это же охренеть можно!..

— Мочканём ублюдков!..

— Да мы ноги сотрем — но до них доберемся! — подытожил общее настроение Батарей. — А то сидим тут, что делать — хрен его знает. Помирать готовимся… Где ж ты раньше-то был?

— Я уже неделю тут сижу. И как до сих пор вас не нашел — не понимаю, — усмехнулся Данил. Пацаны радовались так, будто знание координат Братства уже обеспечивало им победу… — Правда, я в своем схроне торчал, к Убежищу всего пару раз наведался… Но записки я тут оставил. На такой случай и надеялся — вдруг кто уцелел?

— Записки твои мы нашли, — кивнул Паникар. — Но кто же знал, что это не замануха? Они нас по всему городу как тараканов гоняли, суки! Очень уж мы их разозлили. Тридцать человек на тот свет проводили — это как?.. Мы и спаслись только — окрестности как свои пять пальцев знаем. Отрываемся, по городу кружим, уходим в леса… Три раза в засады попадали! И уж думаем — ну все, ушли, тихо вокруг. Ходим вокруг Убежища, смотрим — там уже псы шарятся и выродки тела подъедают… Идем внутрь — может осталось хоть что на складах!.. Жрать охота, воды нет… А они, твари, секрет устраивают на подходе — и мочат нас как крыс. Шестерых положили!

— И это еще немного, — кивнул Данил. — В засаду попали — обычно все ложатся…

— Ну, мы-то тоже не дураки, — усмехнулся Паникар. — Напролом не лезли. Подойдем осторожно, вышлем разведку — а группа прикрытия наготове, ждет. Полковник, все же, учил кой-чему… не так как вас, конечно, но и мы не лыком шиты…

— А теперь и еще подучиться придется, — кивнул Данил. — И подучиться, и поработать… Чтобы с Братством бодаться — большие силы нужны!

— Да неплохо бы… — усмехнулся, массируя нос, Батарей. Именно ему в недавней схватке довелось выловить коленом в голову. — Ты бы поучил нас так руками махать… Всегда пригодится.

— План-то есть уже? — спросил, подобравшись поближе, Халява. — Мы ведь одни с Братством не справимся, сам должен понимать…

— Нет пока конкретных планов, — сказал Добрынин. — Мысли — есть… Но даже если помощь не найдем — неужели отступимся, а?

Артем помотал головой, но и в его глазах и в глазах сидящих вокруг ребят Данил все ж успел заметить тени сомнений. Оно и понятно. Силы слишком уж не равны.

— В прямом бою — это ежу понятно, не справимся. Но… Нормальные герои всегда идут в обход — слыхали такую поговорку?

Пацаны заулыбались, ухмыляясь.

— Тут мозгами шевелить надо. Придумаем что-нибудь… — обнадежил Добрынин. — У нас барахла осталось немало… А на нефтебазе — дизельное топливо плещется. Я правда не понимаю, почему его не взяли — но это нам на руку! Топливо нынче в дефиците — а у нас его море.

— Чью помощь-то? Где ее искать против такой махины? — спросил Ставр. — Братство! Да они только к нам человек триста выслали на броне! А сколько на базе осталось?! Как воевать?

— А помните, я вам буквально с час назад про мужика рассказал, которого мы по пути повстречали? Про Сказочника? Так вот он говорил, что в Пензе выжившие есть. И даже более того — есть там какой-то мужик, который моим родственником может оказаться, — сказал Данил. — Зовут его Зоолог. Вдруг поможет…

— Все верно, — кивнул Батарей. — Нам сейчас любая помощь ко двору придется. Заранее надо обмозговать, цели наметить, планы…

— Хватит на одном месте сидеть — пора уже хоть что-то делать, — поддержал его Паникар. — Так может устроим мозговой штурм? Прямо сейчас! Любые предложения, любые идеи — все в общий котел. Есть у кого мысли?..

Нужен был лишь толчок. Дело, наконец, стронулось с мертвой точки. Похоже, с появлением Добрынина, надежда, совсем было угасшая в их сердцах, разгорелась с новой силой. Они уже успели увидеть смерть, испытать горечь потерь, страх, боль и отчаяние — но не смирились. Пусть теперь обсудят, прикинут, спланируют… Пусть обдумают, как с наименьшими потерями взять врага, ухватить его зубами за горло, пустить ему кровь.

Данил откинулся на спинку стула, словно отодвигаясь от обсуждения, уходя в тень. Паникар с Батареем явно верховодили тут, в уже сложившейся за это время группе. И хотя Добрынин со своим, несоизмеримым с их, боевым опытом, по-прежнему являлся непререкаемым авторитетом — он, как и старые заслуженные бойцы в таких вот воинских коллективах, давал высказаться молодежи. Так всегда было — и так должно было быть. И прежде всего чтобы молодежь училась на своих ошибках, набиралась собственного опыта, а не глядела в рот старшим и более опытным товарищам. Опытный боец, матёрый волк, всегда подчинит себе волчат — хотя бы только из своего авторитета. Ему просто побоятся возражать, испугавшись показаться бестолковыми, ничего не соображающими в сложившейся ситуации сопляками. И, боясь возразить, выполнят любой приказ — но разве нужны в боевой группе такие не имеющие своего мнения, безынициативные болванчики? Спаянная, сработавшаяся группа тем и хороша, что каждый старается для победы в меру своих сил и своего ума. Думает, как бы получше выполнить приказ — но и чувствует при этом, разграничивает ситуации, понимает, когда нужна личная инициатива и когда приказ нужно выполнить быстро и четко, без лишних рассуждений.

На обсуждение, обсасывание и разработку планов потратили весь оставшийся день. Спорили, ругались, орали друг на друга, делились на группы, где у каждого были свои мнения — и все же за поддержкой пацаны обращались именно к нему.

Поздно вечером план, наконец, составился.

Решили так.

Во-первых — в поисках всего самого ценного, что там могло еще остаться, обшарить склады Убежища и войсковой части. Найденное — все, что могло пригодиться как средство платежа или хотя бы как образцы, аванс, гарантия, что торгующаяся сторона не обманывает — забрать с собой. Остальное спрятать в укромном месте и перекрыть доступ. Взорвать проходы или замуровать — это уж по ситуации. Если найдут помощь и сойдутся в ценах — тогда уж и за остальным барахлом вернутся. А пока — пусть себе до времени полежит… То же и с топливом. Трубопровод в Убежище — закрыть, спрятать концы. Пройдет мимо торговый караван… даже если и задумают по Убежищу пошарить — трубопровод все равно не найдут. Нужно только спрятать хорошенько, землей завалить.

Во-вторых — предстояло решить проблему нехватки патронов. Как оказалось, боезапас был на пределе — ребята снимали с тел убитого противника все более-менее полезное, в том числе и боезапас — но много ли его у бойца, если он не в длительном полевом выходе, а в патруле неподалеку от базы? Боекомплекта на два-три серьезных контакта, не более. И вот тут-то ничего другого не оставалось, как попытаться пролезть в неисследованную еще войсковую часть на Сазань-горе. Больше достать было негде — разве что у проходящих караванов выторговать… Но это когда такой еще появится. Без расписания ходят. Может и зимой зайдет, а можно до весны ждать — и не дождаться.

В-третьих — наметили маршрут. Идти все же решили сначала в Пензу — с чего бы Ивашурову врать? На болтуна он совсем не походил, хоть и Сказочник. Вполне доброжелательный старикан. Тогда получается — есть все-таки выжившие в областном центре? Это следовало проверить. И вполне возможно, что и помощь там найдется.

Дальше Пензы пока не загадывали. Обстоятельства могут измениться самым коренным образом — какой смысл громоздить лишнее? Задачи программы-минимум были поставлены и теперь требовалось сосредоточить на ней все силы.

— Предлагаю разделиться, — подвел итог дебатам Добрынин. — Бо́льшая группа обшаривает склады Убежища и войсковые, собирает товар. Меньшая займется поисками прохода на Сазань. Так и время сэкономим — тянуть больше смысла нет. Пару дней нам на сборы, а потом — вперед, в путь-дорогу. С завтрашнего дня и начнем.

На том и порешили.

Подведя итог и глянув на время, Данил засобирался было к себе — да не отпустили.

— Куда это — «к себе»? «К себе» — это теперь у тебя там, где твоя группа, командир, — недовольно хмурясь, сказал Батарей. — А значит — здесь.

А Паникар присовокупил:

— И куда ты ночью пойдешь? Завтра все твои манатки перетащим, а ты уж давай, оставайся. Все оформим в лучшем виде, даже отдельная комната для тебя есть.

Пришлось остаться. Не больно-то хотелось ночью тащиться на другой конец города — да и правы пацаны. Где группа — там и командир, иначе никак. Единственно, зачем он хотел вернуться — вещи собрать. Но если ребятушки завтра перенесут — то и дергаться не стоит.

После того, как бывший тренажерный зал «Атлант» расширили, пробив стену в соседние секции подвала, жить тут стало гораздо приятнее. Обитатели схрона теперь не лежали вповалку в одной комнате, а располагались с комфортом — по два человека в комнатушке. Они были небольшими — но ребята, выросшие в спартанской обстановке Убежища, не обращали на это ровно никакого внимания. Есть где принять горизонтальное положение — и ладно. А если при этом еще сухо, чисто, крыша над головой, и матрас на топчане — так это вообще роскошь по нынешним, проклятым Богом, временам.

Оставшись, наконец, один, Данил, скинув тонкое нижнее белье, которое использовал как потосборник, забрался на топчан. Улегся, прислушиваясь к себе и чувствуя какое-то странное умиротворение и спокойствие на душе. Удачный выдался день. Исключительно удачный, и… радостный. Одиночество закончилось, и, самое главное, — у него вновь появился смысл жизни. Надежда. Кто знает — может, и живы Иришка с Ольгой… Может и найдутся…

Он горько улыбнулся нахлынувшим вдруг воспоминаниям…

По первости, признаться, жениться он и не собирался. Когда начались первые вылазки на поверхность и в его личных закромах завелись патроны, стал он вдруг на редкость завидным женихом. Девчонки молодые табунами бегали. Да и не только молодые, а и постарше женщины несколько раз подкатывали — да все без толку. Ночь провести — это всегда пожалуйста, а так чтоб постоянно — нет. Не лежала душа.

Конечно, какая-то доля эгоизма в этом нежелании присутствовала… Морока ведь изрядная. Куда легче одному жить. Верная рука, верная винтовка, верный друг — что еще нужно настоящему мужчине? Винтовку потеряешь — невелика печаль, еще лучше добудешь. Друга потерять много хуже, но тут уж судьба такая. Ну а сам ляжешь — так друг сам за себя постоять сможет, а железо — черт с ним, пусть пропадает, мертвому оно без надобности. А уж коли семья есть — с ней как быть? Тут и погибнуть не посмеешь — как они без тебя-то? Нет, лучше уж одному. Сегодня живешь, завтра умрешь… И не вспомнит никто, разве что верный друг, чтоб спокойно лежалось, стопку опрокинет. Да и понимал он, что женщина рядом с ним вряд ли сможет почувствовать себя счастливой. Что он может ей дать? Семейный уют? Нет. Ребенка? Нет. Спокойствие и постоянство? Вряд ли. Разве что сытую жизнь, не более… Он кто? Сталкер! Всегда по лезвию ходит, всегда по краю. Сегодня прошел, завтра прошел, а послезавтра — сорвался. А жена? Ей-то что потом делать? Что испытать придется? Имеет ли он право на такие муки ее обрекать? Конечно, можно просто взять женщину без любви, которой все равно — вернулся, нет ли… Только не то это, совсем не то. Уж лучше пустой отсек, чем чужой человек рядом. Однако помнились, помнились мудрые слова, некогда вычитанные из книг Лондона: «Мужчина, сердце которого не опалила любовь к женщине — только наполовину мужчина…»

Время шло и все меньше и меньше ему хотелось возвращаться домой. Да и дом это, разве? Дом там, где уютно, тепло, где тебе рады. Где ждут, когда ты, наконец, вернешься, переживают, волнуются. А кто ждал его? Кто встречал у дверей отсека? Никто. Тишина. Пустота. И муторно становилось и вползало в душу мерзкое безразличие. К себе, к этой никчемной жизни, к бесцельному существованию…

Иринка вошла в его жизнь как-то незаметно. С некоторых пор стал он вдруг замечать, что зеленые ее глазищи постоянно за ним следят. Неотрывно, куда бы ни пошел, где бы ни находился. Приходит он, например, с рейда — а она на выдаче в тамбуре сидит. Увидит — и расслабится, заулыбается, будто ждала, волновалась… Или, к примеру, собрание общее. Народу вокруг полно — и она недалеко сидит, поглядывает изредка. Даже в Малый зал, порой, приходила, вроде как на тренировку. И полковник — самое поразительное — не гнал ее, хотя прочим приблудившимся от него доставалось по первое число. Данил и не понимал сначала, к чему это он ее только выделяет… Да и чудеса начались. Сдает он, положим, перед выходом на поверхность сменный комок. Мятый-перемятый, засаленный, да с дырами. А как получать — так он чистый, выглаженный, заштопанный… Или, например, с утра из отсека выходит — к Пиву в «Тавэрну», пожевать чего-нибудь, — а у двери коробка стоит. А в коробке той — и каша рассыпчатая в полотенце закутанная с пылу с жару, так что слюнки текут, и шоколадка, и по три пирожка — сладкие да мясные. Тоже горячие, а уж вкусные — пальчики оближешь!

Взглядам Иринкиным Данил поначалу значения не придавал. Ну, смотрит — и смотрит, за погляд денег не берут. Выделял, конечно, из толпы — Иринка красавица была, — да сторонился, не хотел девчонке жизнь портить. Куда ей с ним, она и получше найдет. Он, вон, в шрамах весь, как Квазимодо, да и детей от него не дождешься. Только потом понял, что один он такой слепой был. Понимал, конечно, что кто-то ухаживает, видел — да вот только кто? А уж то, что ее стараниями эти чудеса происходят — вообще ни сном ни духом! Остальные — даже Сашка! — знали, в кулак посмеивались, да молчали. Однако это до поры до времени, пока Родионыч глаза ему не открыл. Вызвал как-то к себе, долго на мозги капал и закончил достопамятный разговор словами:

— Жениться тебе надо, барин…

Ушел Данил к себе, думу думать. Да недолго думал. Через час где-то в дверь стук раздался, а когда открыл — Иринка. Стоит красная, решительная, глазищами сверкает. Оказалось — и ее тоже Родионыч вызвал, хвост накрутил. Почему, говорит, до сих пор одна? Такая девушка видная — а не замужем еще? Все, говорит, вокруг давно уж знают, что за Данькой увиваешься — а он ноль внимания. Не обидно самой-то?

Враз решимости прибавилось и прямиком из отсека полковника направилась Иринка к Данилу… Поговорили — и осталась она на ночь. А потом — еще на одну ночь. И еще. А через неделю и вовсе вещи перевезла. Да и сколько тех вещей-то было…

Так и зажили. Он в рейд — она ждет. Возвращается — в отсеке тепло, уютно, по-домашнему. Поначалу жизнь такая Данилу в новинку была. И прибранный, сверкающий чистотой отсек странным казался и свежая горячая каша на столе — все в диковинку. У них-то с дедом все не так было. Столовались частенько у матушки Галины, убирались — хорошо если раз в месяц… Бывало, зайдешь — в одном углу комок грязный лежит, в другом — носки стоят недельные, заскорузлые. Мусор на полу, пыль, в дальнем углу под потолком — паутина… Короче — как в том анекдоте про свинью и Петьку с Чапаем. «А давай, Василий Иваныч, свинью заведем… Да ну, Петька, ты чо! Вонь, грязь, мухи… Ну и чего, что грязь-то, Василий Иваныч… Мы привыкли — и свинья привыкнет…» Мужики, понятное дело, да и некогда убираться. Дед на работе целыми днями, а Данил — то в рейде, то на тренировке. А вечером и уборкой не охота заниматься — усталые оба приходили, в душ — и в кровать. А теперь — засиял отсек чистотой. Ни пылинки, ни соринки, все вещи по своим местам разложены, все протерто, почищено, заштопано, даже «Винторез» любимый на самом видном месте висит, вороненым стволом отсвечивает. Не хозяйка — золото! А готовить Иринка умела так, что Данил диву давался — ну как из той бедной кучки продуктов, что на продскладе выдают, можно сварить такое, что уминаешь — аж за ушами хрустит? Может и впрямь говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок? Или — чистотой и порядком взяла? Или лаской да заботой? А скорее всего, подкупило то, что отсек теперь на настоящий дом стал похож, куда всегда вернуться хотелось. Словом, как бы то ни было, через несколько месяцев рука об руку стояли они перед отцом Кириллом в часовенке и давали друг другу клятву. Данил всегда считал — телячьи нежности!.. Но тогда впервые, нисколько не сомневаясь, он произнес слово «люблю».

И в последующие годы ни разу об этом не пожалел.

Примечания

1

Мазановка — пригород г. Сердобска.

2

Река, протекающая по южной окраине города.