Добро пожаловать в Абрау!

Евгений Башкарев

Незадолго до смерти деда Трофим узнает историю о призрачной шхуне, курсирующей вдоль скал заказника Абрау-Дюрсо. Трофим решается отыскать шхуну и волей судьбы становится заложником своей идеи. Пытаясь прояснить тайну, он узнает, что призрак явился из потустороннего мира, чтобы изловить другое зло: более ужасное, жестокое и беспощадное. Зло прячется в погребах винного завода «Абрау-Дюрсо», и именно туда предстоит спуститься смелому мальчику с группой единомышленников. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4

Завод. Елена Николаевна

Елена Николаевна Гейкина отдала винному делу одиннадцать лет и по праву считалась одним из самых надежных сотрудников завода. Девять лет она проработала технологом на предприятии, а два года назад ей предложили стать по совместительству экскурсоводом. Имея на руках два диплома о высшем образовании, Елена Николаевна согласилась и вдруг поняла, насколько чутко родители предвидели ее будущее. Они отдали ее в институт на специальность краеведа. Тесно связанная с историей, она проучилась пять лет. Потом мама и папа посоветовали ей в том же институте окончить заочно что-нибудь техническое, чтобы в дальнейшем она могла без труда найти работу.

Разумеется, без труда найти работу не удалось. Но со временем, сменив несколько рядовых должностей, Елена Николаевна оказалась на консервном заводе в Абинске. Здесь она получила свое первое повышение, стала технологом отдела и наконец-то прониклась работой на предприятии. Шум, жара, неприятные запахи, вибрации и несносный коллектив — все это она терпела несколько лет. Вскоре Абинск ее выжил.

Выжил не потому, что она не смогла вытерпеть все вышеперечисленное. Выжил, потому что Елена Николаевна хотела попробовать себя в чем-то новом. Этим «новым» оказался винный завод «Абрау-Дюрсо». И пусть здесь сохранилось немало вредных факторов производства, в Абрау ей нравилось больше. Здесь было куда отдать душу. Самым значимым моментом своей карьеры Елена Николаевна считала назначение на должность экскурсовода, где она смогла раскрыть себя как историк-краевед и научиться свободно общаться с людьми. В тот день она с достоинством вошла в круг избранных. Она стала человеком, которому нравится то, чем он занимается. А таких личностей, как известно, в современном обществе не много.

В воскресенье, когда к ней подошел начальник смены Григорий Ильич Кочкин, она проводила третью экскурсию. Все желающие собрались в красивом выставочном зале, где за стеклом стояли образцы бутылок винного завода за многолетний период производства.

— Вот награды, полученные в советские годы. — В зале стоял гул, и эхо немного искажало тембр ее голоса. Люди наступали друг другу на пятки, пытаясь увидеть из-за голов то, что было под стеклом. — Здесь более трехсот пятидесяти наград. Кроме того, мы имеем кубки Гран-при. Для тех, кто не знает, Гран-при — это наивысшая награда.

Елена Николаевна сделала два приставных шага в сторону, позволив экскурсантам придвинуться поближе к стеклу. Все эти метания она знала наизусть и уступала гостям дорогу прежде, чем те успевали щелкнуть фотоаппаратами.

Она перешла к стенду, где в ряд стояли бутылки.

— Здесь представлен ассортимент продукции, выпускаемую заводом сегодня. То, что делается быстро, по современной технологии, это черная этикетка. Все остальное — технология классическая. — Тут она сделала отступление, вытянула руку, указывая на ряд бутылок, и обратилась к толпе: — А как узнать в магазине, по какой технологии сделана данная партия товара? Прошу присмотреться к этикетке! Если это классическая технология, внизу будет указываться год урожая. Если вино получено резервуарным методом, год указываться не будет. Также на контрэтикетке с обратной стороны будет написано: Метод Классик, выдержано в горных тоннелях завода «Абрау-Дюрсо».

В этот момент она заметил Кочкина. Елене Николаевне он напомнил зажравшуюся жабу, источающую неприятные запахи, коих и так на заводе было немало.

Кочкин затерялся в темном углу и, прищуриваясь, рассматривал экскурсантов. По его манере окидывать взглядом толпу создавалось впечатление, что он работник ФСБ. Слишком усердно Кочкин прищуривался и удивлялся, когда люди с тем же усердием смотрели на него. Надо заметить, что очень часто люди смотрели на Кочкина не только с усердием, но и с пренебрежением. Виной тому Григорий Ильич считал огромный нос, который при вдохе сильно раздувался и хлюпал, будто в нем что-то закипало.

Когда клокотание в носу Кочкина стало отвлекать людей от экскурсии, а неприятный запах пота и нестиранной одежды заволок верхнюю часть зала, Елена Николаевна решила узнать, в чем дело, и выпроводить начальника смены из помещения.

Она вежливо попросила экскурсантов сделать несколько снимков на память и подождать ее здесь, не покидая зал.

Кочкин ухмыльнулся и потянул носом. Гримаса на его лице стала угрожающей, но тут он выпустил воздух и прокашлялся. Елена Николаевна мысленно перекрестилась. Запах, исходивший от упитанного мужчины, был непередаваем. Стоя возле него, она старалась дышать ртом.

— Что-то случилось, Григорий Ильич? — спросила Гейкина, указывая на выход из зала.

— Да, — пробубнил он, озираясь по сторонам, будто впервые попал в это место. — Случилось, Лена. Поэтому я здесь.

Он говорил через нос, немного растягивая слова. Его маленькие глазки бегали, как заведенные, а тело в такт шальным нервам дергалось и извивалось.

— Что случилось? — Елена Николаевна попыталась его поторопить.

Она не любила задерживать экскурсии, тем более пересечение одной группы с другой в погребах завода было недопустимо. За это грозил штраф.

— Один из моих сотрудников, Лена, сказал мне, что в пятом тоннеле видел какой-то ящик.

— Какой еще ящик?

— Продолговатый, прямоугольный, обитый бордовым сукном…

— Гроб?

— Возможно, — продолжил он, поглядывая по сторонам. — Возможно, это был гроб. Но важно другое.

Он опустил голову, давая глазкам впиться в Елену Николаевну, как если бы это были назойливые насекомые.

— Важно то, что в начале смены ящик был, а в конце — пропал.

— И какое я имею к этому отношение?

— Самое что ни на есть прямое. — Кочкин потянул носом. — Твои экскурсии проходят по пятому тоннелю?

— Да.

— Ты видела этот ящик?

— Нет.

— Тогда как он мог появиться в ночную смену, если в дневную его никто не приносил?

— Понятия не имею, Григорий Ильич.

— Так дело не пойдет. — Он с упреком посмотрел на нее. — Если мне никто не врет…

— Вы намекаете на то, что я тайно выношу из тоннеля бутылки?

— Я этого не говорил. — Кочкин придвинулся к ней, и тошнотворный запах накинулся на Елену Николаевну, как рысь на беспомощного зайца. Женщина сделала шаг назад, но лучше себя не почувствовала.

— Сегодня я проведу инвентаризацию. Если хоть одной бутылки не досчитаемся, будем расследовать дело вместе.

— Сколько угодно, — прыснула Елена Николаевна. — Только я понятия не имею, о каком ящике вообще идет речь.

Кочкин прищурился. Крылья его носа раздулись.

— Тогда я объясню еще раз, — прогнусавил он. — В начале ночной смены один из моих сотрудников обнаружил неопознанный объект, очень похожий на гроб. Он находился примерно на середине пятого тоннеля между семнадцатым и восемнадцатым пюпитром. Ящик подпирал дверь, ведущую в технологические тоннели, куда вход строго запрещен. По словам моего подчиненного, дверь была не заперта. В середине смены ящик сдвинулся, а дверь была приоткрыта на треть. Особое ударение я делаю на слове «дверь». Ты понимаешь ход моих мыслей?

Елена Николаевна кивнула. Она знала правила. Но, в отличие от общего персонала завода, помимо правил, знала еще и историю. Гейкина поняла, что Кочкин вовсе не обвинял ее в краже бутылок. Он спрашивал о другом. О том, что ему неизвестно, зато известно ей.

— Я не диггер, Григорий Ильич, и не специалист по катакомбам. Конечно, я интересовалась запретными тоннелями, но я никогда по ним… не перемещалась.

— И все-таки, — настойчиво потянул Кочкин, — есть ли шанс вынести продукцию завода на поверхность, минуя камеры наблюдения, охрану и прочее?

— Наверное… да. Но это нужно проверить.

Кочкин почесал нос.

— Я хочу это проверить вместе с тобой.

— Нет, Григорий Ильич. — Елена Николаевна, уже привыкшая к отвратному запаху собеседника, вдохнула полной грудью и с улыбкой продолжила: — Это ваши обязанности, а не мои.

— Лена, — Кочкин насупился, — ты же мне как дочь. Неужели ты не знаешь, что будет с моим анусом, если некие люди, сидящие над горой в уютных охлаждаемых кабинетах, недосчитаются партии бутылок классического изготовления?

Елена Николаевна не хотела входить в курс дела, но откровенность начальника смены задела ее. Она едва не рассмеялась.

— Я не требую от тебя многого. Но мне необходимо прояснить ситуацию от начала до конца.

Он опустил голову, чтобы почесать под носом.

— Может, нам надо сначала пересчитать бутылки?

— Ты знаешь, сколько это займет времени?

— Немало. — Елена Николаевна поняла, что смысла в этом занятии не видит даже Кочкин. — Тогда предлагаю дождаться второго случая. Если история повторится, тогда будем…

— Я второго случая ждать не хочу!

— А рисковать жизнями людей вы хотите?

— Конечно, нет!

Возникла короткая пауза, после чего Елена Николаевна заявила, что ей пора продолжать экскурсию. Кочкин схватил ее за руку.

— Лена, мы только пройдем пару метров! — Он встал к ней впритык. — Если ничего не увидим, повернем назад.

— Это опасно!

— Пара метров!

Елена Николаевна, растроганная его поведением, замерла. Она потратила много времени на изучение поместья Абрау-Дюрсо, в особенности, строительства тоннелей, и знала, что кое-где просто так лучше не появляться. В тоннелях было опасно не только из-за плачевного состояния перекрытий. В свое время здесь умирали рабочие. Их никто не транспортировал наверх: трупы замуровывали в стены, не оставляя никаких надгробных табличек. Поэтому тоннели этой горы — своеобразное кладбище, где покоятся тела сотен каторжников, изнемогавших от тяжелого труда, голода и болезней.

— Пара метров, — прошептала Елена Николаевна. — За пару метров вы можете серьезно поплатиться.

— Ничего не случится, Лена, — заверил ее Кочкин. — С нами будут еще двое мужчин. Я возьму Розгина и Попова. Вместе мы выясним, куда ведет тоннель, заколотим дверь и…

Елена Николаевна хотела возразить. Ей представлялся более легкий путь: заколотить дверь снаружи. Но чуть позже она вспомнила, что дверь и так находится под замком. И, даже имея ключ, тот древний замок вряд ли получится открыть. Человеку нужна невероятная сила, чтобы сладить с подобной защитой.

— Хорошо, Григорий Ильич. Вы можете рассчитывать на мою помощь. Но полного согласия я не даю. Это нелегально, опасно и против правил компетентности. Если об этом кто-нибудь узнает, то, как вы выразились, анусы у нас у всех будут необыкновенно огромными. А я за свою работу держусь.

Кочкин потер руки и поклонился.

— Вся ответственность на мне, Лена. Вся ответственность здесь! — Он ударил себя в грудь. — Я с тобой еще свяжусь.

Он ушел, а Елена Николаевна продолжила экскурсию. Проходя по пятому тоннелю, она обратила внимание на дверь между семнадцатым и восемнадцатым пюпитрами. Она была закрыта.