Память. Сборник рассказов

Евгений Чертовских

Сборник объединяет несколько рассказов и повестей, охватывающих период с 1931 по 1946 гг. Читатель вместе с героями проживёт довоенные годы, в том числе и голодную зиму 1932 года, встретит первый день Великой Отечественной войны, проведёт несколько месяцев в госпитале, глазами солдата увидит войну. Встретит 9 мая 1945 года и съездит в полный приключений первый в жизни отпуск.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Осветительные ракеты одна за другой поднимались над заснеженным полем, освещая окрестности неестественно белым светом. Сапёры медленно ползли в глубоком снегу, прощупывая каждый сантиметр перед собой. Снег хорошо маскировал ползущих, но в то же время мешал им двигаться, набиваясь под одежду.

Дмитрий продвигался осторожно, все чувства были обострены до предела. Он уже сбился со счета, сколько обезвредил противопехотных мин. Опять взлетела ракета. Значит, надо замереть в самый неподходящий момент.

Усталости не чувствовалось. Холода тоже. Вообще ничего не чувствовалось. Чувствительными были только пальцы и больше ничего. Обнаружив очередную мину, Дмитрий говорил себе: «Стой. Не торопись. Враг хитёр, не дай себя обмануть».

Пятый месяц на фронте. Жив! Потерял большую часть земляков с кем пришёл. Гражданскую войну прошёл. Жив! Значит так надо.

Пальцы Дмитрия нащупали мину. Вот она, смерть солдата. Сколько взрывателей? Хитёр фриц. Но мы тоже не лаптем щи хлебаем.

Обезвредив мину, Дмитрий отложил её в сторону, прощупал снег справа и слева от себя, опёрся на левую руку и продвинулся вперёд. Сделал короткое движение правой рукой и… понял, сделал ошибку. Инстинктивно вжался в снег, насколько хватило сил, но тело было непослушно.

Впереди раздался взрыв. Резануло жаром и светом…

По проделанным проходам, на рассвете, солдаты передовых частей устремились на врага, опрокинули его и развивая наступление 15 декабря освободили город Клин.

— Товарищ лейтенант, разрешите трофеев пошукать. Мы быстро, — два солдата стояли перед офицером в ожидании разрешения.

— Только осторожней, не нарвитесь на мину.

Минут через сорок поисков трофеев бойцы развернулись в обратный путь, когда один из них приметил в снегу добротные ботинки.

— Матвей, смотри, целёхонькие.

Оба солдата склонились над ботинками, торчащими из-под снега, и начали их расшнуровывать. Шнурки обледенели, что затруднило их развязывание. Начали стаскивать ботинки, но те плохо поддавались и пришлось изрядно потрясти ноги.

— Матвей! Он живой! — закричал солдат и отпустил ногу «покойника».

— Фёдор, показалось, — ответил Матвей, но тут раздался стон, исходящий из-под снега.

Солдаты начали быстро откапывать раненого. Когда они расчистили снег, их взору открылась страшная картина — руки в крови, лицо представляло собой кровавое месиво. Это был сапёр-штурмовик, через рваный маскхалат была видна кираса.

…Холодно. Почему так холодно? Неужели мы ещё сидим в болоте? Уже двое суток по горло в воде. Когда же наши придут?..

Сознание пришло к Дмитрию, но он ничего не видел. Было темно и холодно. Да, он вспомнил. В болотах на берегу Терека он сидел в гражданскую, когда бандиты загнали их в камыши и двое суток не давали выбраться, отстреливая каждого, кто начинал двигаться. А что сейчас? Бинтуют. Бинтуют голову, шею, руки.

Дмитрий хотел спросить что с ним, но не смог пошевелить губами, попытался сделать какое-либо движение и тут же потерял сознание…

Вновь пришёл в себя. Сколько прошло времени? Голоса. Много голосов. Кто-то стонет. Ему больно. Это, наверное, госпиталь или медсанбат.

Голова гудит, как с хорошего похмелья. Попытка пошевелиться отозвалась острой болью в голове. Стали посещать мысли одна мрачней другой. Приходят из темноты и уходят туда же. Будет ли когда-нибудь свет? Или теперь вечная тьма? Тьма. Тьма…

–… подрыв на мине, большая потеря крови, — говорил явно врач, со знанием дела. — Но ему повезло, серьёзных увечий нет. Вот только с глазами не ясно пока. Кажется, он пришёл в сознание.

Дмитрий приподнял и опустил руку.

— Замечательно! Вы меня слышите?

Дмитрий опять повторил движение рукой.

— Вы находитесь в госпитале, в Москве. Говорить пока не пытайтесь. Всё будет хорошо. Скоро начнём вас готовить к пластической операции. Отдыхайте.

Слова доктора успокоили Дмитрия. Теперь он знал, что с ним. Вот только не понятно было по поводу глаз.

Медленно и нудно потянулись дни. Замотанный бинтами, как кукла, кормят через резиновую трубку, сам себя даже в самом малом не может обслужить.

Дмитрий ощущал себя маленьким беспомощным ребёнком. Вспомнил сестру Федосью. Мать он не помнил, она умерла при его родах. И сложилось же так, что в один день родился он и его племянник. Сестра выкормила и вырастила сына и своего родного брата.

Настал день операции. Дмитрий ждал этого дня с волнением. Одна мысль жгла его сильнее боли — насколько он изуродован. Будет ли он узнаваем?

Операцию делали под общим наркозом. Почувствовав запах эфира, Дмитрий медленно провалился в никуда, растворился телом и сознанием. Очнувшись, первым, что он почувствовал, это своё дыхание. Тут же всю голову пронзила острая боль. Было ощущение, что на голове терновый венец.

— Молодец гвардеец, — услышал голос врача, — всё прошло хорошо. Держись!

Уже шёл 1942 год, Дмитрий Сергеевич всё ещё находился в госпитале. После первой операции по пластике лица были ещё две. И каждый раз врач говорил: «Всё прошло хорошо». А что хорошо, Дмитрий не понимал. Не понимал потому, что после этого следовала очередная операция. Но он верил, что должен наступить конец мучениям.

Не видя абсолютно ничего, он уже чётко понимал когда день, а когда ночь. Всё оказалось очень просто. Днём много разных голосов и стонов раненых, а ночью были только стоны и крики. Засыпал Дмитрий только днём, за многоголосием стоны не так врезались в мозги.

Первыми сняли повязки с рук. Дмитрий Сергеевич медленно пошевелил пальцами. Потрогал ими одеяло, затем, осторожно ощупал пальцами правой руки левую ладонь и пальцы. Остался доволен — пальцы не потеряли чувствительность.

Конец ознакомительного фрагмента.