О Хрюнвальде и не только. Сказка для детей среднего, взрослого и пожилого возраста

Дмитрий Иващенко

Приключения – это плохо, когда они с тобой приключаются. С другими-то ещё ничего. Им наверно и не на работу завтра. Может им, другим, нравится общаться с пиратами, некромантами и чокнутыми магами. Кто их знает, этих других. Хрюнвальду, вот, совсем не понравилось. Жаль, что выбора уже не было.

Глава 15 «В которой Хрюн проникает в город, а город проникает в него»

Город Дхар-Дастан был очень древним. Об этом можно судить хотя бы по тому, что само название «Дхар-Дастан» с древнего, ныне мёртвого языка, переводится как «Сердце мира». Вряд ли древний народ стал бы называть на своём мёртвом языке город, который еще не построен.

Еще об этом косвенно можно судить по наличию в городе глиняной канализации, чертежи которой, если они и были, давным-давно потеряны. Можно было судить по стенам, которые обветшали задолго до рождения всех местных старожилов. По странной, полигональной кладке этих старых стен, кладке, повторить которую сегодня не возьмётся ни один каменщик. По величественным арочным кованым воротам королевского замка, рассчитанным вероятно на великанов. И установить их на место наверное смогли бы только великаны. Каждая петля этих ворот весила тонну. Это были Царь — Ворота. И каждый проходящий сквозь них вероятно чувствовал себя мышью, прошмыгнувшей в людской дом. Мышью, не имеющей права находиться здесь. Многие вещи во дворе королевского замка поражали ещё больше. Например огромный плоский камень, идеально круглый, и ограненный как мельничный жернов. Метров пятнадцати в диаметре, и метр высотой. Сейчас с него зачитывали королевские указы. Но первоначальное назначение этого камня назвать не мог никто. Может там парковались драконы, а может головы рубили кому ни попадя.

Или два хрустальных тавра, в три человеческих, или пять гномьих ростов, каждый. Стоявшие в нишах по обеим сторонам двери в замок. Ниши были окрашены в пурпурный цвет, и когда солнце освещало двор, от них исходило сияние и весь двор наполнялся цветными солнечными зайчиками.

Конечно город рос, как и положено всякой столице государства, но при копании любой ямы под будущий дом строители неизменно натыкались на древний каменный фундамент. Поэтому для облегчения жизни и удешевления строительства жители стали сначала выкапывать фундаменты, а потом уже проектировать новый дом, исходя из размеров основания.

Город был стар, но уютен и заботлив к жителям.

Даже старейшие из ныне живущих волшебников никогда не видели этот город юным. Ни Хаген, разменявший девятую сотню лет, ни Уважаемый Ахмед, который после празднования тысячелетнего юбилея, вовсе перестал считать, сказав, что второй раз такую попойку ему не пережить.

Возможно Бабура, учитель Уважаемого Ахмеда мог бы пролить свет на возраст города, но уже лет триста он гостей не принимает и сам никуда не выходит из своей башни. Потому что остолоп Фергюс, пытавшийся осчастливить мир, и погубивший значительную часть этого свежеосчастливленного мира, тоже был его учеником. Но к его счастью, если можно так сказать о покойнике, он погиб при этом эксперименте. Иначе население Дхары просто порвало бы его на сувениры. Потом бы оживило и снова порвало. Однако вернёмся к Бабуре. Мало того, что своей выходкой Фергюс сорвал Бабуре важный эксперимент, так еще и просители со всего Дастана потом многие годы продыху магу не давали. «Исправь, дорогой Бабура, верни всё взад! Раз ты его научил, значит и обратно возвертаешь. Не можно, чтобы богатые стали бедными, а бедные — богатыми». Сотни раз пытался Бабура им объяснить про тонкие материи, что нельзя вылупившегося цыплёнка обратно в яйцо вернуть, а потом разозлился и дверь захлопнул. Навсегда.

Но так или иначе, в людском восприятии Дхар-Дастан был всегда и всегда будет. Это привлекало в город много туристов. Туристы любят достопримечательности. Даже водосточная труба, если она старше прабабушки туриста будет достопримечательностью. А тут любой булыжник в мостовой видел прадедушек ваших прабабушек.

Но всё — таки главной достопримечательностью города для гостей несомненно была Центральная площадь.

С её полусотней магазинов, магазинчиков и лавочек, ограничивающих площадь по периметру, и тем спасавших остальной город от экспансии бойких торговцев на прилегающие улицы.

А главной достопримечательностью Центральной площади, да простят нас Королевский замок и бог шоппинга, был Хью «Три Ноги». Хью был попрошайкой. Многие годы, с девяти утра до шести часов вечера, он сидел недалеко от входа в универсальный магазин «Маркс и Спренгельс», принадлежащий двум бородатым гномам — торговцам, в котором аж на трёх его этажах продавались доспехи и оружие от лучших мастеров, дамские платья и шляпки, ювелирные изделия, вино и шоколад. Как вы понимаете, ходили туда в основном парами, и пока дама мерила шляпки, её небедный кавалер изучал оружейные новинки. Зажиточный мужчина под ручку с сердобольной дамочкой, о чем ещё мечтать? Хью «Три Ноги» сидел в лучшем месте лучшей площади лучшего города. «Ухватил фортуну за задницу» — любил говаривать Хью.

Двадцать пять лет назад он договорился с юным, тогда ещё лейтенантом стражи Гримальди о сотрудничестве. И за небольшую прибавку к зарплате служаки, Хью получил спокойствие и защиту. А спустя пять лет, погиб король и новый регент королевства Невилл начал заменять нелояльных подчинённых своими людьми. Тогда Хью использовал все свои связи, а знал он в этом городе всех, и помог сохранить Гримальди место. Несмотря на то, что Хью преследовал этим свои меркантильные интересы, Гримальди был ему благодарен. Он больше не брал с попрошайки денег, и следил, чтобы спасителя никто не обижал. А когда выслужился до капитана, наказал рядовым стражникам оберегать покой Хью и не обирать заведения, речь о которых пойдёт ниже. Теперь стража не трогала Хью и не позволяла другим это делать. Зато других, менее удачливых попрошаек, гоняла.

Был у Хью талант, придумывать прозвища. Времени у него было вагон и маленькая тележка, наблюдательности тоже не занимать, поэтому выданные им кому-либо прозвища прилипали обычно намертво, не оторвать. Бывало, Хью даже совали деньги за то, чтобы он изменил прозвище на более благозвучное и приемлемое. Иногда Хью соглашался и брал деньги, иногда, если считал получившееся шедевром, отказывался.

Таким шедевром например были «Почти Неуловимый Карл» и его жена «Карлица». Карл был довольно тщедушным мужичком с вечно всклокоченной бородёнкой, работал поденщиком, и главной трудностью его жены было отловить благоверного, до того, как он спустит в питейных заведениях свой дневной заработок. За годы ухода от погони, Карл обзавёлся неимоверным опытом в смене заведения за пять минут до того, как там появится его жена. Он менял тактику каждый день, поэтому Карлице нечасто удавалось отловить мужа в очередном кабаке. Но если уж удавалось…… Карлица, которую на самом деле звали Жанной, хотя её давно так никто не звал, была женщиной крупной, ростом с гвардейца, и весом далеко за сотню. Одной только грудью она могла, резко повернувшись, сбить с ног крепкого мужчину. Чему есть немало свидетелей.

Или, например, жизнерадостный горбун Мирон, по прозвищу СплюНаБоку, на которого в данную минуту сыпался с крыши голубиный помёт, отскребаемый уже известным нам Карлом за десять золотых в час.

Но давайте вернёмся к попрошайке Хью.

В деньгах «Три Ноги» давно уже не нуждался. Семьи, которую надлежит кормить, у него не было. Носить дорогую одежду попрошайке попросту глупо. Поэтому несколько лет назад Хью выкупил таверну «Охрипший Петух» у вдовы бывшего хозяина, а спустя еще пару лет гостиницу «Унылый путник» и таверну «Кабанчик и перина». «Петух» был местом недорогим, больше подходящим для моряков, с тюфяками из овечьей шерсти, а «Кабанчик» ориентировался на более обеспеченных гостей. Там даже были белые простыни и настоящие перины. «Унылый путник» предоставлял нумера любой степени комфорта.

Все три заведения находились здесь же, на центральной площади. Сам Хью жил на первом этаже «Кабанчика», переделав подсобное помещение под свои нужды. Лестниц Хью не любил. О своих приобретениях Хью молчал, благоразумно полагая, что эта информация повредит его основному бизнесу. Никто не будет подавать богатому попрошайке. А Хью всегда мог подсказать путешественнику где именно тот может остановиться на ночлег и перекусить. И проследить, кто входит, и в каком состоянии выходит из его заведений. Хью «Три Ноги» всегда держал руку на пульсе города.

Поэтому он моментально срисовал молодого человека, который сразу выдал в себе простофилю, впервые увидевшего площадь. Простофиля задирал голову, рассматривая крыши и балконы, яркие вывески и серые скульптуры в нишах зданий. Хью по привычке начал подбирать пареньку кличку, но почему-то в голову ничего не шло. У молодого человека не было каких либо физических недостатков, за которые можно было бы зацепиться. Ни в одежде, ни в выражении лица не было той изюминки, которая является внутренней сутью человека. Род занятий паренька тоже оставался загадкой. Спина прямая, но армейской выправкой и не пахнет. Походка лёгкая, но уверенная. Глаза умные, цепкие, аристократические, а лицо простодушное.

«Кто ж ты, парень?» — подумал Хью: — «Не вояка, не крестьянин, не моряк, не торгаш. Этих всегда видно. Похож на благородного, но всех местных титулованных, да и половину неместных я знаю».

Молодой человек уже о чем-то разговаривал с продавцом сосисок. Сосисочник указал ему пальцем на Хью. День становился интересным.

Конец ознакомительного фрагмента.