Диаблеро

Евгений Панкратов (2024)

Общество нас сковывает, подрезает крылья. Туда не ходи, того не делай. Это естественно, привычно, иначе никак. Так было всегда, все так живут. Твоя личная свобода заканчивается там, где начинается свобода другого индивидуума. Но что, если в один прекрасный день ты узнаешь, что у тебя нет даже видимости свободы? Что наряду с естественным в обществе сосуществует что-то ещё. Что привычное общество строго ранжировано, и любой индивид с низким социальным рейтингом может в любой момент быть пущен под нож государственной машины. Стать смазкой для шестерёнок иного, более высокого слоя общества — сверхъестественной нечисти. И единственным способом порвать оковы будет сделка с дьяволом, ценою в собственную душу? Рискнёшь всем, или побоишься переступить через начертанные для тебя рамки?..

Глава 2.

Утро добрым не бывает. Соседи, неизвестно как и зачем вернувшиеся посреди ночи, устроили одну из своих пьяных разборок на почве ревности и разбудили меня гораздо раньше будильника. До этого ещё и заснуть долго не мог: нос болел, всё лицо пульсировало, и никак не мог найти положение, в котором удалось бы унять боль. Вот интересно, а соседей собака не кусает что ли? Только на меня кидается? Ворон ворону глаз не выклюет, и всё такое?

С утра нос разболелся ещё сильнее, я долго изучал себя в облупленное зеркало и пришёл к выводу, что появилась опухоль. Надо будет в больницу зайти, не хватало ещё осложнение получить. Кое-как умылся, кое-как почистил зубы и кое-как схомячил заваренный доширак с чаем.

Договор ещё не привезли. Не знаю, чего я ожидал, сову из Хогвартса, наверное, или что-то похожее, но только в инфернальном сеттинге. С самого начала эта история пошла далеко не через парадный вход, так что вполне логично ожидать трудностей и в дальнейшем. В аду поди и бюрократия адская, не чета нашей. Поэтому с трудом верилось, что дьявольская служба доставки уложится в обозначенные три дня.

Смысла находиться здесь не было, пьяных семейных разборок я ещё дома наслушался, поэтому решил выйти пораньше, прогуляться, подышать свежим воздухом.

— Ванечка, доброго утра тебе, — донёсся лилейный голосок старой карги. — Седне не задерживайся, пожалуйста, уголь заказала, пять тонн, должны подвезти. Вы уж с Анатолием перекидайте, а то ночью дождь обещали, отсыреет…

— Конечно, Антонина Матвеевна, сделаем, — жизнерадостно скрипнув зубами, ответил я. — Вам тоже доброго утра.

— Да что ж ты, я же просила называть меня просто баба Тоня…

Ага, просила она, как же. Это как прапорщик, который не знает, за что придраться к солдату и лупит его со словами «почему без шапки», «почему в шапке». И одуванчик этот, божий, такому прапору под стать. Когда ей надо что-то, то зовите меня баба Тоня, а как у неё просишь, то сразу да какая я тебе баба Тоня, окаянный?! Как её ни назови, всё равно виноватым оказываешься ты.

Институт, как и ожидалось, был закрыт, хотя я сделал большой круг и прогулялся по затянутому туманной поволокой парку. Ненавижу ждать чего-то, сидеть и тупо ничего не делать. Может поэтому и курить начал, чтоб создавалась иллюзия занятости. Теперь страдал не только от скуки, но и от никотиновой ломки. Благо вскоре на крылечке стали появляться другие студенты, у которых удалось стрельнуть сигаретку.

Первая пара прошла скучно и уныло, все вокруг делились впечатлениями от проведённого лета, радовались, хвастались, кто-то к родне ездил, кто-то на море, кто-то вообще женился. Везёт же некоторым, ну, тем, которые на море отдыхают.

Староста на перерыве выдала список литературы, надо будет получить, не затягивать как обычно, а то ведь опять чего-нибудь не хватит. Идти сразу не хотелось, там очереди, толкучка, опять стоять, опять ждать, но если приходишь позже, то обязательно чего-нибудь не достанется и выкручивайся потом, как хочешь.

Курили в институте на лестничных площадках. Уже когда уходил, ввалилась компашка местных наркоманов. Числились в моей группе, но оставались вроде как уже на третий год. Активно курили дурь, подторговывали ею. Судя по виду, некоторые и герычем не брезговали. Вели себя агрессивно, как-никак на пару лет старше остальных одногруппников, это и в плане физической силы заметно, и в плане жизненного опыта. Гоповали, но не зарывались. На деньги разводили лохов, сотовые отжимали, так, по мелочам. Хотя случались и эксцессы — один раз отжали мобилу у собственного одногруппника чуть ли не посреди пары.

Дело было летом, когда мы проходили практику на заводе. Один из них, Игореша Хорошилов, попросил телефон позвонить. Начал трындеть, ну и под слоган «ой плохо слышно» технично завернул за угол. Ну и был таков. С ним потом этот одногруппник пытался разбираться, заявлением угрожал, но Игореша стал мазаться, что-де пацан знакомый на зоне сидит, надо было ему подгон срочно сделать, а денег не было. И обещал на днях принести такую же или похожую мобилу. Чем дело кончилось не знаю, но думаю, что ничего не вернул или фуфло подсунул. Поразил сам факт этого «преступления века», так нагло, посреди белого дня, у своего же одногруппника.

Меня тоже на деньги разводили. Сначала я подумал, что, типа, могу с ними закорешиться, а это какая-никакая компания, да и репутация, банда так сказать. Стал добавлять им деньги на дурь, курить вместе с ними. Но потом понял, что они просто держат меня за очередного разводного лоха, ну и соскочил с иглы, по вполне объективным причинам — денег вечно не было, а наркозависимость ещё не успела появиться.

— О, Вано, здарова! — со всей дури зарядил мне дружеский хлопок в плечо глав-нарик, Паша, по прозвищу «Пахан».

Коренастый, плотный, шея короткая и толстая, чем-то неуловимо похож на «Доцента» из знаменитого фильма.

— Что с носом? Бандитская пуля? — и сам громко заржал со своей шутки, а затем проникновенно продолжил: — Слушай, дело есть, пойдём, спустимся…

Хотя спускаться и нужды-то не было, в курилке осталась только их компашка и их же знакомые.

— Есть хороший товар, качественный, вершки — сечёшь? Сейчас самый сезон, можно взять подешевле. Если прощёлкаем клювом, то уйдёт товар. Всё бы ништяк, но мальца не хватает, добавь деньжат?

— Да откуда у меня? — сделал я грустную мину.

— Ну ты же за обучение ещё не платил, вчера выходной был, — развивал свою мысль Пахан. — Там в деканате можно на месяц задержать оплату, ничего за это не будет. А мне, как только перевод от родаков придёт, то я сразу отдам. Ну, или могу не отдавать, давай с нами раскумаримся?

Ну да, действительно оплату за обучение можно было задержать, но я и так вечно задерживал, и был за это на плохом счету. Ещё и Алёнка всячески там масла в огонь подливала. Вот нафига мне эти проблемы? Но и отказать, вроде как, не могу — всегда же соглашался, значит и теперь должен согласиться. Мы же кореша, и все такое. Вот только я был уверен, что никто ничего мне не вернёт, да и курить со мной не будут, скажут, что не нашли меня, что я где-то зашифровался фиг найдёшь, так что сам виноват, как было в последний раз.

— У меня с собой нету, — попытался отмазаться я, чувствуя, как в теле начинается лёгкий тремор.

— Да не вопрос, на большой перемене сгоняем, ты ж тут недалеко живёшь? — великодушно согласился Пахан.

Мандраж начал усиливаться, но уже не от страха, а от злости. Да сколько можно позволять на себе ездить? Я так-то душу продавать собрался, одной ногой в Аду уже стою, неужели какого-то наркошу испугаюсь?

— Не, Паш, не одолжу.

— А что так? — с вызовом начал Пахан. — Зажал что ли? Повёлся пацанам бабла подкинуть? Мы ж не забираем, с возвратом. Через неделю железно верну. Просто уйдёт товар, он так-то в два раз дороже стоит. Как пацана тебя прошу выручить.

Вроде он мне всё обосновал, «залечил», нет у меня причины не занимать, кроме стойкого подозрения, что денег мне никто не вернёт. А подозрение к базару не пришьёшь. Черт возьми, что за жизнь у меня такая, если я должен придумывать причину чтобы кому-то денег в долг не дать?! Терпила, мля…

— Я же сказал, что нет.

— Да я услышал, только не понял, что так? Обоснуй? — вперился в меня тяжёлым взглядом исподлобья Паша.

— Да пошёл ты нахрен, что я тебе за свои деньги обосновывать должен? — взорвался я.

Удар в грудак последовал сразу; ну да, эта компашка обычно за аргументами в карман не лезла. Я отшатнулся и сжал кулаки.

— Куда ты меня послал?! Берега попутал, кабан тростниковый? Я к тебе как к родному, а ты поца из себя строишь, — Паша попытался дать мне поджопник. Хотя почему попытался, дал. Теперь моя очередь. Ну, всё, понеслась душа в рай…

— Эй, там! Рамсить после института будете. Хотите, чтобы всех отчислили?

Это Леха Длинный. Местный «авторитет», если можно так сказать. Метра под два ростом и здоровый как черт. Грубый, безапелляционный, сильный. Бил всех, даже преподов, поэтому и они его побаивались, лишнего себе не позволяли. В группе нарков он не состоял, был одиночкой, это, скорее, они к нему жались. Но жались часто — вместе курили, и не только сигареты. Да и по слухам общий досуг случался у них и за пределами института: бухали, по проституткам ездили, на всякие разборки. Так что то, что он впрягся, скорее всего, дороже мне же и выйдет.

— За базар ответишь, — сплюнул Пахан, ещё раз ткнув меня в плечо и поспешил к своим.

Когда все ушли я прислонился к стенке и медленно сполз по ней. Ноги дрожали и подкашивались. Я в открытую конфронтацию класса с восьмого не вступал, всё как-то больше обходил острые углы, убеждал, договаривался, откупался, боясь огрести по первое число. И сейчас словно адреналиновая бомба в груди взорвалась! Может не так это и плохо? Дополнительная энергия как-никак, надо только пустить её в правильное русло, тратить не на отступление, а на нападение.

Черт, стенки-то здесь не крашенные, а побеленные. Представляю, какой у меня след на спине остался. Придётся идти ветровку в уборной отмывать…

***

Вторую пару я пропустил, всё равно опоздал, препод может и не впустить. У него коронная фраза «закройте дверь, молодой человек». А когда закрываешь, то уточняет — «с другой стороны». Вот, кстати, прикол, он однажды Лёхе так же сказал, ну, тот его вывел, и дверь за ним же и закрыл. Препод припух так конкретно в тот раз, скандал даже был, но без особых последствий. Не институт, а курятник, клюнь ближнего и насри на нижнего. Хотя может так оно везде.

Я не Леха, со мной препод миндальничать не будет, поэтому решил прогуляться по парку. Сначала хотел вообще домой свалить, чтоб на разборку после пар не нарваться, но потом разозлился на себя же за малодушие и вернулся на вторую часть лекции.

Оказалось, что наш препод по сопромату заболел и вместо него лекцию вёл лаборант, или аспирант, или кто он там уже, не знаю. Зато знаю, что именно с ним сейчас встречалась Алёнка, и по этой простой причине Антон Юрьевич Грачевский старается поддеть, унизить и завалить меня при любой возможности. Подвернувшуюся сейчас возможность он тоже не упустил.

— Вижу новые лица опаздунов, — объявил Антон Юрьевич, заметив меня после того, как вернулся с перерыва. — Тарнов, я уже отметил вас как отсутствующего, так что можете идти гулять дальше.

— Да я в больнице был, поэтому задержался, — на голубом глазу соврал я, и видя, как препод скривился и начал исправлять в журнале «н» на «½», закрепил результат: — Справку могу принести…

— За что это вас так? — насмешливо уточнил аспирант. Смуглый, щеки полные, волосики местами кучерявятся. Взгляд черных глаз наглый и надменный, но при этом бегающий. Интонации слащавые и самодовольные, явно копирует кого-то из старших коллег.

— За то, что совал нос не в своё дело, — ответил я, подразумевая, что именно этим сейчас занимается сам Гандон Юрьевич, и вполне может последовать по моему пути. Тут ведь не далеко.

Но моя фраза была воспринята не так как я её планировал, и причём не только преподом.

— Рад, что вы это осознали, — ободряющим тоном похвалил он. — Опыт, сын ошибок трудных! Надеюсь, что вы вынесли из этого происшествия важный жизненный урок.

Черт! Прозвучало так, словно он сам мне нос и сломал, за то, что я лезу в его дела, по крайней мер из аудитории послышались смешки.

Сзади постучали по плечу, я обернулся и пожал протянутую руку. Дима Демидов, в меру упитанный молодой человек, голубоглазый блондин. В общем-то, нормальный парень, познакомились, когда вместе электротехнику пересдавали, в четвёртый раз. Но порою кажется каким-то отшибленным, может потому, что из деревни, не знаю.

— Чего он на тебя взъелся-то? — громким шёпотом уточнил он.

— Так, вестимо дело, — глубокомысленно ответил я. — Я тоже злился, когда за братом одежду донашивать приходилось. Особенно если она доставалась мне порванной во всех мыслимых и немыслимых местах…

О том, что препод встречается с Алёнкой, знали все, так же многие знали, что раньше она была со мной. Говорил я достаточно громко, чтобы окружающие услышали и зашушукались. Послышались редкие смешки, и в мою сторону устремились удивлённые взгляды. Обычно я себе такого не позволял, сидел тише воды ниже травы. Отвечал очень редко, грубостью и того реже, когда совсем уж прижимали.

Другая часть устремила взгляды на Алёнку, которая сидела в первых рядах. Та вскочила и выбежала из аудитории.

— Тарнов, зайдите после пары в деканат, — с такой интонацией словно подписывая приговор произнёс Алёнкин хахаль.

Черт, как-то много проблем за два неполных дня я себе нажил. Больше, чем за прошедшие три года учёбы. Неужто набралась критическая масса? Или это всё из-за сделки с дьяволом? Работодатель подстраховывается, тасует события так, чтоб у меня и мысли не осталось пойти на попятную?..

На большой перемене пошёл в институтскую столовую. По деньгам мог себе пару раз позволить это «удовольствие». Вообще, я не посещал её, по большому счету, не из-за денег, а из-за страха опозориться. Вот возьму я себе пюрешку с котлетой и хот-дог, а на кассе выяснится, что у меня денег не хватает. Я же со стыда сгорю…

Сегодня денег хватило. Сел за пустой столик. Столовка быстро наполнялась и вскоре ко мне подсели две девчонки. Одну из них я знал, Аня Фонарина из нашей группы. Симпатичная на лицо, блондинка, и грудь что надо. Непонятно только чего ко мне подсела, места свободные были и за другими столами.

Девчонки пожелали приятного аппетита, и Аня спросила:

— Не пойму, Тарнов, ты вроде как-то изменился. Подстригся что ли?

— Если ты на нос намекаешь, то спасибо за участие, — карикатурно прогнусавил я через нос.

Есть при посторонних было неприятно. Вдруг рука дрогнет, и суп на себя пролью или ещё чего? Потом весь поток ржать с меня будет…

— Да ладно, не обижайся, я же шучу. Рассказывай, кто это тебя так? — вполне миролюбиво, может даже реально с участием, предложила девчонка.

— Да классика, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс…

— А найденное золото и брильянты сдал в полицию, на полученную премию купил себе автомобиль «москвич» и решил отпраздновать это дело в ресторане…

— Типа того, — невольно улыбнулся я, припомнив вчерашний стейк и теперь с отвращением разглядывая котлету.

— Это не в том ли, где вчера убийство произошло?..

А, ну теперь понятно, там же вчера девчонки с потока были, Аня вроде с ними общается. Сарафанное радио в действии. Вот и подсела ко мне, за подробностями, народ вечно хочет одного — хлеба и зрелищ. Хотя это же два? Мне же хотелось соврать что-нить такое-эдакое, героическое, чтоб произвести впечатление.

— Ну, да, была там вчера перестрелка…

— Ой, да ладно заливать, Катя там тоже была, и ни о какой перестрелке не слышала! — шутливо возмутилась Аня. — Колись, давай, интересно же…

— Да что рассказывать, сижу никого не трогаю, чревоугодничаю, и тут — он попёр на меня, глаза дикие, на лбу вены черные, бутылки так бьёт себе об голову, так и бьёт, а розочками только и успевает мажоров крошить, одного за другим, одного за другим…

— Так бы и сказал, что не видел ничего, как Катька сразу убежал, — надула губки Аня.

— Ну не сразу, чего уж, сначала кофе допил, — вспомнил я вкусный кофе по-турецки. — И ещё показания дал. А уже потом всё по Катькиному сценарию.

— Говорят, там вчера был Эдуард Юсупов, — заметила Анина подружка. Тоже ничего так, чёрненькая, с симпатичной чёлкой. — Сынок олигарха. Это на него напали…

— Ой, да ладно, чего в таком месте сыну олигарха было делать? — не поверил я.

— На сайте городских новостей писали, за что купила за то и продаю!

Я уже доел, но жуть как не хотелось уходить из-за стола, Аня была действительно симпатичной девчонкой и, в общем-то, давно мне нравилась. Да и не часто такие девчонки сами ко мне подсаживаются и начинают разговор. В итоге всё-таки сказалось отсутствие практики общения с женским полом, и я так и не сумел ничего придумать, чтоб поддержать разговор и интерес к своей персоне.

Аня продолжила сама:

— Ну а про нос-то так и не рассказал, как сломал, правда?

— Как-нибудь расскажу, — хотелось добавить «может за чашечкой кофе», но так и не добавил.

Вдруг откажет, получу очередной удар по самолюбию, замкнусь ещё больше, ещё меньше стану верить в свои силы. А так вроде как бы вероятность остаётся, что могла и согласиться попить со мной кофею. Как кот в ящике, который и жив и мёртв одновременно, а мы сами выбираем в какую версию верить.

Пожелав приятного аппетита, я понёс посуду на мойку.

***

В деканат пошёл после четвертой пары. К Грачевскому заходить, естественно, не собирался, но надо было дойти до бухгалтерии и оплатить обучение. А то шакалы словно чувствуют, что у меня есть деньги, так и рвутся их отжать. Вот, кстати, накаркал…

Путь к деканату пролегал через довольно запущенный парк, вечером там тусовались разные личности с заниженными планками социальной ответственности, и, несмотря на близость к деканату, ходить там поздней порой не рекомендовалось. Сейчас хоть и было ещё светло, но толи, правда, деньги сквозь карман светились, толи что-то в моем бегающем взгляде было такое, что выдавало во мне жертву, но меня окликнули трое парней гоповатой наружности.

— Эй, пацан, подойди сюда…

Черт, может сразу побежать? Втроём по-любому запинают, или за гаражи оттащат и там запинают, ну и деньги, естественно, заберут. Хорошо, что хоть все не взял, только в оплату за первый месяц.

— Зачем? — глупо уточнил я.

— Разговор есть, — усмехнулся самый высокий из них, в адидасе и с золотым зубом. — Да не ссы, солдат ребёнка не обидит!

Спасение пришло неожиданно, откуда не ждал — мимо проходил какой-то парень со спортивной сумкой на плече.

— Эй, там! Быстро отстали от пацана! — грубо распорядился он.

И вот ведь парадокс: эти трое его послушались и отошли дальше по тропинке. Как так-то? Они реально что ли, как звери чувствуют, когда человек их сильнее, что реально что-то может сделать?! Их же трое, а он один, и всё равно зассали! Хз, лично я в нем ничего такого не увидел, ну пацан как пацан. Я был очень благодарен за помощь, хотя вслух бы, конечно, ни за что не признался. Да он и не ждал благодарности, для него это, походу, был так, незначительный эпизод.

Дальше всё прошло без эксцессов — деньги у меня всё же отжали, но на законных основаниях. А что, должен же кто-то оплачивать ремонт главного корпуса? Вот как раз такие тупицы как я, которые никуда кроме как на платный поступить не смогли. А то, что я экзамены на экономический на все пятёрки сдал, это никто уже и не вспомнит. Кануло в Лету и быльём поросло.

Дома ждал очередной сюрприз, долгожданный, но не уверен, что приятный — мне прислали дьявольский договор! Значит, это все-таки был не розыгрыш…

Комната оказалась открытой, как и посылка. Что за нах? В фанерном ящике с маркировкой Почты России лежала тоненькая папка и толстенный гроссбух. В папке оказалось задание по написанию курсовой, а талмуд представился как некий справочник, какой-то дальний родственник Большой Советской Энциклопедии.

Я обернулся на звук, в проёме стоял Толик в семейниках, майке-алкоголичке и грыз яблоко.

— Здорова, Ванёк, — поздоровался сосед. — Тут тебе посылка пришла, так что — пляши!

— Так открытой и пришла? — уточнил я, представляя, как реально пляшу, но на его костях. Наглый, оборзевший урод…

— Да не, но там курьер настаивал, чтоб её приняли, осмотрели и расписались, иначе грозился обратно на пункт выдачи увезти. Я расписался, помог тебе, мне не в падлу, но с тебя магарыч.

Вот ведь сука…

— Да базару нет, — хищно, против своей воли улыбнулся я, — свои люди, сочтёмся.

— А что там за талмуды? — лениво поинтересовался сосед.

— Материалы по курсовой, озадачили в институте написать. На конференцию поеду. В Москву, — я зачем-то показал пальцем вверх.

— А ну ладно, — сосед окончательно потерял интерес к разговору и благополучно свалил.

Я закрыл дверь на замок и осмотрел посылку ещё раз. Она изменилась. Осталась только маркировка Почты России. В папке был бланк договора в двух экземплярах, а талмуд обернулся приложением, на шестьсот шестьдесят шесть страниц.

Договор оказался на удивление кратким и сухим, но это только добавляло ему респектабельности. В теле он содержал в основном формулировки и ссылки на части приложения. Я расположился за столом, включил лампу и с выскакивающим из груди сердцем принялся за изучение. Почему-то я ни на секунду не сомневался, что этот предмет реально прибыл из Ада — от него так и веяло чем-то жутким и потусторонним, серой и неискупленными грехами.

Черт, если всё читать, то тут неделю разбираться, не меньше. Попробую понять главное и подпишу. В том, что я его подпишу, сомнений уже не оставалось. Я не мог не заметить, что всё моё текущее бытие центрировалось на этом договоре, я ждал его как ману небесную, бессознательно считал его решением всех моих проблем. Как при таком раскладе не подписать?

За окном загудел автомобиль, запищал, сдавая назад. Черт, уголь привезли, а я и забыл. Надо быстро перекусить, а то неизвестно, насколько это затянется.

Самосвал вывалил гору угля у забора в палисадник. Углярка у бабы Тони с какого-то перепуга располагалась внутри, надо было пройти весь внутренний дворик, чтобы в неё попасть. Уголь приходилось грузить в ведра и таскать через весь двор. Начали споро, даже пассия Толика поначалу помогала. Потом сосед предложил разделить труд, один набирает ведра, другой таскает, потом меняемся. Сам взялся нагружать.

Лёля, покрутив для виду задом, минут через десять технично потерялась. Толик всё больше курил, а потом словил важный звонок и тоже исчез, обещав вернуться через полчасика. Вот так всегда, вроде начинается за здравие, а кончается за упокой. Сколько раз зарекался в групповухах с этой парочкой не участвовать, и каждый раз не знаю, как отказать. С Толиком-алкоголиком делить нужно было не работу, а всю кучу угля на две полвины, чтоб каждый таскал свою часть, и не филонил. Что я в итоге и сделал.

Единственное что радовало в пяти тоннах угля это то, что моими из них была только половина. Закончил со своей частью я ближе к девяти. Руки тряслись с непривычки, мозоли вскрылись, спина болела. Завтра вообще, поди, не встану. Жизнь — боль…

Перед началом изучения договора сел попить чаю и слегка отдышаться, но даже этого не позволили сделать. Старая карга, увидав что работа встала, засуетилась и стала всяческими путями убеждать меня закончить её, поскольку если дождь не замочит, так за ночь сердобольные соседи растащат, как пить дать. Соглашаться не хотелось, и в ход баба Тоня пустила набор своих ультимативных аргументов: «Выселю!», но в качестве поощрения пообещав, что с Толиком потом серьёзно побеседует.

Это был полный писец. Я две с половиной тоны дотаскивал на одной силе воли, напрягался, форсировал себя из последних сил, видя, что моя часть кучи заканчивается. Я даже больше перетаскал, чем следовало. Необходимость подчищать хвосты за Толиком бесила. А ещё я чутка схитрил, все крупные камни оставил ему. Теперь пришлось брать кувалду и колоть камни. Закончил я далеко за полночь, о том, чтобы углубиться в договор не было и речи. Вообще не соображал, боль во всем теле не давала сосредоточиться ни на чем другом, кроме лежания в кровати.

Кое-как заставил себя дойти до круглосуточного магазинчика, взял бородинского хлеба, докторской колбасы и пару упаковок «ролтона». Перетруждённые руки подрагивали, когда рассчитывался на кассе, и судя по презрительному взгляду продавщица сочла меня за запойного алкоголика. После позднего ужина (или раннего завтрака) всё же пролистал договор. Долго боролся с желанием сразу подписать и не париться, но сумел себя убедить, что утро вечера мудренее.

А вот соседи себя в этом убедить не смогли, опять заявились ночью, бухие, с час цапались и швырялись предметами, а потом ещё час мирились в скрипучей кровати. Уж даже не знаю, что там надо было с ними делать, чтоб кровать так скрипела, а жена так стонала. Явно переигрывают. Обе.

Заснуть под подобные аккомпанементы не удавалось, поэтому я решил забить на всё и заняться договором всерьёз. На крайняк не пойду завтра на пары, чтоб не прерываться. Договор с Дьяволом по-любому важнее, чем высшее образование.

***

Из текста договора я сразу же вычленил главное, что моего нанимателя зовут Зариэль, она является архидьяволицей, эрцгерцогиней и владычицей первой из Девяти Преисподней, под названием Авернус. Подробности, описание деталей, кто такие архидьяволы, эрцгерцоги, где находятся Девять Преисподней, чем знаменит Авернус, и сама Зариэль — не раскрывались. Возможно, они были в приложении, но на какой именно из шестисот шестидесяти шести страниц отдельно не указывалось.

Моя должность, вернее класс, обозначалась в контракте как «чернокнижник», но в скобках была отсылка на другие названия: «чародей», «варлок», «колдун», «диаблеро», и я мог выбрать из них любое другое, более приемлемое для моего самоопределения. По сути, название класса ни на что конкретно не влияло, являлось чем-то вроде обращения «господин» или «товарищ», и в тексте договора меня обозначали как «контрактник», а работодателя как «контрактер».

Оказалось, что по факту контрактер, Зариэль, была даже не работодателем, и уж тем более не повелительницей, не хозяйкой, не моей новой владелицей, она была заёмщиком. По договору она давала мне в пользование, занимала часть своей силы, и за это я был обязан выплачивать проценты, тем способом, который сочту наиболее приемлемым.

Должностные обязанности описывались весьма расплывчато: после заключения договора я брал на себя обязательства в полной мере удовлетворять свою собственную жажду знаний и власти, при этом была приписка что они станут неуёмными и их невозможно будет удовлетворить обычным путём.

Выплата процентов тоже представлялась достаточно абстрактно и весьма вариативно. По договору я должен был выполнять условия и требования своего контрактера, на описание которых отводилось более 2/3 приложения, но система была гибкая, если я что-то не хотел делать, то мог выбрать равноценное действие из приложенного списка. Или отложить действие. Или вообще не делать.

Были и непреложные условия: контрактер мог дать мне обязательное задание, главный квест, кара за невыполнения которого была максимально строгой. Так же был оговорён ряд условий, в которых я не мог выбирать, а мог только выполнять. Речь в таких условия касалась угрозы уничтожения повелительницы и возможности уничтожения её злейших врагов. Детальное изучение всех таких условий займёт какое-то время. И их реально придётся изучить… Я попробовал подмахнуть договор не глядя, но подпись исчезла, а томик приложений угрожающе завибрировал на столе, нагнав адской жути.

Должностные обязанности слегка прояснились после того, как я копнул поглубже и добрался-таки до пункта, описывающего продажу моей души. Сам поиск определений, со всеми ссылками и переадресациями, со всеми юридическими тонкостями и размытым описанием занял у меня время почти до рассвета.

В итоге я узнал, что душа — это не материальный объект, а скорее что-то вроде явления, образованного при стечении ряда обстоятельств и выполнения ряда условий. Если у существа было тело, дух, самосознание и воля, то оно могло обрести душу, которая по факту являлась инструментом, который позволял существам развиваться, прогрессировать и одновременно являлся мерилом их текущего прогресса. При займе силы у архи-дьяволицы моя душа менялась, перепрошивалась под сущность Зариэль, переставала быть просто человеческой душой.

После смерти все знания, умения, опыт, могущество, которого достигала душа, переходило контрактеру, поглощалось ею, давало возможность развиться, стать сильнее, могущественнее. Именно поэтому мне инкриминировалось всеми возможными путями увеличивать свои знания и власть, ведь в конечном итоге это все станет достоянием самой эрцгерцогини. После моей смерти.

После неё же, после смерти, по договору я стану лемуром, низшим существом в иерархии обитателей Девяти Преисподней. Они были навроде животных с базовыми инстинктами, не имеющими чёткого самосознания. По желанию Зариэль, если во время службы я доказал свою полезность, может возвысить меня до следующей ступени и предложить продолжить службу. Сознание и память при таком повышении возвращались. Если я соглашался, то должен был дать клятву верности повелительнице и вступал в её воинство на правах рядовых пекельных аборигенов.

Наказание, по сути, было одно — моя душа досрочно переходила контрактеру, а сам я обращался в лемура и помещался в Авернус, в Первую Преисподнюю. При этом по желанию Зариэль могла заменить наказание на более мягкое, но я, также по желанию, был волен отказаться от поблажки.

Иерархия демонов, бестиарий, условия обитания и условия дальнейшей службы в договоре и приложении к нему не раскрывались.

Если сущность самой Зариэль в договоре не раскрывалась, то вот моя суть была расписана на десяти страницах. Со всей подноготной. Все мои кондиции и показатели, черты, навыки, слабости и сильные стороны были вынесены в виде графических таблиц и схем со множеством перекликающихся блоков. Там было всё, начиная от группы крови и заканчивая поставленными в детстве прививками.

Больше всего удивило то, что меня наделяли характеристиками: силой, ловкостью, интеллектом, мудростью, харизмойи телосложением. Все графы, с отсылкой на расу, были заполнены восьмёрками. У каждой характеристики имелся некий «модификатор», равный — 1.

Характеристики были связаны с «навыками»: сила с атлетикой; ловкость с акробатикой, воровством, скрытностью; интеллект с историей, магией, природой, расследованием, религией; мудростьс восприятием, выживанием, медициной, проницательностью, дрессировкой; харизма с выступлением, запугиванием, обманом и убеждением.

Так же мне инкриминировали предысторию «запутанное детство», которая открыла доступ к навыкам «анализ» и «восприятие». Ещё мне определили мировоззрение — законно-нейтральный (ЗН), расшифровку которого так же предстояло искать в гроссбухе отдельно.

Больше всего удивили и огорчили мои душевные качества, устремления, идеалы и слабости, поскольку среди них не оказалось ни одного положительного. Был патриотизм, но он давался национальностью. Я был уступчивый, неинициативный, вспыльчивый, цепляющийся за жизнь, прогрессирующий социопат с заниженной самооценкой.

Из всего прочитанного оставалось непонятным на кой черт я понадобился эрцгерцогине в качестве контрактника?..

Некоторые пункты требовали подчеркнуть одно из нескольких предложенных значений или сделать какой-нибудь другой выбор. Вот, например, пункт с начальной экипировкой. Оказалось, что по условиям договора мне такая полагается.

Я мог выбрать лёгкий арбалет и двадцать болтов или любое простое оружие вроде ножа, топора или булавы, затем «мешочек с компонентами» или «магическую фокусировку», а также «набор учёного» или «набор исследователя подземелий». Ещё мне полагался кожаный доспех.

Если с арбалетом всё понятно, то вот с тем же мешочком с компонентами, магической фокусировкой и прочими «наборами» не очень понятно. В ходе нудных поисков удалось откопать, что мешочек с компонентами содержит все необходимые для заклинаний материальные компоненты. Что родило очередной вопрос, что ещё нужно для заклинаний, и вообще, что это такое и с чем их едят? Затык был в том, что в текущем статусе мне не положено было знать лишнего, только обозначенное в договоре. Про мешочек нашёл ссылку, но что именно в нем лежит, как его использовать, что будет если у меня его не будет и многую другую нужную информацию подчерпнуть было негде.

Изучая подпункты, я выяснил, что могу вообще отказаться от экипировки, но не безвозмездно, вместо предметов мне выдадут определённую сумму на её покупку. А конкретно восемьдесят золотых монет. Если в монете хотя бы грамм золота, то это восемьдесят грамм, учитывая рыночную цену золота — выходило около четырёхсот пятидесяти тысяч рублей! Для меня это огромные деньги, это полтора года обучения в институте…

Я понимал, что экипировка и оружие крайне важны, если на их покупку выделяется такая сумма. Ещё я понимал, что и то и другое явно не простые вещи, а какие-нибудь «системные», которые на Земле и купить-то, наверное, не получится. Но эти понятия были абстрактными, отвлечёнными.

Ну не верил я, что системным ножом смогу сделать больше, чем столовым, да и вообще, если есть заклинания, то я на ножи и прочие железки вообще забью. Тот же кожаный доспех — ну не под футболку же его надевать, по городу в нем особо не походишь, скорее, вызовешь интерес внутренних органов. А деньги казались чем-то материальным, реальным и весомым. На них можно было купить реальные вещи, еду, выпивку, женщин. В общем, вечное безденежье своё веское слово сказало, и я выбрал деньги вместо экипировки.

Вообще, весь договор был написан в лучших традициях крючкотворства, по крайней мере мне так показалось. Многие термины изначально после первого появления на страницах обозначались одним словом или аббревиатурой, и было их столь много и столь уж они были похожи, что запомнить их я решительно не мог. Поэтому, чтоб не упустить ничего важного, приходилось постоянно возвращаться назад и сверяться, теряя зачастую всю нить повествования.

Это раздражало, хотелось поговорить с живым человеком, ну или живым дьяволом, или какие они там, дьяволы. Короче, задать вопросы напрямую, а не пытаясь откопать их в куче заумных фраз и запутанных определений. Копаясь в «буклете» с приложениями, я обнаружил чистые страницы, обозначенные как «дополнительные соглашения». Старательно выводя буквы, словно первоклашка, я вписал туда следующие пункты:

1. Доступ к системной справке, базам данных, библиотекам.

2. Возможность использовать услуги консультанта или системного ассистента.

Как только я это сделал, в дверь постучали.