Искупительница

Джордан Ифуэко, 2021

Тарисай суждено править Аритсаром вместе со своим братом Дайо. Но сначала юная императрица-Искупительница должна положить конец вражде между империей и Подземным миром. Для этого Тарисай собирает свой собственный совет из двенадцати правителей королевств со всей империи. Ей придется заслужить их уважение, несмотря ни на что. Но пока Тарисай пытается добиться их любви, скрывая свое ужасающее прошлое, по всей империи начинают вспыхивать восстания бедняков во главе с народным мстителем – Крокодилом. Перед императрицей-Искупительницей встает непростая задача: сохранить единство государства и не потерять близких ей людей. Сможет ли она выполнить условия перемирия и вернуться из Подземного мира, избежав встречи со смертью? Потрясающий проработанный мир, уникальные персонажи, оригинальный сюжет. Планируется экранизация от Netflix.

Часть II

Глава 8

Когда мы с Дайо, Ай Лин и Кирой вернулись в Имперские апартаменты, эхо разговоров через Луч в коридорах уже смолкло. Наши названые братья и сестры спали, устроившись рядом в общей гостиной. Они храпели и бормотали что-то сквозь сон, держа в руках пустые кубки из-под вина и наполовину съеденные миски фуфу. Похоже, они пытались нас дождаться. Сердце переполнила нежность: моя пестрая семейка расслабленно лежала на диванах и коврах, дыша в унисон. Я коснулась кончиками пальцев каждой головы, посылая всем сны. Хотя я скучала по ним весь вечер, мне было легче от того, что они уже спят.

Если бы они бодрствовали, мне пришлось бы рассказать им, что я схожу с ума.

Скоро они и сами узнают, когда до них дойдут дворцовые сплетни. Служанка видела, как я разговариваю с воздухом, и весь двор был свидетелем того, как моим телом завладел божественный дух. Более религиозная часть населения Ан-Илайобы, возможно, теперь проникнется ко мне почтением, но здравый рассудок и близость с богами обычно не идут рука об руку. Я хотела, чтобы Аритсар воспринимал меня всерьез в качестве императрицы, а не заточал в позолоченный храм, как сумасшедшего оракула.

Но об этом я решила подумать завтра. Пожелав спокойной ночи Дайо, Ай Лин и Кире, я заметила, что одного человека в общей куче спящих тел не хватает.

«Джит? — спросила я мысленно, сканируя Лучом соседние помещения. — Где ты?»

Ответом мне послужило шевеление разбуженного разума. Я ощутила волну виноватого тепла.

«Здесь. Прости, я хотел тебя дождаться».

Я последовала за голосом. Санджит нашелся в моей спальне: он сидел на помосте, где располагалась моя циновка. Эта спальня, поспешно добавленная к Имперским апартаментам после моего становления императрицей, все еще ощущалась чужой, несмотря на расписные стены и высокий стеклянный купол потолка, позволяющий мне следить за спрайтами в небе. Санджит выглядел сонным в тусклом свете ламп. Когда я вошла, он встал, протягивая мне поднос с блюдами — рагу и жареные бананы, уже остывшие, но все еще соблазнительно пахнущие специями.

— Припас с ужина, — пробормотал он, зевая. — Я знаю, что вам с Дайо на этих праздниках не позволяется есть.

— Так бы и расцеловала тебя! — простонала я, оседая на софу и вдыхая аромат еды с искренней благодарностью.

Санджит усмехнулся и сел рядом. Задумчиво оглядел мой наряд, особенно верх из ракушек каури.

— Итак, — начал он непринужденным тоном, — полагаю, правители континента поклялись тебе в верности с первого же взгляда?

Хмыкнув, я вытерла руки от жира после жареных бананов, совершенно не чувствуя себя соблазнительной. Мой сложный макияж и золотая пудра на плечах успели смазаться и поблекнуть во время пира, ожерелье из ракушек спуталось, а одежда измялась… но Санджит все равно смотрел на меня с явным восхищением.

— Едва ли, — сказала я. — Но, по крайней мере, они планируют остаться на какое-то время. Дайо фактически предложил им мою голову на блюдце. — Он испуганно отшатнулся, так что я поспешила пояснить: — Я должна показать им все мои воспоминания. Даже самые плохие. Не спрашивай — это якобы должно заставить их полюбить меня или что-то вроде того. — Я уставилась на свои окольцованные пальцы. — Не очень хочу об этом говорить.

Я решила пока не думать о состоянии своего рассудка. Так казалось проще, пока призрачные мертвые дети поджидали меня в темных углах.

Санджит не стал расспрашивать. Вместо этого он слегка коснулся ногой моей лодыжки — там, где крошечные колокольчики звенели на золотой цепочке. Браслет его матери с ракушкой каури сверкал на моей ноге.

— Знаешь, — сказал он, лукаво блеснув глазами чайного цвета, — ама была бы разочарована, если бы ты никогда в этом не танцевала.

Мои щеки вспыхнули. Я поспешно отогнала от себя образ самодовольного, ненавистного лица джибантийца, танцевавшего со мной на пиру.

— Сомневаюсь. Мое чувство ритма оскорбило бы память твоей матери.

Он покачал головой.

— Ты бы ей понравилась.

Снаружи комнаты забили в свои барабаны гвардейцы, обозначая поздний час. Санджит встал, потирая шею, и взглянул на дверь:

— Наверное, нам пора ложиться.

— Наверное. — Я накрутила на палец прядь волос. — Где мы будем сегодня? Остальные уснули в общей гостиной.

Со всеми этими событиями у нас не было возможности побыть наедине после моего возвращения с горы Сагимсан. У Санджита, разумеется, тоже имелась своя спальня, но нас слишком часто атаковали проявлениями привязанности наши любвеобильные братья и сестры, чтобы у нас было время друг друга искать.

— Я еще не решил, — ответил Санджит, бросив в мою сторону застенчивый взгляд. — Хочешь побыть одна?

Я подумала о детях с мертвыми глазами, прячущихся в темноте. Подавила дрожь, заставив себя усмехнуться.

— Нет, — выдавила я. — Я бы предпочла, чтобы ты остался.

Он кивнул без единого слова. Я встала, чтобы раздеться. Моя комната походила на лабиринт из сундуков, подушек и позолоченных столиков, покрытых баночками с мазями и кремами, функции которых я так и не запомнила. Сверкающий мир Ан-Илайобы представлял собой резкий контраст по сравнению с босоногой простотой Крепости Йоруа и военными порядками Детского Дворца. Я стала рыться в узорчатых сундуках, чихая от саше с миррой и янтарем. Наконец я нашла льняную ночную сорочку с вышитым вдоль воротника узором из солнц.

Санджит, уже переодевшийся в тунику с низким вырезом и штаны для сна, с преувеличенным вниманием разглядывал свои сандалии.

Только сейчас я вдруг осознала, как мало на мне надето… и как трудно будет снять это ожерелье из ракушек. Оно едва прикрывало мне грудь, застегнутое в двух местах: на шее сзади и в недосягаемом месте в центре спины.

— Гм, — сказала я. — Не мог бы ты помочь?

Я не подняла взгляда: только слышала его приближающиеся шаги. Мозолистые пальцы скользнули по моей спине, ослабляя ожерелье. Вдоль позвоночника у меня пробежала толпа мурашек. Я замерла: его дыхание согревало мне шею.

Он расстегнул вторую застежку. Ожерелье упало мне в руки, и мгновение мы оба стояли неподвижно. Я ощущала жар его кожи.

Я отстранилась, чтобы снять юбку и натянуть ночную сорочку. Подол сорочки касался моих лодыжек, наконец полностью меня укрыв — хотя ощущение мягкого льна на бедрах почему-то заставило меня чувствовать себя еще более обнаженной.

Дрожащими руками я ополоснула лицо розовой водой и завернула волосы в платок для сна. Санджит освежился в моей лохани и небрежно причесал пальцами свои кудри, с которых капала вода.

Масляные лампы почти догорели: в воздух поднимались струйки ароматного дыма. Открытая арка вела на балкон, откуда доносилось стрекотание цикад в ночи.

— Что ж, — сказала я, — нам стоит поспать.

— Верно, — отозвался он.

— Завтра тяжелый день. Боевые тренировки. Заседания в суде.

— Все расписано по часам, — согласился он.

А затем я обвила его руками. Его губы коснулись моей шеи, ключицы, мочки уха — каждой части меня, способной петь и трепетать. Когда я стянула с него рубашку, кожу стало слегка покалывать: Санджит использовал свой Дар, отслеживая удовольствие в моем теле и находя слабые места.

— Это нечестно, — пробормотала я.

— Как и это ожерелье, — ответил он низким, глубоким голосом.

Он подхватил меня на руки. Я слышала биение его сердца напротив моего, громкое и лихорадочное, пока он поднимался на помост для сна. Мы упали на шелковую постель. Поскольку мои названые братья и сестры часто мигрировали из спальни в спальню, я спала на этом помосте всего дважды… и не собиралась делать этого сейчас.

Санджит приподнялся надо мной, опираясь на руку. Его глаза сверкали дымчатым янтарем. Я исследовала пальцами впадины и изгибы на его груди, наслаждаясь его мышцами. На его медной коже блестели капли розовой воды. Свободной рукой он погладил мои ноги. Медленно задрал подол сорочки до бедра… а затем остановился.

— Тар. — Он замер. — Ты точно этого хочешь?

Я очень старалась дышать ровно и размеренно.

— Я люблю тебя, — пискнула я.

Он улыбнулся мне — тепло и нежно.

— Знаю, солнечная девочка. Но мы не делали этого раньше. — Он поцеловал меня в плечо, выводя кончиками пальцев дурманящие круги на моем бедре. Но продолжал вглядываться мне в лицо. — Я хочу, чтобы ты была уверена.

Горло у меня горело. Я чувствовала, как он исследует мое тело своим Даром — Верховный Генерал составлял карту территорий, планировал кампании, чтобы устроить пожар в моем теле.

Ответом на его вопрос было «да». Я хотела его целиком и полностью. Но…

Перед глазами мелькнул образ: крошечный человечек с мягкими волосами и глазами чайного цвета. С Лучом, сияющим в хрупком новом теле.

Я застыла. Санджит тут же убрал руку. С бешено стучащим сердцем я коснулась его лица — Санджит поймал мои пальцы ртом, и я сглотнула, пытаясь сосредоточиться.

— Есть определенный риск, — сказала я наконец.

— Мм. — Он задумчиво кивнул. — Для этого есть травы. И зелья.

— Да. Но сейчас у нас их нет, а я не хочу посылать за ними слуг.

У слуг сегодня и так достаточно поводов для слухов, связанных с императрицей.

— Так что… — я убрала руку от его лица, — не сегодня, Джит. Прости. Я не знала, что буду так себя чувствовать, пока не…

— Не извиняйся. — Он поцеловал меня в макушку и лег рядом, грустно усмехнувшись. — Хотя, на будущее, если ты планируешь носить это ожерелье и дальше… нам понадобится запасной план.

Хмыкнув, я наклонилась и поцеловала его в щеку. Прижалась лицом к его плечу.

— Это… странно, да? Что я не уверена насчет детей? В конце концов, все думали, что я произведу на свет наследника для Дайо. Наверное, я должна была уже привыкнуть к этой мысли. — Я нахмурилась, глядя в темноту. — Почему я во всем так отличаюсь от остальных?

Санджит лежал неподвижно какое-то время, глядя на лавандовых спрайтов, сверкающих в ночном небе над потолком.

— Как бы там ни было, солнечная девочка, — сказал он наконец, — именно это мне в тебе и нравится.

Я вздохнула, закрыв глаза.

— Это только потому, что ты такой же странный, как и я.

Он рассмеялся.

Я устроилась у него на груди, наслаждаясь тем, что могу еще немного побыть влюбленной девушкой, пока рассвет снова не превратит меня в сумасшедшую императрицу-Искупительницу.

Глава 9

Я напрасно беспокоилась о дворцовых сплетнях: мое поведение на Вечере Мира к утру уже никого не волновало.

— Вулкан сделал что?! — воскликнула я, когда Дайо разбудил меня и Санджита.

— Уничтожил треть столицы Олуона, — повторил Дайо, вручая мне одежду. — Ну, то есть еще нет. Но скоро.

За окном едва рассвело. Мы с Санджитом торопливо следовали по коридору за Дайо, чтобы присоединиться к остальному Совету в общей гостиной.

Наши братья и сестры ходили кругами, набивая дорожные сумки одеждой, оружием и лечащими травами.

— Гобелены Умансы, — выдохнул Дайо. — Он расшифровал пророчества. Он не замечал общих закономерностей, пока не закончил последний гобелен час назад.

Пророческие гобелены Умансы висели теперь на стенах гостиной. В одном углу стояло высокое веретено, скрытое тенью в слабом утреннем свете, где Уманса проводил каждый вечер за ткачеством. На гобеленах он изображал картины, доступные лишь его невидящему взору. В них из фрагментов складывались истории — пылающий хаос из символов и созвездий, падения и становления империй под капризные обороты планет.

— Еще ничего не уничтожено, — вставил Уманса, поворачиваясь к нам с Дайо ухом. — Вулкан еще даже не начал извержение. Мои видения не предсказывают точное время.

— Но мы должны остановить это, — сказал Дайо, заламывая руки, пока я сонно снимала свой платок для сна. — Это может случиться в любой момент.

— Мы не можем подождать хотя бы до завтрака? — проворчала Эмерония.

Она сидела на полу посреди всего этого хаоса, скрестив ноги, и смотрела в свой стеклянный шар.

— Я проверила границы города. Никаких признаков пожаров, лавы или чего-то подобного. Если видения Умансы такие срочные, почему он не сказал об этом раньше?

— Я сказал, — возразил Уманса, скрестив свои татуированные руки на груди. — Или, во всяком случае, об этом говорили мои гобелены. Но только сейчас все стало ясно.

Он показал на стены гостиной, где гобелены, сотканные им за последние недели, сверкали черным, алым и коричневым. Последний гобелен все еще свисал со станка: на нем изображалась гора с зубами, когтями и пугающе человеческими глазами. Каменный зверь присел на задние лапы, напружинившись, и извергал лаву изо рта. Гобелен обрамляли символы и планеты, обозначающие место расположения монстра.

Затулу, Верховный Декан Имперской академии, яростно писал что-то на табличке, глядя поочередно то на гобелены, то на свитки.

— Здесь что-то не сходится. На гобелене Умансы вулкан находится там же, где Храм Олоджари.

Я нахмурилась.

— Кузница Углей?

Люди Углей почитали Полководца Пламя, одного из главных богов Аритсара. Его служители строили шахты и кузницы по всему Аритсару, надеясь, что стихийное божество благословит их усилия золотыми, железными и угольными жилами.

— Кузница принадлежит Людям Углей, — подтвердил Уманса. — Но шахта под ней — имперская собственность.

— Ох.

Еще одно место, которым мы с Дайо владеем. Видимо, знать управляла за нас и этой шахтой тоже.

— Я отслеживал поступления в казну оттуда, — продолжил Уманса. — Недавно группа мятежников начала подрывать поставки ресурсов. Я думал, мои пророчества указывают на какое-то восстание — но, похоже, я ошибался. Настоящая опасность — в самой горе.

— Но Олоджари в семидесяти милях отсюда, — сказала Кира. — Вулкан не сможет уничтожить столицу.

— Это не вулкан, — пробормотал Санджит. — Это кое-кто другой.

Он уже закрепил на бедре ножны. Молча подойдя к последнему гобелену Умансы, он поморщился, разглядывая яростное лицо горы.

— Я уже видел подобное лицо, — сказал он, посылая видение через Луч.

Все замерли, увидев воспоминание Санджита: худой и высокий мужчина с кобальтово-синими пылающими крыльями и раскосыми желтыми глазами.

— Не понимаю, — произнесла Ай Лин. — Зачем духу-хранителю Суоны пробуждать вулкан в Олуоне?

— Это не Мелу, — возразила я, тяжело сглотнув. — Это другой алагбато, кажется. Но точно не мой отец.

— Если не Мелу, то кто? — удивился Затулу. — У Олуона нет духов-хранителей, по крайней мере, я о них не слышал. Большинство алагбато умерли, когда мы стали обрабатывать землю и строить города.

— Это Малаки, — сказала Кира.

Мы все удивленно повернулись к ней. Она нервно теребила концы своего молитвенного платка, потрясенно моргая.

— Безумная Малаки, Малаки-под-Горой… я слышала о ней песни. Только сейчас вспомнила. Никто не знает наверняка, но… Верховная Жрица Мбали говорит, что это Малаки создала двери в Имперский Зал.

Я вдруг вспомнила легенду: о том, как алагбато сделала двери из железа, которое достала из собственного сердца. Кира осенила себя знаком Пеликана, чтобы отвадить неудачу.

— О ней никто не говорит. Старейшины считают, что это плохая примета — произносить ее имя вслух в стенах дворца. Но в любом случае никто не видел ее уже сто лет, хотя она охраняла эту гору тысячелетиями. Мбали даже не уверена, что Малаки еще жива.

— Не вижу причин для паники, — сказал Камерон и с ухмылкой приобнял меня за плечи: — У нас есть собственный алагбато. Тар просто убедит Безумную Малаки успокоиться, правда, Тар?

— Я не волшебный дух! — возмутилась я, выворачиваясь из его рук. — Я даже не бессмертная, за исключением неуязвимости к огню! Что, по-твоему, я должна сделать?

Я рассеянно коснулась своей маски львицы. К моему удивлению, помазание Дайо не дало мне новую неуязвимость: вместо этого одинокая красная полоса на маске, символизирующая мою неуязвимость к огню, стала ярче, позолотев по краям. Луч, похоже, позволял мне помазать одного советника сверх положенных. Но, как и все остальные Лучезарные, я буду неуязвима только к двенадцати смертям. Меня утешала мысль, что я умру лишь в старости… если предположить, конечно, что я переживу следующие два года.

Камерон пожал плечами:

— Не знаю. Но Мелу ты, похоже, нравишься. Если я и узнал что-то о волшебных созданиях, так это то, что представители одного вида чуют своих — и неважно, как сильно они различаются внешне.

— Одна проблема, — объявил Уманса тихо. — Олоджари — не единственная катастрофа.

Он показал на гобелены, покрывавшие стены гостиной. Я осознала, что каждое полотно изображало разных созданий со светящимися глазами: одни вызывали наводнения в реках и озерах, другие поднимались из разломов в земле, третьи мчались сквозь снежную бурю или бушевали посреди пылающих джунглей и лесов.

— Так повсюду, — подтвердил Уманса. — Алагбато пробуждаются по всему Аритсару, угрожая уничтожить все наши природные ресурсы.

В комнате воцарилось потрясенное молчание.

— Мы должны вернуться в свои родные королевства, — медленно произнесла Майазатель. — Все мы.

— Нужно остановить их, — согласился Тео. — Или хотя бы выяснить, чего они хотят. Будет сложновато, раз мы собираемся разделиться, но…

— Разделиться? — вмешалась я. Голова у меня кружилась. — А как же лучевая тоска?

— По-другому не получится успеть везде одновременно, — сказал Санджит, изучая карту на военном столе. — Так что придется потерпеть. Постараемся нигде не задерживаться. Лечить симптомы другим способом.

— Это невозможно, — запротестовала я.

— Возможно, если использовать кусо-кусо, — сказала Тереза, дрожащими руками поднимая к носу флакон с ароматическими травами. — Будет нелегко, но если мы все будем принимать мой новый сорт кусо-кусо в одно и то же время, то Луч сможет объединять наши разумы на большом расстоянии. Не навсегда — травы не настолько сильные. Но если принимать их каждый день, мы сможем поддерживать связь какое-то время. Скажем, месяцев пять или шесть.

— Хорошо. — Санджит коротко кивнул. — Если повезет, Аритсар даже не узнает, какая опасность ему грозила. Предотвратим катастрофы еще до того, как они случатся.

Мое сердце забилось чаще от волнения. Пять-шесть месяцев? Мы никогда еще не разлучались так надолго. Никогда. А вдруг с ними что-нибудь случится?

Майазатель с довольным видом отряхнула руки от пыли, похлопав по кожаному свертку с оружием:

— Слушайте, я, конечно, буду жутко по вам скучать, но… Великий Ам, наконец-то появилась возможность уехать из дворца. Я улучшала свои изобретения с того самого дня, когда абику напали на Эбуджо. Мои новые пушки могут стрелять вдвое большим количеством святой воды в сравнении со старыми, и я до смерти хочу их испытать.

— Абику в Эбуджо были демонами, — напомнила Кира. — На алагбато святая вода не работает. Кроме того, алагбато не рождаются злыми: нам стоит сперва попытаться с ними договориться.

— Я захвачу свою лиру, — предложил Тео, вытаскивая инструмент из сумки на спине и похлопав его по бокам. — Если мои песни способны убаюкать зверей Камерона, то наверняка справятся и с алагбато.

— Дайо и Тарисай, разумеется, останутся в Олуоне, — сказала Ай Лин, вышагивая по комнате. — Они возьмут на себя алагбато в Олоджари, но мы не можем рисковать и отправлять их куда-то далеко от столицы. Мы только что убедили остальных правителей континента остаться. Я тоже немного задержусь, чтобы помочь Тарисай с этими монархами. Но потом отправлюсь в Морейо.

— Я отложу отъезд в Дирму, — пробормотал Санджит, мрачно глядя в окно на крыши столицы. — Пока что. Здесь слишком много дел. Если Малаки не прислушается к Тарисай, придется мобилизовать Имперскую Гвардию. Распорядиться об эвакуации. Построить баррикады, окопы. Лагеря для беженцев.

Все начали говорить разом. Лица их сияли, пока они планировали свой отъезд и обменивались стратегиями по успокоению алагбато. Они… и правда хотели уехать. Все они. Моя семья хотела сбежать из нашего безопасного дома. Им не терпелось встретиться лицом к лицу с опасностью… и покинуть меня. Я сжала зубы, вспоминая видения мертвых детей в Имперском Зале — шелестящие тени в уголке глаза.

— Прекратите! — рявкнула я.

Мои братья и сестры застыли, повернувшись ко мне.

— Извините. Я просто… просто… — Я запнулась, нервно дергая себя за волосы, пока мои кудряшки не распрямились. — Вы слишком быстрые. Все вы. Это небезопасно. Расходиться вот так по всему континенту. Бросать столицу, бросать друг друга? Наша семья должна работать не так. Это неправильно. И глупо. Это… — мой страх сменился злостью, — эгоистично.

Мгновение стояла тишина. Потом Майазатель коротко рассмеялась:

— Уж кто бы говорил!

Я моргнула.

— И что это должно значить?

— А ты как думаешь? — Она отвела взгляд, теребя одной рукой свои шелковые косички. — Тар, если бросать нашу семью из-за прихоти — это эгоистично, то… ты здесь — самая большая эгоистка.

Я фыркнула. Огляделась, ожидая, что другие встанут на мою сторону. Но вместо этого я увидела лишь, как остальные переступают с ноги на ногу, избегая моего взгляда — даже Кира.

— Вы все с ней согласны, — выдохнула я. — Вы обсуждали меня за моей спиной. И считаете, что Майазатель права.

— Нет, все не так, — сказала Кира, примирительным жестом коснувшись моей руки. Затем она переглянулась с остальными. — Ну… не совсем так. Просто…

— Просто ты предложила себя абику, — выпалила Эмерония. Она уставилась в свой шар, пытаясь скрыть дрожащую нижнюю губу. — Ты вернулась с Сагимсана, отменила Перемирие и поклялась отправиться в ад. И все это — даже не спросив нас. Даже не подумав о том, что с нами будет, если ты у-умрешь… — Она замолчала, пытаясь сдержать слезы.

Я увидела, как ее горе отразилось на лицах остальных — даже на лице Санджита. И Дайо.

— В последний раз повторяю, — сказала я, — я не собираюсь оставаться в Подземном мире навсегда.

— Ты не можешь обещать этого, — сказал Тео, рассеянно перебирая струны. — И, Тар… с тех пор как ты вернулась с Сагимсана, ты изменилась. Стала отдаляться от нас. И часто злишься без повода.

На смену растерянности пришла ноющая боль.

— Вы — мои единственные друзья, — пробормотала я. — Я только о вас и думаю.

— Раньше так и было, — сказал Затулу. — Но ты изменилась, Тар. Я не говорю, что это плохо. Мы просто… еще не привыкли к новой Тарисай. Той, которая нарушает законы, устраивает побеги из тюрьмы и сбегает в Сонгланд, чтобы исправить старую несправедливость…

Конец ознакомительного фрагмента.