Аферистъ

Евгений Аверин, 2021

Опальный оперативник на пенсии попадает на двести лет назад. После череды приключений он понимает, что каждый из нас творит свой мир или живет в чужом. В любое время и в любом месте. Теперь его задача не упустить свой шанс. Правда, реальность оказалась не такой, как в учили в школе.

Глава 3

Засветло дойти мы не успели. Почти бегом шли до леса и еще километра два по лесной дороге. Домна боялась погони. Но в чаще уже успокоилась. Тут можно спрятаться. Алена молодец. Не отстает. Выносливость не хуже моей. Впрочем, я себя перехваливаю. Она лучше ходит. Как над травой летит, без шума.

Я вспоминаю бег в ОЗК и противогазах тогда, в советской армии. Сейчас чего не идти. В чаще прохладно, бежать не надо уже. Вскоре дорога свернула на поляну, а мы пошли тропой далее. Скорость похода заметно упала. Только когда пересекали небольшое, никем не кошенное поле, шли чуть быстрее. Миновали болото с гадюками на кочках. Я шел, как по минному полю, а Аленка смеялась: «Они же сами не кусаются. Не подходи и руку не протягивай. А большую сам увидишь».

Увидели. Маленькие черные и пестрые змеи грелись и с шипением скрывались при нашем приближении. Не все, конечно, но и агрессивности не выказывали. Эта была здорова. Метра полтора в длину. Толстая, как и положено гадюкам, она лежала посреди тропы и не думала уходить. Наоборот, подняла голову и сделала движение в нашу сторону. Если такая укусит, можно умереть. От любой можно. Смертность около трех процентов. Если молодой, то проще. А вот пожилому человеку беда. И так кровь густая, сосуды плохие, так еще и сворачивается от яда. Это мне знакомый врач рассказывал, из нашей компании копателей.

Барвиха вышла вперед. Что-то тихо шепотом говорит, а я присматриваю палку. Но не понадобилось. Змея нехотя, очень медленно поползла в заросли травы.

— А что бы ее не убить? — спросил я знахарку.

— Зачем? Договорились же. Она нас не трогает, мы ее. А убьешь, неизвестно, чем расплатишься.

На краю болота из ручья напились и полчаса отдохнули. Солнце давно скрылось за деревьями. Иногда в полумраке раздавался треск. Это кабаны или лоси уходили подальше от нас.В темноте уже пришли к маленькой избе.

— Вот и дома, — вздохнула Домна.

Алена достала огниво. Через несколько ударов затлел малиновым трут. Девушка ловко раздула огонь и засветила лучину в специальной подставке. Свет выхватил печку, лавки, стол. Все, как в обычном деревенском доме, только некрашенное. Заметил, что копоти нет. По белому топят?

— Вечерять не будем. До утра доживем, — решила хозяйка.

Мне на лавку кинули полушубок, и я уснул, как провалился. Когда глаза открыл, в избе никого не было. Свет пробивался через маленькое окошко из слюды. В углу деревянные ведра с водой и черпак берестяной плавает. Напился воды. В животе заурчало. Я могу терпеть голод. Даже несколько раз голодал по пять дней. Но сейчас тело хотело жрать!

Я осмотрелся. Кроме воды, съестного не видно. Печка с лежанкой и трубой. В печке пусто. На стене висят мешки. В них крупы. Открывать не стал, но на ощупь горох, перловка или овес. Веники из трав, мешочки с ягодами. Уже не помрем.

Низенькая дверь ведет в сени, довольно просторные. И из сеней я учуял запах. Слегка только пахнуло, а я уже понял, с какой стороны и что варят. Ну, примерно. Из сеней я попал во двор. Три строения не меньше избы, но явно хозяйственного назначения, в отдалении — баня.

Запах доносился с боку. Под открытым навесом маленькая каменная печь с трубой. На ней котел с варевом. Алена стоит, улыбается, руки в боки. Белая рубаха, сверху приталенный сарафан. Платка нет, соломенные волосы заплетены в две косы.

— Проснулся спаситель, — Домна вышла из сарая, — Алена с утра по силкам пробежала, две тетерки попались. Будет тебе угощение.

— Как попались?

— Как попадают? А вчера понятливый был. Командовал, чисто генерал.

— Тетя Домна, вы меня извините, но мне многое придется объяснять. Я кое-чего припомнил. Жил я не в России. Может, в Америке. В Южной. И здесь первый раз в жизни. А куда шел, откуда и кто, не помню и все тут.

— Ишь, припомнил. Так спрашивай, ежели не понятно. Хошь меня, а хошь Аленку.

— Алена, ты поймала дичь?

— Нет, она сама прибежала, от перьев отряхнулась да в котел полезла, — смеется Алена.

— Да еще и кашей обсыпалась, — заливается Домна.

— Смех смехом, а ты умеешь ставить эти силки?

— И ты научишься. Не такое мудрено дело. — Алена опустила глаза, — здесь мы дома. Никто нам не указ. Птицу или зайца Бог пошлет, так не голодаем. К зиме коль в разум придешь, придумаешь, как и лося добыть.

Я хотел спросить про лицензию. Но какая тут лицензия? Круглый год все звери твои. А зимой, потому что холодильника нет.

— Алена, лес большой тут?

— Шел, не видел, что ли?

— Мы верст двадцать прошли.

— Так это самые ближние деревни. Мереславская сторона, губерния. Граница по болоту или вовсе ее нет. А в другую сторону, на Костромскую и сорок будет до ближайшего жилья. А ежели на север идти, то и вовсе бесконечная тайга до самого окияну. Не боись, не доберутся. Кроме дядьки Ефима никто место сие не знает.

— Ты, вот что, — Домна кивнула девушке, — пока настаивается, попарить надо молодца. А после уж и кормить.

Низкая черная ушедшая в землю банька доверия не внушала. Я разделся, положил свое тряпье на могучую скамейку из трех чурбаков и пополам пиленного бревна. Оконце света пропускало, только чтобы не запнуться сразу. Внутри жара.

— Что встал? Давай на полок.

Сзади стояла Алена в белой рубахе.

— Вместе будем? — вспоминались старинные банные обычаи.

— А кто тебя парить будет?

— Веником?

— Могу и дубьем, коль охота будет.

В ведрах запарены ветки и травы. Алена плеснула на камни, и пар размыл ее фигуру.

— Алена, без обид, тебе сколько лет?

— Пятнадцать. Скоро уж шестнадцать будет. А тебе?

— Двадцать три, вроде как.

— А чего спрашивал? Не старая еще. Это парням годно постарше. И все ничего. А бабий век короток.

— Ты про замужество?

— А про что еще?

— Пятнадцать разве не рано?

— В америке твоей рано поди. А у нас и в двенадцать выдают. Помещик Краснов сам о тридцати пяти годах, а взял за себя барыню четырнадцати лет. Так то баре, крестьяне раньше сватают.

— Так это же дети.

— Какие дети? Женское началось, так уже девушка. Еще скажи, в двадцать лет в чадах ходят.

— В четырнадцать рожать женщина еще не готова.

— А в тридцать пять уже никак. Только и отпущено, считай, двадцать лет.

Алена взяла веник и умело хлестала меня, растирала пучками трав и веток. После выгнала на улицу. За баней оказался родник, обложенный камнями. Он тек сначала во врытый дубовый сруб, а далее ручьем в лес. Я нырнул в купальню, следом с визгом плюхнулась Алена. Картинка в глазах стала четкая. Как пелена спала. Я толчком выбрался на край, подал ей руку. Секунду полюбовался на обтянутое рубахой мокрое тело, и мы побежали в баню.

Не могу я восторженные взгляды обломать. Ребенок. Взрослый, побитый жизнью, но наивный ребенок. Считает, что я не просто так ее спас, рисковал жизнью, а послан свыше, предназначен. Теперь я — ее герой. Вида старается не казать. Но ходит за мной, как за малым дитем. Показывает, рассказывает, буквально, соринки сдувает.

После бани меня ждала обновка — синяя рубаха и новые порты домотканные. Все крепкое, не чета китайским или турецким изделиям. Я переоделся.

На завтрак или обед скорее — похлебка из тетерок с гречневой кашей и травами. Очень густая и очень вкусная. Домна на столе прямо поставила деревянную лохань. Черпаком навалила целую. Мне выдали деревянную ложку с погрызенными краями. «Сам потом себе вырежешь, — прокомментировала Домна мой взгляд, — эту Аленка в малолетстве покусала». Помолились на восток и уселись. Мы хлебаем по очереди. Сначала Домна, потом я, и Алена. После жижи тетка раздала мясо. Я съел все, что предложили. И в кои-то веки наелся. Чаевничать решили через час.

А пока я узнал их историю, но полагаю, что не всю. Сестра Домны, Настя была сильной знахаркой. Травы, грибы, коренья и даже жуки находили свое применение. Жили они в той деревне, где мы ночевали. Настя и Домна были вольными. Но Настя вышла замуж по любви за крестьянина и стала крепостной. Внезапно погибает муж. Вдовья доля горькая. Из близких родственников здесь только одна сестра, сама незамужняя дева, да Ефим, старший брат мужа. Нанялась Настя в помощь к одному крестьянину торговать на ярмарке. Приметил ее там барин, старый, богатый и своенравный. И не мудрено глазу зацепиться, если Алена на мать похожа. Стал заезжать к помещику Тростянскому, да торговаться. И купил вдову за пять тысяч. Деньжищи огромные. В Москве камердинера грамотного за такие деньги купить можно. А в Меряславле и подавно, два каменных дома построишь.

Что дальше случилось, не ведомо. На следующий день барин, ее купивший, заявил, что она по дороге в речку бросилась, да утопла. И хоронить некого. Алену Домна себе забрала, но приказчик ей напоминал постоянно, что имущество это господское. Ей положили пятьдесят рублей в год оброку за проживание. С большим трудом удалось собирать, по крохам, чтоб недоимки не было. Невзлюбил приказчик ее, да еще и крестьян натравил, что, дескать, порчу наводит на скотину. Оттого удои плохие. Даже побили ее раз. И решила она в лес уйти. В своем доме появляется иногда только. Огород разбит маленький, чтоб показать наличие хозяев, а основное хозяйство на лесном хуторе. Домна сама грамотная. Выучила племянницу читать и писать. Потихоньку все успокоилось. В лесу сподручнее. Грибов насушит, рыжиков насолит, ягод наберет и продает. Хватало на соль, крупу и оброк. Но в лесу девку не удержишь все время. Да и сватов надо поджидать. Не век же в девках куковать. Решили пожить год на людях. Но сваты не торопятся. Тогда попросила Алена погадать, кто судьбой ее будет. Долго отказывалась знахарка, но уговорилась. И увидела Домна: в старом заваленном колодце парень, нето иностранец, нето кто. Удивилась, но старого Ефима попросила смотреть ямы в округе. А тут я и нарисовался.

Вопросов у меня много, но задавать их не спешу. Пока не ясно, откуда взялись вольные сестры. Так просто не уезжают из родных мест. И труп Насти никто не видел.

А пока меня вводят в курс жизни. Как я понимаю, крестьяне все же не только рабы в нашем понимании, а самостоятельный экономический ресурс. И не возбраняется им начать торговлю или даже поставить завод. Помещику это только к выгоде — оброк, соответственно, увеличится. И паспорт оформить — не такая сложная процедура. Выпишут по форме грамотные из дворни, заверишь в полиции и езжай. Но с учетом строго. Куда бы не приехал, отмечаешься. Еще строже, чем в мое время. В Сибирь на рудники за бродяжничество в легкую уехать. Правда, нет ни камер, ни фотографий, никто не знает про отпечатки пальцев. Если барин не возражает, то хоть в фабриканты, хоть в купцы можно выйти, потом выкупиться со всей семьей. А если возражает, тогда тебе каюк.

Оброк платят сто рублей с души. Причем душами только мужики считаются. Продавать их можно. И детей у родителей забрать и продать, и наоборот. Домна рассказывала о барских причудах. Кто гарем себе заводит, кто театр, или крестьянок наряжают в древнегреческие туники и оргию устраивают. А один молодой помещик продал всех мужиков из семей и сказал, что он теперь сам будет всех оплодотворять, а детей продавать.

Все же безнаказанно убивать крестьян, в отличии от рабов, нельзя. Вот в солдаты отдать, или на каторгу, или на уральские заводы продать, так это — пожалуйста. И сечь, конечно. В тот день должны были пороть пятерых мужиков за недоимки, одного мальчишку за землянику. И Алену. Барин любит землянику особого вида, она очень мелкая и темно-красная, но очень сладкая. Собирать ее трудно. А пока не отошла, так велит каждое утро с молоком ему подавать. Послали десятилетнего мальчишку. Он набрал, которая покрупней. Так барин сильно гневался, ягоды потоптал да плетей назначил.

Алена и вовсе руку подняла, так что господа в своем праве. А уж каким человек останется после казни, не их печаль. К тому же, можно так бить, что помрет страдалец только через несколько дней. Вроде бы уже и не от этого, а сам по Божьей Воле.

Все это понятно, но что мне делать в такой ситуации? Сначала были мысли поблагодарить за все и распрощаться. Завтра поутру и двинуть за сорок верст на другой конец леса. Там ближайший городок Сулич, пропишусь мещанином. Общей базы учета компьютерного нет. Никто меня искать не будет, а будет, так не опознает. Кроме четверых человек. Получу паспорт на проезд в южные края. Там свободы больше, и отсюда подальше.

Так я вслух и рассуждал вполголоса, сидя в тенечке.

Тут Алена рухнула передо мной на колени и обняла мои ноги:

— Без тебя мне не жизнь! Кем хочешь возьми, хоть рабой последней, только не гони. Прости, если дерзко говорила, чего хочешь делай, хоть посеки, хоть побей, только не гони.

Я опешил. Пытаюсь ее поднять. Она взглянула на меня, гордая лесная свободная дриада, которая недавно отвесила барчуку пендель по причинному месту. По щекам слезы двумя струйками текут.

И тут понял, что не хочу терять Алену. Меня поразило отсутствие пошлости. И готовность пожертвовать собой. Ради меня. Там, в клубах пара, она шепнула тихо: «Если и предстояло бы умереть, то только за тебя. Захочешь, все твое будет». И отвернулась. Но я услышал. Да, если не захочу, то ничего хорошего их не ждет.

Многие ли за меня согласились жизнь отдать? Уж не говорю, что она красавица. Тонкие правильные черты славянского типа. Хоть сразу на обложку журнала. Но ее не купишь ни гонораром, за который у нас заставляли раздеваться самых приличных красоток, ни положением. Она — та самая мужская мечта, которая вытащит раненого с поля боя и выходит, которая не бросит калечного и будет покорно ловить твой взгляд и настроение.

Я влюбился, надо себе в этом признаться. Может, молодое тело способствует? Нет. Взгляд на жизнь у меня без всяких восторгов. И что тогда их мучить? Они — то не знают моих чувств. Представляю, какое напряжение у них обеих сейчас. Пора расставить все точки. Я встал, взял девушку за руку и повел летней кухне.

— Тетя Домна, выдай за меня Алену замуж!

Они переглянулись. Домна ушла без слов в избу. Я получил сияющий восторженный взгляд. Алена опустилась на колени. И головой показала мне место. Я встал рядом. Вышла тетка с темной иконой и перекрестила нас с обычным для такого дела напутствием.

И тут они разревелись. Обе, обнявшись, воют.

Я положил руку на спину девушке

— Что случилось? Что — то неправильно сделал?

— Все правильно, — через слезы ответила Домна, — думаешь, легко бабам одним воевать? Теперь хоть ты есть.

Я отсел в сторону и дал им выплакаться. Вечером после ужина из той же похлебки с прибавлением тушеной зелени я занялся подведением итогов после столь бурного погружения в новую жизнь. Из плюсов — молодость у меня теперь есть. Именно моя, со всеми недостатками и достоинствами для тех моих двадцати трех лет. А это — прекрасная реакция, хорошая растяжка после секции у-шу, приличная физическая сила после классики. Я вновь могу запустить прогибом. Мой бросок через плечо по скорости сравним с ударом. Плечи больше не болят, поясница гнется, и голова не кружится.

У меня остались все полученные знания и навыки. Что касается тела, то это несколько лет занятий самбо. В армии и после. И, конечно же, рукопашный бой в органах. Точнее его можно определить, как полицейское джиу-джитсу. Отрабатывались, главным образом, задержания, приемы против ножа, пистолета и все, что им сопутствует.

Лично для себя я сделал коронным пару ударов из карате. Есть школы на Тибете, где и вовсе один удар практикуют. Но доводят его до совершенства. Я не Джеки Чан. И не Брюс Ли. Мне хватит и этих. Но прямым ударом я гашу свечку с полуметра. Даже в свои сорок три я на на спор предупреждал, что буду бить прямой в голову. Партнер ждал, но все равно пропускал.

Я знаю, что теперь пробегу трешку на норматив спецназа. Двенадцать тридцать. И подтянусь двадцать раз. Полноценная молодая плоть.

Еще плюс — обострилась память. Даже пришла в голову теория, согласно которой число образуемых нейронных связей в мозгу конечно. Отсюда и все рекомендации гуру саморазвития не захламлять мозг ненужными знаниями. С возрастом и правда, заучить наизусть уже стало проблемой. То, что я в юности освоил бы за одну ночь, в таможне на учебе пришлось зубрить месяц, и то, сдал еле-еле.

Сейчас все изменилось. Пакет знаний остался, а живость ума вернулась. А вследствие этого удается вспомнить и то, что давно забыл за ненадобностью, но когда-то учил или просто читал. А читать я люблю. Есть минус — читал я всякую всячину.

Я стал вспоминать, сколько всего пришлось изучить нужного и ненужного. После восьмого класса поступил в медицинское училище на фельдшера. Там все нужное. Потом армия — уставы и конспекты Ленина. Все ненужное? После армии работа фельдшером в амбулатории. Освоил массаж и приемы мануальной терапии, немного иголки. Это были девяностые. Лечить было не чем. Обработку ран делали раствором стирального порошка. Прекрасно получалось. Медицина выживания. Женился в первый раз. Жена не разделяла моего увлечения травами и эзотерикой, толкала на заработки. Я и съездил. Когда кинули с оплатой, стал разбираться. Вызвали ментов. Меня приняли. За это время, пока в ИВС сидел, жена успела подать на развод. А я остался в милиции. Дело на меня не возбудили, но и хозяин не расплатился. Зато начальник предложил перейти к ним. Народу не хватает, зарплата тает от инфляции каждый месяц. Зато дают паек. И тушенка, и гречка есть. Заживешь. Я и согласился. Потом учебка ментовская полгода. Там, пожалуй, многое нужно.

Но офицерское звание без высшего не получишь. Пошел на учебу платно. На юридический. Здесь те нормы не нужны, но вот образ мышления очень нужен. Не в плане использования, а в плане взлома системы. Надо понимать, как думают следаки, прокуроры и судьи. Без согласования с ними дела не будет. Закончил за три года, тогда еще можно было. Перешел в наркоконтроль, там знания специфические. Даже очень. Простому обывателю, который смотрит телевизор и новости черпает в интернете, не понять. И я не понимал, пока не поработал. Как в фильме «Замысел» — «В действительности все не так, как на самом деле». Тайные шестеренки, звенья и рычаги социального механизма. Агенты, резиденты, явочные квартиры, вербовки, прослушка и прочие изыски. С виду депутат, приличный человек, но я — то знаю, кто его вербовал. У меня самого такие были. Торчат на улице неприметные тети и дяди, держат углы кварталов. Никто внимание не обратит, как наружка объект пасет. Впрочем, хороших профессионалов никто сразу не вычислит. Надо проверяться. По телеку пафосно вещают об очередном коррупционере? А за этим стоят деньги, которые он не по чину прихватил или не поделился, или зазнался. В любом случае стал неуправляемым. Но перед этим планирование подстав, нахождение исполнителей и мнимых свидетелей. Тоже работа. Вот и живешь с таким пониманием. Оглядываешься, страхуешься, все время на стороже. И складывается образ жизни, когда никому не доверяешь, не веришь и видишь одну гадость. И так хочется вернутся в детство, где все просто. Но уже никак. Поэтому плюс это или минус, сложно сказать. Это отпечаток, который никуда не денешь.

Еще минус, и самый главный, — я попал в прошлое. И ни капли на это не рассчитывал. Такая вот плата за молодость. И без всего. Абсолютно голый. Тот мой мир отделен не просто расстоянием, а временем. И не досягаем, наверное, уже никак. Да и зачем? Меня там нет даже физически.

Огромный плюс — я влюбился в девчонку. Не в юное прекрасное тело, хотя оно такое и есть, а в человека, тонкого, чувствительного, преданного. Уже только ради этого стоило бросать все и нестись хоть на другую планету. А с остальным справимся.

Появилась юношеская смелость, граничащая с наглостью. Она пропала лет после тридцати семи. А теперь я чувствую прилив такой непотопляемой уверенности, что знай про нее местная знать, обязательно прислали бы на болото представителей просить меня на царство.

Ко мне подсела Алена.

— Я буду с тобой во всех делах. Даже если тебя в острог или на каторгу, пусть и меня тоже. Лишь бы как ты.

— А что сразу на каторгу?

— В гадании тетке открылось, что путь будет твой тернистый, вне закона и порядков, но вперед.

— А чем дело кончится, не открылось?

— Так же, как у всех. Помрем. Важно, чем вспомнят.

— Ух, ты моя умная-разумная! Давай, подумаем, как жить. Умереть еще успеем. Только еще скажи, ты в теткино гадание сразу поверила?

— Чего верить? Оно есть. Тут важно узнать те знаки и людей, которые предсказаны. Там же не дословно говорится, а иносказательно. И умом дойти невозможно, только сердцем.

— И когда ты дошла?

— Как увидела, так и поняла. Даже если урод под платком, все равно это он. И мой.

— А без гаданий бы не узнала?

— Да забыла я про все теткины слова! До того ли было?

— Про тюрьму забудь. Не твое это дело. И не спорь. Кто-то должен меня выручать и передачки носить. Лучше меня предупреждай, если что недоброе почуешь.

— Это как получится. Все под Богом ходим.