Искра соблазна

Джо Беверли, 2006

Девушка, блуждающая по ночным улицам Лондона полуодетой и завернутой в старое одеяло,◦– такую ситуацию джентльмен не сможет проигнорировать. Даже такой ожесточенный, как Дариус, лорд Дебнем, вернувшийся с Наполеоновских войн мрачной тенью прежнего себя. Благодарности Дариус не желает и не ждет, однако спасенная им юная леди Мара Сент-Брайд решает ответить услугой за услугу и вернуть истерзанной душе своего спасителя радость к жизни. Правда, Мара еще не знает, что единственное настоящее счастье для лорда Дебнема – это она сама…

Глава 7

На следующий день Мара проснулась очень рано и думала только о том, что скоро увидит Дэра. Кто бы мог подумать, что посещения выставки моделей из пробки можно ожидать с таким волнением?

Чтобы не считать минуты до появления Дэра, она взялась писать письмо подруге, но послание выходило неискренним, потому что она не могла ничего написать о нем. По крайней мере пока. Она вышла из того возраста, когда признаются в импульсивных увлечениях.

Импульсивных?

Мара уставилась в пространство. Скорее, ей казалось, что ее чувство было предопределено, даже отсутствие интереса к прочим поклонникам, вероятно, объяснялось тем, что она уже принадлежала Дэру. Она могла без труда вообразить себе их свадьбу в церкви Монктон-Сент-Брайд.

Мара вернулась к письму, описала скучные политические ужины и поездку в парке «со старым другом Саймона».

Пришла Рут с водой для умывания.

— Нынче вновь чудесный день, миледи. Что вы наденете?

— Я сегодня опять пойду с лордом Дариусом. Мы собираемся посетить выставку пробки. — Она мысленно перебрала свои платья для прогулок и решила пожертвовать удобством ради красоты. — Я надену зеленое с оборками и бронзовой мантильей.

Рут сжала губы: она предпочла бы отправить Мару на улицу в одеянии монахини, но не осмелилась выразить свой протест открыто.

Одевшись, Мара зашла к Элле и поиграла с маленькой Эми, впервые задумавшись о своих собственных детях. Детях Дэра. Когда слуга доложил, что лорд Дебнем ожидает ее внизу, она поспешила надеть перчатки, мантилью и шляпку, но спустилась в холл медленно, с чувством собственного достоинства.

Увидев его, Мара еле сдержалась, чтобы не броситься ему на шею. Когда она приняла предложенную руку, это простое движение взволновало ее, как поцелуй. Она смогла вежливо поприветствовать его, но затем начала болтать без остановки:

— Надеюсь, будет интересно, хотя на многое я не рассчитываю. В конце концов, это всего лишь пробка…

— Мне доводилось видеть занятные модели из бумаги, гипса и даже кости, — сказал он.

— Помню, как-то наша гувернантка предложила нам сделать египетскую сценку с пирамидами из папье-маше и песка. Мы потом еще долго вытрясали песок из одежды и выметали из ковров.

— Могу себе представить! Вы занимались все вместе?

— Обычно да. Хотя Бенджи в конце концов пошел в школу. — Маре хотелось перерезать себе горло. Он умрет от скуки, если она будет продолжать в том же духе. — А когда ты пошел в школу? — спросила она.

— У меня были гувернеры, а в тринадцать лет я отправился в Харроу.

— Тебе не жаль было уезжать из дома?

— Вовсе нет. Даже наоборот, я был рад сменить обстановку.

Она уговорила его рассказать несколько историй о повесах, в том числе о Саймоне, которые ее брат скрывал от нее. Незаметно за разговорами они прибыли на выставку на Гросвенор-стрит.

Здание было похоже на любой другой дом на улице, но когда Дэр заплатил за вход, их провели в большую светлую комнату. На столах у стен были расставлены миниатюры, изображавшие древние монументы, а в центре комнаты был установлен удивительный экспонат — гвоздь программы.

— О Боже! — воскликнула Мара, подойдя ближе к скалистому камню, на вершине которого находились развалины храма. С вершины холма стекала вода, собираясь в небольшое озеро у его основания. — Неудивительно, что они так знамениты. Если бы не размер, я бы могла решить, что они настоящие.

— Искусно выполнено, — согласился Дэр.

— Неужели это и вправду все из пробки? — Маре хотелось прикоснуться к модели, чтобы удостовериться. Она оглянулась по сторонам: в комнате были только шесть других посетителей, но смотритель уже спешил к ним.

— Так и есть, мадам, — ответил он. — Месье Дюбург совершенно случайно обнаружил, что пробка является идеальным материалом, как по текстуре, так и по цвету, для выполнения миниатюр старинных построек.

Он продолжал о чем-то рассказывать, но Мара просто смотрела, наслаждаясь тем впечатлением, что производила на нее композиция. Наступила тишина, и она увидела, как Дэр дает служителю монетку, а тот уже спешит к следующей паре посетителей.

— Знаешь, у меня какое-то странное чувство, что из игрушечного храма вот-вот выйдут люди, — сказала она.

— Возможно, люди не выходят только потому, что это руины? Руины должны быть покинутыми, — улыбнулся Дэр.

Она взглянула на него:

— Ты когда-нибудь видел настоящие руины? Я хочу сказать — в Греции?

— Нет, но когда-нибудь я обязательно туда съезжу.

Он собирается путешествовать? Она не могла представить себе, чтобы она разделила с ним такой образ жизни. Сент-Брайды из Брайдсуэлла никогда не уезжали далеко от дома. Такова уж их природа.

— Куда еще ты хотел бы поехать? — спросила она разочарованно.

— Теперь вся Европа открыта перед путешественниками. Разве ты сама не хотела бы отправиться куда-нибудь?

— Ну возможно, короткие поездки я бы осилила, — сказала она, добавляя про себя: «И то только с тобой».

— Вы всегда были домоседами, Сент-Брайды из Брайдсуэлла, — усмехнулся Дэр. — Но честно говоря, меня теперь тоже мало прельщают далекие страны…

— Ты когда-то был полон энтузиазма, Дэр.

Он взглянул на миниатюру.

— А храм когда-то был полон прихожан. Пойдем посмотрим на могилу Вергилия.

— Никаких могил, — твердо сказала Мара. — Если верить моему путеводителю, тут должна быть модель Везувия, который действительно извергается. Я хотела бы взглянуть на это.

Дэр покачал головой, но подозвал служителя.

— Да, сэр, мадам. Эта миниатюра находится в той стороне зала, в отгороженном углу, поскольку она должна быть в темноте. Но вулкан извергается только в определенное время.

— Очень удобно, — прокомментировал Дэр. — Как было бы здорово, если бы люди вели себя так же.

Его глаза сверкнули, и Маре показалась, что она сама вот-вот взорвется. Поэтому она изобразила яркий энтузиазм:

— Я так хочу посмотреть, как он будет извергаться, Дэр!

— Честно говоря, мне тоже хотелось бы это увидеть. Но естественная темнота кажется мне более подходящей, чем занавески. Давай я привезу тебя сюда сегодня вечером?

— Да! Нет… Как жаль, я не могу! Мы идем в театр. Наконец-то. «Ковент-Гарден». Какая-то новая пьеса под названием «Выбор леди». Но мы обязательно должны сюда вернуться. Обещаешь? И не езди сюда без меня.

— Обещаю. Я почти все время совершенно свободен, так что ты можешь назначить день.

— Как день свадьбы! — вырвалось у Мары, и она густо покраснела. — О, посмотри, пирамиды! — Она отвела его к боковому столику. — Они меньше, чем те, что когда-то делали мы, но больше похожи на настоящие.

Они полюбовались пирамидами, потом прошли мимо амфитеатра и обелиска. Эти модели были совсем крошечными, но очень реалистичными.

— Храм Сивилл в Тиволи, — прочитала Мара на следующей табличке. — А что такое сивилла?

— Оракул.

— А это не одно и то же?

— Возможно, сивилла — это один из видов оракула. Или оракул — один из видов сивиллы. Точно так же, как шалунья — это вид молодой леди, но не все молодые леди являются шалуньями.

Она сморщила носик:

— Но эта шалунья знает кое-что о сивиллах.

— Что?

— У одной из них — не помню точно какой — было двенадцать книг с предсказаниями. Она предложила их королю… тоже не помню которому…

— Не слишком внимательная ученица, — заметил Дэр.

— А ты был добросовестным учеником?

— Нет. — Он все еще улыбался, так что Мара продолжила свой рассказ:

— Эта сивилла предложила книги королю за огромную сумму денег. Он попытался торговаться, тогда она сожгла три книги и предложила ему оставшиеся девять по той же цене. Когда он отказался платить, она сожгла еще три книги. К тому времени, когда он сдался, осталось только три книги, и он заплатил за них первоначальную цену. Она мне нравится.

— Да уж. Но только подумай обо всей потерянной мудрости.

— Но это была вина короля — он был слишком мелочным. Наверное, он думал, что женщина уступит его требованиям.

— От короля следовало бы ожидать большей мудрости.

— Почему?

Он рассмеялся:

— Великолепный вопрос, особенно учитывая то, что наш король сумасшедший. Что у нас дальше? Грот Эгерии. Кто такая Эгерия? Нам нужны Николас или Люсьен.

— Правда? — Маре понравился его смех.

Он взглянул на нее:

— Николас Делейни и Люсьен, лорд Арден.

— Это я знаю. Но зачем они нам здесь?

— У Николаса ум, как у сороки, а Люсьен — только не говори никому — был замечательным ученым.

— Ужасно! — заявила она, переходя к какому-то средневековому зданию.

Служащий возник словно ниоткуда.

— А-а, Верона! Место трагической истории двух несчастных влюбленных. Это модель дома Джульетты, Каза-ди-Джульетта. А здесь вы можете видеть тот самый балкон, на котором стояла прекрасная Джульетта, в то время как ею любовался синьор Ромео. Кроме того, здесь находится могила…

— Никаких могил, — сказал Дэр и утянул Мару дальше. — У тебя и так дьявольские волосы, не хватало еще привить тебе мысли о несчастной любви.

— Я из Сент-Брайдов из Брайдсуэлла, — запротестовала она, смеясь. — Я на такое не способна.

–…Колизей, где христианских мучеников скармливали диким животным, — с завидным упорством декламировал служитель.

— Ты можешь себе представить, чтобы семья Сент-Брайд была вовлечена в кровную вражду с кем-нибудь? — поинтересовалась Мара.

— Если речь идет о Саймоне — да. — Дэр поблагодарил усердного гида и отослал его с еще одной монеткой в кармане.

— Он сделает себе состояние, приставая к нам, — сказала Мара. — Я думаю, в Саймоне уже перегорела вся ярость, а Дженси — воплощение спокойной практичности.

— Стало быть, это идеальный союз.

— Ты думаешь, только противоположности сходятся? Элла и Джордж очень похожи друг на друга, и Руперт с Мэри, и мама с папой…

— Но ни у одного из них нет дьявольских волос.

— Так какой же должна быть моя противоположность?

— Скучной.

— Полагаю, это комплимент.

— Думаю, многие мечтают о скучном супруге. — Он развернул ее к экспозиции. — Обрати внимание на руины.

— Парфенон, — сказала Мара, рассматривая знаменитый храм. — Знаешь, папе бы здесь понравилось. Он считает, что под Брайдсуэллом находится древний храм.

— Я бы не удивился.

Мара мельком взглянула на него, удивленная его тоном:

— Почему?

— В этом месте есть что-то особое.

— Да это просто развалюха!

— Я имею в виду не сам Брайдсуэлл, хотя и в нем заключена своя доля магии, а церковь, деревню. Все это построено на землях старого монастыря. Если бы это было на языческой земле, то было бы понятно, почему там так… хорошо, — закончил он, хотя это слово ему явно не нравилось.

Сердце Мары быстро билось.

— Тебе там всегда рады, Дэр. Мы считаем тебя членом семьи…

«Не хотел бы ты жить там? Женись на мне, и это можно будет устроить. Папа уже построил крыло для Эдмунда и Мэри. Построит одно и для нас».

Но он уже осматривал комнату.

— Пьеру бы здесь понравилось. Особенно вулкан.

Мара упустила момент. Ничего, будут и другие.

— Мальчишки всегда одинаковы, — сказала она. — И любят шумные извержения.

Он улыбнулся ей:

— Кажется, я помню, что некая леди тоже выказывала интерес.

Мара сморщила носик:

— Как ты и говорил, все дело в волосах.

Они прошли мимо последней модели и вышли из дома. Мара посмотрела на облака, надеясь, что дождя сегодня не будет. Дождь, конечно, не испортит ей настроение, но тогда им придется поспешить домой.

— Купите сувенир для вашей леди, сэр.

Грубый голос привлек внимание Мары к женщине, торговавшей репродукциями моделей. В руке она держала одну из них, чтобы заинтересовать Дэра. «Вашей леди». Мара смаковала эти слова.

Копии были довольно грубо выполнены, но Мара подняла ту, что изображала вулкан.

— Интересно, можно как-нибудь так сделать, чтобы он извергался? Наполнить его порохом, например?

— Нет, — твердо сказал Дэр, забирая модель у нее из рук. — Но Пьеру она понравится, а подобных мыслей у него не возникнет. — Он купил ее, а также дом Джульетты для Дельфи.

— Ты заложишь в нее мысль о несчастной любви, — поддразнила его Мара.

Дэр поднял модель могилы Джульетты.

— Для тебя, — сказал он. — В качестве предостережения от несчастной любви.

Мара возмутилась при этих словах, но приняла пакет с удовольствием. Первый подарок от Дэра! Они повернули по направлению к дому Эллы, который находился совсем недалеко, но Маре претила сама мысль о том, что их экскурсия вот-вот закончится.

— Ты не будешь против, если мы заглянем в книжный магазин на соседней улице? — спросила она. — Он совсем недалеко, а меня там ждет копия «Фантазийных рассказов» Сары Берни.

— О чем же эта фантазия?

— Обо всяких воображаемых вещах. В данном случае про кораблекрушение.

— Которое, к сожалению, слишком реально.

— Во время этого кораблекрушения женщина и ее дочь оказываются на необитаемом острове, прямо как Робинзон Крузо.

— С мужчиной Пятницей?

— В виде благородного английского джентльмена, также жертвы этого кораблекрушения.

Его губы скривились.

— Вот это уж точно плод воображения.

— Что? Благородный английский джентльмен? — Ее смеющиеся глаза повстречались с его взглядом. Идеальный момент. — Это должна быть полная приключений история. И очень трогательная.

— Не сомневаюсь.

— Дэр, о чем ты думаешь?!

— Мара, мужчины всегда думают о чем-то подобном.

Она подмигнула:

— И женщины тоже.

Он приподнял брови и провел ее внутрь магазина. Продавец поспешно поклонился и достал «Фантазийные рассказы» в трех томах с уже разрезанными страницами и протянул пакет Дэру.

— Раз уж у меня есть носильщик, — сказала Мара, — посмотрю-ка я, что еще есть на полках.

Дэр последовал за ней, протестуя:

— Разве три тома не займут у тебя по меньшей мере месяц?

— У Эллы я веду такой уединенный образ жизни. — Она кинула на него быстрый взгляд. — За исключением тех случаев, когда мне на выручку приходит настоящий герой.

— Скоро приедет Саймон.

— Брат не может быть настоящим героем для своей сестры.

— Но когда он приедет, разве ты не переедешь с ним и Дженси в Марлоу-Хаус?

— Да, и там жизнь обещает быть намного интереснее, особенно если там будут повесы.

— Звучит как «будут крысы».

Мара рассмеялась:

— На целую чуму хватит.

Она принялась рассматривать корешки книг.

— О, смотри! — Она схватила четыре тома, озаглавленные «Охотницы за мужьями!!!». — Три восклицательных знака. Весьма многообещающе, как ты думаешь?

— Даже слишком, особенно от автора по имени Амелия Боклер. А о чем эта? «Бароцци, или Венецианская колдунья».

— Автор — всего-навсего Кэтрин Смит. Разве такое заурядное имя не предвещает заурядную книгу?

— Мара, как что-либо, связанное с венецианской колдуньей, может быть заурядным?

— Ты удивишься, — мрачно заметила она. — Есть писатели, которые придумывают увлекательнейшие заголовки, только чтобы с их помощью продавать нравоучительные рассказы. За такое нужно в тюрьму сажать.

— Если я когда-нибудь попаду в парламент, постараюсь протолкнуть этот закон. Мне вдруг пришло в голову, что тебе следует писать романы.

Мара в изумлении посмотрела на него:

— Мне? Да я письма с трудом пишу.

— Но у тебя уже есть подходящее имя. Разве ты не видишь? «Пленное тело Жестокой башни». Автор — Адемара Сент-Брайд.

— Да, великолепно. Только как тело может быть пленным?

— Но мы же говорим о воображаемых событиях. Тело находится под действием заклятия. Или специального яда.

— А героиня заперта в высокой башне и ждет, пока какой-нибудь герой явится ее спасти. Как увлекательно!..

— Так напиши об этом.

Она театрально вздрогнула и взмахнула ресницами.

— Ты мог бы сам написать, дорогой Дэр, а я одолжу тебе имя.

— Саймон меня убьет. Пойдем. У тебя достаточно литературы, чтобы продержаться до Страшного суда.

— Особенно если я одновременно буду писать книги.

Мара попросила отослать счет в дом Эллы.

Они вышли из магазина в радужном настроении.

— Как мне назвать героиню? — поинтересовалась она.

— Беллиссима, — отозвался Дэр. — Беллиссима ди Манифико.

— Нет-нет. Героиня должна быть простой дамой с таким именем как… Анна.

— Анна Браун?

— Слишком тускло.

— Анна Оранж?

— Прекрати!

Он ей ужасно нравился в таком игривом настроении.

— Тогда Анна Уайт, — заключил он. — Белый цвет такой девственный. Она ведь девственница?

Мара постаралась не краснеть.

— Разумеется. Но писать фамилию следует с двумя «т», чтобы придать ей элегантности.

— «Девсттвенница»?

— «Уайтт»! — воскликнула Мара. — А героя будут звать…

— А у него может быть героическое имя?

— Только если не Глориозо. Как насчет Тристана? — предложила она.

— Сент-Рейвен убьет нас обоих.

Они остановились и подождали, пока подметальщик уберет лошадиный навоз, прежде чем переходить улицу.

— Так зовут герцога Сент-Рейвена? — поинтересовалась Мара.

Дэр бросил парню монетку.

— Да.

— Откуда ты знаешь?

— Я знал его мальчиком. Какие еще имена тебе нравятся?

— Дариус, — поддразнила она.

— Тогда я убью тебя.

— Писать романы намного сложнее, чем кажется на первый взгляд, — пожаловалась Мара. — Нам нужно благородное имя. Даже королевское.

— Этельред.

— Как Этельред Несправедливый? Нет!

— Халфканут, — предположил он, называя еще одного древнего короля.

— Никакой халвы, сэр.

— Ну и замечательно. Значит, твоего героя будут звать Канут. Канут Или-не-Канут, пропавший граф Долиш. Они же всегда потерянные наследники чего-то, не так ли?

Мара смеялась так, что ей было трудно говорить.

— Ты просто невозможен!

— Я бросаю тебе вызов.

— Какой?

— Написать роман, используя эти имена.

— Если я это сделаю, то что я получу?

— Я тоже напишу роман.

— Ямбическим пентаметром?

Он подмигнул:

— Только он будет очень коротким. — Они прошли несколько метров, и он продекламировал: — Канут — пропавший Долиш сын. Он свинопасом вырос, был босым.

— Но здесь только четыре ударных слога, а в ямбическом пентаметре должно быть пять.

— А там немой ударный слог, как немая «т» в слове «лестница». Подожди, подожди, я еще придумал: «Анну Уайтт он полюбил. И взвыл от отчаянья, пока совсем не выбился из сил…»

Она рассмеялась:

— У тебя совсем нет ритма. И тут нет ни намека на пленное тело, не говоря уже о замке. Будь посерьезнее.

Маре очень нравилась эта игра. Она была на седьмом небе от счастья.

— Хорошо, — смирился Дэр с притворным вздохом. — А кто будет злодеем? Тем, кто отравил бедную Анну и запер ее в подземелье?

— В свадебном платье, — предложила Мара.

— Обычно так и бывает. Так кто будет злодеем?

— Владелец замка, разумеется. Барон Бейн.

— Хорошо, — сказал он, бросая монетку еще одному подметальщику. — Варвар Бейн, барон Ужас.

— А это не слишком?

— Нет, хватит миндальничать. У него наверняка злые глаза и нарывы по всему телу.

— Никто не назовет ребенка Бейном, — сказала Мара. — Как насчет Каспара? Это настоящее имя, но в нем есть что-то варварское. Каспар Ужас возжелал прекрасную Анну Уайтт, невинную девушку, живущую в деревне. Она возлюбленная Канута Или-не-Канута — а вот это и впрямь смешно! — который мечтает вернуть себе свой титул.

— Который незаконно присвоил Каспар, его злой дядюшка.

— Который считает, что убил Канута в младенчестве…

–…но на самом деле его похитила честная кухарка…

–…по имени Этель Стремительная.

— Очень хорошо, — похвалил Дэр. — А Канута вырастила в лесу семья кроликов.

— Кроликов?

— Кроликов. Что и объясняет его робкий характер.

— Но в романе не может быть робкого героя, — запротестовала Мара.

— Он должен быть робким, иначе как он допустил всю эту тиранию?

— Он не знает правду.

— Он считает, что он и вправду кролик? — спросил Дэр, но уже без того энтузиазма.

— Он не знает, что он граф. А как он узнает об этом?

— Его найдет сивилла.

Но искра изобретательного веселья потухла, и они начали разговаривать о книгах, которые любили. К тому времени, когда они дошли до дома Эллы, говорила по большей части Мара и жалела, что не может забросать его вопросами.

«Ты все еще употребляешь наркотики? Как они влияют на тебя? Сколько ты принимаешь? Ты сможешь освободиться от зависимости? Что мне сделать, чтобы помочь тебе?»

Но когда лакей открыл дверь, она смогла лишь вежливо попрощаться.

Только дома Мара с ужасом поняла, что забыла организовать следующую встречу. Девушка поспешила в свою комнату, чтобы написать записку Дэру с благодарностью за посещение выставки моделей из пробки. Она добавила несколько слов о своем страстном желании увидеть лондонский Тауэр. Она и вправду хотела посетить это место, отмеченное столькими историческими событиями, но выбрала его и по другой причине: Тауэр был расположен далеко от Мейфэра, поэтому им придется проделать долгий путь туда и обратно. Несколько часов рядом с Дэром.

Она задумчиво пожевала кончик пера, обмакнула его в чернила и поставила подпись: «От известной новеллистки Адемары Сент-Брайд».

Ответ пришел за ланчем. В письме Дэр выражал свое согласие отправиться на экскурсию. Подписана записка была: «Дэр Или-не-Дэр Дебнем».

Она прочитала его ответ Элле, но сестра лишь неодобрительно поморщилась.

— В чем дело? — вспыхнула Мара.

— Ни в чем. Просто мне кажется, что вы очень сближаетесь.

— Но это же Дэр, — возразила Мара, прекрасно понимая, что лжет.

Элла помяла в руках мякиш.

— Я слышала, что с ним живут дети.

— Это дети той бельгийской вдовы, которая ухаживала за ним. Она умерла. Кстати, Дельфи не старше Эми. Они могли бы играть вместе.

— Ну, это вряд ли.

— Почему бы нет?

— Йоувил-Хаус довольно далеко отсюда.

Мара увидела сжатые губы своей сестры и почувствовала, как внутри нее закипает злость.

— Ты просто не хочешь, чтобы Эми играла с Дельфи.

Щеки Эллы порозовели.

— Ну, Мара! Откуда нам знать, что это за ребенок?

— Она приемная дочь Дэра.

— Все, что мне известно про этих детей, окутано тайной. Насколько я знаю, они выглядят так, словно у них разные отцы, да и сама бельгийская вдова для всех загадка. — Элла еще крепче сжала губы. — Она, возможно, была его любовницей.

— Даже если так, все это в прошлом, и бедная женщина мертва. Ее дети…

Элла положила руку на живот.

— Мара, мне сейчас и вправду нельзя расстраиваться. Ребенок может родиться раздражительным. Мир полон людей, находящихся в куда более стесненных обстоятельствах. Если хочешь сделать что-то хорошее, помоги мне сшить одежду для приюта «Чаринг-Кросс».

Это было наказание, но Мара согласилась и провела весь день за шитьем. Это занятие убаюкивало, и скоро Элла расслабилась достаточно для того, чтобы поддержать легкую беседу, а Мара больше не пыталась завести разговор о детях. Когда пришло время ехать в театр «Ковент-Гарден», между сестрами царили мир и гармония и ничто не могло омрачить им поездку.