Мой город 5. Инвалид

Дмитрий Георгиевич Боррони, 2020

Эта история о девочке-инвалиде. О ее нелегкой судьбе в жизни. Книга рассказывает о том, как трудно и порой невыносимо быть инвалидом. В ней рассказывается о некой схеме политической кухни страны. О том, что было при разрухе КПСС. Эта ироническая история довольно интересная и смешная. Она тесно сплетается с инвалидностью. В этой истории говорится и о некой мистической стороне главной героини. О ее мыслях, о ее хотении достичь чего-то. Содержит нецензурную брань.

Глава 1.

Новые Русские: неформалы

Вероника Васильевна уже шла по улице в приподнятом настроении. Получив гонорар за статью, она была рада этому событию. Ведь в начале девяностых двадцатого века все зарплаты задерживали на год, а то и больше. Никто не знает, каким способом выжила экономика России? Очевидно, за счет повальной безработицы, хотя если так, то кто же трудился на благо отечества? Непонятно. Но вернемся к Веронике. Где она сейчас? А вот она. Сидит на лавке возле кинотеатра Пушкина, и о чем-то думает. В ее руках был свежий номер журнала «Молодежь против». Хотя против чего она была против, эта молодежь, было неясно. На пушкинской площади играла музыка. Двадцатилетние подростки, одетые в черт знает что; Мальчики в какие-то нелепые брюки, и рубашки какого-то непонятого фасона, очевидно зарубежного производства. Прически, ну тут и говорить не о чем. Девочки. На них были одеты мини-юбки. Кофточки, из которых была видна грудь, и сама просилась потискать ее. А на ногах, как и у мальчиков, так и у девочек были надеты заграничные кроссовки. Те и те смеялись и курили. Пили вино и водку, и ругались матом. Перемена дала свой результат. Общество просто деградировало, и продолжает деградировать сейчас. Просто никто этого не понимает, а если понимает, то ничто не хотят делать с этим. Один парень, увидев сидящею на скамейке Веронику, крикнул словно издеваясь.

–Во! Глядите! Юбка сидит, думает? — вся компания рассмеялась. Затем он крикнул. — Эй! Тормоз, я к тебе обращаюсь! — затем он под нос плюнул. — Чувырла. — затем он снова крикнул. — Твое время прошло! Что сука! Сидишь? Дома небось миллионы лежат. — затем он крикнул. — Эй, я к тебе обращаются, швабра! Где миллионы?

–Да что с этой сукой говорить? — раздался чей-то женский голос. — Не видишь Сань, она не из наших.

–А мне плевать. Ишь, какая краля сидит! Читает? Сразу видно из тех, интеллигентка сраная. — затем он обратился к какому-то парню. — Эй, коришь, наливай. Сейчас она с нами за свободную жизнь выпьет.

Коришь налил стакан водки, и протянул его своему корешу, Сани.

–Держи.

Тут сидящая рядом девка, с призрением сказала:

–Да она небось и сигареты никогда не пробовала курить? — и закурив одну сигарету, она бросила. — Сука. — и сделав затяжку, она сказала. — Блин, водки хочу, и взяв бутылку водки, начала пить из горла. Затем поставив бутылку на скамейку, сказала. — Вот так надо. — затем она обтерла губы рукой, и сделав затяжку, крикнула. — А ты так можешь?

Тут все увидели, как женщина встала с лавки и пошла прочь.

Вслед ей эта компания что-то кричала. Но Вероника уже не слушала их. Признаться ей было все равно. Она знала, что то, что она написала в этом журнале, поймут единицы, а остальные просто проигнорируют это, и будут жить дальше, как неформалы — граждане новой России. Сейчас она шла к себе домой, домой, где ее ждали Лена и Вера. Она взяла их к себе, чтобы помочь им. Помочь выйти из этого положение, в которое они попали. И в это время ее сотовый зазвонил. Вероника взяла трубку сотового, и нажав кнопку вызова, спросила:

–Это кто?

Вслед компания сидевших на лавке у кинотеатра Пушкина, что-то еще долго обсуждали, куря и пив водку, они говорили о ней, о Веронике. Об этой женщине, которая только что ушла с Пушкинской площади. Они не знали, кто была эта женщина? Откуда она пришла? Они просто видели в ней просто тупую стерву. Стерву, которой не место в их обществе. Ведь они так если можно сказать, люди новой России, а она прошлое. Что ж, время рассудит, кто прав в этом споре классовых различий. Ведь те, кто считает себя неформалами, на самом деле просто недоразвитые и больные. Ведь сколько ни говори, дай человеку свободу, он просто не знает как с ней поступить, и гуляет в свое удовольствие. А когда погуляет, поймет, если, конечно, поймет, что есть на самом деле, свобода.

Итак, поговорив по телефону, Вероника Васильевна услышала длинные гудки в свой сотовой. Вероника Васильевна задумалась. Она не знала, что ей делать? Идти туда, и узнать, что говорили ей по телефону или оставить все так все есть? Но все же… что произошла далее, но об этом уже было написано в книге; Мой город 4: история их жизни.

Сейчас, я расскажу, что произошло с этими выродками, их больше никак не назвать. Неформалами свободной России, и узнаем, что произошло с ними, а с Вероникой мы встретимся позже.

Итак, начнем. Когда Вероника Васильевна скрылась из виду. Коришь сказал:

–Эти тормоза жить мешают. Все развалили, сволочи.

–И не говори. — согласилась курящая девка. — Эти ублюдки все насмарку пустили. — затем она предложила. — Погуляем!

–А почему бы и нет? — согласился Саня. — затем он поинтересовался. — Куда пойдем?

–Да что, в Москве нечем заняться что ли? — ухмыльнулась пьяная девка. — Всегда найдется чем заняться, — сказала она, и добавила. — Надо только захотеть.

Коришь поинтересовался:

–Чем?

–Да что думать? — пробурила пьяная девка, и предложила. — Ай да электрички бомбить. — затем она добавила. — Поразвлечемся.

–А что, — согласился Коришь. — пойдем, по бомбим, — затем он добавил. — Развлечемся.

Саня с явной гордостью за самого себя добавил:

–Вчера у меня целый вагон задохнулся. У меня еще дымовые шашки остались, знал, что пригодятся.

–Ну решили, — сказала девка. — поедим, развлечемся.

–На какой вокзал?

–Сань, а не все равно? — она сделав паузу, предложила. — Ай да на Казанку.

Остальные согласились, и допив горячительные напитки они пошли к ближайшему метро, коих на площади Пушкино их три.

Прошли дни. Среда. За окном хорошая погода. Солнце светит ярко. На улице играли дети. Взрослые спешили по делам. Все казалось хорошо. Но что-то в этот день было ни так. Что-то сегодня изменилось. Вы спросите что? Я не знаю. Впрочем, для героини этой истории был не лучшей день.

Какая-то девочка очнулась лежащая на кровати. Она не знала где она? Она не помнила, что с ней произошло? Она вообще ничего не помнила. Сейчас, лежа на кровати, в палате больнице, она не могла вспомнить, что с ней произошло? Она сейчас не знала этого, и лишь чувствовала, что с ней что-то ни так. Что-то не хватало. Ее тело было как будто неполноценное. Какой-то или каких-то его частей недоставало в нем. Она хотела посмотреть на себя, но не могла. Ее тело было парализовано. Она была подключена к какому-то аппарату, и была по напичкана всяческими контактами. Она не знала, что с ней? Как она здесь оказалась, и вообще, что произошло? Почему она здесь, и где ее друзья? Тут она захотела пошевелить ногами. Попробовать встать если это возможно? Но это не было для нее теперь возможным. Она больше не чувствовала своих ног, их словно не было вовсе. В этот момент она ужаснулась. Ей на секунду показалось что ей показалось что у нее не было ног. Она подумала, что она ошиблась, и ноги у нее есть. Она снова захотела пошевелить ногами, но и в этот раз это не представляло никакой возможности. Она просто их не чувствовала. Сделав невероятные усилие, она приподняла голову, и откинув край одеяло левой рукой, она увидела ужасную картину. Ее правой ноги не было вовсе, а левая болталась как обрубок, и заканчивалась где-то чуть выше коленного сустава. Она снова прикрылась одеялом и в тот же миг разревелась. Она разревелась горькими слезами. Она так и не могла понять, как это произошло? Она не помнила ничего из того дня, когда она потеряла ноги. Все было словно во сне. Ей казалось, что она вот-вот проснется, и этот сон закончится. Ущипнув себя за руку, она поняла, что это не сон. Все то, что произошло с ней, реально. Она лежит здесь, на койке, и это реальность. Тут она вспомнила о Кореше и Сани. Она не знала, что стало с ними? Где они сейчас? Может быть они, как и она, лежат в палате с недостающими конечностями, или уже в морге? При этой мысли ее охватил ужас. Теперь она вспомнила, что они пошли на казанский вокзал, и выехав из города стали… при этом одном воспоминании у нее побежали мурашки по всему телу. Она не помнила, что с ней произошло, но с чего все началось она помнила. Тут она вспомнила, что сама предложила поехать на вокзал, отвести душу, и очевидно они там погуляли. Но что произошло с ней, и где ее друзья? Этого она не знала.

В это самое время в палату вошел врач. Он увидел, что девочка пришла в себя, и подойдя к ней, сказал:

–Мы думали, что Вы еще поспите.

Девочка посмотрев на доктора, тихо спросила:

–Что со мной? Где мои ноги?

Доктор тихо сказал:

–Для начала, здравствуйте.

Девочка тихо произнесла:

–Здравствуйте доктор. — затем она снова спросила. — Где это я? Где мои ноги?

Доктор присев возле нее, представился:

–Меня зовут доктор Бедов, Илларион Романович. — затем он сказал. — Вы находитесь в Раменской городской больнице. — затем он спросил. — Вы что-нибудь помните?

–Нет, — ответила девочка. — ничего не помню. — затем она спросила. — Где мои ноги? Что произошло?

–Что произошло я не знаю. — ответил доктор Бедов. — Но Вас доставили к нам без документов, прямо с железнодорожного полотна.

Девочка удивилась:

–Что значит с железнодорожного полотна?

–Очевидно, — предположил доктор. — Вы с друзьями решили покататься на самой электричке. Прицепившись к ней, вы просто не удержались, и сорвались на проходящий мимо поезд. — он сделал паузу, и добавил. — Я удивляюсь как Вы вообще остались живы? — затем он продолжил. — Вашу левою ногу, к сожалению, не удалось спасти, — он сделал долгую, тяжелую паузу, и добавил. — а правою удалось сохранит только частично.

Девочка умолкла. Ей нечего было что сказать. Она не помнила того, что произошло с ней? Тут она спросила:

–А два мальчика, — не зная, что она услышит в ответ, с опаской спросила девочка. — что с ними?

–К сожалению одного спасти не удалось, — сказала доктор Бедов. — а второй в реанимации. — сказал он, и добавил. — к сожалению у него нет ног и рук. — затем он сказал. — Если он выживет, то станет ничем.

–Это как?

–Ну как Вы думаете? — ответил доктор Бедов. — У него нет обеих ног, и одна рука. — он сделав паузу, добавил. — Ну какая тут жизнь?

Девочка поняла, что хотел сказать доктор Бедов.

–Да, это не жизнь. — согласилась она с ним.

–Так что же Вы ищете приключений на свою голову? — вопросил Илларион Романович. — Что Вам дома-то не сидится? — укорял он ее. — Все приключений жаждете, а о последствиях не думаете. Вот Вы, Вам бы учиться и радоваться жизни. Вместо этого Ваша жизнь кончина. Что Вы теперь увидите? Четыре стены и кровать? Да — уж, перспектива. Ну ладно. — перевел он разговор на иную тему. — Как Вам дальше жить, мня не касается. Займемся лучше Вами. — Затем он спросил. — Как Вас зовут?

Девочка напрягла память, и вспомнив свое имя, она ответила:

–Марья.

–А полностью?

–Марья Анастасиевна Мщэртц.

–У Вас родные есть?

–Да. — ответила Марья. — Есть?

–Как с ними связаться?

–Можно позвонить.

–Какой у них номер телефона?

–495-575-79-92.

–Кого спросить?

–Олеся.

–Она Вам кто?

–Сестра.

–А мать?

–Мать? — Марья, сделав паузу, сказала. — Есть мать. — она, сделав тяжелую паузу, сказала. — Лучше позвоните сестре.

Видя, что Ядвига не хочет говорить о своих родителях, он сказал:

–Хорошо, сестре так сестре.

Прошли сутки, и в больницу вошла женщина. Эта была Олеся Анастасиевна, сестра Марьи Родионовны Мщэртц

Она прошла в палату своей сестры, и увидев ее лежащей на кровати, сказала словно плюнула:

–Ну что, доигралась?

Марья ответила:

–Недовольно сказала:

–Развлеклись:

Олеся Анастасиевна спросила:

–И что дальше? — затем она сказала. — Я на сносях, скоро рожу. — затем она добавила. — Мне что, помимо того, что ребенка воспитывать, так и за сестрой утки выносить что ли?

–Я знаю, Вы меня все ненавидите. — сказала Марья. — И я обойдусь без Вас как-нибудь. — затем она сказала словно хотя ее принизить. — Я знаю, таких как мы, неформалы, Вам в тягость. Вы живете праведно, а нас Вы ненавидите за то, что мы ни такие как Вы.

–Какая чушь!

–Это ни чушь. — ответила Марья Анастасиевна. — Это так. — затем она скинула с ног одеяло, и Олеся Анастасиевна увидела торс своей сестры. — Ее правой ноги не было вовсе, а левая болталась как обрубок, и заканчивалась где-то чуть выше коленного сустава. — Вот. — сказала она. — Теперь Вы довольны?

–Здесь не на что смотреть. — ответила Олеся Анастасиевна. — Здесь плакать надо. — затем она сказала. — Мне горько стыдно за сестру. — она, сделав паузу, добавила. — Все как все, только… — она кинула на сестру презрительный взгляд, затем сказала. — Одна только…

–Да. — согласилась Марья. — Вы меня ненавидите, что ж, это Ваше дело. Я ничего не прошу, просто заберите меня отсюда, когда меня выпишут.

–И куда я Вас возьму?

Марья пожала плечами.

В это самое время, в палату вошел доктор Бедов, Илларион Романович. Он увидел пришедшую к Марье, Олесю, и сказал:

–Я рад что Вы пришли. — затем он, обретясь к Марье Анастасиевне, сказал. — У меня для Вас хорошая новость.

Марья, посмотрев на доктора Бедова, спросила:

–Какая? — затем она с горькой иронией добавила. — Вы что, мне новые ноги пришьете?

Илларион Романович развел руками:

–Этого, конечно, мы сделать несхожем. — с горечью сказал доктор. — Это мы не сможем сделать, даже если захотим. — затем он добавил. — У Вас нет правой ноги, а левая, только ее половина. — затем он сказал. — Мы, конечно, можем сделать Вам протез на левою ногу, но костыли все равно будут с Вами. — Он сделал грустную паузу, и продолжил. — Но я пришел не по этому поводу.

Марья спросила:

–А что тогда?

Тут доктор Бедов сказал радостную весть:

–Вы беременны.

–Что? — удивилась Олеся Анастасиевна, и переспросила. — Что она, и как, будто не веря своим ушам, спросила. — беременна?

А Марья, удивленно выпучив глаза на доктора, вопросила:

–Беременна?

–Да. — подтвердил Илларион Романович. — Вы беременна. — затем он сказал. — поверьте, это чудо!

В это самое время Олеся Анастасиевна потеряла сознание, а Марья, раскрыв от удивления рот, не могла вымолвить ни единого слова. Она тут подумала: «Что это? Ирония судьбы? Насмешка? Как я смогу вырастить и воспитать ребенка? Ведь теперь за мной нужен уход. Что ни говори, но я теперь на всю свою жизнь буду прикована в лучшем случае к инвалидному креслу? Я не смогу ходить, лишь кататься в кресле. А за ребенком нужен уход. Менять пеленки, кормить, воспитывать. Что это? Ирония судьбы? Насмешка? Жестоко». Тут она поняла, что она думает о том, о чем никогда не думала. Что-то изменилась в ней. Она уже была ни той девочкой-неформалкой, которая на всех начхала, которая пила и курила, когда ей захочется. И на всех начхала. Ни в грош никого не ставила. Все это куда-то исчезло, и вместо этого появилась рассудительность, осознание того, кем она была. Что делала? Она заботилась только о себе, и не о ком больше. Сейчас же, когда она потеряла обе ноги, она осознала, что ее жизнь была бессмысленной. Сейчас, если доктор Бедов не лжет, если она действительно беременна, то ей в первую очередь нужно решить, оставить ребенка и вырастить его, при этом зная наверняка, что и ей понадобится помощь, или сделать аборт, и никогда не рожать. Ведь порой воспитывать ребенка ходячем мамам сложно, что уж говорить о… Хотя, порой люди не понимают, что они делают? Им потерять ту или иную часть тело ничего не стоит. Они смеются, как было классно, снимают на видео, и загружают в WWW.YouTube.com. Безумцы, другого слово не подберешь. Впрочем, это их дело. Ни будем строго судить безумцев. Вернемся к Марье. Сейчас, когда все это произошло с ней, и услышав эту новость, она не знала, что и сказать. Лишь доктор, увидев ее непонимающий вид, словно иронизировав сказал:

–Поздравляю, Вы скоро станете матерью. — затем он вышел из палаты, и закрыв за собой дверь, тяжело вздохнув, словно сочувствуя будущему ребенку и его матери, произнес. — Дура. — затем он снова вошел в палату. Он увидел смотревшую в окно Марью, и рядом с ней сидевшую Олесю Анастасиевну. Не дав вымолвить ни единого слово, он сказал. — Я вижу, Вы повеселели! — затем он сказал. — Что печалиться? — обратился он к Марье. — скоро Вы станете матерью. — и добавил. — Вам не печалиться, а радоваться надо!

Тут Олеся Анастасиевна не сдержала свои негодования:

–Вы что, издеваетесь? — крикнула она что есть силы. — Вы что не видите, что сестре плохо!

Доктор Бедов посмотрев на Марью, совершенно серьезно сказал:

–Многие люди теряют какие-либо конечности, но жизнь на этом не кончается. Мы живем дальше и помнем о своих ошибках. — затем он добавил. — Вам дан шанс на лучшее. Конечно, это не та жизнь, на которую Вы надеялись, но поверти доктору, который на своем веку видел многое. Счастье не в том, что всю свою жизнь, которую люди порой бесцельно живут, жизнь — это жизнь, в которой мы делаем что-то полезное в этой жизни. — затем он добавил. — Этот ребенок, тот лучик надежды на светлую жизнь, которую Вам уготовлена. — затем он добавил. — Может он станет защитником отечества, или будет сидеть в белом доме, в правительстве. Кто знает, кем о станет.

–Ну Вы и негодяй. — сказала резким тоном. — Вы видите, в каком она состоянии?

–Вижу. — ответил доктор Бедов. — Я вижу, что Марья так и не может понять, что это такое, жить без ног.

–Да. — согласилась Олеся Анастасиевна. — Не знает. — затем она сказала. — И не знала бы, если… тут из ее глаз потекли горькие слезы. Она не знала, почему она плачет? Она никогда в своей жизни не плакала. Ей было жалко кого-нибудь, но так переживать? Она не понимала, почему это с ней? Ведь она всегда ненавидела свою сестру, призирала ее. А их мать вовсе бросила Марью на произвол судьбы. Выгнав из дома, она не жалела об этом. Ведь Марья сама выбрала свою жизнь. Так считала их мать, и больше о ней не вспоминала. Что тут скажешь? Пожалуй, ничего.

Тут Илларион Романович сказал:

–Рад, что Вы любите свою сестру Олеся Анастасиевна.

–Что? — возмутилась Олеся Анастасиевна, и почувствовав себя оскорбленной, залепила доктору Бедову пощечину. При этом она сказала. — Я всегда любила свою сестру. — затем она, посмотрев на сестру, добавила. — Рожай, мы вместе его воспитаем.

–Что ж, — начал доктор Бедов. — Теперь я спокоен. — затем он сказал. — Я думал, что вы Олеся Анастасиевна бросите свою сестру. Но, я ошибся.

Тут Марья удивленно спросила:

–Это что, был только спектакль? Значит я не беременна?

–Беременна. — ответил доктор Бедов. Затем он сообщил. — Срок, две недели. После чего он поинтересовался. — Вы знаете кто отец Вашего ребенка?

Олеся Анастасиевна, вопросительно посмотрев на сестру, поинтересовалась:

–Кто?

Тут Марья спросила доктора Бедова:

–Кто из парней умер? — затем она как бы напомнила. — Вы сказали, что одного спасти не удалось, а второй в реанимации.

–Мы не знаем, как их зовут. — ответил доктор Бедов. — у них так же, как и у Вас не было при себе паспортов. — затем он осторожно поинтересовался. — Это кто-то из них?

Марья напрягла память. Она не знала кто мог бы быть отцом ее ребенка? Ведь она имела связь со всеми своими друзьями, а их было немало.

–Я не знаю. — призналась она и предположив. — Возможно, это коришь, а возможно и Саня. — затем она секунду подумав, сказала. — Вроде я ни с кем больше не спала?

Тут Олеся Анастасиевна поняла, что ее сестра, Марья, не знает кто отец ее ребенка? Да и доктор Бедов признаться вряд ли мог чем-то помочь в этом.

Тут Олеся Анастасиевка, взявшись за живот, почувствовала, что у нее отходят воды. Она рожает! Что делать?

–Доктор! — неожиданно воскликнув, она добавила. — Я сейчас рожу.

Доктор, посмотрев на Олесю Анастасиевну, тотчас же выбежал в коридор, и через минуту вернулся с санитарами, которые привезли с собой каталку. Они положили Олесю Анастасиевну на нее, и вывязав из палаты, повезли к лифту.

Тут надо пояснить, в чем был здесь прикол или трагедия Раменской больницы. Дело в том, что в те времена роддом находился в лесу, недалеко от станции Фабричная, а хирургия, впрочем, как и кардиологическое отделение, около Раменского Борисоглебского озеро, на другом конце города. Так что, добраться от одной больнице до другой, можно было только на машине. Так что пришлось бедной роженице поехать на скорой помощи, в другую часть города. А ехать туда без автомобильных пробок было не менее десяти — пятнадцати минут. Интересно, что может произойти за это время с роженицей? Итак, вернемся к Олесе Анастасиевне, и ее родам. В следующей главе, а пока…

Марья лежала на кровати. Она только что поговорила со своей сестрой, и винила себя за то, что у той от стресса пережитого ей начались преждевременные роды. Она думала о том, что не позови ее, ее сестра была бы в порядке, и никаких преждевременных родов у нее не случилось бы. Она винила себя в том, что произошло с ней. Она этого не хотела, но это произошло. Тут она подумала, что от нее одно горя. Что она сделала в жизни? Ничего. И уже ничего не сделает никогда. Это просто невозможно? Как что-то можно будет сделать, если нет ног? Тут образованные порой никому не нужны, а инвалиды, подавно.

Вот был такой случаи. Одна девочка закончила институт. Знала много чего, а на работу устроиться не имеет возможности. Вы спросите почему? Ей отвечали везде: Ваше специальности в России нет, езжайте за границу, там она есть. А порой посмотрят в диплом об образовании, и увидят там такую фразу: учился платно. Так на кой нам такой специалист? У нас и без него купивших свои дипломы полно, и учиться не надо. Купи, и все. Профессия есть. Я уж не говорю об образовании по компьютеру или зачет по телефону. Смешно.

Но вернемся к Марье Анастасиевне. Что с ней?

Думая обо всем этом, она не находила себе место. Ее желание было простое, вернуть все назад. Но этого уже было сделать нельзя. Она лежала на больничной койке. Ее правой ноги не было вовсе, а левая болталась как обрубок, и заканчивалась где-то чуть выше коленного сустава. И это был неопровержимый факт, горькая правда жизни.