Эксперимент

Дмитрий Красавин

Отель в Стамбуле. Далекий космос. Война в Сирии. Приключения на дорогах. И любовь, любовь, любовь… Где факты, а где вымысел – решать читателю. Во второй части книги – философские притчи и ненаучные рассказы.

2. В центре войда

Проснулся Гвоздиков от ощущения необычайной легкости. Приподняв голову, почувствовал, как по лежавшей под щекой ладони неприятно заскользили чьи-то волосы. Он сел и ощупал лицо руками.

— Это сколько же я спал? — вырвалось из груди.

— Семьсот тридцать пять часов, — раздался в ответ приятный женский голос, то ли проникший в кокон снаружи, то ли рожденный неведомым источником прямо в голове.

— Ты кто? Белая горячка?

— Помощник-консультант номер сто восемьдесят миллиардов четыреста семьдесят пять миллионов триста сорок шесть тысяч пятьсот шестьдесят один.

— А где ты, сто восемьдесят миллиардов… Не запомнил, как дальше, ядрена вошь. Можно по-простому — Миллиардерша с хвостиком?

— Можно по-простому. Отвечаю на первый вопрос: я везде, где ты, но неосязаема. Увидеть или потрогать меня невозможно.

— Бред какой-то.

— Я приставлена помогать тебе, буду снабжать необходимой информацией. Могу для твоей потехи и бредом быть.

— С этим спешить не надо. Бритву, как я полагаю, твои подельники не догадались в эту колбу засунуть? Так, скажи-ка, консультантша, чем заросли на лице убрать?

— Вспомни, каким ты видел себя в зеркале до сна, закрой глаза ладонью левой руки и, с максимальным усилием прижимая ее к лицу, проведи по бородке и усам, затем сожми ладонь в кулак и сразу распрями пальцы, как бы отбрасывая волосы.

Сергей послушно поднес левую ладонь к лицу, проделал предписанные манипуляции, снова поднес ладонь к лицу и тотчас ощутил под пальцами гладкость свежевыбритых щек — все чисто, ни волоска! Ничего себе фокус!

— Если надумаешь вернуть волосатость на лице, проведи с этой мыслью по лицу тыльной стороной правой ладони, — проинформировала Миллиардерша с хвостиком.

Гвоздиков промолчал. Что-то еще на собственном лице ему показалось странным. Он ощупал лицо двумя руками — на брови отсутствовал шрам! Довольно приятные чудеса. Левая рука непроизвольно потянулась в сторону от лица, коснулась стенки, и тело, качнувшись, поплыло в воздухе к другой стенке.

Невесомость! Значит, кокон перестал наращивать скорость, и больше не придется страдать от перегрузок, уткнувшись мордой в пол. Но почему вокруг такая темнота?

— Мы находимся в центре небольшого войда¹ диаметром пятьдесят четыре миллиона световых лет, — раздался голос Миллиардерши, — поэтому вокруг нас нет звезд.

«Во дает! — удивился Гвоздиков. — Я, кажется, не произнес ни слова, а она уже отвечает!»

— Можешь спрашивать мысленно.

— А что за светлое пятнышко, вон там, слева от нас?

— Это одно из множества сверхскоплений галактик². По вашей терминологии оно называется Галактическое сверхскопление Девы, в него входит и ваша Местная группа. Одной из сорока трех галактик вашей Местной группы является Млечный путь. В нем триста двадцать миллионов звезд, одна из них, относящаяся по вашей терминологии к желтым карликам, — Солнце, вокруг которого вращается ваша крошечная планета. Еще вопросы?

— Ну ты наворотила терминов, голова пухнет. Это что, Земля отсюда типа прилипшей к пятке песчинки?

— Я твоих сравнений не понимаю.

— Оставим на потом. А что это за бесчисленные столбики парят вокруг?

— Капсулы с такими же, как ты, землянами. Их стенки, как и твоя, не пропускают внутренний свет наружу, поэтому вы друг друга не видите. Через сорок минут стенки обретут полную прозрачность, ты сможешь увидеть своих соседей, а они тебя.

— Ты что, серьезно?

Уперевшись ладонями в стенки своего кокона и приблизив к ней лицо, Гвоздиков с ужасом стал вглядываться в проплывающие мимо темные столбики. Уму непостижимо, сколько тут нас, униженных, бесправных.

— Зачем нас всех похитили? — вырвалось невольно из груди. — По какому праву? На каком основании? Куда мы летим? Что мы такого сделали, чтобы нас лишили свободы? Я хочу на Землю! Жрать хочу!

— Ты получаешь все необходимое для жизнедеятельности из воздуха через поры в коже, через них же очищается организм. Твое «жрать хочу» нефизиологично. По поводу крошечной Земли — чем она может тебя привлекать?

— Реками, лесами, степями, пляжами на морских берегах, друзьями… Женщинами, наконец!

— Разве ты любишь все это?

— Разумеется.

— Неправда. Ты не любишь ни Землю, ни женщин. Тобою движут животные инстинкты.

Столь бесцеремонные, наглые обвинения, да еще высказанные равнодушным, безапелляционным тоном, не могли не вызвать ответной реакции. Сергей поднял вверх руки и, потрясая в пустоту кулаками, прокричал:

— Не тебе, бестелесной Миллиардерше с хвостиком, судить о любви! Тьфу на тебя!

Успокоившись немного, опустил руки. Мелькнула трусливая мысль: не последует ли за его бунтом наказание? Потом решил, что терять ему нечего. Впрочем, на рожон лезть, кажется, тоже нет смысла. Помолчал немного, собираясь с мыслями, и продолжил более мирным тоном:

— Нутром чувствую, сейчас начнешь: возлюби врага, подставь щеку… Слышал я всю эту чушь сто раз. Но, по мне, нормальная любовь — когда два тела сливаются в одно и пусть весь мир хоть в тартарары катится. А питаться через поры — извращение. Я хочу по-людски: водочки стопарик, огурец малосольный чтоб на зубах похрустывал. Давай колись: зачем меня похитила? Коль приглянулся, то покажи свои телеса, может, если не слюбимся, то сговоримся как-нибудь.

Незнакомка молчала.

Обиделась, наверное. Сергей огляделся. Из плавающих вокруг в невесомости темных столбиков все явственнее пробивались наружу мягкие рассеянные полоски света, постепенно расширяясь и соединяясь друг с другом. Вскоре он обнаружил, что находится в центре тонкого сияющего диска с парящими вокруг бесчисленными фигурами людей, и не в силах сдержать эмоции воскликнул:

— Ни хрена себе!

Некоторые мужчины, как и он сам, парили в трусах. Две парящие неподалеку дамы и вовсе оказались обнаженными. Почувствовав на себе взгляды мужчин, они смутились и сжались в комочки. Совсем рядом, почти вплотную, проплыла в капсуле женщина с младенцем на руках, а следом за ней три маленькие капсулы с малолетними детьми.

— Вау! Может, вообще никого из людей на Земле не осталось — всех чохом инопланетяне похитили?

На несколько секунд стенки коконов утратили прозрачность, свет потускнел, и на плечи Гвоздикова опустилась легкая накидка.

«Хорошо бы с рукавами», — подумалось ему, и тотчас руки оказались окутанными в рукава.

«Все под колпаком у Мюллера! — отреагировал мозг. — Вроде как хорошо, когда без слов тебя понимают. Но неуютно! Можно и приключений накликать».

Из коконов опять стали выбиваться светлые полосы. Пленники вновь могли лицезреть друг друга, да к тому же и щеголять пестрыми нарядами. На некоторых дамах платья менялись со скоростью узоров в калейдоскопе. На душе от этого цирка стало повеселее. Мелькнула мысль: «Вот бы не через прозрачные стенки на расстоянии и в молчании, а вживую общаться: прикасаться руками, толкаться, разговаривать».

— Можешь перейти из капсулы в вестибюль космического корабля. Переходы в обоих направлениях осуществляются силой желания, — проинформировала Миллиардерша с хвостиком.

Тотчас Сергей увидел, как впереди выросла высоченная хрустальная стена, к которой со всех сторон устремились парящие в прозрачных коконах пленники. Касаясь стены, они освобождались от своих одиночных камер и вплывали под своды этого удивительного объекта. Вероятно, внутри «вестибюля» каким-то образом было создано нечто вроде земного притяжения, так как все сразу становились на ноги, как это принято на Земле. Долго не раздумывая, Гвоздиков тоже устремился туда, ударился коконом о стену и, освободившись от него, оказался посреди необъятной толпы оглядывающих друг друга людей. Многие обнимались. Какая-то старушка с ниспадающими на плечи редкими седыми волосами, упав на колени и вздымая вверх голову, истово молилась, осеняя себя крестным знамением. Незнакомый мужчина, грассируя что-то по-французски, уткнулся Гвоздикову в плечо, как будто встретил старого друга, и расплакался. Сергей, ободряющее похлопав француза по спине, стал оглядываться. Похоже, сюда действительно переселилось все население Земли. Русской речи не было слышно, но ведь где-то должны быть и наши. Молча приобняв на прощание француза, Гвоздиков пустился на поиски.

Чтобы не заплутать, решил идти вдоль хрустальной стенки, через которую в залу вливались тысячи новых пленников. Он вглядывался в их лица, говорил что-нибудь ободряющее, обнимал кого-то за плечи, ему отвечали объятиями, плакали, улыбались, но из-за незнания языков дальше выражения чувств общение не шло. И вдруг в одном из приблизившихся к стене коконов он увидел лицо Рабии, горничной, работавшей в турецком отеле и довольно сносно владеющей русским. Сергей ринулся к ней как к родному, желанному человеку. Ее кокон уже растаял за стеной холла, и она сделала первый шаг навстречу незнакомым людям, но, увидав устремленного к ней Гвоздикова, с ужасом попятилась, ткнулась спиной в стенку холла, прошла ее в обратном направлении и, вновь оказавшись внутри возникшего из ничего кокона, стала отдаляться в черноту космоса.

— Куда же ты? — прокричал Сергей.

Ответа не было.

Не размышляя, он тоже бросился к стене, с разбегу ударился о нее туловищем, вновь оказался внутри своего опостылевшего кокона и, движимый безудержным желанием встречи с единственным в этой толпе знакомым человеком, стал отдаляться от сверкающего вестибюля.

Однако расстояние до беглянки увеличивалось — мощь ее ужаса при виде бывшего постояльца гостиницы превосходила мощь его желания общаться с нею. Осознав сей печальный факт и опасаясь, как бы из страха перед ним эта симпатичная, ставшая вдруг бесконечно близкой женщина не затерялась в черноте космоса, Гвоздиков прекратил погоню.

Рабия еще продолжала удаляться, но, увидев, что преследователь демонстративно уплывает в другую сторону, остановилась; некоторое время, прильнув к стенке своей прозрачной тюрьмы, напряженно наблюдала за ним и, убедившись, что ее больше не преследуют, осторожно начала обратное движение в сторону космического вестибюля.

Когда ее облаченная в плотно прилегающее к телу бирюзовое платье фигура превратилась в точечку на фоне сверкающей стены, Сергей тоже прекратил удаляться в неизвестность. Прежде чем что-либо предпринимать дальше, надо было немного пораскинуть мозгами. Вспомнилось, как вечером накануне своего пленения он, находясь в хорошем подпитии, встретил Рабию в гостиничном коридоре, ухватил за мягкое место, прижал к груди и попытался затащить в свой номер, обещая за ночь баснословное количество долларов. Кажется, дело дошло до пяти тысяч, но, когда он полез одной рукой в карман за ключами от номера, она расцарапала ему лицо, вырвалась и убежала. Он бросился было ее догонять, споткнулся о ковер, ударился лбом о выступ в полу, рассек бровь. К боли добавились обида и злость на возомнившую себя принцессой горничную. Сейчас у него нет ни обиды, ни злости. А что есть? Сострадание, чувство вины перед Рабией, желание загладить эту вину. Но как это сделать, если женщину охватывает панический страх от одного лишь его вида? Если он вернется и они случайно встретятся, то она снова в панике бросится через стенку космического вестибюля в открытый космос и затеряется в нем, на этот раз уже на веки вечные… Что делать? Ба, у меня же есть бестелесная помощница!

— Миллиардерша с хвостиком, ты слышишь меня?

— Слышу, но бессильна чем-либо помочь. Ты сам должен найти решение.

— А если его нет?

— Оно есть всегда, загляни в себя поглубже.

Хорошо ей со стороны советовать: загляни поглубже! А как это — поглубже?

— Эй, красавица, ты поподробнее не можешь мне, дураку, объяснить?

— Чувства, эмоции, тело, мысли — все меняется. Прилипает и отпадает… Глубже, значит, за пределы всего изменяющегося, к тому неизменному, что позволяет каждому в любом возрасте, в любой ситуации, в любом состоянии говорить: это я.

— Понятнее можно?

— Я не могу думать, чувствовать, ощущать, желать вместо тебя. Без собственной воли, желания познание самого себя невозможно.

Вот тебе и высшая раса: и бессильна, и не может… Ничего себе! Гвоздиков задумался, попытался припомнить что-то где-то читанное и слышанное на эту тему раньше, напряг извилины, но ничего умного в голову не приходило. Что же делать? Устав от размышлений и колебаний, он забылся в полусне. Очнувшись, стал с тоской оглядывать черноту космоса и вдруг снова увидел светлое пятнышко галактического сверхскопления Девы. Одной из бесчисленных пылинок этого скопления была галактика Млечный Путь, среди сотен миллионов звезд которой была безумно красивая звезда по имени Солнце, а рядом с ним прекраснейшая из планет — Земля.

— Там мой дом, пора возвращаться, — прошептал он.

Примечания

1

1. Войды — одни из крупнейших образований в природе, занимающие основную часть пространства во Вселенной. Главная особенность данных структур заключается в том, что плотность видимой материи в них значительно ниже средней ее плотности во Вселенной. Средний размер войдов достигает 40 мегапарсек (≈ 130 млн световых лет). В войдах могут быть «темная энергия» и протогалактические облака. В 2014 году астрономы из университета Пенсильвании обнаружили в войдах небольшие искажения в направлениях распространения света, создаваемые, предположительно, темной материей. Для этого были использованы данные Слоановского цифрового небесного обзора для 40 миллионов галактик и 20 тысяч войдов.

2

Сверхскопление галактик — самый большой тип объединения галактик, каждое из сверхскоплений включает в себя тысячи галактик. В масштабах сверхскоплений галактики выстраиваются в нити, окружающие обширные разреженные пустоты (войды) и образующие плоские скопления (стены).