Душа перед Богом

Евгений Поселянин, 1996

Е. Поселянин (псевдоним Е. А. Погожева; 1870–1931) – замечательный духовный писатель рубежа XIX–XX веков, оставивший богатое наследие. Это несколько десятков книг и статей по истории Церкви, жизнеописания святых и подвижников, книги о религиозной жизни души. Трудно определить жанр произведений Поселянина – это и не собственно художественная литература, но и не публицистика, и не проповеднический жанр как таковой… Пафос его творчества – обращение в веру своих соотечественников, которые, называясь православными христианами, в большинстве своем таковыми не являлись. Он хотел показать красоту и глубину христианского подвига в повседневной, «обычной» жизни. Не было у него ни обличительного тона, ни апокалиптического накала – столь свойственных эпохе. Его «идеал» – преображение внутренней жизни. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Против кого мы боремся и кто нас хранит?

Вы не можете себе представить, — говорил мне один приятель, — какое впечатление произвел на меня один сон, в котором я не могу не признать особого для себя значения.

Мой знакомый был убежденный мистик и очень верующий человек. Я уже слыхал от него несколько рассказов о разных случаях в его жизни, где ясно проявилась связь его здешней жизни с тем загробным миром, в который он так горячо веровал, о котором так много думал, который так живо предчувствовал. В этом человеке боролось пристрастие к разнообразным сторонам этого мира и тяготение к духовной жизни, которую он глубоко понимал и которой временами жаждал всецело отдаться, способный даже на подвиги аскетизма. Я чувствовал, что борьба эта была в нем тяжела. Но мне казалось, что он выйдет из нее победителем. Расположение к религиозной жизни заложено было в нем спозаранку, так как он происходил из верующей и благочестивой семьи, и отца его можно было назвать даже праведником. Этот отец его, умерший, когда сыну было уже лет тридцать, оставался связанным с сыном какими-то невидимыми, но прочными связями.

«Трудно передать вам, — рассказывал он мне как-то, — что я переживал после смерти моего отца. Мне было очень тяжело терять этого незаменимого человека. Я знал, что уже никто и никогда не будет любить меня с таким всепрощением, так просто, преданно и заботливо, и вместе, однако, с горем в моей душе была какая-то живая радость. Я радовался освобождению его души, — многострадальной и пламенной, которую не могла удовлетворить недостаточность земной жизни, — от земных цепей и чувствовал, как он стал счастлив, как ему хорошо… Но всего замечательнее то, что он меня исцелил вскоре после своей смерти.

Я был в Крыму, набираясь сил после тяжелой болезни нескольких месяцев, как получил известие о внезапном его недуге и еле поспел к его последнему вздоху. После его похорон я почувствовал себя нравственно сломленным. Нервы мои были расшатаны до того, что я ничего не мог делать. Мне казалось, когда я садился писать письмо, что я не допишу его, и, раскрывая книгу, я был уверен, что у меня не хватит сил дочесть ее до конца.

Положение было отвратительное, и тем более неприятное, что надо было поскорее заняться приведением в порядок дел, а необходимого над собою усилия я сделать не мог. Я слонялся без занятий из угла в угол того большого дома, где всякий шаг напоминал его, или сидел, удрученный, в его спальне, где он скончался, или его кабинете, среди знакомых мне с раннего детства вещей… И вот, он мне помог…

Как-то я увидал его во сне. Мы были вдвоем, и он, бодрый и сильный до самых последних своих дней, казался мне хилым и беспомощным. Он попросил меня перевести его на другое место в той же комнате и, переходя с моею помощью, сильно на меня уперся всею тяжестью своего тела. Тогда же, во сне, я почувствовал при этом прилив какой-то силы, а проснулся с ощущением свежести и бодрости во всём организме. Я переродился, почувствовал себя вновь деятельным и чрез несколько дней уже выехал по делам в Петербург, и далее всё пошло особенно хорошо…».

Я с глубоким сочувствием выслушал и заботливо запомнил этот рассказ.

Значит, не одни только святые являются с помощью людям, но и вообще ушедшие в небо, к Богу, помнят и невидимо навещают своих близких, как помнил и заботился о своих братьях даже немилосердный богач в евангельской притче.

Смерть этого любящего отца произошла лет пять тому назад. И недавно его сын рассказал мне о новом проявлении его отеческой заботливости.

«Я забылся в последнее время, — говорил он, — распустился, дал волю в своей жизни дурным настроениям. Но меня ждали впереди еще большие искушения и соблазны, о которых я знал и против которых не собирался бороться. И вот, покойный отец решился напомнить о себе и предостеречь меня.

Я видел наш дом, и я стоял в комнате отца, отделенной проходной библиотечной комнатой от его спальни. Вдруг он вбежал в кабинет в ужасной тревоге и, озираясь по сторонам, прошептал мне: «Пойдем! Меня и моего сына хотят убить». Я почувствовал тогда, что там, в его большой спальне, притаились враги и что он хочет биться с ними грудь с грудью. Мы вошли в эту большую комнату с глубоким альковом. Она была темна, и весь воздух ее полон был ужасом. Темнота ее казалась мне населенной невидимыми врагами. Отец стоял, держа в руке наготове оружие. А я — припал к его ногам, чувствуя, что так никто не тронет меня, что он меня защитит. И так мы стояли среди врагов: он — готовый ранить, я — веривший в его защиту».

Так вот, значит, этот отец опять явился на помощь сыну и как бы говорил ему: «Смотри: ты в грозной опасности.

Отовсюду искушения. Но борись, не поддавайся им. Вспомни обо мне и о том, как я жил, и верь, что при малейшем твоем усилии я тебе помогу. Я сам пойду на твоих врагов, я грудью тебя заслоню».

И это напоминание из того мира произвело на сына благое, отрезвляющее впечатление.

После этого рассказа мне долго мерещилась эта картина. Таинственная темнота, и в ней притаившиеся во всех углах враги, которых обыкновенно не видят сами люди и которых видят издали, с высокого неба, их небесные друзья и покровители.

Да, это так. Мы окружены со всех сторон и добрыми невидимыми силами, и злыми, которые стремятся сгубить нас:

Напрасно я бегу к Сионским высотам:

Грех алчный гонится за мною по пятам.

Кто из людей с живой душою и с ярко выраженным стремлением к добру не испытывал этого ужасного раздвоения, этого положения человека, раздираемого на части двумя взаимно исключающими и враждующими силами!..

— У меня был на днях, — говорила мне одна замечательная, много на своем веку видевшая женщина, к которой сходятся люди делиться своим горем и в ее опытности и душевной теплоте искать себе поддержки, — у меня был на днях один измученный человек. Его мучит беспредельно любимая им женщина, для которой он сделал всё, что только может сделать самоотверженная, преданная любовь. Она, в сущности, к нему привязана и им дорожит, но временами заставляет его жестоко страдать. И знаете, что я должна была ему сказать по опыту многих лет? Помимо нас самих есть силы, действующие в нас, и они иногда заставляют нас делать зло людям, которым мы сами желали бы дать лишь всё самое лучшее и дорогое… Ах, вы, прожив меньше меня, не знаете и не можете понять, как усердно, как страстно, с какой горячей мольбой нам нужно повторять слова молитвы, оставленной нам Христом: «Избави нас от лукаваго», — и какое роковое значение в нашей жизни имеют эти темные силы, которые названы «лукавыми».

Да, жизнь — борьба страшная, непрерывная.

Против Бога и тех, кто хочет быть Ему верным и за Него стоять, борется непримиримо жестокий, гордый Денница со своими полчищами. Там, в высоком небе, вне земных миров, звучит несмолкающий бой. И светлые ополчения Ангелов обороняют Престол Вседержителя, который мыслит поколебать Денница в лютой и безумной злобе. И земная борьба — лишь слабое отражение той роковой борьбы.

Но и она ужасна. И слава Богу, что нас, воюемых темными силами, хранят Ангелы Божьи, святые люди, познавшие на себе всю тяжесть борьбы и трудность победы, и близкие нам люди, из мира ушедшие, но не забывшие нас. И Бог в помощь каждому из нас в этой борьбе!