ДЕРВИШ: иногда я умираю по воскресеньям

Евгений Переверзев

Давида сбил грузовик. Он очнулся в чужом теле, но вскоре трагически погибает вновь. Теперь он – странствующий дервиш, пытающийся задержаться в каждом новом теле и отыскать девушку, что жила в сердце Давида. Он еще не знает, что благодаря своему дару или проклятью, на него идет охота.Герой находит журналиста, изучающего паранормальные явления, которому доверяет свою тайну, чтобы разобраться во всех перипетиях судьбы и обрести свободу.

Роман

Еле различимые голоса, напоминающие размытое лесное эхо, яркие пятна света, жуткая головная боль и вспышка. Вспышка как мерцающий стробоскоп ночного клуба, выхватывающий мгновения движений окружающего мира. Я вздрогнул.

— Ром, с тобой все в порядке?

— Ты забыла сережку, — потирая виски, произнес я, — на лестнице.

— Какую сережку?

Сознание стало возвращаться ко мне. Я вдруг понял, что нахожусь на водительском месте в незнакомом мне автомобиле. На моем левом запястье сверкающие золотом часы, манжета белой сорочки, запонка, рукав пиджака. В голове метались сотни мыслей, вопросов, даже криков. Я поднял взгляд. Руль, приборная панель, лобовое стекло, а за стеклом — железные ворота частного дома.

— Может, мне сесть за руль?

Я повернул голову, и на мгновение мной овладело очень странное чувство, описать его сложно, но я постараюсь это сделать.

На пассажирском кресле сидела темноволосая девушка, незнакомая мне, но с таким родным взглядом. Было ощущение, что по прошествии десятков лет я встретил свою первую любовь. Лицо изменилось до неузнаваемости, и осанка уже не та, и руки, и плечи, только взгляд. Похоже на встречу с одноклассником, который тебя признал сразу, а ты смотришь ему в глаза и не можешь вспомнить ни его имени, ни его прежнюю внешность, только взгляд выдает тебе тот факт, что вы знакомы.

«Что случилось? Это сон? — роились вопросы у меня в голове. — Я помню, как вышел из кофейни, помню этот удар, да, точно, меня же сбила машина! Я что, в коме? Мне делают операцию? Я никогда в жизни не испытывал состояния пребывания под наркозом».

— Ром, — с нежностью в голосе произнесла незнакомка, — отпусти все. Ты потерял компанию, но это же просто маленькая пекарня. Жизнь продолжается. В конце концов, у тебя есть я, у нас есть этот дом и дача в горах. Скоро Аленка вернется из Чехии на каникулы.

— Аленка? — подумал я вслух.

— Ну, Аленка — папина доча, — после этих слов девушка рассмеялась. — Она же вчера мне скинула фотографии, сейчас покажу.

Быстрыми движениями пальцев девушка отыскала фотографии в смартфоне и протянула его мне. Я взглянул на экран. Рыжеволосая веснушчатая девочка со вздернутым носиком держала в руке стакан газировки и счастливо улыбалась, ее зубы были обрамлены сверкающими брекетами.

— Знаешь что? — продолжила незнакомка. — Ты иди домой и приляг, а я съезжу к Джусупбековым и объясню, что ты неважно себя чувствуешь. Выспись.

Я молча кивнул, открыл дверь и вышел на улицу. Подошел к калитке и дернул ее за ручку. Раздался сигнал клаксона. Я обернулся.

— Рома, ключи возьми! — девушка с улыбкой кинула в мою сторону связку ключей. Я поймал их и сделал благодарный жест рукой.

Все в этом доме казалось мне чужим: мебель, фотографии на стене, одежда на вешалке, даже сам запах. Я чувствовал себя вором, проникшим в чужое жилище, только в отличие от преступника у меня не возникало желания взять что-то из того, что мне не принадлежит. Я неспешно прошелся по комнатам, заглянул на кухню в надежде увидеть что-нибудь напоминающее о моей причастности к этому дому и вдруг в конце коридора заметил приоткрытую дверь. В голове мелькнула мысль: «За этой дверью раскроется главная причина происходящего. Просто зайди». С каждым шагом мой пульс становился все громче, сердце словно хотело вырваться из груди на волю. Я приблизился вплотную и положил ладонь на дверную ручку. Пальцы левой руки нащупали включатель, я включил свет и, отпустив все страхи и сомнения, сделал решительный шаг. И тут же резко, с истеричными нотами вскрикнул. В голове заметались сотни вопросов, глаза не могли сфокусироваться ни на одном из объектов. Там, на противоположной стене, в посеребренной раме висело большое зеркало, из которого на меня смотрел совершенно незнакомый мне человек. Веснушчатое лицо, рыжеватые кудри, небольшой шрам над переносицей и отвратительные зеленовато-карие глаза. Человек прижал руки к лицу, словно пытаясь сорвать маску, его рот исказила гримаса ужаса. Затем он исчез с глянцевой поверхности зеркала, потому что я сполз по стене на пол. Моя голова уперлась в стиральную машину.

— Черт побери, какого хрена?! — проорал я.

«Погоди, соберись, — попытался я взять себя в руки. — Это я? Что со мной произошло? Так, стоп. Меня сбила машина, в этом я уже себя убедил, в этом я уверен. Погоди, так я что, все же живой?»

Поднял руку, взглянул на нее: большая кисть, мощные пальцы, на безымянном — увесистое золотое обручальное кольцо. Я пошевелил пальцами, осознав тот факт, что эту команду дал им мой мозг. Неохотно поднялся на ноги и внимательно взглянул в зеркало. Показал себе зубы, поморгал, потрогал свои волосы и уши.

— Твою ж маму за ногу, — пробормотал я и добавил: — Был парень как парень и вот сегодня превратился в рыжего ублюдка. Блин, и что дальше? Как я это ей объясню? Мне же нужно в Щучинск. Стоп, а где я сейчас? До поездки в Щучинск еще две недели, хотя я не знаю, какое сегодня число.

Я взглянул на наручные часы: SUN 19.

— Воскресенье, девятнадцатое, так получается, что это сегодня! Погоди…

Зажмурившись, я попытался сосредоточить свое внимание на происходящем. По всем фактам было понятно, что в данный момент я нахожусь в том же временном отрезке, что и с утра. Сегодня 19 мая 2013 года, это понятно, но где нахожусь я — в Астане или в Алма-Ате? А может быть, я сейчас и вовсе где-нибудь в России или в Украине? Нет, погоди, если бы я был не в Казахстане, то номерной знак машины запомнился бы мне, но этого не случилось, значит, он не отличается от привычных мне номеров. Нужно что-то делать, причем немедленно!

Я выбежал на улицу и понесся по тротуару в ту сторону, куда направлялось большинство автомобилей. Мне показалось, что именно так я обнаружу крупную автомагистраль, а уж там-то точно определю, где я и куда мне нужно двигаться. С каждым шагом в голове становилось светлее и легче, я даже удивился тому, что от истерики не осталось и следа, и в глубине души даже начал гордиться собой. Номерные знаки большинства автомобилей имели регион 15, значит, я оказался где-то в районе Караганды. Черт возьми, неужели это происходит со мной? И вообще, что именно со мной произошло? А вдруг я просто в коме? Подобные ситуации я много раз видел в кино, но чтобы самому оказаться главным героем, это уже чересчур.

Я выбежал на бетонную мостовую, на обочине которой красовался указатель направления «Астана».

Пошарив по карманам, я обнаружил довольно приличную сумму денег, которой мне с лихвой хватит для того, чтобы добраться до Астаны, а затем до Щучинска. Я выставил руку вперед в надежде поймать попутку. Через десять минут остановился микроавтобус с киргизскими номерами. После короткой беседы с водителем я оказался внутри автобуса, доверху набитого китайскими клетчатыми сумками с бишкекским товаром и мануфактурой.

— Бежишь? — бросил водитель.

— Извините, не понял, — ответил я впопыхах, пытаясь поудобнее устроиться на единственном свободном кресле автобуса.

— Я спрашиваю, от кого-то бежишь? Жена, менты, долги?

— А, — громко выдохнул я, поправляя накренившуюся огромную сумку, — нет, что вы! Друзья уехали в Щучинск, а я только из командировки вернулся. Вот догоняю, у нас поход в горах Бурабая.

Мужчина улыбнулся и вынул из-под солнцезащитного козырька пачку сигарет:

— Куришь?

— Нет, спасибо!

Водитель прикурил сигарету, открыл боковое стекло и бросил спичку в окно.

— Первый раз вижу туриста в такой одежде. Видимо, очень потянуло в горы? — И в зеркале заднего вида я увидел, как он подмигнул мне.

— Жена, — выдохнул я, понимая, что мое вранье выглядит неубедительно, и развел руками. — Провинился я, вот после командировки еду к теще прощения просить.

— Вот шайтан! — после этих слов автобус резко дернуло в сторону, и на меня полетели сумки и рулоны с тканью, под их весом я упал на колени. — Ты там живой?

Я промычал в ответ, пытаясь высвободиться.

— Не шевелись, замри, менты.

Под грудой шмотья было сложно что-то расслышать. Я был уверен, что дверь автобуса открылась, потом почувствовал глухой безболезненный удар в область ребер, далее дверь закрылась, еще минута-две, и автобус вновь начал свое движение. Минут пятнадцать, по меньшей мере, я простоял в позе молящегося человека, пока автомобиль не остановился и водитель не освободил меня из плена продукции киргизской легкой промышленности.

— Садись вперед, дальше по полевой поедем, — скомандовал он.

Я удобно разместился на переднем пассажирском сиденье, мне вручили бутылку холодного чая, лепешку и головку лука.

— Быстро ты среагировал, — с улыбкой сказал водитель. — Сейчас доберемся до съезда на совхозный грейдер и уйдем полями.

— Это необязательно, — сказал я.

— Не переживай, брат. В твои дела я не собираюсь вникать. Довезу без вопросов, как и договаривались. — Нариман подмигнул мне и сунул в рот сигарету. — Только денег нужно будет побольше, чем договаривались.

Не знаю почему, но я на автомате вытащил бумажник, раскрыл его, достал пачку денег, располовинил ее и показал Нариману:

— Надеюсь, достаточно? И у меня одна просьба: никаких больше вопросов.

— Джярайт, — ответил Нариман, сложив два пальца в кольцо.

Спустя примерно полчаса езды в гробовой тишине водитель спокойно сказал:

— Вот он, этот поворот, сейчас уйдем влево, а потом через деревни — и до Астаны рукой подать.

— На объездной высадите меня.

— Хозяин — барин, — кивнул Нариман, добавив короткую фразу по-киргизски.

Микроавтобус снизил скорость, ушел влево и, проехав около ста метров по грейдеру, спустился на полевую дорогу. Уже смеркалось. Меня одолевала дремота, и, чтобы не удариться головой, я пристегнул себя ремнем, а Нариман дал мне небольшую подушку. Я пристроил ее на передней панели и, уткнувшись в нее лбом, тут же уснул.

Проснулся я от звука захлопнувшейся водительской двери. Мы находились метрах в трехстах от какой-то деревни. Во дворе у сарая стоял Нариман и еще двое. Водитель что-то говорил незнакомцам, показывая в мою сторону, потом повернулся и крикнул:

— Друг, иди сюда, помоги!

Продрав глаза, я нехотя вылез из автобуса и поплелся в их сторону.

— Нариман, что стряслось? — начал было я. — Может, поедем?

— Заткнись, насос, — противным голосом пригрозил один из незнакомцев и тут же скомандовал: — Подвали-ка сюда.

В руках у второго я увидел пистолет, и мое сердце екнуло.

— Нариман, — тихо произнес я, — мы же с вами обо всем договорились?

Незнакомец с пистолетом подошел ближе:

— Котлы золотые или липа?

— Что? — не понял я, и тут же мощный удар рукоятью пистолета по голове свалил меня с ног.

Нариман начал что-то быстро говорить по-киргизски, двое, перебивая друг друга, похоже, возражали ему. Завязался спор. Я почувствовал, как горячая струйка крови устремилась мне за воротник, потом побежала по груди вниз в направлении пупка.

Первый подошел ко мне, присел на корточки и спокойно произнес:

— Лапотник давай сюда, котлы, болт и побрякушки с рубахи. Мобила есть?

— Нет у меня телефона.

Я вытащил бумажник, снял запонки и кольцо. Попытался снять часы, но у меня ничего не получилось, я просто не знал, как расстегнуть браслет. Второй, тот, что с пистолетом, наклонился ко мне и ловким движением руки стянул часы. Потом подошел к автобусу и рассмотрел добычу в свете фар.

— Котлы потянут тысячи на три баксов, болт — тысяч пятьдесят теньгой легко, а эти стекляшки с рукавов нужно смотреть, может, брюлики.

Первый вынул из бумажника деньги, потом две кредитки:

— Слышь, лох, — обратился он ко мне, — на картах есть бабки?

— Брось карты, отследят нас, валить надо, — начал второй, потом произнес несколько фраз на киргизском.

— Здесь в сельсовете стоит банкомат, — возразил первый, — выдернем с карт деньги и уйдем.

— Может, лучше с банкоматом уйдем?

— Вот с банкоматом отследят, а с баблом — беглого шакала. Кому ты нужен?

— Мужики, — попытался я влезть в беседу, — не мое это все. Сам залез в квартиру и увел. Не знаю я коды карт, и вообще все вещи не мои.

Все трое рассмеялись. Потом первый поднял меня на ноги и со всей силы ударил под дых. Острая боль разлилась по всему животу, я снова упал на колени, потом меня вырвало, и я повалился набок.

— Сейчас все вспомнишь, лошара.

Стволом пистолета второй приподнял мой подбородок. Я попытался встать, опираясь на руки, но правая скользнула в луже рвоты, и я повалился в сторону бандита. Что-то щелкнуло у моего горла, и раздался выстрел.

* * *

— Хотите сказать, что вы умирали два раза? — произнес усатый собеседник, гася сигарету в стеклянной пепельнице.

— Я понимаю, что вам трудно в это поверить, но умирал я гораздо больше, чем два раза, — с тоскливой ноткой ответил Макс, наливая кипяток в чашку с пакетированным чаем. — Я умирал так часто, что иногда даже не мог сообразить, что со мной происходит.

— Макс, вы меня простите, но это уже не смешно. Даже если я и напишу эту статью, опубликовать ее все равно не смогу, — мужчина снял очки и потер переносицу. — Ни в одной приличной редакции не станут меня слушать, место такому материалу в каком-нибудь провинциальном желтушном альманахе, но никак не на первой полосе республиканского издания.

Собеседник взглянул на часы и попытался встать с кресла, но Макс движением руки усадил его на место.

— Вы уже опоздали на свой скоростной до Алматы, а у меня осталось максимум пять часов, так дайте мне возможность рассказать вам историю до конца. Может получиться так, что это мой последний вечер, а для вас это всего лишь один из воскресных. Согласитесь, были у вас вечера и бездарнее сегодняшнего. А я уверен, что у вас есть все шансы прославиться за счет этой истории.

— А вам-то зачем все это? — поинтересовался интервьюер и добавил: — У меня будет слава, а что получите вы?

— Когда ты проходишь через такие события, то переосмысливаешь свою жизнь, и не раз. — Макс громко отхлебнул горячего крепкого чая. — В детстве я много читал о неопознанных летающих объектах и, конечно же, как любой мальчишка, мечтал увидеть такое чудо собственными глазами. Но однажды мой дядя, с которым у меня были очень доверительные отношения, спросил меня, а что будет с тобой потом? Просто представь, ты увидел чудо, о котором другие даже не догадываются. Естественным стремлением будет поделиться увиденным с окружающими. Но готов ли мир услышать это, а тем более принять это за правду? Более того, кем будешь ты в глазах окружающего мира? Сумасшедшим. Мир не любит людей, не похожих на других. Вспомни историю Иисуса. Позже я много думал об этом, а потом стал бояться увидеть в своей жизни что-то необычное и необъяснимое. И поэтому после третьей своей смерти я перестал стремиться попасть в свою изначальную жизнь. Я отпустил все. У меня нет привязанностей и привычек, я не обременен какими-либо вещами. Я мог ездить на раздолбанном велосипеде и собирать цветные металлы по мусорным бакам, а через неделю надевать белоснежную сорочку за четыреста долларов и садиться на заднее сиденье представительского лимузина. Единственное, что у меня осталось, — надежда. Надежда на то, что этот раз будет последним, и мне уже неважно, кем я останусь, кем я встречу последний в своей жизни рассвет, а самое главное, какой из моих рассветов окажется последним. Помните, в школьные годы ходила по классам такая шуточная анкета? Все одноклассники отвечали на поставленные вопросы очень серьезно. Ну а самым приятным моментом было, конечно же, чтение чужих ответов, ты как бы безнаказанно копался в чужой жизни. Так вот в этой анкете всегда был такой вопрос: «Если бы вам осталось жить всего один день, что бы вы сделали?» Каждый пытался придумать что-то очень необычное, оригинальное, чтобы все оценили его ответ. Так вот, несколько лет подряд я жил этим последним днем. Вы даже не представляете, через что я прошел. И однажды настал тот момент, когда я перестал бояться встречи с НЛО из своего детства и решил во что бы то ни стало поделиться с окружающим миром своей историей. И поэтому вы получите известность, а я освобожусь от этого потока информации, который буравит мой мозг на протяжении многих лет. Такой ответ вас устроит?

Усач задумчиво посмотрел куда-то вверх, потом перевел свой взгляд на Макса и, наконец, ответил:

— При одном условии, о котором я уже говорил: стопроцентные доказательства вашей правдивости.

— Всему свое время, друг мой, всему свое время.

Макс пододвинул к себе диктофон и продолжил.