Форелевая рыбалка

Дмитрий Юрьевич Хромов, 2023

Четверо друзей отправляются на форелевую рыбалку. С ними происходит что-то необъяснимое.

Эту историю рассказал мой старинный друг детства. И чем-то она запала мне в душу, и я попытался её записать. Правда, кое-где и кое в чём я её приукрасил, а что-то, может, и забыл. И, как водится, хочу сразу расставить все точки над «i»: все совпадения с реальными людьми, событиями и местами являются случайными.

Приятеля моего зовут Дима Худяков. Это человек, значительное время посвятивший спорту, но не завоевавший спортивных титулов и наград, поэтому сохранивший здоровье и интерес к другим прелестям жизни. И одной из этих прелестей была рыбалка. Только не та её часть, вынуждающая людей часами созерцать неподвижный поплавок или крутить лунки в заледеневшей поверхности озёр и рек, а спиннинговая, чем-то схожая с охотой на хищную и хитрую рыбу, дикую форель. Он мог сутками мчаться по нашим разбитым дорогам в поисках уловистой речушки, а потом часами продираться через непроходимые леса в попытках найти заветный перекат, чтобы поймать этого капризного и сильного хищника. Взять себе одну-две самых крупных рыбины, а более мелкую оставить на вырост. Пойманную добычу он предпочитал либо солить, либо коптить, а после угощать менее умелых, или более ленивых, рыбаков, при этом развлекал собеседников сочными рассказами о рыбалке. Вот и в этот раз он заехал ко мне, взяв с собой небольшую стеклянную баночку с нарезанным ломтиками ароматным деликатесом, лимон и бутылочку коньяка. Я же в ответ смог достать из моего холостяцкого холодильника только сливочное масло и водку. Понятное дело, что свежий батон прилагался. Да и что ещё было нужно для дружеской посиделки, если учесть, что с годами мы встречались всё реже и реже. Быстро собрав на стол, мы уселись друг против друга, и я приготовился слушать его очередную рыбацкую историю. Но история эта оказалась не совсем про рыбалку и красоты нашей северной природы. Но начинаю по порядку.

На эту рыбалку, в середине ноября, подбил Димку и еще двоих наших общих знакомых Володя Бакин. Пустой, в сущности, человек. Работающий где придётся, чаще на небольших рынках, расплодившихся вокруг станций метро, откуда был частенько увольняем то за недостачу, то за пьянку, а то и за драку с хозяином торговой точки. В прошлом увлекавшийся вольной борьбой, и даже получивший какой-то почётный разряд, Бак, как его называли знакомые, ненавидел, когда на него орали, и сразу лез в бой, не обращая внимания ни на что. И, как правило, проигрывал рыночной охране, потом, как обычно, бегал и собирал деньги, чтобы отмазаться от предъяв. Но, будучи трезвым, был тих, обходителен и просто сидел дома, проедая остатки денег, мастеря различные мушки, которые, кстати, ценились у нахлыстовиков и неплохо продавались. Да и сам он был играющим, то есть любил покидать снасть в быстрые речки. Собственного транспорта у него не было, зато времени было предостаточно, и Бак постоянно падал на хвост своим моторизованным по большей части друзьям. А если они были заняты нелёгкими повседневными делами, то сманивал новыми, неоткрытыми местами. И обычно он оказывался прав. Длительные поездки под его руководством хоть и были утомительны, но практически всегда были вознаграждены уловом.

Вот и на этот раз Бак выведал про заветную речушку, никому не известную, и только одному счастливчику удалось там побывать. Команду долго собирать не пришлось. Димка тогда сидел в неоплачиваемом отпуске, с радостью согласился прокатиться и проверить новое место. В машине оказалось свободное место, и его занял давнишний друг Худякова, Женька Сомов, по прозвищу Сом. Женька зарабатывал себе на жизнь трудясь в собственном гараже, ремонтируя «железных коней». Парень он был грамотный, трудолюбивый, но чересчур добрый. Поэтому он много работал и получал мало денег. Худяков неоднократно ему указывал, что расценочки-то надо поднимать. В ответ Женька махал рукой, поясняя, что работа таких денег не стоит. И, когда бывал припёрт к стенке несокрушимыми доводами, только качал головой и говорил, что тогда ему будет стыдно смотреть человеку в глаза. Тогда Худяков разводил руками и прекращал уроки на тему «Как разбогатеть». Бак, конечно, приветствовал появление ещё одного участника, но тащиться третьим номером в Димкиной «пятёрке» он не захотел. И тогда на сцене появился Мирон. Олег Миронов, совладелец крошечного магазинчика по продаже автозапчастей, был общим знакомцем. Цены «для своих» были невысокими, качество ровное, как и везде, можно было набрать в долг, и это было удобно, этим частенько пользовались дружки и знакомые. А что, удобно, взял деталь у Мирона, поставил в гараже у Сома, а деньги отдал потом, когда будут. Поэтому всех связывала не только страсть к рыбалке, но и простые деловые отношения, где все чувствовали себя вольготно. Вот к Мирону, в его грязно-белую «Ниву» и приземлился Бак. Правда, была у Олега одна, но пагубная страсть ‒ алкоголь. Частенько, выпивая бутылочку пива в пятницу, он с трудом начинал осознавать себя лишь во вторник. Поэтому за рулем чаще бывали его друзья.

Выдвинулись на рассвете, начиналось серое, промозглое, осеннее питерское утро. Морось, облетелые листья на Мурманке, колдобины и выбоины, и то время, когда больше всего хочется спать. Но желание проскочить вечные пригородные пробки было не менее сильно. Дорога предстояла дальняя, за Подпорожье, и надо было успеть уложиться в короткий ноябрьский день. Ещё успеть разбить лагерь, приготовить ужин, обязательно выпить, чтобы на следующий день заниматься исключительно любимым делом, не отвлекаясь на пустяки.

Сначала вперёд вырвался Димка с Женькой. Ухоженная любимая «пятёрка» легко опережала проходимую, но тугодумную «Ниву», но по мере удаления от города решено было слабое звено пропустить вперёд, чтобы окончательно не оторваться. Опасения, что противный дождь испортит всю рыбалку, слава богу, не оправдались. За Волховом моросить перестало и только тяжёлые, низкие тучи давили дорогу. Городки и поселки всё чаще стали сменяться глухими еловыми борами, и вот, наконец, проскочив через очередной мостик, «Нива» свернула в лес, и грунтовая дорога встретила рыболовов своими бесконечными лужами. И если раньше «пятёрка» царствовала на асфальте, то сейчас её приходилось периодически останавливать перед огромными лужами, и Сом, развернув свои болотные сапоги, брёл вперёд, проверяя глубину. А прославленный «советский джип» уверенно покорял бездорожье глубинки, совсем забыв о своём менее проходимом собрате.

— Эти уроды, наверно, уже пиво хлещут, — посетовал Худяков, обращаясь к Женьке, когда тот садился в машину после очередного промера. — Мы дороги не знаем. Ладно, завязнем, наверняка догадаются вернуться. А если проскочим нужный поворот? Вот куда прут?

— Нет, проскочить не проскочим. Бак говорил, что дорога одна и деревня брошенная. Там рядом с домами стоянка, так что не проскочим, — многозначительно ответил Сом, закуривая.

— Всё равно уроды!

Примерно через час езды по раскисшей лесной дороге белая «пятёрка» въехала в заброшенную деревню. Из заросших палисадников на рыбаков безучастно смотрели слепыми провалами окон чёрные покосившиеся избы с провалившимися крышами. За сгнившими заборами торчали завалившиеся сараи да одинокие деревья с жёлтой, наполовину облетевшей листвой. Более унылое место, чем брошенное человеческое жильё, да ещё в сырой осенний вечер, трудно себе представить. Но, миновав очередной поворот заросшей ивняком дороги, рыбаки увидели припарковавшуюся на полянке «Ниву» и своих собратьев, разминающих ноги, с сигаретами в зубах. Дима очень горел желанием высказать им всё, что он о них думает, но, выйдя из машины и увидав, где они припарковались, сменил гнев на милость. Рядом с дорогой стоял практически новый дом под чистенькой крышей из шифера. Два окна, выходящие на дорогу, были наполовину прикрыты белой занавеской. Невысокий заборчик был выкрашен в белый цвет. Заглянув за забор, Димка увидел ухоженный двор с посыпанными песком ровными, как по линеечке, тропинками, сарайчик, покрашенный зелёной краской, дальше ‒ огород с чёрным прямоугольником, видимо, убранного картофельного поля, ровные ряды кустов, подстриженных и аккуратных, и плодовые деревья, уже избавившиеся от листвы.

— Интересно, кто здесь живёт? — спросил он скорее себя, чем своих спутников.

— Говорят, старуха одна, — ответил Сом, начиная разгружать машину. — Давай помогай, нам ещё палатку разбивать и ужин надо успеть приготовить до темноты.

Бак и Мирон, прибывшие на место чуть раньше, уже разбили двухместную палатку и сейчас разводили костёр. Место для стоянки находилось как раз напротив дома, на другой стороне дороги. Лучшей стоянки Димка не видел давно. Площадка была выкошена и убрана. В центре было сделано кострище, обложенное крупными камнями. Чуть сбоку стоял крепкий столик и две лавки. Под столом были аккуратно сложены наколотые сухие дрова. Так что дела у костровых ладились, и они отмечали это, прикладываясь к бутылкам с пивом.

Палатка у Худякова была польская. Большая, цветастая, с предбанником. Она так же резко контрастировала со старым брезентовым убежищем Мирона, как новомодные кроссовки отличаются от военторговских ботинок. И ставилось польское двухкомнатное чудо если не быстрее, то, во всяком случае, удобнее, чем суровое брезентовое убежище.

Наконец места ночлега были оборудованы, котелок с макаронами уютно побулькивал на костре, «Китайская стена», в количестве двух банок, благоухала на столике, подгоняя выпить по рюмочке за приезд. Да кто же будет против! Три пластиковых стаканчика с водкой и один стеклянный лафитничек с коньяком стукнулись и разошлись. Про стеклянный лафитничек стоит сказать отдельно. У Худякова периодически случались приступы гедонизма, и он неизменно считал, что пить коньяк надо только из стеклянной посуды, какого бы качества ни было пойло, продаваемое в магазинах под маркой коньяка.

— Интересное местечко, — сказал Худяков, закуривая. — Я смотрю, тут вся деревня заброшенная и только за этим домом следят.

— Не знаю, ребята говорили, что деревня брошенная, никого в ней нет. Дома можно на дрова пускать, — поправил Бак, помешивая макароны. — Да когда они уже сварятся! Жрать охота, сил нет!

— Вари, вари, ‒ Мирон, как всегда, спешил и уже наливал по второй.

Молчаливый Женька на скорую руку накидал на столе закуску. Порезанная на газете луковица, хлеб, дорожные бутерброды с колбасой, салом и сыром, банка консервированных сосисок, яблоко. Вторая стопка прошла ещё лучше. Если учесть, что приехавшие на «Ниве» уже успели выпить по паре бутылок пива, когда гнали по лесной дороге и ставили палатку, то новые порции спиртного отправили их в отрыв. Наконец макароны поспели, и две банки китайской тушёнки «Великая стена» основательно сдобрили этот шикарный ужин. Бак, порывшись в сумке, выложил на стол две растрескавшиеся головки чеснока.

— Сегодня целоваться никто не собирается? — пошутил он.

Пока наворачивали горячий ужин, совсем стемнело. Бутылка «Нашей водки» подозрительно быстро закончилась, достали вторую. Только Худяков посасывал свой коньяк, всем своим видом показывая неприятие национального напитка под брендом «Водка».

— Твою мать! — поперхнулся Мирон. — Смотрите, в доме кто-то есть!

Все обернулись. В доме горел тусклый свет ‒ в двух окнах, выходящих на дорогу. Сам дом был полностью скрыт во тьме, только тусклый желтоватый свет еле пробивался через занавешенное стекло.

— Ерунда! — воскликнул Женька. — Это костёр отражается.

Он поднялся и встал между костром и домом.

— Нет, это явно в доме горит свет.

Все притихли. Было только слышно, как в огне потрескивают угли и звякает алюминиевая ложка об миску. Это Бак продолжал уминать свою порцию.

— И что вы таращитесь? Это, может быть, плесень какая-нибудь светится, гниёт что-то. — Вовка был материалистом до мозга костей.

— Да, скорее всего, — согласился Димон, опрокидывая свой лафитничек с остатками конька в рот. — Только жутковато тут. Никогда он не любил брошенных домов, а тем более целых деревень.

— А мне как-то по фигу, — ответил Бак, протягивая свой пластик. — Жень, не тяни, наливай. А то времени на отдых не останется.

Вторая бутылка стартовала уже спокойнее. Мирон встал, потянувшись за ломтиком лука, его повело. Взяв четвертинку луковицы, он нетвёрдыми шагами медленно пошёл в палатку.

— Всё, готов, — резюмировал Бак и крикнул, уже обращаясь к товарищу: — Ложись слева, я туда твой мешок бросил. И с луком не лезь! Провоняет всё!

— Пожалуй, я тоже пойду спать, — сказал Сом, ставя пустую миску на стол.

— Вот, все расходятся, — засокрушался Вовка Бакин. — Ты-то хоть посидишь, а то выпить не с кем.

— Давай, давай, наливай, — ответил Худяков, наливая себе коньяка. — Еще рюмочку пропущу. Так, где здесь река?

— Прямо за твоей палаткой есть тропка. По ней надо идти, дальше через лес, вниз. Тут недалеко, метров триста. Вообще, не промахнёмся.

— Надо же, как тихо. — Димон подбросил поленце. — Только почему шума реки не слышно?

— Так она за лесом, вот и не слышно. — Вдруг Бак вытянул шею, приложил палец к губам и медленно покрутил головой, прислушиваясь. — Ты слышишь?

Димон прислушался. В полной тишине, нарушаемой только потрескиванием костра, на самой грани зарождения звуков, он услышал голос. Как будто кто-то пел длинную, заунывную песню чистым высоким голосом. Сколько ни прислушивался Худяков, он так и не смог разобрать слов.

— Вроде кто-то поёт, — сказал он приглушённым голосом. — Похоже, женщина.

— Да ладно, откуда в этой глуши женщина? Да ещё и осенней ночью? — тоже шёпотом спросил Бак.

— Вот кому-то делать больше нечего, как песни по ночам петь, — тоже шёпотом ответил Димон. — Может, птицы какие, а нам пение мерещится.

— Да, скорее всего, — согласился с ним Бак.

Друзья смотрели на светившиеся окна. Вдруг свет погас. Это произошло так быстро, что Худяков вздрогнул. Казалось, что мерцавшие окна совсем не давали света, а тут как будто кто-то накинул чёрную ткань на дом, на дорогу, на весь мир. В красноватых отблесках костра, в этой липкой темноте остались только две физиономии.

— Наверное, это что-то легло спать, — сказал вполголоса Вовка, прикуривая сигарету.

Конец ознакомительного фрагмента.