Культура Древнего Египта. Материальное и духовное наследие народов долины Нила

Джон А. Уилсон, 1951

Известный американский египтолог Джон А. Уилсон представил свою интерпретацию истории одного из величайших культурных периодов в человеческом опыте. Основываясь на письменных источниках, свидетельствах древних авторов, а также предметах материальной культуры, он собрал, проанализировал и представил исследование о религии, государственном устройстве, экономике, социальной структуре, ремесленных производствах, научных знаниях, искусстве, литературе и других предметах, включая изучение их особенностей в разные исторические периоды Древнего Египта. Повествование иллюстрируют карты и фотоматериалы.

Глава 2

Из глины: долгая борьба в додинастическое время

В далекие геологические эпохи плодородной зеленой долины Нила еще не существовало. Задолго до появления человека природа начала создавать землю, пригодную для его обитания, которая в течение миллионов лет появлялась за счет двух значительных смещений земной коры. Можно представить, что давным-давно Северо-Восточная Африка представляла собой гигантское плато из известняка, орошаемое обильными дождями, воды которых стекали в самых разных направлениях. С течением времени плато медленно поднималось, а вода пробивала себе путь к морю. В итоге образовалось огромное ущелье, прорезающее известняковое плато с юга на север; оно стало руслом громадной реки, размывшей камень и сформировавшей долину Нила. Прошли тысячелетия, земля стала опускаться, и гигантское ущелье затопило море. 965 из 1100 километров, которые впоследствии стали территорией Египта (до Эсне), находились под водой. Море оставило характерные отложения: вплоть до Асьюта в Среднем Египте можно найти морские окаменелости. По прошествии некоторого времени природа опять изменила ландшафт, и земля поднялась вновь. В это время продолжали выпадать осадки, но их было не так много, как в олигоценовую или миоценовую эпоху. Нил, получивший новое русло и направлявший свои воды также на север, прорезал себе путь сквозь морские отложения, сформировавшиеся во время плиоцена.

Этот поразительно медленный процесс формирования долины, конечно, происходил без участия человека. В лесах, покрывавших все плато, сформировался своеобразный растительный и животный мир. Но начался новый цикл, в котором сократилось количество осадков и уменьшился объем воды Нила. Длительный процесс высыхания, происходивший на огромной части земной поверхности, и уменьшение уровня воды в Ниле привели к появлению новых береговых линий, располагавшихся ниже и ближе друг к другу. Восемь из этих высыхавших берегов прорезали древние слои морских отложений, образовав ряд террас, спускавшихся от массива известняковых гор к современному руслу реки. Должно быть, эта сужающаяся полоса живительной воды становилась средоточием растительного и животного мира. Нам не найти следов человека у четырех верхних террас. Он мог останавливаться на берегах одного из огромных доисторических Нилов, отдыхая от беспрестанного собирательства в исчезавших лесах, но у него еще не было орудий труда, с помощью которых бы он мог оставить свой след в истории. Затем в геологическом массиве пятой сверху террасы появляются предметы, сделанные человеком, и с этого момента наша геология превращается в историю. Мы находим почти такие же кремневые топоры, как те, что встречаются в Европе и получили название абевильских. Преследуя дичь или охотясь в болотах, из леса вышло существо, достаточно развитое для того, чтобы производить эффективное оружие. Его костей не сохранилось, и мы можем только догадываться, как он сформировался из «человека каменного века» из других частей света. Вероятно, он не задерживался в диких зарослях, которые разделяли привычную возвышенность, где он охотился, от пугающего быстрого потока воды. Уступом ниже встречаются более поздние кремневые орудия, схожие с ашельскими в Европе; на двух последних уровнях они еще более совершенны, как в европейских культурах леваллуа и мустье. Это все, что мы находим, спускаясь на современную черную аллювиальную почву. Нескольких разрозненных каменных орудий труда крайне недостаточно, чтобы восстановить историю человека, но это все, чем мы располагаем; и они дают возможность предположить, что его жизнь в Северо-Западной Африке мало отличалась от той, которую люди вели в других частях света: он нерешительно или храбро охотился в бескрайних чащах леса, набивал рот дикими съедобными растениями или выкопанными из земли кореньями. Мысли о том, как первый охотник, подобно «мечтателю, глядящему на звезды и ожидающему появления новой планеты на небосклоне», смотрел на будущие дома своих далеких потомков «с инстинктивным прозрением», всего лишь романтический бред. Нет, это инстинктивное прозрение испытываем мы, когда пытаемся восполнить гигантский пробел между его скромным существованием и огромным тщеславием строителей пирамид. Этот человек не видел бескрайнего и великого будущего, которое ждало долину Нила. Он был безжалостно выброшен к его берегам самой природой.

Это стало следствием продолжающегося процесса иссушения Африки, во время которого леса уступали место саванне, саванна — прериям, а прерии, наряду с медленным исчезновением источников воды, превращались в пустыню. Обезвоживание началось на юге, в Судане, Нубии и Верхнем Египте; на севере и в районе Средиземноморья продолжали идти дожди. Это означало, что течение Нила стало более медленным и плодородный ил, который несли его воды, не уходил напрямую в море, а оседал на дне реки, в самих ее водах и откладывался вдоль берегов во время разливов. Аллювиальная почва постепенно погребла под собой некоторые из самых интересных источников — свидетельства об окончательном поселении на берегах Нила человека, который стал вести относительно оседлый образ жизни, — смогли бы стать первым свидетельством перехода от охоты и собирательства к жизни, основанной на производстве пищи в среде собственного обитания. Из-за недостатка источников нам остается лишь строить предположения. Увеличившаяся пустыня поглотила все съедобные растения, за исключением тех, что росли вдоль реки. Все животные, обитавшие в горах (включая человека), искавшие пищу и охотившиеся друг на друга, были согнаны вниз, к речному берегу. Соседство привело к более близкому знакомству: человек понял преимущество близости некоторых животных, которых всегда можно было употребить в пищу; он также осознал, что можно увеличить продуктивность некоторых растений, которые ели и он сам, и прикормленные им животные. И постепенно — вероятно, не осмысленно, а методом долгих поисков — присваивающее хозяйство сменилось производящим, что стало основой исторической жизни человека. Но свидетельства этого перехода были погребены под аллювиальной почвой.

И вот занавес снова поднимается, чтобы показать несколько разрозненных картин из жизни человека, уже твердо укоренившегося на черном аллювиальном иле около Нила. У него уже есть домашние животные, и он занимается земледелием. Судя по его диете и образу жизни, он уже являлся человеком современного типа (или таким, каким тот был до индустриальной революции). Перед ним еще лежит долгий путь накопления земных благ, ему еще предстоит создать новую общественную структуру, и перед ним еще простираются неисследованные просторы интеллектуальной и духовной жизни. Но мы не располагаем источниками, повествующими о величайшей революции — переходе от присваивающего хозяйства, которое вели охотники, рыболовы, собиратели кореньев и ягод, к хозяйству производящему, когда человек начал заниматься земледелием и разводить скот. Для присваивающего хозяйства характерны жизнь в небольших социальных группах — в семье или племени, в зависимости от площади обитаемой земли, — и использование легких переносных орудий труда. Оседлый человек может накапливать большое количество продуктов. Поскольку он сам производит пищу, он имеет возможность контролировать ее запасы и получать еще больше еды. Земля способна прокормить большее количество людей, и это привело к ослаблению семейных и племенных связей. Семьи, не связанные родственными узами, могут жить по соседству, не соперничая, а возможно, и помогая друг другу. Должно быть, этот переход происходил на протяжении тысячелетий. И ко времени, к которому относятся наши источники, он еще не был завершен.

Тщательные поиски на границе обрабатываемой земли в Файюме, на окраинах Дельты и в Среднем Египте дали возможность частично проследить неловкие попытки доисторического человека обустроить собственную жизнь. Кочующие собиратели выходили из африканских прерий и останавливались у берегов файюмского озера. Уходя, они оставляли отходы — остатки костей слонов или гиппопотамов, небольшое количество простых кремневых орудий, а иногда керамику. Позднее, возможно спустя много столетий, жестокая пустыня изгнала их, и они поселились у густых зарослей, окаймлявших долину Нила. От этого времени сохранилось больше артефактов, но они все еще оставались грубыми и примитивными. Нам известны орудия труда и оружие, бусы, корзины, керамика, зернохранилища, а также кости одомашненных животных. Последние имеют огромное значение, поскольку указывают на то, что человек уже не вел кочевой образ жизни в поисках пропитания, а жил на одном месте и сам производил пищу. В Меримде Бени-Саламе, расположенной на юго-западной границе Дельты, были обнаружены остатки целой деревни, состоявшей из грубых овальных хижин, построенных из больших кусков глины. Эта деревня не была похожа на благо устроенное поселение. Она занимала площадь около 2,5 гектара и состояла из нескладных домов с единственной прокопченной комнатой, средние размеры которой составляли 4,2 × 2,7 метра. В пол вкапывали сосуд для сбора дождевой воды, стекавшей в него через крышу. Не самое приятное место.

В деревне было общее зернохранилище, состоявшее из врытых в землю плетеных корзин. За отдельными хижинами зернохранилищ не было. Очевидно, что первое устройство деревенской жизни во многом отражало племенные традиции: чувство личной собственности еще не пришло на смену чувству собственности коллективной. В то время выращивали разновидность ячменя, которую сеют и сейчас, полбу и бобовые. Египтяне научились выращивать лен, плести из него нити и заниматься ткачеством на грубых станках. Таким образом, можно утверждать, что произошли важнейшие изменения в жизни, основанные на открытии: если заботиться об определенных видах диких растений, защищать и подкармливать их, то можно получить более богатый урожай, пригодный как для питания, так и для производства одежды. Люди узнали еще и то, что некоторые виды животных можно приручить и специально выращивать для получения мяса, шкур или шерсти. Однако находки, сделанные в деревне Меримде, как и файюмский кухонный мусор, указывают на то, что переход к производству пищи еще не был завершен. Незначительное количество зерна, для которого предназначалось хранилище, а также большое число костей диких животных позволяют предположить, что самостоятельно выращенные злаки и мясо домашнего скота и свиней еще не составляли основную часть рациона человека. Заросли и пустыня были рядом, поэтому человек, искавший пропитание и прислушивавшийся к природным инстинктам, продолжал охотиться и ловить рыбу.

Возможно, его полями были маленькие участки земли, иногда орошавшиеся Нилом, и человек еще не ставил себе сложных задач по осушению болот и отводу воды к обрабатываемой земле. Этот, должно быть, длительный процесс к началу исторического времени еще не завершился. В тот период человек еще пользовался преимущественно тем, что было легко доступно.

Обратившись к историческому периоду и посмотрев на настенные рельефы Древнего царства, мы увидим, что процесс доместикации животных не завершился даже через два тысячелетия. На сценах эпохи Древнего царства представлены вельможи, которые охотились в пышных зарослях, где в большом количестве жили представители дикой природы: гиппопотамы, крокодилы и птицы. Нет сомнения в том, что художник позволил себе роскошь преувеличения, но он руководствовался тем, что видел на еще не осушенных и не возделывавшихся участках земли. На этих сценах также изображены эксперименты по одомашниванию диких животных, на них мы видим стойла с газелями и гиенами, которых откармливают насильно. В течение первого тысячелетия исторического периода человек не оставлял попыток приручить новых животных; впоследствии сложившиеся традиции положили конец экспериментам.

Вернемся к примитивному и доисторическому времени. Мы не считаем своей целью подробное описание смены культур додинастического Египта с указанием особенностей каждой из них. Хотелось бы отметить лишь несколько моментов. Во-первых, это была борьба исконно древнеегипетских культур, и вплоть до конца додинастического периода иноземные культуры не принимали в ней сколь-нибудь значительного участия. Длительное, постепенное изменение культуры происходило за счет внутреннего развития, без вмешательства «более развитых» народов. Мы не знаем почти ничего о людях, живших в додинастическом Египте. Свои знания мы можем выразить лишь отрицательными предложениями. В частности, нам известно, что население долины Нила не претерпевало качественных и количественных физических изменений. В большинстве своем «египтяне» были низкорослыми, худощавыми, с удлиненным черепом и смуглой кожей, обладали африканскими, азиатскими и средиземноморскими чертами.

Мотивация к развитию, зародившаяся в глубине их душ, была тлеющим огнем, о котором они даже не подозревали. Постепенно, без особенных усилий с их стороны и внешнего влияния, они медленной поступью начали путь к улучшению жизни, к большему физическому комфорту и сложным взаимозависимым отношениям. До самого окончания додинастического периода этот процесс проходил неосознанно и очень медленно. На берегу реки ноги человека стали увязать в иле, и ему пришлось двигаться более осмотрительно.

Археологи насчитывают несколько сменявших друг друга додинастических культур со сложными названиями: тасийская, бадарийская, амратская, герзейская и семанийская — и определяют отличительные признаки каждой из них: кремневые орудия, керамику, раннее использование металла, амулеты, могилы, дома и произведения искусства. Происходило постоянное развитие и — с определенными оговорками — обогащение культуры. Некоторые памятники, такие как дома и металлические предметы, становятся более многочисленными, увеличиваются в размерах и приобретают разнообразные формы. Другие артефакты не выдержали конкуренции с новыми явлениями культуры: техника изготовления кремневых орудий и лепной керамики достигла совершенства на самых ранних стадиях, но с появлением новых технологий она снова пошла на спад. Это особенно видно на примере керамики: человек производил великолепные сосуды, отвечавшие самым высоким требованиям к мастерству, красоте и функциональности; но когда появились другие возможности для творческой реализации, керамика стала скучной и исключительно утилитарной.

Перед тем как продолжать обсуждать искусство, нам стоит познакомиться с художником. Что мы знаем о додинастических египтянах, не оставивших нам письменных источников, о которых мы можем судить лишь на основе предметов, найденных в египетской земле? Конечно же их образ неполон, но он обладает контурными линиями. Давайте остановимся на времени в самом конце додинастического периода, предшествовавшего началу исторической эпохи, и рассмотрим все, что нам известно о людях, которые жили тогда рядом с Нилом.

Начнем с того, что египтяне не были гигантами. Рост мужчин достигал 1,67 метра, средний рост женщин составлял 1,52 метра. Они были худощавыми, но крепкого телосложения, с относительно удлиненными головами и овальными, похожими на птичьи, лицами. На лице и теле у мужчин не было густой растительности, возможно, они носили жидкие бородки. У них не было большого количества одежды, но та, что они носили, была сделана из льна. С одеждой они надевали ожерелья из простых бусин и украшали лица косметической подводкой для глаз, вероятно зеленого цвета. Физически, равно как и во всех других отношениях, они были схожи с хамитами, семитами и жителями Средиземноморья.

На смену грубым овальным хижинам из грубых кусков глины пришли прямоугольные дома, построенные из формованных глиняных кирпичей. Сохранилась модель одного из таких домов, где показаны дверной проем, выложенный деревом, и небольшие окошки с деревянными рамами. В настоящем доме, вероятно, было достаточно пространства для разделения его на несколько помещений, а плоскую крышу поддерживал центральный столб, установленный в середине сооружения. В этом доме уже было почти все, что встречается в жилищах исторического времени.

Люди занимались сельским хозяйством, но у них было немного продуктов на продажу, поэтому каждое хозяйство должно было самостоятельно обеспечивать себя всем необходимым для жизни. Вооружившись самодельной деревянной мотыгой и серпом с кремневыми вставками, они выращивали ячмень, полбу, бобовые, некоторые овощи и лен. Из злаков они делали хлеб и пиво, из льна получали волокно, из которого изготавливали нити, а из тех, в свою очередь, делали ткани для пошива одежды.

Возможно, в каждой семье было одно или два животных, которые составляли часть деревенского стада. Собственными стадами владели только очень зажиточные люди. Основу скота составляли африканские длинноногие коровы, овцы, гуси, козы, ослы, обезьяны и, преимущественно на севере, свиньи. Скорее всего, именно доисторические египтяне вывели две породы — безрогих коров и египетскую борзую. Несмотря на присутствие скота, очевидно, что мясо не входило в повседневный рацион, его берегли для праздников или жертвоприношений. Основная часть потребляемого в пищу мяса поступала от рыбалки, ловли птиц в болотах или охоты в пустыне.

Хотя эти люди могли произвести любые орудия труда, необходимые в поле или для домашней работы, предметы, относящиеся к одной категории, а именно изделия из металла, можно было получить только посредством торговли. Металлургия была сложным ремеслом, которое было доступно немногим мастерам. Для выплавки меди нужно было получить высокую температуру в закрытом пространстве, и существует предположение о том, что некоторые медеплавильные техники были идентичны тем, что применялись для сплавления песка и руды при производстве глазури. Медь отливали в закрытую форму, которую вскоре заменили формы открытого типа. Научившись обрабатывать металл, человек получил возможность использовать его для собственных нужд и изготавливать ножи, кинжалы, топоры, резцы и другие инструменты, придавая металлу необходимую форму и не повторяя при этом очертания каменных орудий труда. Каменные орудия и оружие не были способны конкурировать с медными, но, перед тем как они исчезли, обработка камня достигла совершенства, отчасти из-за того, что в религиозных обрядах, таких как жертвоприношение или обрезание, использовали инструменты из традиционных материалов. Последние кремневые лезвия, тонкие, наточенные и отполированные до совершенства, представляют собой настоящие произведения искусства. Скорее всего, ими уже не пользовались. Обычные крестьяне были вынуждены довольствоваться деревянными орудиями труда или инструментами, сделанными из дерева с кремневыми вставками. Изделия из металла или лучшие из кремневых орудий принадлежали всей общине или ее вождю.

Иногда египтяне были агрессивными или отправлялись на поиски приключений. В ходе археологических раскопок было найдено множество наконечников стрел и наверший булав, а на скелетах додинастических жителей Египта встречается необыкновенно большое количество переломов. Вероятно, сообщества соперничали друг с другом, и в это время уже появилось оружие, с помощью которого маленькие объединения становились большими и формировалось государство. Мы не знаем, под чьим началом сражались эти люди. Можно предположить, что в бой их вели правители маленьких государств, которые уже отличались от прежних племенных вождей.

К тому времени египтяне изобрели и использовали несколько простых механизмов, под которыми мы понимаем приспособления, состоящие из нескольких отдельных элементов, приводящих их в движение. Во-первых, конечно же от далеких предков обитатели долины Нила унаследовали лук и стрелы. У них также были гарпун с привязанной к нему веревкой, мотыга, веретено, ткацкий станок и — самый сложный из механизмов — сверло, которое они использовали при изготовлении каменных сосудов или для сверления маленьких бусин. Конструктивно все эти приспособления очень просты, но они значительно более совершенны, чем дубинки, ручные топоры или палки-копалки.

Но в некоторых сферах, в частности в искусстве производства сосудов, как глиняных, так и каменных, египтяне, жившие ближе к концу додинастической эпохи, не могли повторить достижения своих предков. Стремление к красоте нашло применение в других областях, и поэтому керамика перестала изготавливаться из превосходного теста, пропали отточенность форм и богатый декор. Каменные сосуды перестали делать из твердых пород, да и их форма оставляла желать лучшего; теперь мастера довольствовались изготовлением сосудов самой простой формы из мягкого камня. Художественный талант был более востребован при изготовлении статуэток или при украшении церемониальных палеток из сланца, требовавших применения новой техники рельефной резьбы. В определенной степени, лишившись функциональности, искусство стало ремеслом, направленным на удовлетворение потребностей государства или правителя.

За исключением военных походов, люди были привязаны к своим маленьким полям. Тем не менее они поддерживали контакты с отдаленными районами. На лодках, плававших по Нилу, уже появились паруса, и некоторые путешественники могли выходить в «Великое зеленое» море, исследуя, насколько это было возможно, пространства вдоль побережья. Товары с одного конца Египта попадали в другой, а некоторые материалы каким-то образом поступали из других регионов. Так, золото и медь привозили из восточных гор, слоновую кость и мирру — с дальнего юга, оливковое масло — из Ливии и Палестины, кедровое дерево — с финикийского побережья, лазурит и обсидиан — из дальних восточных земель. Эти товары могли передаваться лишь от сообщества к сообществу, но уже появились транспортные средства и маршруты, позволявшие поддерживать более тесные контакты, и, следовательно, одна культура могла оказывать большее влияние на другую. В то время появилось заметное сходство форм горшков, каменных сосудов и каменных палеток, сделанных на территории Египта и Палестины.

Нам почти ничего не известно о религии египтян того времени. Все источники, дающие нам пищу для размышлений, происходят из захоронений. Очевидно, они верили в какую-то загробную жизнь. Их могилы стали более сложными, и вместе с умершими стали класть намного большее количество предметов. Самыми важными были запасы еды и питья, но в загробный мир также брали с собой одежду, украшения, косметические средства, оружие и орудия труда. Иногда эти предметы специально ломали или пронзали острым предметом — их «убивали», чтобы они смогли разделить участь своего владельца. Собак всегда хоронили вместе с хозяевами. Мы не знаем, сопровождали ли хозяев слуги, которых убивали и хоронили вместе с ними. Можно предположить, что в додинастическое время это делали, чтобы в загробном мире они продолжали обслуживать хозяйство владельца, но этот обычай исчез в самом начале исторического периода. В то же время мы не располагаем доказательством его существования и в рассматриваемую нами эпоху. Вернемся к рассказу о том, что мы благодаря изучению сохранившихся произведений искусства знаем о религии того времени.

Была ли ужасной жизнь додинастических египтян, проводивших ее согнувшись над мотыгой или за ткацким станком? Да, она проходила в тяжелой монотонной работе, но это однообразие скрашивали праздники, связанные с разливами Нила и сельскохозяйственными работами. Были также и рыбалка, охота и военные походы. Существовали даже игры. Во время раскопок было найдено подобие грубой шахматной доски. Она представляет собой пластину из необожженной глины на четырех толстых ножках. Ее поверхность разделена на восемнадцать квадратов, и к ней прилагалось двенадцать фишек, сделанных из глины и покрытых воском. Это приспособление для развлечения имеет важнейшее значение. Оно означает, что у людей появился небольшой доход, который снизил необходимость бесконечного тяжелого труда, а значит, и время для досуга и развлечений. Этот переходный момент и это состояние духа также характеризуются появлением искусства ради искусства. Давайте вернемся назад и взглянем на искусство более раннего времени.

Тяга к прекрасному впервые проявилась при изготовлении полезных предметов, таких как изысканный горшок с лепным декором или каменный кувшин, автор которого мастерски обыграл природную структуру камня. Поверхность округлых сосудов давала ранним художникам множество возможностей. Они могли изменить форму своих изделий посредством лепных элементов, вырезать рисунок по сырой глине, обжечь сосуд таким образом, чтобы тот стал двуцветным, нанести на него блестящее покрытие, отполировать поверхность или просто расписать сосуд. Нам известно множество сосудов с огромным количеством декоративных мотивов. На чашах обычно встречаются грубо заштрихованные изображения охотников с собаками на привязи, а кувшины украшали изображением лодки, плывущей по Нилу. Благодаря изображениям на сосудах мы обладаем большей частью знаний о культуре додинастического Египта (фото 3а). Конечно же на основе этих изделий специалисты по додинастическому Египту строят множество гипотез. Существует ли связь между появлением «заштрихованных» сосудов в Египте и взаимодействием его населения с культурами Африки на юге или Сахары на западе? Действительно ли эту «декорированную» керамику производили на севере Египта? Каким образом сосуды с «изогнутыми ручками» связаны с Палестиной? Эти вопросы свидетельствуют о разнообразии контактов, которые может установить сравнительно примитивная культура. Проще всего сказать, что на ранних этапах культура Египта развивалась за счет собственных ресурсов, без значимого внешнего воздействия, но в то же время очевидно, что внешние контакты тогда уже существовали и должны были оказывать воздействие на обе стороны.

Отдельный интерес представляют сосуды с изображением лодок, поскольку они могут быть свидетельством существования речной торговли по всей длине египетского Нила. На лодках изображены простые символы, которые, возможно, означают их происхождение, то есть порт отправления. Поскольку у нас есть возможность идентифицировать эти символы, можно утверждать, что речная торговля процветала вдоль всего Нила, начиная от Средиземноморья до первого порога, задолго до того, как Египет стал единым государством. В довольно простых условиях, на территории, где правили только местные вожди, речные торговцы на своих судах свободно передвигались по Египту. Торговые контакты не ограничивались одной лишь долиной Нила. Присутствие в додинастических захоронениях иноземных материалов: лазурита, обсидиана, слоновой кости и оливкового масла — подтверждает наличие торговых отношений с такими удаленными странами, как Персия. Это вовсе не означает, что египетские караваны преодолевали тысячи километров или иранские торговцы сами привозили керамику в Египет, и кажется сомнительным, что торговые корабли могли пересекать Средиземное море за несколько веков до начала исторической эпохи. Наиболее вероятно, что товары из удаленных регионов переходили из одной области в другую посредством множественных обменов. Тем не менее долина Нила не была полностью изолирована от всех контактов, и с течением времени египетская культура медленно подвергалась внешнему воздействию.

О религии додинастического Египта говорить сложно, поскольку наши источники очень скудны и современные представления о религии мало соответствуют древним верованиям. Она была тесно переплетена со всеми аспектами повседневной жизни древнего человека и вряд ли представляла собой структурированную теологическую систему. В додинастическом Египте не было письменности, поэтому нам приходится делать предположения на основе немногочисленных памятников материальной культуры и допущения о том, что более поздняя теология уходит корнями в доисторическое время. Конечно, это очень зыбкая основа для построения гипотез. В египетских захоронениях были найдены произведения искусства, несомненно связанные с верой в невидимые и могущественные силы. В первую очередь это относится к фигуркам людей, животных и символам. Проводя аналогии с примитивными народами, известными современным этнографам, можно предположить, что религия выполняла три функции: она была связана с защитой от известных и неизвестных опасностей, направлена на успех в сборе или производстве пищи, а также на увеличение численности и процветание племени. Поскольку основным занятием египтян было сельское хозяйство, они должны были призывать божественные силы для увеличения урожая и прироста скота. Эти люди придавали большое значение и появлению потомства в собственном племени. Они также должны были просить защиты от многочисленных опасностей огромного мира. Подобное отношение к таинственным явлениям, частично подвластным человеку, но в большей степени управляемым неведомыми силами природы, должно быть, и легло в основу египетской религии. В какой-то степени это прослеживается на примере фигурок женщин или животных, которые олицетворяли плодородие. Но значение других статуэток или амулетов менее понятно: вероятно, они были воплощением сил, предотвращавших разнообразные угрозы. Таким образом, как и в большинстве примитивных обществ, насколько была проста суть их религии, настолько же были сложны ее ежедневные и ежечасные обряды.

Нам неизвестно, какого рода политическая борьба шла в додинастическом Египте. Но нет никаких сомнений в том, что между небольшими группами происходили столкновения, в результате которых одни завоевывали других, имела место ассимиляция, вследствие чего появлялись более крупные объединения. Теоретически это был естественный процесс, в ходе которого деревенские общины перерастали в более крупные районные объединения, затем они приобретали контроль над еще большими областями; в конце концов к началу истории появилось единое государство. Конечно, нет никакой уверенности в том, что этот длительный процесс протекал именно согласно этой теории. Конечно, переход к производящему сельскому хозяйству, появление добавочного продукта и борьба за увеличение территории должны были сопровождаться определенными изменениями в административной структуре общества. Первобытно-племенная община, основанная на кровном родстве или непосредственной близости, должна была уступить место другому устройству общества, объединяющего людей, не обязательно связанных родственными узами и даже незнакомых друг другу, но имеющих общие экономические и социальные интересы и готовых подчиняться одному правителю. Не исключено, что за несколько столетий до начала династического периода такие объединения были сравнительно небольшими и что крупные союзы появились внезапно, причем лишь в самом конце додинастического периода.

Вопрос о масштабах административного, общественного и экономического объединения связан с другой проблемой, решение которой тоже лежит в области предположений, в частности о том, когда в Египте начали вестись широкомасштабные ирригационные работы. Предполагается, что первые поселенцы жили в долине Нила у прибрежных густых зарослей и обрабатывали доступные им участки земли. Подобные расположение и образ жизни обусловили появление маленьких и не связанных между собой общин, размер которых определялся ограниченным количеством пищи. Первые шаги по осушению болот стали необходимым шагом для освоения большей сельскохозяйственной территории, и этот процесс вырубки зарослей и осушения мог происходить постоянно. Но для получения максимально возможной территории было необходимо сделать следующий шаг — создать систему ирригации — водоемов или каналов, которые прорезали бы километры земли и подводили бы нильские воды к подножию пустынных гор. Осушение болот позволило отвоевать плодородную почву, но сохранить ее и увеличить ее площадь можно было только за счет развитой системы орошения. Широкомасштабная ирригация подразумевает планирование и контроль, осуществляемые сильной администрацией, и, появившись, система ирригации обусловила укрепление и процветание административного аппарата.

В связи с этим возникает вопрос: на каком этапе длительного додинастического периода египтяне пришли к взаимодействию, способности планировать и осуществлять эти планы, стремлению к могуществу, большей территории и получению большего количества пищи, благодаря чему они оказались способными осуществлять крупные ирригационные проекты? Ответ на этот вопрос будет в высшей степени субъективным, поскольку мы не располагаем источниками, способными подкрепить наши предположения. На примере керамических и каменных сосудов, инструментов из камня и меди, амулетов и украшений, жилищ и одежды мы видим, какими техническими возможностями обладал тогда человек, но на этот вопрос у нас нет ответа. Насколько он был умен по современным критериям? Старая теория о том, что календарь, состоявший из 365 дней, появился за несколько веков до начала династического периода, оказалась несостоятельной. Он был разработан в раннединастическое время. Несомненно, что его появлению предшествовал длительный период наблюдений и их фиксации. Кроме того, требовалось и наличие способности превратить эти данные в действующую систему. Но если 365-дневный календарь был введен во время правления царей первых трех династий, то это не означает, что предшествующий период наблюдений и записей начался задолго до династического времени. Таким образом, мы не можем использовать изобретение календаря в качестве аргумента, подтверждающего, что в середине додинастического периода египтяне обладали незаурядными интеллектуальными способностями.

Что мы можем сказать о способностях египтянина того времени, помимо уже упомянутых мастерства в искусствах и ремеслах и наличия развитой торговли? Он обладал рядом простых навыков, которые подразумевали логическое мышление и эксперимент в области нововведений. Как биолог, он оказался способен вывести новые виды растений и животных. Как химик, он нашел способ выпекать хлеб, варить пиво и смешивать краски и глины. Как геолог, он научился искать камень для изготовления ножей и сосудов, минеральные вещества для косметики, золото и медь. Как физик, он стал делать превосходные кремневые ножи, просверливал отверстия в крошечных бусинах, покрывал глазурью каменные и керамические поверхности, плавил и отливал медь. Как математик, он мог размечать поля и строить хижины. В определенный момент он дошел до использования сложных приспособлений — инструментов, сочетающих более одного принципа применения силы. Именно таким приспособлением является сверло для изготовления полостей в каменных сосудах, поскольку сочетает резец, давление вниз и прерывистое или круговое движение и при этом предназначено для выполнения одной задачи. Насколько можно судить по превосходным каменным сосудам, подобное сверло появилось на ранних этапах додинастического периода. С другой стороны, до начала исторического периода египтяне совсем не использовали гончарный круг. Мы также не знаем, когда в Египте появились плуг и вертикальный ткацкий станок. Не исключено, что плуг был изобретен в конце додинастического периода, одновременно с началом крупномасштабной ирригационной системы, время появления которой остается нерешенной проблемой.

Так или иначе, можно с уверенностью сказать, что доисторические египтяне обладали скрытыми способностями и желанием экспериментировать в определенных направлениях. Если называть их «варварами», то только потому, что они не знали письменности или цивилизации, но при этом они уже не были тупоумными дикарями. Будучи земледельцами, они оказались привязанными к своим участкам, но иногда отрывали взгляд от грязи, благодаря чему у них постепенно появилось стремление к улучшению качества собственной жизни. В любом случае мы не располагаем сведениями, которые позволили бы нам определить, когда были сделаны два важнейших шага: начала создаваться обширная ирригационная система и появилась централизованная власть, способная осуществлять планирование и не имеющая личностный характер. Династический период начался с объединения разных частей Египта в единое государство. Приблизительно тем же временем датируется изобразительный источник, показывающий заинтересованность египетского царя в ирригации и его церемониальную роль при открытии нового канала^[4]. Мнение о том, что крупные государственные и масштабные ирригационные проекты появились только тогда и им предшествовали длительные процессы объединения общин и вырубки зарослей вдоль Нила, закончившиеся резким цивилизационным скачком, который перенес человека в историческое время, является сугубо объективным.

Как было отмечено выше, на настенных рельефах династического периода изображены густые заросли, из чего можно заключить, что к тому времени они еще не были полностью истреблены. Кроме того, можно предположить, что масштабные работы по ирригации были следствием важной революции в обществе: прирост населения вызывал потребность в увеличении земельных площадей, дополнительные земли появлялись за счет ирригации, больший объем урожая стимулировал увеличение численности населения, и этот прирост обусловил политические, экономические и социальные изменения в жизни. Начало этого типа революции длилось в течение продолжительного времени, в определенный момент она набрала силу, и дальнейшее ее развитие происходило очень стремительно. Хотя данный факт невозможно доказать или опровергнуть, можно предположить, что важнейшие изменения в сельском хозяйстве, связанные с ирригацией, непосредственно предшествовали историческому периоду и во многом породили его. Конечно же это не означает, что создание больших каналов стало единственной причиной начала исторического периода, — данный процесс был намного более сложным. Но это значит, что, когда египтянам пришлось начать подобную совместную деятельность, они достигли определенной степени зрелости или внутреннего напряжения и что их зрелость вкупе с плодами ирригации обусловила возможность достижения нового уровня жизни.

В чем заключался новый уровень жизни? Пытаясь ответить на этот вопрос, мы должны принять во внимание некоторые концепции, предложенные рядом ученых. Так, принцип «вызова и ответа», применимый к пробуждению древнеегипетского общества, разработал А. Тойнби^[5]. По его мнению, первым вызовом была борьба с природой: уничтожение зарослей вдоль берегов Нила, освоение черной плодородной почвы и контроль разлива реки. Посредством действенного ответа была сформирована единая культура, но люди продолжали прилагать усилия и в последующий период, очень многого достигнув в эпоху пирамид.

Несомненно, это важный принцип, тем не менее он не дает ответа на ряд вопросов. Почему доисторические жители Египта ответили на вызов, в то время как их южные соседи в Судане этого не сделали? Почему египтяне долгое время не использовали скрытые прибрежными зарослями плодородные земли и какие вновь возникшие причины побудили жителей долины Нила их освоить? Очевидно, что мы имеем дело с фактором, который поддается рассмотрению и описанию только после свершившегося факта, но совершенно непредсказуем до этого. Может показаться, что многие возможности, проистекающие из окружающей среды, до определенного времени не привлекают внимание, но потом некая каталитическая сила направляет энергию людей в нужное русло. Что может быть таким катализатором — значительные изменения в хозяйстве, иноземный стимул или постепенное духовное созревание? Вероятнее всего, это произошло под воздействием не одного, а нескольких факторов. Если это действительно так, то медленные изменения прошедших столетий привели к резкому скачку от позднедодинастического к династическому периоду.

Другая концепция, которую следует здесь рассмотреть, — это «урбанистическая революция» В.Г. Чайлда^[6]. С его точки зрения, начало истории отмечено изменениями в структуре общества, заключающимися в том, что недифференцированные земледельческие общины стали объединяться вокруг деревень — сельскохозяйственных, политических и экономических центров. Каждый член предшествующего общества был самодостаточным хозяином, производившим собственную пищу и одежду, орудия труда, оружие и сосуды, строившим свою хижину и самостоятельно продававшим результаты своего труда. По мнению Чайлда, наступление урбанистической революции вызвало специализацию производства. На место прежнего земледельца, выполнявшего все виды домашних работ, пришли профессиональные оружейники, гончары, ткачи, строители, моряки, торговцы и т. д. Согласно этой теории улучшение сельского хозяйства привело к появлению излишков богатства и избытку населения. Первые обусловили возникновение правящего класса, у которого появились время для досуга и интерес к искусству, а избыток населения вызвал появление специалистов, основной профессией которых стало обслуживание потребностей, связанных с ремеслами и искусствами. Кроме того, эти большие сообщества объединяли взаимосвязанные, но безличные интересы, в то время как прежние общины, связанные семейными или личными узами, преследовали одну общую цель. Таким образом, появилась необходимость в новых способах осуществления контроля над этими безлично организованными сообществами, что привело к росту государственной организации, безличного законодательства и насаждению государственной религии. Так урбанистическая революция Чайлда породила государственную машину, включавшую гражданскую и жреческую бюрократию и полицию для обеспечения повиновения религиозным ритуалам и законам. Профессионализация управления и торговли привела к появлению последнего побочного продукта урбанистической революции — письменности, необходимой для ведения административных и торговых дел.

Для урбанистической революции характерно очевидное противоречие. С одной стороны, индивид становился специалистом в определенной профессии, и, как от специалиста, от него требовалось проявление личного таланта. С другой стороны, поскольку общество отошло от небольших родовых общин и превратилось в крупное государство с ужасающей безличностью законов и религиозной догмой, происходило обезличивание индивида, который стал, по сути, всего лишь статистической единицей государства. Этот конфликт между индивидом и обществом существовал уже в самом начале истории, причем в том же виде, как и сегодня.

Как можно оценить теорию урбанистической революции? Определенно, она точна и объективна. В то же время она слишком универсальна. В ней есть два основных элемента: значительный прирост населения, стремящегося к урбанистической экономике, и выделение профессий. Однако термин «урбанистический» — это слишком общее понятие; он подразумевает, что земледелие перестало быть основным занятием населения и его место заняла торговля. В действительности земледелие не потеряло своего большого значения и можно усомниться в том, что понятие «город» вообще применимо к какой-либо из раннединастических общин. Все они были земледельческими деревнями.

Город в современном понимании, вероятно, появился не раньше времени правления царей XVIII династии. Кроме того, выделение профессий, пусть и менее выраженное, присутствует еще на самых ранних стадиях развития экономики. В небольшой общине был крестьянин, который лучше остальных мог делать оружие, более других преуспел в рисовании, выполнял обязанности жреца или врача. Различия между ранним земледельческим и историческим периодами скорее количественные, чем качественные. Таким образом, можно принять концепцию «урбанистической революции» Чайлда, но следует иметь в виду, что перед нами не «урбанистическая» и не «революция». Произошли изменения, которые привели к увеличению концентрации населения в определенных центрах, более активному выделению профессий, росту благосостояния и появлению разветвленной государственной машины, необходимой для осуществления контроля за новыми элементами общества.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Quibell J.E., Hierakonpolis, I («Egyptian Research Account», vol. IV [London, 1900]), pl. XXVIc; Schäfer and Andrae, op. cit., p. 188.

5

Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 2002. Т. 1. [Toynbee A.J. A Study of History, I (Oxford, 1935)]. Стоит отметить, что некоторые из концепций или принципов Тойнби не совсем применимы к истории Древнего Египта. Например, сложно согласиться с последовательной сменой «времени трудностей» (Первый переходный период), «идеального государства» (Среднее царство), «межцарствия» (гиксосский период) и восстановления «идеального государства» (имперский период). По нашему мнению, серьезные проблемы, которые раскололи египетскую культуру, равно как и попытки сохранить ее целостность, появились в имперское время. Еще менее обоснованной выглядит концепция, представляющая культ бога Осириса как некую «вселенскую церковь, создаваемую внутренним пролетариатом». Первоначально культ Осириса был заупокойным и не мог являться следствием развития «нового общества». Он был изначально создан «доминирующим меньшинством» Тойнби, причем для них же. Этот критицизм мало влияет на общую оценку вклада Тойнби, чьи свежие идеи оказали огромное влияние на разрушение сложившихся стереотипов. Автор этой книги во многом обязан Тойнби образом своего мышления, несмотря на то что структура египетского общества в его изложении представляется неприемлемой.

6

Gordon C.V. Man Makes Himself (London, 1936), 157–201; Idem, What Happened in History (Penguin Books, 1946), 106–117.