Мужская логика. О любви, делах семейных и не очень

Джасттина Биберова

Михаил, молодой, уверенный в себе парень, часто увлекается женщинами. В семейной жизни ждет неприятный сюрприз. Он переносит его, став отчасти философом.Из автомеханика вырастает в бизнесмены, работает за границей, и возвращается в свой город.

Глава 2

Работа, работа, работа. Деньги, деньги, деньги. Это часть моей жизни. Мужики травят байки, у них хорошее настроение. Слушаю молча, прищурив глаза и откинувшись на спинку сиденья авто. Степаныч шлет мне привет из смотровой ямы

— Мишель, а что ты всегда молчок, а расскажи-ка нам про свои победы и поражения! Или у тебя их нет? Везучий ты парень.

Я усмехаюсь в ответ и иду работать. Сегодня еду в агентство. Моюсь и навожу марафет, у нас все есть в нашем «Сервисе» — это же сервис! Намываю машину и думаю, что точно будет дождь. Натираю стекла и слышу шум тормозов за спиной. Передо мной, хлопнув дверцей машины, появилась Луиза. Она подходит так близко, что слышу ее дыхание. Мы смотрим в глаза друг другу слишком долго. Она берет из моих рук ветошь и кидает ее в сторону. В глазах Луизы просьба, мольба и желание. Она оставляет свою машину в «Сервисе» и устраивается в моей. Я вытираю руки и сажусь за руль, мы молча едем к ее дому. Я не попаду сегодня в агентство и не могу предупредить Анастасию Леонидовну, у меня нет телефона. «Можно было позвонить из нашей конторы», — мелькает запоздалая мысль.

Паркую машину, и мы идем в знакомый дом. В прихожей Луиза закрывает дверь и долго стоит, прижавшись ко мне. Потом ведет в спальню, она ждала и подготовилась заранее: горят свечи, на столе фрукты, коньяк, блестят два фужера.

— Луиза, я сам угощаю жен…

Она не дает мне договорить и прикрывает ладонью мои губы. Смотрит в мои глаза пристально и долго.

— Что ты хочешь там увидеть? — шепчу я с улыбкой и закрываю глаза. Я знаю, что она хочет мне сказать, и благодарен, что она молчит. Мы пьем по чуть-чуть коньяк и гасим свечи.

Я не иду на работу на утро и знаю, что не иду завтра. Потом просто выхожу покурить на свежий воздух, сажусь в свою машину и уезжаю. Так надо, иначе не вырвусь. Еду по вечернему городу и поворачиваю к матери, просто давно не навещал. По дороге заскакиваю в магазин. Мама рада, она, как всегда, суетится, приговаривая:

— Ох, Мишка, Мишка! Ешь.

И смотрит на меня, качая головой.

— Куплю дом, мам, переедете к нам.

— Нет сынок, живите сами, главное — будьте все живы и здоровы. Вчера я была у твоих.

— Все хорошо?

— Все хорошо.

— Ну и отлично мам, я пошел. Отработал без выходных три недели. Надраил машину — это к дождю! На улице дождь. Ну, что я говорил. Я покурю и поеду.

Заезжаю к Степанычу и беру отгул на три дня. Сегодня еду в агентство. Анастасия Леонидовна принимает клиентов и начинает волноваться, увидев меня. Я не ошибся, она очень быстро заканчивает встречу и приглашает в кабинет.

— Вы не приехали, я вас ждала, — запинается она и смотрит на меня. — Тут есть еще предложения на продажу, посмотрите. Она передает мне бумаги. Я притягиваю ее за руку к себе на диван.

— Ну присядь, Настя, посмотрим вместе.

Она опускается рядом со мной. Сидит ровно, выпрямив спину. Я смотрю новые предложения и хочу, чтобы мы поехали прямо сейчас с ней. Она говорит, что еще нет ключей и соответствующих бумаг.

— А мы посмотрим так, снаружи. Ладно, я не настаиваю.

Но она соглашается. Осматриваем некоторое время дома и участки и едем по городу. Специально не везу ее в агентство, а она молчит. Вечер, темнеет. Мы слушаем музыку в машине.

— Михаил мы, мы, — Насте даются нелегко слова, но она решается: — Мы можем поехать ко мне.

— Можем? — переспрашиваю я.

— Можем, — она улыбается и слегка краснеет.

— Значит, говори куда.

Квартира у Насти шикарная. Работая в агентстве недвижимости, наверное, можно менять жилье, как перчатки. Она стоит у окна опустив глаза, она взволнована и не может скрыть этого. Глажу ее волосы и обнимаю. Чувствую, как Настя дрожит.

— Настя, я сейчас уеду.

— Нет, постой, — она ловит мою руку. Ты не бойся, я уже была с парнем. Ну.

— Не надо, не объясняй.

Целую ее губы и расстегиваю кофточку. Она краснеет, и я не в силах оторваться от нее, меня покорила ее застенчивость. «Она, наверное, будет завтра плакать», — мелькает в моей голове.

— Подожди, — она ведет меня в спальню и плотно задергивает шторы, отключает телефон и закрывает двери. Потом аккуратно развешивает одежду на плечиках и стуле. И мне уже кажется, что она не дышит. Подхватываю ее и несу в постель. Я жалею ее и целую слегка и очень нежно. Она робко отвечает на мои ласки, но я буду не я, если не разожгу огонь.

— Настя, получай удовольствие, расслабься. Не контролируй свое тело, просто будь моей, прямо сейчас.

Я не ошибался еще никогда, и она загорелась. Я не ждал с первого раза такой страсти, но в ней проснулась женщина. Еще одна бессонная ночь у меня, но я не хочу спать, мне совсем не до сна. Настя утром отзвонилась и взяла отгул на один день, вернее ночь — днем мы спали.

Все, мне надо уходить, уже вечер следующего дня, мы лежим в постели, и Настя искренне рассказывает, что это было какое-то волшебство:

— Это совсем не так, как было в первый раз, не знала, что так бывает!

«Какие твои годы», — думаю я.

— Миша, — она целует мои волосы, — я так счастлива с тобой, Миша!

— Ну?

Наклоняюсь к ней и искренне улыбаюсь. Я, конечно, подмигиваю и шучу. Но мне надо идти.

— Миша, ты чей? Ты ничей? — спрашивает Настя.

— Свой собственный, — отвечаю я и встаю.

Мне пора. Настя сидит в постели и молча смотрит на мои сборы. Я сбегаю по лестнице и вдыхаю прохладный воздух полной грудью. Моя машина от дождя и пыли потеряла свой былой блеск. У меня остался еще один выходной. Подмигиваю себе в зеркале и еду к своему школьному приятелю, у него свой тренажерный зал. Два часа мы выкладываемся по полной. Ныряем в бассейн и физически напрягаемся.

— Как твои? — Антон кричит мне в душе, сквозь шум воды.

— А фиг его знает, сейчас заеду домой, узнаю, — отвечаю я, смывая мыльную пену.

— Так ты где пропадаешь?

— На работе Антон, на работе, — смеюсь я.

— Ясно, дом думаешь брать?

Выглядываю из кабинки с удивленными глазами.

— Да маму твою встретил, сказала.

— Не знаю Антон, ничего еще не знаю.

— Ну пошли чаю попьем.

— Ох, хорошо, даже мозги прояснились.

— Эт точно! — Антон смеется, — приезжай почаще!

Наконец я дома, Ида встречает меня прямо у порога, а дети скачут и пищат. Ида не отходит от меня

— Ты хочешь есть? Ты устал? — Она смотрит на меня, она соскучилась, это точно.

— Ида, я завтра никуда не иду, у меня отгул. Мы будем вместе.

— Миша, давай будем жить здесь, в нашей квартире.

— А что с покупкой дома?

— А дом подождет, — говорит Ида.

— Как хочешь, — соглашаюсь я.

Она суетится, накрывает на стол, и вообще дома гвалт и кавардак — это дети вот так встречают меня и жена. Понимаю, что соскучился по ним. Я хочу спать, и после ужина падаю в постель, и больше ничего не помню. Завтра мы будем вместе весь день. Рано утром ласками бужу свою жену, и мы, как в ту первую ночь, отрываемся в полную силу. Я же вижу, она изменилась, она что-то поняла про нас с ней, что-то очень важное. Я чувствую это сам, где-то в глубине моего сердца. Она другая, совсем другая, я даже слегка удивлен.

— Ида, что с тобой?

— Я соскучилась, сильно-сильно!

Она смеется и шепчет мне разные такие слова. Я смотрю на нее другими глазами. Я беру ее лицо в свои ладони и всматриваюсь в ее глаза.

— Ида.

— Что, что, я люблю тебя, Миша!

В ее глазах счастье и радость. Она похорошела и заводит меня снова и снова.

— Хочешь, Ида, я буду..

— Не надо Миша, ничего не говори.

Мы слышим топот ног, Сара и Патрик несутся к нам, они прыгают по кровати, как на батуте, и спускаются с воображаемых горок.

Обучаю Иду вождению, она решила стать водителем. Всю весну занимаюсь Идой и ее обучением. У нее получается неплохо, но главное — практика. В начале лета покупаем ей машину. Она счастлива, и я вместе с ней. Но у меня прибавилось хлопот с водителем — Идой и ее машиной. Ну что поделаешь, это жизнь с ее переменами. Ида едет строго на работу и в детский сад короткой дорогой, избегая центральных улиц, говорит ей так удобнее.

Лето. Я его ждал. Люблю пляж и море, а еще люблю смотреть на красивых девушек. Смущать их, рассматривая украдкой. Комплименты не в моем стиле, я молчу (думаю, взгляды говорят больше, чем скажешь словами) и улыбаюсь. Улыбка — мой козырь. Я лежу на пляже и вижу море, оно уже рябит в глазах, и я надеваю очки. Мы тут пятый день загораем, бригадой выбрались на премиальные, рванули на отдых, ни много не мало. Просто валяемся на песке и плаваем, ходим в качалку и на массаж, а вечером пьем пиво в баре. Катался сейчас на парусном гоночном катамаране. Это стоит того, чтобы оторваться от дел и обязанностей. Саня поехал с женой и Илья, а Степаныч на вольных хлебах, с Германом под зонтиком режутся в карты. Ида уехала к своим. У Сани отпуск коту под хвост, сидит с подавленным видом. Ни в баре, ни на массаже мы его еще не видели, не говорю уже про дискотеку. Мы вечером идем. Жанна не отпускает Саню от себя ни на шаг. Они даже смотрят в одном направлении. Я ему подмигиваю и киваю на красотку, Жанна перехватывает мой взгляд и качает головой, возмущаясь:

— Ты бы сидел у меня под замком, Михаил! Тебя надо держать на коротком поводке!

— Что ты, Жанна, я перегрызу любой поводок, — смеюсь я.

— Что? У меня не сорвешься!

— Ах-ах-ах.

Я стряхиваю песок и иду в воду, разбегаюсь и ныряю с головой. Выныриваю далековато от берега и вижу, как Жанна выговаривает Сане, жестикулирует руками, и обмахивается своей соломенной шляпой. Я вылез на каменный островок и вытряхиваю воду из ушей. Здесь особо не полежишь, всюду камни довольно острые. Мимо проходит небольшой катер, и девушка в белоснежном купальнике смотрит на меня, я кричу ей, чтобы спасала, потому что я заблудился и не могу добраться до материка. Она понимает, что я просто шучу, но кивает и машет мне, замедляя ход катера. Я ныряю в воду и плыву к ней. Вот это я попал, на катере три девчонки. У борта ухожу под воду и «захлебываюсь», девчонки в замешательстве, они спасают меня, тащат на палубу, я падаю и закрываю глаза. Девчонки не знают, что им делать, они тормошат меня изо всех сил и я «оживаю», смеюсь и хватаюсь за первую попавшуюся «в порыве благодарности».

— Ну ты даешь, ты что, так и утонуть можно! Артист! — говорит девушка в полосатом купальнике (если так можно назвать тонкие нити, опоясывающие ее стройное загорелое тело).

— Да! Вы меня узнали, автографов не даю — я на отдыхе, я уходил от поклонниц, — рассказываю, улыбаясь им.

Они весело принимают мои шутки. Я за штурвалом, и мы гоняем по синему морю. Девчонки подогнали к берегу, и я бреду по воде на наш пляж.

— А то может с нами, а? — кричат они мне, хохочут и уходят в море.

Герман вскочил:

— Ты что, кто такие, меня бы позвал.

— Да так, — я смываю песок, — одноклассниц встретил, представляешь?

Герман понял, что я заливаю.

— Я на полном серьезе, Мишка, а ты как всегда! — вздыхает разочарованно он.

Вечером на дискотеке мне скучно, и я иду в свой гостиничный номер. Прямо в полутемном коридоре сталкиваюсь с девушкой с катера, что была в белом купальнике.

— Артист! Мы что, соседи?

Я пожимаю плечами, я не знаю где ее комната.

— Пошли в гости, — приглашает она. — Моя комната в конце коридора, у меня есть кофе!

«Кто же пьет кофе на ночь», — думаю я, но иду в гости. Она заваривает кофе, я люблю его аромат, но не пью. Мне достаточно одной маленькой кофейной чашки с утра.

— А я думала о тебе весь день! У тебя глаза запоминаются сразу.

Молча смотрю на нее и спрашиваю:

— А сам я не запоминаюсь сразу?

— Запоминаешься.

Она стоит, касаясь моего лица своей челкой.

— Мне надо переодеть купальник. Подай мне пожалуйста халат, он в шкафу!

Оборачиваюсь с халатом в руке, она протягивает руку из ванной. Открываю дверь и вижу совершенно голую девушку. Я прячу халат за спину.

— Ну, ну что же ты, дашь мне халат?

— Зачем?

Смотрю в ее глаза и медленно приближаюсь. Я понимаю, что это был всего лишь трюк, небольшая хитрость, она сама этого хотела… Подхожу к ней очень близко, но останавливаюсь, хочу прочесть по глазам характер и откровенно рассматриваю ее.

— Я замерзла, ну что же ты! Халат!

Протягиваю ей халат и вижу разочарование и легкую обиду в ее лице. Продолжения не будет. У меня нет желания.

— Ну, спасибо за кофе.

Я хочу выйти из ванной.

— Ты же не пил, какой кофе? Подожди, ну что же ты? Разве я тебя обидела? Посмотрим фильмы. Знаешь, такие, ну сам понимаешь.

Она включает видео и садится на кровать. А я ложусь на спину, подложив под голову руки. Мы насмотрелись фильмов до одурения, и врожденные инстинкты не заставили себя ждать. Она была готова почти на все, и мне больше ничего не надо было бы предпринимать. Но я встал и пошел к двери.

— А? — она прошла за мной к двери. — Ты что, уходишь?

Я повернулся к ней.

— Мы договаривались смотреть с тобой фильмы.

— Но! — она удивленно подняла брови.

— Только фильмы, — придержал я девушку за плечи.

Пожелал ей спокойной ночи и вышел в коридор.

Романтика нашей поездки позади. Мне сегодня двадцать пять лет. Это много или мало? Меня чествуют, и испекли торт. Я только что вернулся с моря, июль. Ида приехала от родственников, а мама самоотверженно пребывала с детьми и котом. Я загорел, и мои зубы кажутся белее снега на фоне загара. Рождение мое отметили. Мы едем, мама захотела, чтобы я отвез ее домой.

— Миша, зайдем!

И мы медленно поднимаемся к маме. Я приблизительно угадываю тему предстоящего разговора.

— Михаил! — решительно начинает она.

— Мама!

Обнимаю ее за плечи и улыбаюсь изо всех сил. Я смотрю на нее своим самым лучшим взглядом.

— Ох, Мишка-Мишка, ты своими глазами сводишь всех женщин с ума. Ты.

— Все, буду ходить в солнцезащитных очках!

Мама вздыхает и смотрит в окно.

— Эти женщины, Миша, готовы ползти за тобой по пятам!

Мама качает головой. А я лежу на диване. И начинаю верить, что мы сами выбираем себе родителей, еще до рождения. Моя немногословна, и мы уже все поняли, без долгих дискуссий. Мама спохватывается и гонит меня домой, пока не стемнело. Она шутя выталкивает меня в коридор и захлопывает за мной дверь. Ровно в ту же секунду появляется на верхней площадке Дина и спускается вниз. Она искренне удивляется, увидев меня.

— Какая встреча, Михаил! Здравствуй. Как настроение?

— Отличное.

Моя белозубая улыбка отсвечивает в сумерках подъезда, — об этом мне сообщает Дина.

— Миша, может, зайдешь в гости?

Но я не могу, мне надо идти. Или не хочу, что скорее всего, и я иду к машине. Мама наверняка смотрит в окно. Я не хочу домой, не хочу спать, я даже не пил в свой день рождения! Еду, куда глаза глядят, и, очнувшись, вижу перед собой дом Лены, но и к Лене в гости не хочу. Сижу в машине, курю в приоткрытое окно. Я за городом и не могу здесь никого встретить — это даже лучше.

Я начинаю думать, люблю ли я Иду. Не знаю, я просто привык к ней. Зато я люблю детей, я точно это знаю, я даже сейчас в темноте улыбаюсь, так как ясно вижу их перед собой. Мама сама нашла мне невесту, она привела к нам в дом Иду, дочку своей лучшей подруги, с которой они выросли. Вернее, Тамара сама привезла к нам Иду. Они оставили нас вместе, а потом мы просто стали жить дальше, потому что Ида ждала Сару и Патрика, двойняшек. Мне было двадцать лет, я только что пришел из армии, а Иде двадцать три. Мы вместе уже пять лет. Вот такая арифметика. Наверняка мама терзается, ну теперь-то я ее понимаю. Каждый сам должен строить свою жизнь и семью. Ты сам должен выбирать, с кем жить, и куда тебя тянет. Куда меня тянет, я сам еще не знаю.

Дома Ида встретила меня с распухшим носом и красными от рева глазами.

— Ида, что с тобой?

Я обнимаю ее крепко, всматриваюсь в ее глаза.

— Что с тобой?

Она хлюпает носом и долго не может произнести ни слова.

— Миша, у меня не будет больше детей, я не могу больше иметь детей, не могу забеременеть, не мо-гу-у-у!

Ида снова плачет, размазывая по щекам слезы.

— Ида! Какие дети? — я подхватываю ее на руки и несу в спальню. Уложив на кровать, осыпаю ее лицо и руки поцелуями.

— Ну и что. Хватит нам двоих. Во! — приставляю ребро ладони к горлу. — Ты просто устала, поехали на море! В санаторий! Куда хочешь! Сколько ты будешь добиваться этого? Что за идея, Ида, все эти годы с ребенком? Вот пойми женщину!

Она постепенно успокаивается и затихает в моих объятьях…

Саня расстроен: у него сегодня не клеится работа — через каждые двадцать минут он бежит звонить Жанне. Он упрашивает ее, умоляет о чем-то, наверное, простить его, как всегда. Я лежу на сиденье от авто и наблюдаю за Сашкой. Он мелькает в открытом окне конторы, я слышу обрывки разговора. Он переменился в лице и сам не свой. Он нас не видит и не слышит, совсем пропал парень. Я смотрю в небо (у нас обеденный перерыв) и жую спичку. «Интересно, — думаю, — если бы мне вот так вот влюбиться сдуру, как Сашка! Что бы стало со мной?». Я усмехаюсь и никак не могу себе этого представить.

— Степаныч, — говорю, — отпусти ты его домой, он все равно сегодня не врубается в работу.

— Пожалуй.

Степаныч подходит к окну конторы и что-то бубнит Сане. Саня срывается с места в карьер.

— Ох-хо-хо, — Степаныч скребет затылок и надвигает кепку на глаза. — Во жизнь, а Мишка, ты-то не страдаешь?

— Да не могу вот никак!

— Ага, жди, будет он страдать! — Герман выходит с бутылкой газировки.

— А не зацепило, знать, тебя, Миша. Не знаешь ты любовь-то. А как встретишь — и пропал паря, вот такая она, слышь. Ну пошли работать, хватит трепаться-то.

Весь рабочий день я думал про любовь, аж самому надоело. Наутро, едва приехал на работу, — к Степанычу.

— Расскажи про свою любовь, Степаныч! Что за любовь?

— Ну, в перерыве, дай вспомнить самому, да не смейтесь вы, я помню, помню я все. Как вчера это было. Эх, — вздохнул Степаныч. — Нас пареньков всех собрали, значит, на призывном пункте. Стоим мы, построились и ждем, что нам скомандуют. А тут народ. И девчонки две стоят в сторонке, ждут кого-то, или что. Оказалось, она пришла за компанию; парня подружка провожала в армию. Я как увидел ее — в груди сразу ёкнуло что-то, как током ударило. Моя она, ну понимаешь, как родная, что ли! Худенькая такая, волосы вроде темные, а светлые завитки у лба, и в косу заплетенные. Она меня тоже заметила. И вот смотрим мы друг на друга, а не решаемся заговорить. И не знаем ни имени, ничего. Помню все до мелочей, вот ведь памятно как. Платьишко на ней такое рябенькое, серенькое, с воротником, на пуговках. И босоножки на каблучке, белые. Они прошли мимо, к парню тому поближе, тут мы и разглядели получше друг друга, и она смотрит на меня во все глаза, но тут же опускает их, как встретимся взглядом. Тут команду подали, и пошли мы потихоньку садиться по вагонам. Я набрался храбрости и крикнул ей, что Андрей я. Она откликнулась, а имя не расслышал. Она махала мне, а я ей. Так и уехал в армию.

— Ну а дальше что, Степаныч?

— А что дальше. Да разве расскажешь всю свою жизнь, ребята, за обеденный перерыв. А потом нашел я паренька того, которого они провожали, попали мы с ним в часть вместе. Ну и узнал через его подружку и имя ее, и адрес. И завязалась между нами переписка. В армии для солдата письмо лучше любого подарка. А отслужил — ехал домой и все думал, как встретимся, и что дальше будет. Вдруг все попеременилось уже, и, может, стала она совсем другая. Волновался очень сильно. А из вагона спрыгнул — она бежит ко мне, и мы с ней лицом к лицу встали и не можем слова сказать. Смотрим в глаза друг другу, а сердце колотится, думал, выскочит из груди. Потом она спохватилась: «Андрей, твой автобус уходит». А мне еще надо было ехать домой. Ну так все получилось, уехал я дальше и пообещал вернуться. Пожали друг другу руки, и все.

— Дома все по-старому. А я хожу и думаю про любовь: какая она и как такое может быть, что годами не отпускает. Курю на балконе и смотрю вдаль, там речка бежит. Зелено, и птицы поют с самого раннего утра. Самая пора влюбиться. Умываюсь несколько раз за день, жарко. Солнце печет. Бабье лето. Гляжу в зеркало, себе в глаза. Разве это любовь, когда любая идет с тобой, куда хочешь. А сам я разве не иду? Как там говорят? Дают — бери, бьют — беги. Я не бегу, если бьют, а если дают — беру, что ж мне, отказываться, что ли. Не беру же я все подряд, какая-то искра проскакивает, и все!

Смотрю на Иду, она готовит и бегает от стола к плите.

— Ида, вечером пойдем в ресторан поужинаем? Дети у мамы.

— Я выхожу на работу завтра, Миша.

— Ну хорошо, выходишь так выходишь.

Я обнимаю ее сзади за плечи, целую в шею.

— Хочу лечь пораньше, — говорит Ида.

Открываю окно, ветер свежий, хорошо. Одеваюсь и ухожу на улицу. У меня нет точного плана, сажусь в машину и еду к Антону в качалку. Народу в тренировочном зале море.

— Привет, Миша!

Антон инструктирует женщин, обтирается и бросает полотенце. Мы садимся на низкие скамейки, Антон пьет из стеклянной бутылки воду.

— Слушай, Миша, все, поздравь! Я, кажется, женюсь.

— Ну? Поздравляю! Ты самый последний из нас, кстати.

— А что не спросишь, кто она?

— Ну если хочешь, кто она? — повторяю за Антоном.

— А во-о-он, смотри, та, в синих трениках на беговой дорожке. Ну, давай подойдем, я хочу ее показать тебе, идем!

Я нехотя поднимаюсь вслед за ним. Девушка сошла с дорожки и обмахивалась полотенцем.

— А вот мой друг Михаил, а это Лариса.

Она повернулась в мою сторону и кивнула. Я приветливо улыбнулся. Лариса сжала губы в тонкую ниточку и вытащила полотенце из сумки. Девушка обычная, из тех, что сразу не запоминаются. Слишком серьезный вид, из очень «правильных». Тут, наверное, еще много разных тонкостей надо знать, чем-то ведь она его взяла.

— Она в душ, пойдем посидим еще.

Понимаю, Антону не терпится услышать мои комментарии.

— Ну как? Она тебе понравилась?

Я конечно не задумывался над этим.

— Антон, главное, что ты сам в восторге.

— Спрашиваешь. Да я за красотой не гонюсь, Миша, понимаешь, главное душа и все такое, чтобы проще.

При этих словах мои брови невольно поползли вверх. Как раз простоты я тут и не увидел. Обычно первое впечатление самое правильное, ну ладно, допустим, я ошибся.

— Тогда только остается пожелать вам счастья.

— Слушай Мишка, да я к красивой не смог бы подойти наверное, ни за что. Я тут-то сам не знаю как вышло.

— Да ладно, ну кто, как не ты, заслуживает счастья, Антон, — я хлопаю его по плечу. — Ладно, пойду я.

— А ты что, в зал не идешь?

— Не сегодня.

Я поднимаюсь со скамейки.

— Миша, давай ко мне свидетелем! — предлагает Антон с радостным выражением лица.

— Ты посоветуйся сначала с Ларисой, а за мной дело не станет.

Как на улице легко, ветер такой приятный, я подставляю лицо ветру и солнцу, прикрываю глаза и набираю полные легкие воздуха. Стою и думаю — Антошка, как никто, заслуживает счастья. Простой и наивный, он и в школе такой же был. Может сложится у него все как надо. Лариса мне не понравилась, но я-то на ней не женюсь, а это главное, и мне стало весело. Я сел в машину и покатил навстречу разыгравшемуся ветру и порозовевшим солнечным лучам, которые уже скрывались за горизонтом. Погонял на большой скорости за городом и поехал домой. На обочине увидел Луизу, усиленно махавшую мне рукой, притормозил. Она запрыгнула в машину.

— Поговорим?

— Такси ловишь?

Я отъехал в сторону и заглушил мотор.

— Миша, я хочу тебе сделать подарок.

Удивленно поднимаю брови.

— Хочу подарить тебе телефон.

— Н-е-е-е-т! — засмеялся я.

— Я не могу тебя разыскать никогда, нигде, и никакой связи! Ты хочешь, чтобы я сошла с ума? Я соскучилась, сильно, очень сильно. — Она замолчала и стала разглядывать меня так, будто не видела вечность.

— Где твоя машина, Луиза?

— Дома, она сломалась, я не знаю что с ней, — отмахнулась Луиза, давая понять, что ей сейчас не до машины. — А тебя не было в «Сервисе!». Миша, поедем ко мне, я прошу тебя, ты совсем забыл меня. Я никому не говорила таких слов…

Луиза не хочет слушать возражений. Она еще никогда не говорила так отчаянно. Я уверен, она сейчас не поймет никаких слов. Молча разворачиваю машину, и мы едем к Луизе. Во дворе к ее машине ставлю свою, и мы идем в дом. Она не дает мне зайти, обнимает у входной двери и никак не может попасть ключом в замочную скважину. Пришлось взять ключ у нее из рук и открыть дверь. Луиза тут же закрывается на все замки, зашторивает окна и опускает каминную решетку, чтобы я не исчез и не вылетел в трубу. Я сажусь в кресло и смотрю на нее. Она в полном порядке, как всегда, вся с иголочки. Одевается она изысканно и со вкусом. Я не знаю, сколько ей лет, мне безразличен возраст, я вижу женщину и ее горящие глаза. Сколько страсти в одиноких женщинах! «Но страсть исчезает в рутине семейных будней», — проносится в моей голове, я стал много думать. Луиза снимает с меня рубашку и садится на подлокотник кресла.

— Миша, — она шепчет мне горячо в самое ухо, — приходи в любое время, ну хотя бы несколько раз в месяц.

Я обнимаю ее и начинаю раздевать, она любит, как я это делаю, зубами расстегиваю ее пуговицы, и за каждой снятой вещичкой следует поцелуй. Она поддается легко, и желаний в ней до краев. Она меня заводит, я уже на автомате, а руки сами все знают, и тело тоже. Я в полной боевой готовности, и теперь ничто не способно меня остановить. Время исчезает, как цель с радаров в бермудском треугольнике. У каждой женщины есть такой треугольник.

Опять меня не было дома, я вкалываю. И сегодня после работы, только поздно вечером, попаду наконец домой, надеюсь. Нет, даже твердо уверен в этом. Я иду мыться и смотрю на время: уже двадцать два часа, пора. Машина моя заводится с пол-оборота, и я еду по вечернему городу. Паркуюсь и поднимаюсь медленно по лестнице, осторожно открываю своим ключом дверь — и я дома. В квартире тихо, все спят. Прохожу в зал и ложусь на диван. Меня нет, я проваливаюсь в сон. Рано утром меня будит Ида: они опаздывают, и я везу всех по местам: детский сад, работа Иды. На автомате еду домой и снова падаю спать.

Всю неделю мы пашем до двадцати двух и даже не травим байки, у нас на это нет времени. Наступила осень, и весь город вернулся после отпусков.

Мне Степаныч дает задание, и я с утра еду в богатый особняк посмотреть машину.

Подгоняю к воротам особняка с автоматическим подъемником, охранником и видеонаблюдением. Охранник говорит с хозяином и поднимает ворота, заезжаю во двор. Парковая зона, осенние цветы, фонтанчики, ухоженные аллеи — симпатично.

Меня приглашают в дом. Сижу на мягком диване, жду хозяина. Со второго этажа по витой вычурной лестнице спускается дама в шикарном халатике: белоснежный мех, золото, какие-то невесомые перышки — ножка при каждом шаге оголяется выше колена.

Даму напрягает, что я сижу, развалившись на диване.

— Вы кто? — спрашивает, я так понимаю, хозяйка особняка, дернув бровью и презрительно надув губки. Встаю и представляюсь:

— «Сервис для вашего авто».

Дама кривит губки и подходит ко мне ближе. Она смотрит уже не так сурово и даже с интересом.

— А вы давно там работаете?

— Сколько себя помню, — улыбаюсь я, и дама слегка тоже.

— А сколько вам лет?

— Двадцать пять.

— Хм-м, — дама что-то прикидывает в голове. — Будешь приезжать лично ко мне, мою машину посмотреть можно в нашем гараже.

Дама садится в кресло, и халат распахивается полностью. Я вижу прозрачные тонкие трусики и даже золотистый шарик на пупке. Она не очень то спешит запахнуть халатик.

— А ты не из робких, ты все увидел? — спрашивает она с улыбкой и блеском в глазах, какой бывает у женщин за пять минут до измены.

— Почти! — я сажусь на диван, расставив колени и скрестив руки на груди.

— Такого ты не видел даже во сне.

Она смотрит на меня свысока, покачивая ножкой. «Во сне точно», — думаю я. Ей, видимо, очень скучно.

В холл входит пожилой мужчина, дама успевает запахнуть халатик и прячет ручки в рукава. Он подходит ко мне, и мы договариваемся об условиях починки машины, оплате и о времени работы. Мы идем к выходу.

— Вы приезжайте к нам, моя жена всегда дома, а я с утра всегда занят. Возникнут вопросы — вот мой телефон, или говорите прямо с женой. Ее кабинет на втором этаже.

— Простите, я не привык договариваться с замужними женщинами.

— Ну хорошо, — мужчина улыбается. — Вечерами я иногда дома, звоните.

Он подал мне визитку.

Гараж добротный, я осмотрел машину — работы на пару дней. Пусть Степаныч сам едет. Вышел и махнул охраннику, чтобы открывал ворота.

На работе посвободней, сегодня разгребли основные заказы. Сидим пьем кофе да чай, Степаныч травит байки, они с Ильей домино раскладывают на столе. Я лежу на диванчике, закрыв глаза и закинув руки за голову, кемарю.

Слышим, как подъехала машина

— Мишка, к тебе дама на белой «Ауди».

Герман открыл окно:

— Вы подождите! — крикнул он.

Вставать мне совсем не хочется, я сел, потянулся и вышел на улицу.

Луиза приехала поменять масло. Она не отходит от меня ни на шаг и, «нечаянно» прижимается ко мне то бедром, то грудью, натыкаясь на мое тело, как на невидимые препятствия.

— Луиза, ну в чем дело? — я мазнул ей по носу пальцем. — Я поменял масло, можешь ехать.

Она смотрит на меня молча, умоляющим взглядом.

— Лу-и-за, — говорю по слогам, полушепотом, — я так понял, ты не хочешь больше меня увидеть никогда.

— Я поняла! — поспешно отвечает она, садится в машину и уезжает.

— Красивая дамочка, — Герман свистит. — Везет Мишке, все клиентки липнут именно к нему, а, Михаил?

— Да брось ты.

Мой сон пропал, налью лучше горячего чаю.

— Ну чем ты их берешь, Мишка? — допытывает Герман.

— Тем же, чем и ты! Чем мужики берут женщин! — откровенно смеюсь я.

Мужики тоже от души хохочут.

— Вон у Степаныча какая краля, а, Степаныч? Расскажи Герману, пусть обзавидуется, — вспоминаю я.

— Что, почему не знаю? — Герман садится за стол, он весь внимание.

— Какая такая краля? — Степаныч продумывает ход в домино и опускает костяшку на стол.

— А особняк! — напоминаю я.

— А, эта? Да-а-а-а! — смеется Степаныч.

— Да не томите вы, ну! — Герман нависает над столом.

— Ага, это знаешь, как в сказке про двенадцать месяцев. Хочу, говорит, подснежники зимой.

Степаныч покрутил растопыренными пальцами веером, и все дружно грохнули от смеха, даже Илья и Саня смеялись до слез.

— А эт она на тебя Миха глаз положила, где говорит тут мастер приходил, а подать грит мне мастера, растуды его в качель. А я стою, глазами хлопаю, тебя, слышь Мишка, выручаю. Не могу знать ваше высокоблагородие, глазами вертеля нарезаю, — заливает Степаныч, а нас всех смех пробирает, сил нет.

— Ноги, слышь, подкашиваются, в зобу дыханье сперло, чуть не рухнул навзничь, где стоял. Это он! — Степаныч тычет в меня пальцем, — удружил.

— Хорош Степаныч травить, лицо клинит смеяться, — пытаюсь говорить сквозь смех.

— Ага, хорош, сам сбрендил, подкинул мне сюрпрайз!

— А не ты меня в особняк послал?

— Слышь Мишка, давай с утреца в особняк по заказу!

— Ну, ты у нас парень представительный — и рост, и улыбка, и юмор. Лицо фирмы! Мишка, тебя куда ни пошлешь — гарантирован успех!

Под самый мощный хохот появилась в проеме двери Жанна.

— Ничего вы ржете, как жеребцы, аж на всю округу слышно! К вам что тут, Задорнов приезжал с Петросяном?

Саня поднялся и пошел мыться. А я на улицу покурить, Жанна следом.

— Как живешь, Миша? Наверное отлично?

Я кивнул и стряхнул пепел в урну.

— Скучно мне, Миша! Слышишь, скучно мне с Сашкой, устала от его пресмыкательства. Не мужик, тряпка. Скажи что-нибудь, ну что ты молчишь? Хоть бы ты обратил на меня внимание, я бы за тобой бегом побежала.

Я докуриваю. Бежит Саня.

— Ну где ты там, Саша, а то Миша мне тут такое предлагает! — Жанна картинно закатывает глаза и поправляет прическу.

Я усмехаюсь, Саня жмет мне руку и догоняет Жанну.

Потягиваюсь, сильно зажмуриваю несколько раз глаза и иду мыться, пора домой. Завтра в качалку! Организм требует разминки.

— Видал? — кричит Герман в душе. — Как она Сашку вымуштровала, бегом на полусогнутых.

Герман смачно сплевывает и смывает пену с головы.

— Тебя это задевает? В том и прикол, Герман — каждому свое!

— Чтоб я вот так, да не в жизнь!

— Не зарекайся, Герман — шучу я.

— Ты что! Я-то себя знаю! Ты посоветуй Сане, как надо с женщинами, Мишка, ну как себя держать, что ли.

— У-у-у последнее дело это, советы. Ты свою жизнь устраивай и разберись в ней, советы оставь при себе.

— А может ты и прав.

По домам.

С утра еду в качалку, выходные. Осень вступила в свои права, дождь моросит. Он, видимо, зарядил надолго, небо серое до самого горизонта.

Включаю музыку, веселее. Закуриваю — вообще хорошо.

В тренажерном зале полно народу.

— Антон, привет! Держи пять. Ты что такой пасмурный, как на улице небо?

— Да! — Антон машет рукой.

Идем с ним на снаряды. Два часа тренируюсь, душ, бассейн. Сидим на низенькой длинной лавке, их здесь много вдоль стен. Антон молчит и трясет ногой.

— Ты что! — я хлопаю его по плечу. — Когда свадьба, проблемы с подготовкой? Может, помочь чем?

— Да свадьба уже была Миша.

— Уже? Ну тогда поздравляю, — улыбаюсь от всей души.

— Лариса сама решила, кого пригласить, и со свидетелями тоже, да, — он глубоко вздохнул и махнул рукой снова.

— Загс это место, где последний раз спрашивают согласие мужчины! — шучу я. Что ты, ну! Ну решила и решила.

— Да перед ребятами, перед вами неудобно, я не так все это себе представлял, думал вас всех позову, а ты свидетелем чтоб.

— Да брось ты, какая разница, главное — все, семья теперь, как ты и хотел, и мама радовалась, ты же сам говорил.

— Ну да.

— Ну я покатил, Антон!

— Ты приезжай, слышь, Михаил.

— Само собой.

И я иду на парковку. Припустил ливень, бежать к машине неохота, и я успеваю изрядно промокнуть.

Добираюсь домой, открываю дверь, с меня бежит вода: с одежды, с волос, по лицу.

— Миша!

Ида с полотенцем спешит ко мне и сушит мои волосы, начинает целовать, собирая губами капли с моего лица.

— Я наберу ванну, — говорит она. Слышу плеск льющейся воды, снимаю в прихожей мокрую одежду.

— Ну вот, — говорит Ида, — иди.

Я подхватываю ее на руки, несу и опускаю прямо в одежде в ванну, она смеется и пищит, теперь я снимаю мокрую одежду с нее.

— Миша, Миш, подожди.

Она отталкивает мои руки и пытается дотянуться до полотенца. Я сбрасываю с себя оставшуюся одежду и делаю вид, что ныряю с разбега в ванну.

— Мишка, ты что, — Ида хохочет.

Я «ныряю» к ней. Вода в джакузи забурлила ключом, я включил массажные фонтанчики, глажу ее ноги и всячески ее достаю. Ида улыбается и качает головой. Лью разную пену для ванн и развожу мыльные пузыри. Я моюсь сегодня уже третий раз.

Мы выкручиваем одежду и полотенца, и я несу Иду в постель. У меня после качалки ноют плечи, но я выдержу, я себя знаю. Сейчас войду в крутой вираж и… Я целую ей руки и плечи, ласкаю ее так нежно и долго, что она начинает дышать с тихим стоном, закрывает глаза и становится горячей, как песок в раскаленной пустыне.