Ночь над Римом

Екатерина Александровна Балабан (2024)

Продолжение приключений героев книги «Лучезарная нимфа» повествует о тяжелых временах в жизни героев. Однако настоящая дружба и любовь смогут все преодолеть. Даже саму смерть.

Глава 1 Молодожены

Ветер шевелил расшитые восточными узорами занавеси надо входом в перистиль и легкий полог над постелью. За занавесями, за пологом, за тугими гроздями глициний, за каменными портиками с фонтанами и розовыми кустами, мерцала звездами глубокая южная ночь. Ночь зажгла лампады вдоль белых стен, между вазами, резными скамьями и высокими столиками. Розовый свет ночных светильников, приглушенный пологом, неощутимо скользил по обнаженной коже, обрисовывая плавные линии женского тела и рельефные мужского. Вслед за светом жадно скользили ладони и губы, отыскивая знакомые выпуклости и впадинки; гладили, обжигали, посылали по току крови волны жаркой, ненасытной дрожи. Тела танцевали, отдавшись музыке любви, проливающейся гулкими ритмами сердечных ударов, мелодией страстного шепота, тихих стонов и вздохов. На покрывалах, на пологе, извивались причудливые тени, тонули в зрачках, расширившихся от желания, прятались между цветных подушек. Подушки разметались по углам, сбежали на пол, шелк простыней смялся, сбился, перемешался со стонами и потом. Нежные касания и яростные ласки, объединившись с ночными ветрами, с мягким светом, с тенями, с ритмичными ударами сердца, поступательно поднимали ощущения на максимум, взвинчивали спирали ярких радуг, чтобы вдруг взорваться, рассыпаться в снопах ослепительных искр.

Корнелий и Антония задыхаясь распростерлись среди произведенного ими же самими хаоса. Она, оставшись лежать сверху, забывшись перебирала пальцами густые влажные волосы у него на виске, потом спустилась по щеке, до раскрытых, распухших от поцелуев, все еще жаждущих губ. Он поймал ее пальцы губами.

— Моя жена! Моя законная жена! Навсегда, слышишь? — прошептал он ей, — Так невероятно осознавать, что ты навсегда моя! Я люблю тебя!

Она приподнялась над ним, заглянула в бездонную ночную глубину невероятных глаз. Вспомнила, как он впервые по приезде сюда назвал ее женой. Вспомнила жаркие клятвы под солнцем в маковом поле, долгую дорогу до виллы, а потом такую же, как эта, звездную ночь и огромный дом, залитый огнями; толпу встречающих на ступенях широкой лестницы. Корнелий ни минуты не сомневаясь назвал Антонию перед рабами и вольноотпущенниками супругой; вдохновленный подхватил на руки, перенес через высокий порог. Происходящее никак нельзя было назвать настоящей свадьбой. Не было многочисленных гостей, которые прославляли бы молодых. Не было положенных ритуальных песен и танцев. А еще, браки между знатью и актерами были строго запрещены со времен Октавиана Августа. Называть Антонию женой в Апулийской глуши, при собственных рабах Корнелий мог сколько угодно, но оформить такой брак по закону вряд ли бы сумел, не обладая теми могуществом и властью, которыми обладал Марк Аррецин Клемент, префект Великого Рима.

Антония подыграла Корнелию тогда, уверенная, что он прекрасно осознает настоящее положение вещей, однако на другой же день ее избранник принялся всерьез мечтать о свадебном пире, чтобы при большом собрании объявить о смене своего социального статуса. И продолжал мечтать потом, словно позабыв обо всех препятствиях и опасностях, грозящих из Рима. Принялся писать письма знакомым, затеял кое-какие переделки на вилле в угоду будущему празднику, велел управляющему готовить угощение и вино.

Антония попыталась остановить Корнелия, но он не слушал ее осторожных протестов. Правда, письма до сих пор так и не были отправлены, а ремонт и неспешная подготовка к богатому застолью не могли заинтересовать или удивить Рим. Поэтому Антония успокоилась, решив, что дальше мечтаний дело не продвинется.

–Я тоже люблю тебя мой мечтатель! — нежно отозвалась она на его признание.

–Отчего же мечтатель?

–Разве не понимаешь? Оттого, что постоянно мечтаешь, конечно.

Она ярко ему улыбнулась, не желая снова озвучивать сомнения, которые преследовали ее день за днем.

Корнелий понял ее ответ по-своему. Счел за упрек. Перевернулся на бок, уронил ее рядом, улыбнувшись в ответ.

— Я только сегодня утром отправил гонца в префектуру Брундизия с бумагами, уравнивающими нас в гражданских и имущественных правах. Хотел сделать сюрприз, но ты вынудила сказать правду сейчас. Поэтому даже не пытайся сбежать однажды! Ты моя, и я никому, никогда тебя не уступлю. Не думай, что даю пустые обещания. Не думай, что позабыл о нашем с тобой торжестве.

Она не приняла его улыбки и погасила свою, вскрикнула, услышав о префектуре. Значит все еще серьезнее, чем она предполагала. Корнелий планомерно выполняет задуманное и, если еще не оповестил Рим, видимо скоро сделает это.

–Глупый патриций! Я думаю о тебе! Только о тебе и о том, что не стоит рассказывать всем без разбору, как ты одарил меня древними символами брака — водой и огнем, как позволил оплести шерстью и обмазать жиром вход в твое жилище. Как перенес через порог, словно я и в самом деле тебе ровня. Префектуру Брундизия ты как-то обманул, но ведь я дочь актера! Ты не можешь игнорировать это. Не можешь скрывать от людей! Все равно все станет известно!

–Не хочу даже слышать такое. Какая разница, кем ты родилась? Сейчас ты моя жена. Позабудь обо всем, просто доверься мне и течению судьбы. Я все равно сделаю как хочу.

–Чтобы навлечь на себя еще большее несчастье? Разве мало тебе изгнания? Разве мало тебе государевой немилости?

–Будь что будет, только ты не заставишь меня передумать. Хочу, чтобы повсюду тебя принимали как мою законную супругу, хозяйку всех моих владений и моего сердца.

–Мне довольно твоего сердца, ясноглазый Купидон. Зачем нам что-то еще для счастья? Зачем соединять себя узами напоказ, когда мы можем просто наслаждаться?

–Чтобы никто не посмел тебя отнять у меня! Чтобы ни один римский магистрат не вздумал грезить об Антонии Корнелии.

Антония сверкнула глазами, выскользнула из желанных объятий неожиданно рассердившись, соскочила на пол. Пусть хоть весь мир о ней грезит, разве она променяет дорогого мужчину на чужие грезы? Что же этот мужчина себе придумал?

–Кажется для нас нагрели воду, — сказала она, нарочно отвернувшись, — Хочу искупаться и смыть твою глупость.

Вход в лаватрину (купальню) находился за неприметной дверью справа от ложа. Антония толкнулась и вошла в просторное помещение, застланное белым, горячим паром. Здесь в беломраморный пол была утоплена большая овальная ванна. По краям от ванны помещались треноги со светильниками; застеленные полотенцами, узкие каменные кушетки и розы в высоких вазах. Алые розовые лепестки рассыпались повсюду, плавали в горячей воде, лежали на полотенцах и даже в масле светильников. Розы! Слишком много роз! Девушка страдальчески изогнула брови. Утопающая в розах вилла Клемента Аррецина, заставила почти возненавидеть прекрасные цветы.

–Разве нас не повенчало утреннее небо, не благословило Солнце? — нагнал Антонию Корнелий на пороге купальни, — Разве Боги не расстелили для нас мерцающий звездный путь? Все будет хорошо, моя нимфа. Наша любовь угодна Богам, а когда так — незачем бояться предрассудков. Брачное соглашение записано и будет бережно храниться в Брундизии. Осталось только устроить пир, и рассказать всем, что мы собираемся идти по жизни рука об руку.

Он обнял ее со спины, она не сопротивлялась. Прижалась лопатками к горячей мужской груди. Проговорила со вздохом:

–Ничто не заставит тебя опомниться и понять свои заблуждения?

–Я люблю тебя! Любовь не может заблуждаться!

–Мне думается, что однажды ты оглянешься вокруг и проклянешь меня за то, что я тебя разрушила. — она обернулась к нему, тревожно заглянула в лицо, — Прошу! Успокой свою стремительность, не думай о публичности. Не так давно ты сам уверял меня, что мы должны спасаться, бежать в далекие края, а сейчас затеял что-то немыслимое, напоказ. Весь Рим взбаламутишь и погубишь себя!

— Почему ты мне не веришь? Зачем боишься? — он был искренне опечален, — Я хочу лишь одного, чтобы ты всегда была рядом, чтобы каждый произносил твое имя неразделимо с моим. Рим далеко! Надеюсь, император быстро позабудет своего нерадивого подданного и отдастся иным страстям.

–Император позабудет, если ты затаишься! Корнелий! Скажи мне, что ты пошутил. Не будет пира и свадьбы не будет. И нет никаких документов…

–Будет свадебный пир, и документы заверены свидетелями и опечатаны гербовой печатью. Если бы твой отец был рядом, я спросил бы у него позволения, как предписывает традиция, называть тебя своей, но его нет с нами. Думаю, на этот раз он не был бы против.

Антония застонала, вырвалась из рук упрямца, отступила по пологой лесенке в воду. Пар заклубился вокруг нее, скрывая от глаз Корнелия.

— Мой отец все равно будет против! — ее голос прозвучал печально, — Мой отец хорошо знает какая глубокая пропасть между тобой и мной. Одно дело взять меня конкубиной на содержание, совсем другое законной женой. Ты хороший человек, но такой брак унизит тебя. Я дочь актера… Остановись, пока не стало поздно, пока твоя игра не зашла слишком далеко!

Он тоже спрыгнул в воду, снова обнял.

— Я не играю, разве ты не видишь? Как может унизить брак с девушкой, которой восхищались самые прославленные мужи империи, которую собирался отвести к фламину Юпитера префект Великого Рима? — Корнелий невольно нахмурился, произнося это имя, — Кто посмеет сказать, что ты меня недостойна?

— Дело в префекте Рима? Не правда ли? — она побледнела, внезапно осознавая, что молодой изгнанник никогда не переставал думать о ее длительном плене в остийской резиденции Клемента Аррецина, — Ты ревнуешь! Ты полагаешь, между нами было что-то? Поэтому все?

Он помолчал несколько мгновений, прежде чем ответить. Да! Он ревновал и думал о Клементе непрестанно, но укорять Антонию за то, что попала в плен, за то, что поддалась сильному мужчине не стал бы никогда.

–Мне все равно что там было, — вырвалось у него, — Но ты права, я ревную, прости меня за это. Ты была во власти римского префекта слишком долго.

–Он меня не тронул! — сказала Антония глухо, — Ты прежде не пытался спрашивать, а я не говорила, но, если это гнетет тебя, отпусти сомнения. Клемент Аррецин, каким бы плохим человеком ни был, хотел прежде узаконить наши отношения.

–Дело не в префекте Рима, — вымолвил Корнелий, и вопреки собственному отрицанию мгновенно засветился улыбкой, — Почему ты не позволяешь мне устроить все как надо? Почему все время сопротивляешься и противоречишь? Я выбрал тебя в жены, потому что ни с одной другой не смогу быть счастливым никогда. Только ты заставляешь трепетать мое сердце.

Его настроение заметно улучшилось. В порыве чувств он выхватил из ближайшей вазы розу, подал Антонии. Она с сомнением прижала подарок к груди и тут же вскрикнула, выронила цветок больно уколовшись. Корнелий испугался, принялся сцеловывать выступившую кровь с теплой ладошки.

Антония тихонько рассмеялась, потом вдруг всхлипнула, внезапно слишком остро ощутив боль возможной потери. Если с ее мужчиной что-то случится, она не перенесет. Почему он так легкомыслен? Почему не хочет остеречься? Губы Корнелия мягко щекотали кожу и тайные струны ее чувственности. От наслаждения закружилась голова.

— Я хочу для нас счастья, — прошептал он, отрываясь от ее ладони и заглядывая в глаза, — Я люблю тебя и заставлю весь мир склониться к твоим прекрасным ногам! Моя законная супруга Антония, моя лучезарная нимфа, дороже тебя у меня нет никого. Что бы ни сказали о нас, как бы ни осуждали наш союз, я не отступлю. Ты моя. Навсегда моя, а я твой! Вместе мы проживем долгую, счастливую жизнь.

— Я очень этого хочу! Прожить с тобой долгую, счастливую жизнь, — вымолвила она, не в силах больше спорить, хриплым от нахлынувших чувств голосом.