Путь искушения

Диана Хант, 2018

Думали братья де Вуд, демоны-инкубы, что не смогут поделить женщину? Звучит так же смешно, как и глупо. Рыжеволосая девочка со вкусными эмоциями стремительным звездопадом обрушилась в жизнь высших демонов, перевернула с ног на голову устои и правила, стала настоящим искушением для обоих. И встала на путь искушения сама. Игры инкубов порочны, безжалостны. Вот только они не знают, по чьим правилам им придётся играть…

Глава 5

Мишель лежала на белом бархатном песке у самой кромки воды. На боку, подложив под щёку кулак и подтянув колени к животу. Несмотря на то, что глаза были закрыты, она знала, что вода в море, или даже океане, на берегу которого она лежит, синяя-синяя, почти фиолетовая. А еще ласковая и тёплая, почти горячая…

Подул легкий ветерок, сдувая прядь волос со лба и Мишель инстинктивно поёжилась.

А потом принялась закапываться в тёплый песок. Конечно, она понимала, что идея закопаться в песок так себе, куда практичнее встать и поискать покрывало или полотенце (не пришла же она на пляж с пустыми руками), но сон на то и сон, чтобы не замечать в нем нелепостей. Поэтому Мишель потянула тёплую песчаную кромку на плечо и, когда та поддалась, укутывая её с ног до головы, тихонько замурлыкала от удовольствия.

Но в следующий миг коварный песок, так уютно укрывавший её, осыпался, вызывая волну мурашек по телу.

А затем море вышло из берегов.

Оно оказалось таким, как и ожидала Мишель — тёплым, приятно обжигающим, очень ласковым. Оно баюкало, укачивая на нежных и сильных волнах и пробуждало одновременно. Предугадывало скрытые, тайные и очень постыдные желания её тела. Оглаживало, сжимало, скользило по коже то медленно, то порывисто… От настойчивых прикосновений его волн начала ныть грудь, соски съёжились, став невероятно чувствительными, а внизу живота стал наливаться тугой комок чего-то сладкого и пульсирующего. Он содрогался, словно кто-то извне дергал его за ниточку, как клубок, который вот-вот развернётся и это должно принести за собой что-то невероятное… какой-то немыслимый взрыв наслаждения…

Время от времени вода касалась губ, и тогда Мишель приоткрывала их, потому что хотелось, чтобы эти прикосновения были сильнее, ощутимее. Она ожидала ощутить солёный вкус, но когда юркий ручеек ворвался в её рот, язык ощутил горячую свежесть, с хмельными нотками мяты и кофейного пудинга.

Мишель принялась играть языком с этим настойчивым ручейком, который по-хозяйски исследовал её рот, и от их соприкосновения жар внизу живота усилился, стал опьяняющим и каким-то лихорадочным, принялся истово пульсировать, раздразнивая, уводя за собой на какую-то недостижимую вершину.

С каждым мгновением прикосновения волн становились всё более настойчивыми и бесстыдными. Откуда-то пришло понимание, что Мишель ничего так не желала, как подчиняться им, следовать за наслаждением, которое они дарили.

Повинуясь прикосновению очередной волны, она перевернулась на спину и завела руки за голову. Когда тот же самый горячий ручеек, что обследовал её рот, накрыл сперва один, а потом другой сосок, она выгнулась, и, закусив губу, застонала от удовольствия.

Мир за подрагивающими закрытыми веками был пунцово-коралловый, пульсирующий в едином ритме со сладкими спазмами внутри.

Когда влажная горячая дорожка пролегла по животу, спускаясь всё ниже, ноги как-то сами собой распахнулись навстречу, бесстыдно подставляя накатывающим волнам самое интимное, самое сокровенное.

Когда что-то влажное и горячее коснулось там, где собралась в этот миг вся её суть, Мишель застонала в голос и попыталась ещё шире развести бедра.

Она опустила руки, запустила их прямо в бирюзовые потоки воды, которые оказались на ощупь шелковистыми, словно волосы.

Балансируя на грани упоительной бездны, трепещущая, взволнованная, Мишель покачивалась на ласково-кипучих волнах, плыла сквозь упоительную негу, стремилась к неведомой, но от этого ещё более желанной вершине.

— А-а-х, — вырывалось у нее время от времени, — а-а-а-а-х!

Танец чего-то влажного и горячего внизу был волшебным и очень чувственным. Дразнящие прикосновения к невероятно чувствительному местечку становились какими-то иступленными, хмельными. Столь необходимые сейчас, до невозможного пылкие и страстные, они стирали границы с миром, сминали условности, подводили к вершине удовольствия и бесстыдства.

Повинуясь этим прикосновениям, Мишель ощущала, как сама расширяется, растекается, смешиваясь с волнами океана, взрывается сверхновой звездой, дарит жизнь мириадам галактик…

Когда яркое, ни с чем не сравнимое удовольствие превысило грани возможного, Мишель исчезла. Совсем. Ее просто не стало! Нигде, ни в одном из миров!

А когда снова появилась, глаза открылись сами собой.

Потолок с встроенными хромированными лампами, серые муаровые обои на стенах…

Мишель вздрогнула от остаточных сладких спазмов и недоумённо уставилась на мужскую руку, лежащую у неё на груди. Понемногу осознавая реальность, она повернула голову и встретилась взглядом с инкубом. Вид у демона был до того довольный, что Мишель покраснела.

Твёрдые горячие губы приникли к её виску.

— Я нашел тебя, сладенькая, — прошептал инкуб. — Наконец-то я тебя нашел.

Что-то в этих словах резануло. Мишель, опьяненная близостью его тела, не поняла, что именно.

Чувства Мишель каким-то нелепым образом раздвоились: с одной стороны, ей должно быть невыносимо стыдно, с другой… ей было так хорошо, как никогда, кажется, не было.

Она попыталась понять, вспомнить, каким образом оказалась в постели инкуба. Причём полностью обнаженная…

Последним ярким воспоминанием Мишель было то, как Эрам посадил её в свой мобиль. Затем… кажется, достал из него снова, подхватив на руки.

Потом… о Богиня! Он раздевал ее, а она… почти не пыталась сопротивляться…

— Нет-нет, конфетка Мими, от тебя за версту несёт фуриями. И слушать ничего не желаю, всю твою одежду, вплоть до этих игривых бабулиных трусиков ждёт утилизатор… не надо так волноваться, утром тебе доставят всё необходимое, чтобы ты спокойно чесала на свои занятия… А теперь тебя надо помыть, лакомая…

Кажется, её мыли, касаясь во всех местах, долго и нежно, периодически покрывая поцелуями мокрую кожу, затем, завернув во что-то мягкое и уютное отнесли в спальню… Вроде бы Эрам укутал её, а сам удалился, поцеловав в лоб, и она, чувствуя себя в полной безопасности, наконец провалилась в сон, который больше не прерывали…

И вот теперь… проснуться в объятиях демона… Бесстыдной, разгоряченной от пережитого удовольствия, обнажённой… Все же её следует считать распутницей…

Размышления, впрочем, как и лёгкие ласковые поглаживания прервал звук, больше всего напомнивший Мишель рычание дикого зверя.

Сжавшись в объятиях инкуба, она всё же приподняла голову и ахнула.

На пороге комнаты стоял Эрам де Вуд.

***

В первую секунду Мишель подумала, что сходит с ума.

Во вторую поняла, что именно резануло слух, когда инкуб сказал, что нашел её.

Интонации. Они были знакомые, но… чужие.

А еще он назвал ее «сладенькая». Эрам никогда так её не называл.

— Я думал сделать тебе сюрприз, — непринужденным тоном, как если бы они беседовали за чашкой кофе, произнес демон, который лежал рядом. — Но вижу: ты сам приготовил для меня сюрприз, братец…

Точно! Она видела его! Тогда! В Тайной комнате! Она и забыла, что у Эрама де Вуда есть близнец. Кажется, Заури говорила о том, что братья всё делят на двоих. Значит ли это… что Эрам просто поделился… ей… с братом?!

Мишель не успела додумать, а инкуб, который лежал рядом, договорить.

Издав оглушительный рёв, на который не способен человек, Эрам бросился на брата.

— Это! Моя! Конкубина! — ревел он, отвешивая брату удар за ударом.

Скатившаяся с кровати Мишель забилась в угол, кутаясь в простыню и с ужасом наблюдая за происходящим. Но была в этом ужасе и едва уловимая нотка спокойствия: Эрам не делился ей… Его брат взял ее… без спроса.

— С каких это пор у тебя появилась конкубина?! — отбиваясь, рычал его брат-близнец

— С каких пор я должен отчитываться перед тобой?! — проревел Эрам, и следом раздался треск разрываемой ткани.

Его брат успел принять боевую трансформу в следующий миг, и спустя секунду два огненных чудовища сошлись в яростной, немыслимой схватке!

Мишель наблюдала за битвой демонов, как завороженная.

Она понимала, что человеку было бы достаточно одного такого удара… чтобы остаться без головы или без конечности. Мощные, чёрные, покрытые огненными трещинами тела… Кожистые крылья, смертоносные хвосты…

Демоны сметали всё на своем пути, и когда что-то отлетело в сторону Мишель, она взвизгнула. А потом пригляделась. Рядом опрокинулся стул, на пол горкой осело что-то зелёное. Стоило Мишель заметить белый воротничок, она поняла, что это платье! То самое, о котором вчера говорил Эрам, что ей привезут одежду утром. Должно быть он сам принес для неё платье, повесил на стул, затем вышел, чтобы не будить…

Каково было высшему демону уйти, не коснувшись её, Мишель не подумала.

Она вообще ни о чем не думала, просто сгребла вещички в охапку и ползком покинула комнату.

Спустя несколько минут она сбегала по лестнице, на ходу завязывая поясок платья. Она потом подумает о том, прилично ли носить столь откровенное белье, подозрительно напоминающее то, что было на ней в весёлом доме мадам де Жу… и успокаивая себя тем, что хотя бы чулки оказались более-менее приличными…

Только оказавшись на улице, вдохнув свежего утреннего воздуха, она сообразила, что понятия не имеет, в каком районе Вилскувера находится. Да даже если бы знала это место, денег на дорогу до Галдур Магинен у неё попросту не было.

Вчера, когда выходила из дома для того, чтобы дойти до бассейна на территории академии, она не брала с собой сумки, а соответственно и денег.

Она беспомощно оглянулась на подъезд, из которого выскочила и выдохнула от облегчения, когда заметила знакомый лимоузин. На переднем сиденье сидел тот же самый невозмутимый водитель и читал что-то на панели.

— Здравствуйте! — Мишель чувствовала себя глупее некуда, но изо всех сил старалась быть убедительной. — Господин де Вуд распорядился, чтобы вы доставили меня в общежитие.

Водитель смерил её задумчивым взглядом.

— Доброе утро, леди, — сказал он с присущей ему невозмутимостью. — Господин как будто ни о чем таком не распоряжался.

— Извините, — пробормотала Мишель, отступая.

Как же она сглупила, что обратилась к водителю Эрама. Конечно, он теперь свяжется с хозяином, а тот, вне всяких сомнений, распорядится, чтобы водитель задержал её.

Но водитель продолжал изучать её взглядом и не предпринимал никаких попыток сообщить «о побеге» инкубу.

— Думаю, господин де Вуд будет доволен узнать, что вы добрались до Галдур Магинен в целости и сохранности, — усмехнулся тот в пышные усы. — И без тысяча и одной неприятности.

Радостно кивая, Мишель чуть скрипнула зубами. Что же теперь, каждый будет называть ее тысяча и одной неприятностью?!

***

Пока Мишель наскоро собирала сумку, запихивала в рот бутерброд с сыром и пыталась запить его сладким чаем, русалка сидела на своей кровати, скрестив ноги, тоже уминала бутерброд, правда, без особой спешки, и не переставая трещала о том, как здорово было провести вечер среди своих.

— А не виноват ли в твоём хорошем настроении некто зеленоглазый? — стараясь жевать и говорить одновременно, спросила Мишель.

Но Заури отлично её поняла.

— Ты про Посейдона? — спросила она и захлопала ресницами с самым невинным видом.

— Про него, — подтвердила Мишель и русалка картинно закатила глаза.

А потом заверила, что он, конечно, душка и, пожалуй, даже морской конёк…

— Но мне кажется, я никогда больше на парней не посмотрю, — серьёзно сказала она.

Мишель, хоть и спешила, плюхнулась на кровать к подруге и крепко обняла ту.

— Все пройдёт, — тихо сказала она.

Заури в ответ сжала ее в объятиях.

— Жду не дождусь, когда уеду на острова, — сказала она. — Если я стану Помнящей, буду избавлена от… внимания противоположного пола.

— А как же долги?

— Естественно, когда выплачу всё до последнего кредита.

Мишель поцеловала тёмную макушку. Пройдет время и боль в душе подруги утихнет. И конечно, она ещё встретит своего единственного. Несмотря на короткий срок пребывания в новом мире, Мишель успела понять, что русалки не могут без флирта, без жизни в состоянии призыва. Очаровывать, покорять — для них это равносильно воздуху. Но Мишель, успевшая прикипеть к ундине всей душой, от этой самой души желала той влюбиться в «своего». Не в демона или оборотня, а в тритона, или, скажем, в нага. Естественно, в королевского. Поэтому она рада была, что вчерашний вечер русалка провела «среди своих». И конечно, рада тому, что подруге понравился Посейдон. Старшекурсник-тритон выглядел милым и серьёзным, и в то же время, кажеся, он способен защитить подругу.

— А ты уверена, что тебе нужно на занятия? — зевнув ладонью, спросила русалка.

Она была категорически убеждена (о чём успела сообщить трижды, пока Мишель собиралась), что после ночи в следственном изоляторе (где Мишель провела эту ночь на самом деле, и тем более об утреннем эпизоде, она посчитала лучшим не сообщать), та вполне заслуживает отдых.

Конец ознакомительного фрагмента.