Проклятое синее море

Дмитрий Артёмович Кудрец

Рыбаки попадают в шторм. И для того, чтобы выжить всем, нужно пожертвовать одним. И как трудно в нечеловеческих условиях остаться человеком.

II

Покинув кабачок мамаши Гринсдейл, Маклин направился к сестре, чтобы еще раз переговорить с ней о Кристиане. По дороге Стив продолжал раз за разом прокручивать в голове детали предстоящего плавания. Он был так увлечен, то не заметил, как вместо того, чтобы повернуть к дому Элоизы, направился в гавань, где его пакетбот «Сперанца» гордо возвышался над небольшими неуклюжими рыбацкими лодками.

Завидев хозяина, Перси Уоррен, или как за постоянную привычку щуриться, его прозвали в Кинсли Уоррен-китаец, неторопливо вытер руки, стряхнул с одежды опилки и вразвалочку подошел к Маклину.

— Ну как? — Маклин придирчиво окинул взглядом судно. — К плаванию готовы?

— Как сказать, — Уоррен неопределенно пожал плечами. — Если вам желается сплавать в Палмонт, то все в порядке. А вот выйти в море на промысел я бы пока не рисковал. Мы, конечно, немного подлатали пакетбот, но ему требуется капитальный ремонт.

— У меня нет времени на ремонт! — сухо отрезал Маклин. — Да и денег тоже.

— А у кого они есть? — Уоррен насмешливо сощурился. — Денег ни у кого нет. Да и откуда их взять-то в нашей глуши? Разве что обокрасть нашего пастора. Да и у него, я думаю, поживиться особо будет нечем.

— Что-то ты разговорился, — Маклин взошел на корабль и стал осматривать повреждения, кое-как залатанные Уорреном-китайцем и его подручным Ником Спенсером, малым лет двадцати, непутевым разгильдяем и балагуром, но вдобавок к своим недостаткам отлично разбиравшемся в плотницком деле. При виде Маклина Ник не отваживался шутить и высказывать свои замечания. Суровый Маклин все равно не воспринимал его шуток, и мог запросто лишить Ника возможности заработать хоть какую-то копейку. Вот и сейчас, отойдя подальше от строгого взгляда хозяина, Ник шумно посапывал, опасаясь, что Маклин найдет кучу недоделок, и тогда прощай обещанное вознаграждение, которое он уже прикидывал потратить на выпивку и девушек.

Придирчиво осмотрев сделанную работу, Маклин остался вполне доволен.

— Думаю, — заключил он, обследовав каждый уголок пакетбота. — Что еще одно плавание он вполне выдержит.

— Я бы не был таким самоуверенным, — возразил Уоррен. — Первый же шторм разнесет его по дощечкам.

— Кто тебе сказал, что будет шторм? — недовольно спросил Маклин, спускаясь с корабля на землю.

— Предчувствие, — тяжело вздохнул китаец.

— Знаешь что! — раздраженно проговорил капитан. — Меня не волнуют твои предчувствия! А вот то, что стеньги до сих пор не просмолены, меня занимает куда больше.

— Так это можно легко исправить, — услужливо проговорил Уоррен.

— Так исправь! — вскричал Маклин. — И не позднее, чем завтра чтобы пакетбот был готов!

Уоррен мялся. Он что-то хотел сказать капитану, но не решился.

Маклин еще раз окинув взглядом свое судно, торопливой походкой направился в деревню.

— Тоже мне, указчик нашелся! — недовольно пробурчал Уоррен, едва фигура капитана скрылась за холмом. — Как будто я не сам не знаю, что мне делать. Я почитай уже лет тридцать этим занимаюсь, и кое-что да смыслю.

— И чего это он так разошелся? — Ник подошел к китайцу. — Чего это ему не терпится выйти в море?

— Просто ему нужны деньги на свадьбу Кристиана, — недовольно бубнил Уоррен, принимаясь за дело. — Вот он и выделывается.

— Мне бы тоже деньги не помешали, — мечтательно проговорил Ник.

— Да зачем они тебе? — недоуменно спросил китаец. — Ты и обращаться то с ними не умеешь. Растратишь все за один вечер. Может Маклин в чем-то и занудливый, но тому, как он умеет распоряжаться деньгами, у него следовало бы поучиться. Ну? Чего рот раззявил? Хватит отдыхать! Принимайся за дело!

— Так мы же все почти сделали, — воспротивился Ник. — Осталось самая малость.

— Вот и займись ею! — раздраженно проворчал Уоррен. Ему не нравился его помощник, но другого в Кинсли не было. Вот и приходилось китайцу терпеть все выходки и зубоскальство Ника.

Покинув пристань и оставшись удовлетворенным починкой пакетбота, Маклин направился к Элоизе, своей сводной сестре, жившей в небольшом домике, стоявшим в гордом уединении от остальных домов прямо на берегу залива.

Элоиза перебирала бобы. Этим летом урожай не уродился, и приходилось довольствоваться прошлогодними запасами. За зиму бобы почернели и покрылись точками плесени. Элоиза старательно выбирала самые лучшие и бросала их в котел с водой, бурлившем на закопченном от дыма и времени очаге.

— Можешь об этом даже и не заикаться! — не отрываясь от работы, бросила она вошедшему в лачугу Маклину. — И закрой за собой дверь!

Маклин, понимая, что его сестра как обычно не в духе, тихо прикрыл за собой дверь. Привыкший понукать другими, бесцеремонный и нахрапистый капитан терялся в общении с Элоизой, которую он недолюбливал и немного побаивался. Элоиза была сухопарой, долговязой с холодным свинцовым взглядом. Этот взгляд всегда отпугивал местных парней, и только отец Кристиана — Пол Найт смог укротить эту тщеславную, надменную гордячку, да и то ненадолго. Не устояв перед обаянием своего будущего супруга, после свадьбы Элоиза снова вошла в свое обычное состояние. Ее все раздражало, ее все тяготило. Во всем она старалась видеть только плохое. И если бы не взбалмошный и веселый нрав Пола, пропускавший все капризы и упреки жены мимо ушей, то неизвестно к чему бы привел этот брак. Но, так или иначе, несмотря на многочисленные перебранки, они сумели прожить почти двадцать лет, вырастить и воспитать сына. И если бы не нелепая случайность, если бы не та злополучная гроза, погубившая весельчака Пола Найта, он бы и дальше продолжал посмеиваться над постоянным бурчанием и недовольством своей супруги.

После гибели мужа, Элоиза, вдобавок ко всем своим недостаткам, стала замкнутой и нелюдимой. Она почти не выходила из своего дома, проводя дни под окном перебирая бобы или разбирая старые вещи. Даже в отношениях с сыном она была сдержана и сурова. Но Кристиан, унаследовавший характер отца, мало обращал внимания на ворчание матери и сполна насаждался жизнью.

— Если бы я тебя не родила, — иногда поговаривала Элоиза. — То я бы сказала, что ты не мой сын.

— Конечно, — соглашался Кристиан. — Я сын своего отца.

Кристиана часто выводило из себя постоянное недовольство и бурчание матери. Все, чтобы он ни делал, чтобы не говорил, вызывало у матери только негодование. Поэтому Кристиан и старался бывать дома как можно реже, приходя лишь поесть и переночевать. А когда он свел отношения с Марией Трейстер, девушкой восемнадцати лет, то почти перестал бывать дома. И если он переступал порог родительского дома, так только для того чтобы поесть и переночевать. А все оставшееся время он проводил у Трейстеров.

Элоизу, казалось, отношения Марии и Кристиана не волновали. Она никогда не разговаривала с сыном на эту тему. Впрочем, она разговаривала с сыном крайне редко.

А вот мать Марии относилась к чувствам между молодыми людьми двояко. Оставшись одна после гибели мужа с четырьмя детьми на руках все ее мысли были направлены только на то, как прокормить и одеть свою ораву. По началу все заботы легли на старшего сына, но после того, как он ушел на заработки в Палмонт, и вот уже два с половиной года о нем было ни слуху, ни духу, все хозяйство легло на хрупкие плечи Марии. Мать пыталась что-нибудь разведать о сыне, но единственное что ей удалось узнать, так это то, что он, нанявшись на один из кораблей, года полтора назад покинул Палмонт и больше не возвращался. Старуха Трейстер в тайне лелеяла надежду, что сын все-таки вернется в отчий дом, но с каждым днем все больше и больше проникалась мыслью, что ее ожидания напрасны и что ее единственный сын никогда уже не переступит порог дома в Кинсли. Горячо и безмерно любившая сына и возлагавшая на него большие надежды мамаша Трейстер совсем не задумывалась о будущем своих троих дочерей. Лишь когда Мария подросла, и нужно было подумать о замужестве, мать вспомнила, что у нее, кроме сына, остались еще и дочери.

Старуха Трейстер находилась в раздумье. С одной стороны руки Марии добивался Кристиан Найт, племянник капитана Маклина, а с другой — Пит Гриффит. Он был старше Кристиана лет на пять. Неизвестно откуда появившийся в Кинсли, он сразу завоевал расположение всей округи своей практичностью и домовитостью. Не прошло и года, как Пит обзавелся крепким хозяйством, не свойственным для здешних краев. Коровы, свиньи, бесчисленное количество птицы, лошадь — никто не знал, откуда у молодого парня были деньги на все это. Поговаривали всякое — что он получил приличное наследство от родителей, что он уголовник и сейчас находится в бегах, что свое богатство он нажил на алмазных рудниках где-то в Индии. Поначалу люди сторонились чужака, старались держаться от него на расстоянии. Но Пит по широте своей души быстро освоился на новом месте, завел со всеми дружеские отношения, и вскоре все разговоры и сплетни затихли.

С раннего утра и до поздней ночи он вертелся на своем дворе, досматривая свое многочисленное хозяйство.

— Тебе нужна хорошая хозяйка, — говорили соседи. — Одному трудно со всем этим управляться.

— Нужна, — соглашался Пит. — Но где ж ее взять?

— А хотя бы Кэти! — предлагали соседи. — Ты сумеешь взять ее в оборот.

— Ну уж нет! — противился Пит. — Уж слишком она легкомысленна.

— Тогда Бетси Кларк.

— Она слишком ленива.

— Тебе и не угодишь! — пожимали плечами соседи. — У нас больше на выданье и нет никого. Разве что дочка вдовы Трейстер.

— Это которая? У нее их три.

— Мы говорим про Марию.

— Марию? — Пит заинтересовался данным предложением.

— А что? Она и с лица ничего, и работящая, и с головой. Лучшей жены во всей округе не найти.

— Возможно вы и правы, — соглашался Пит, но набиваться в женихи к Марии не спешил. Пытался пару раз завести разговор, но всякий раз встречал холодный прием и недоумение. При всех заслугах девушки Питу не нравилось то, что Мария была слишком открытой, слишком благоразумной, слишком невинной. Ему больше по душе была рыжеволосая пустышка Кэти, с которой он проводил почти все свободное время, не забывая иногда наведываться и к Трейстерам.

Кэти такое поведение ухажера нисколько не смущало. Она совсем не собиралась замуж, тем более за Пита, чтобы навек погрязнуть в быту и хозяйстве.

А старуха Трейстер все чаще в разговорах с дочерью упоминала Гриффита.

— Это, конечно, не мое дело, — выговаривала старуха. — Но я бы на твоем месте предпочла Пита, чем этого Найта. Что он тебе может дать? А у Пита хозяйство, деньги.

— Ах, матушка! — вздыхала Мария. — Но Пит мне нисколечко не нравится. Я его не люблю.

— Не люблю! — ворчала мать. — При чем тут это? У нас с твоим отцом не было никакой любви, однако это не помешало нам прожить вместе всю жизнь и завести детей. Какая там любовь! Все это только пустые разговоры. Смотри, дочка, неволить я тебя не стану, но как бы потом не пожалеть.

— Разве Кристиан плохая партия? — недоумевала Мария.

— Конечно, — соглашалась мать. — Он ведь племянник Маклина. Его дядя сделает все для него. Но это Маклин. А что он сам? Что может сам твой Кристиан? Взрослый парень, а до сих пор занятие себе не нашел. Только и знает, что под окнами свистеть, да болтаться до темна.

— Ах, матушка! — восклицала Мария. — Давайте не будем об этом.

— Давай не будем, — соглашалась мать и уходила заниматься своими делами, снова и снова прикидывая кого предпочесть — Пита или Кристиана. И взвесив все за и против, все же останавливала свой выбор на племяннике Маклина.

— Мальчишка может далеко пойти, — рассуждала она. — А Пит? Что может дать ей Пит? Прозябать на этом берегу? С утра до ночи возиться с хозяйством? Хватит и того, что я всю свою жизнь провела на этом берегу.

И старуха Трейстер начинала покрикивать на младших дочерей:

— Шевелитесь, дармоедки! Не то до старости будете гнить в этой глуши. И замуж вас никто не возьмет.

Девочки хихикали и бежали исполнять приказания матери.

А старуха Трейстер начинала в очередной раз намекать Марии о свадьбе. Молодые давно бы обвенчались, если бы не Маклин. Капитану хотелось устроить для своего единственного племянника пышную свадьбу с множеством гостей, с богатым столом и прочими атрибутами торжества, которые не могли себе позволить себе жившие более чем скромно Трейстеры. Мамашу Трейстер, как и Кристиана с Марией вполне устроила бы скромная церемония в местной церкви и семейный ужин, но Маклин был неумолим, и всем приходилось только ждать, когда капитан соизволит дать свое благословение на этот брак.

Элоизу, женитьба сына, казалось, совсем не волновала.

— Делай, как знаешь, — говорила она брату и старалась отыскать любой предлог, чтобы избежать всяческих обсуждений данной темы, хотя сама была против этого брака. Ей не нравилась Мария. Ей не нравилось то, что девушка легко находила общий язык со всеми, что она была легка на подъем, что с легкостью относилась ко всем проблемам. Ей не нравилось в Марии все то, что ей самой было чуждо и дико. Умение обращать обиды в шутку, умение ладить с людьми, умение не обращать внимания на слухи и сплетни. Чего сама Элоиза не умела и не желала.

Вначале Элоиза была настроена категорично, но, в конце концов, уступила и спихнула все на своего брата.

— Пусть поступают, как им хочется! — ворчала она. — Ведь не мне с нею жить. Раз Кристиан этого хочет, пусть так и будет. Но ноги этой девицы в моем доме не будет!

Объяснений по поводу, почему она так невзлюбила Марию, она не давала. Да и кто стал бы слушать объяснения полоумной старухи.

А Маклин со свадьбой не спешил. Сначала он ссылался на то, что нужно подождать до осени. Потом на то, что нужно построить дом для молодых, потом… Короче говоря, Маклин пытался найти любой предлог, чтобы отдалить день венчания. И когда он вернулся из последнего плавания на искореженном корабле, Кристиан и Мария сразу поняли, что их свадьба откладывается на неопределенный срок. Но в этом они ошиблись. Поломка пакетбота наоборот подстегнула Маклина. И теперь он торопился поскорее покончить с ремонтом и выйти в море, чтобы по возвращении устроить пышное торжество.

— Если ты явился снова говорить со мной о свадьбе Кристиана, — Элоиза оставила бобы и строго взглянула на Маклина. — То ты напрасно пришел. Я уже давно все сказала.

— Я не за этим пришел, — Маклин топтался у двери.

— Тогда зачем? — удивленно вскинула густые брови Элоиза.

— Я хочу взять с собой в плавание Кристиана, — тихо проговорил Маклин.

— Нет! — вскрикнула Элоиза. — Этого не будет!

— Послушай, Элоиза, — Маклин пытался убедить сестру в искренности своих намерений. — Нечего мальчишке торчать на берегу. Пора бы и делом заняться.

— Тоже мне дело! — пыхтела Элоиза, снова принимаясь за бобы. — По нескольку недель торчать в море. Мало что с ним там может случиться.

— Да что с ним может случиться? — Маклин недоуменно посмотрел на сестру.

— Стив, — Элоиза понизила тон. — Давай не будем опять начинать этот разговор. Я потеряла мужа и не хочу теперь потерять сына.

— Сына? — Маклин усмехнулся. — В кои веки ты вспомнила о сыне?

— И все же, — не уступала Элоиза. — Кристиан — мой сын. И, пока я жива, я не отпущу его в море.

— Ты хочешь, чтобы он до старости торчал при твоей юбке? — Маклин начал срываться. — Он уже не ребенок.

— Для меня он всегда останется ребенком, — не сдавалась Элоиза.

— Я хочу сделать из мальчишки настоящего китобоя, — Маклин в ярости скрипел зубами. — Если он окажется довольно смышленым, то он вполне сможет поступить в морскую школу, стать капитаном и заработать кучу денег.

При упоминании денег, Элоиза вздрогнула, но промолчала.

— Ты хочешь, чтобы он гнил этой дыре? — Маклин не на шутку разошелся. — Что ему тут делать?

— На берегу тоже можно найти работу, — Элоиза была неумолима.

— Работу? — Маклин вскричал Маклин. — Какую работу? Спать до обеда, а потом до темна торчать в кабаке мамаши Гринсдейл в ожидании, что какой-нибудь барыга на случайно забредшем сюда корабле соизволит взять его в рейс за пару грошей? Ты этого хочешь?

— Нет, — Элоиза отрицательно покачала головой.

— Я хочу дать мальчишке шанс. Шанс на лучшее будущее. Пусть не совсем обеспеченное, но все же у него будет жизнь в десятки раз лучше, чем в Кинсли. Подумай об этом.

Маклин умолк. Он бы мог и дальше распыляться насчет будущего Кристиана и своем отношении к существованию в Кинсли, но бросать фразы в пустоту у него не было желания. Элоиза же, вопреки своим привычкам, воспринимала слова брата без обычного ворчания и негодования. Она только кривила губы и хмурила брови. Высохшими, почерневшими пальцами она задумчиво перебрасывала бобы из одной миски в другую, не обращая внимания на то, что вместе с хорошими бобами она отправляла в посудину и иссохшие, черные зерна.

— Кода ты собираешься идти в плавание? — выдержав паузу, тихо спросила сестра.

— Через пару дней. Как только корабль будет готов.

Элоиза озабоченно вздохнула.

— Поступай, как знаешь. Я не стану тебе больше перечить.

Маклин, хотел что-то добавить к сказанному, но, передумал и, не прощаясь, покинул дом сестры.