Песня Феникса

Екатерина Оленева, 2020

Она – избалованная аристократка, он – талантливый сирота. Для неё жизнь – приятная прогулка с фуршетом, где «всё включено»; для него – поле боя, где каждый день – сражение за существование. На Студенческом острове их миры столкнулись. Станет ли это столкновение их гибелью? Или обернётся спасением?

Глава 5. Учебные будни

— Ну что, красавицы? Какое шампанское будем пить? — обратился непривычно оживлённый Джеймс к сестре и её подружкам.

— Твоя сестра отказывается с нами идти на вечеринку, — инквизиторским тоном и с подтекстом «сделай с этим быстро что-нибудь», — капризно надула губы Эми.

— Серьёзно? Не пойдёшь на вечеринку? — разочарованно протянул Джеймс, обращаясь к сестре.

— А что тут такого? — скрестила она руки на груди. — С меня на сегодня достаточно острых впечатлений.

— И с каких это пор «острого» для тебя достаточно? — он обратился к девушкам. — Можно, я украду её у вас на минуточку?

Джеймс отвёл сестру в сторону:

— Что происходит, Джул? Почему ты не хочешь пойти? Ты же любишь вечеринки?

— Только не делай такого озабоченного лица. Я знаю, ты будешь только рад моему отсутствию — мой чуткий присмотр тебе совсем ни к чему.

— А ты, случаем, ничего не путаешь, сестрица? Это ты у нас любительница эскапад.

— Мои полудетские выходки ни в какое сравнение не идут с твоими. Одно то, что ты теперь у нас Некромант…

— Ты обвиняешь меня в том, что… — Джеймс тяжело вздознул, — в чём ты меня обвиняешь? Ты же знаешь, что на этот курс нельзя подать заявку, что система сама отбирает тех, кого посчитает нужным.

— Только не делай вид, что ты не счастлив оказаться за милым чёрным заборчиком, в недосягаемости «любимой» семьи. Даже не знаю, что скажут родители? Для них это будет ударом, ты это понимаешь?

— Переживут и смирятся, как всегда. У отца голова на плечах есть, он всё поймёт правильно.

— В отличие от меня? У меня же голова — подставка под причёски?

Джеймс примиряюще рассмеялся:

— Да ладно тебе, Джул! Ну, ты же понимаешь, что я так не думаю. Просто ты иногда правда бываешь трудно выносимой. Вот как сейчас, например. Ты же злишься на меня не из-да распределения. Хотя из-за него, конечно, тоже, но… чем тебе не угодил Райли? Красивый, интересный парень. Девчонки, вон, в восторге. Даже твои подружки…

— Ребекка мне не подружка, — отрезала Джудит. — Это соседка Абигайль, — ледяным голосом отрезала она. — И чего бы ей не остаться в восторге от твоего нового друга? Она же с ним одного поля ягода. Чужаки, от которых приличным людям следует держаться подальше.

— Не знал, что ты поборница радикальных взглядов в вопросах классового неравенства. Как по мне, так социальные лифты должны работать, иначе мы попросту загниём. А Эдвард Райли отлично разбавит нашу слишком рафинированную кровь. Каким жалким и ничтожным на его фоне смотрелся ваш признанный кумир, а? — язвительно рассмеялся Джеймс. — Молодец и храбрец Хуан Моривар, ничего не скажешь, да?

— Ты нажил себе крупного и опасного врага.

— Не такой уж он и крупный, как выяснилось, надувает щёки только перед слабаками и такими глупыми курочками, как твои очаровательные подружки.

— Оставь в покое моих подружек. Не смей говорить о них гадости.

— Ладно, не хочешь идти на вечеринку — не ходи. Правда, чего тебе праздновать? Твоего любимого Хуана прилюдно унизили и оскорбили.

— Не мели ерунды. Я никогда не любила Хуана. Он мне даже не нравился.

После стычки с братом выбора не оставалось — идти на попятный было стыдно, так что Джудит, упрямая, как мул, отправилась домой, спать.

Но сон на новом месте всё никак не шёл. Было жарко, душно, неудобно, а главное — обидно. Все, абсолютно все, просто наплевали на неё и занялись своим делом! Привыкшая к тому, что её желания выполняются немедленно, что любой перепад в настроении заставляет родителей и слуг приплясывать в попытке угодить, что подружки и друзья считаются с её мнением, Джудит чувствовала себя преданной — если она не захотела пойти на вечеринку, Аби и Эми должны были действовать с ней заодно, а не идти на поводу у этого выскочки из низов!

Эдвард Райли посмел покуситься на то, что она считала своим — её друзей, её брата. Он испортил первый день на Студенческом Острове, а самое главное, он позволил себе в упор её не замечать.

Мерзавец!

Для себя Джудит решила, что сделает всё возможное, чтобы вставить палки в колёса этому смазливому наглецу. Он должен знать своё место. И пусть не думает, что может что-то значить в их мире, её мире — не больше, чем шут, развлекающий толпу.

Так, лелея планы мести, она и заснула.

***

Первая неделя занятий пролетела стремительно и легко.

Искусство нравиться учителям Джудит постигла с первого класса школы, а врождённый дар эмпатии, свойственный всем белым магам, позволял интуитивно чувствовать людей и вести себя в соответствии с их ожиданиями.

Приятная внешность, мягий голос, открытый взгляд вкупе с воспитанием, приучающем аристократов с детских лет чувствовать чужие границы и не при каких условиях не нарушать их, делали своё дело и вот уже учителя мило улыбались очаровательной девушке, признавая её, может быть, и не самой талантливой ученицей, но, безусловно, хорошим человеком, которому легко и приятно идти навстречу.

Факультет Белой Магии и Искусств не создан для титанических усилий, для героического преодоления трудностей. Здесь во всём преобладали пастельные краски, мягкие звуки, приятность бытия. Артистичная от природы, с хорошей памятью, с отличным музыкальным слухом, с развитым от природы вкусом, Джудит Мэллиор не испытывала затруднений в освоении азов Магии Искусства.

Преобразовать пространство так, чтобы всюду была красота и розы, розы, розы? — да легко! Чтобы пахло озоном и чистотой? Чтобы белые адриатические колонны вздымались к небесам, голубым, как на расписанном фарфоре, а в сердце царил вечный праздник?

Это вам не нежить в могилы отправлять — это легко и приятно.

Магия фей — блестящая, невесомая, подобно золотистой мифической пыльце. Такая красивая и лёгкая, словно разлетающиеся под дыханием ветра занавески. Свет, солнце, колонны, фонтаны и песни — всё это так соответствовало характеру Джудит, склонного к анализу всего и сразу, но не желающего всерьёз во что-то углубляться. Она сама была как ветер — налетит, растормошит, раздразнит, — умчится прочь.

Большинство занятий и преподавателей в Элхарде напоминали райский сад с ангелами, но жизнь есть жизнь, в ней всегда найдётся место ложки дёгтя. Не всё коту масленица; не всё фее — золотая пыльца. Случались и неприятности.

Список академических наук был внушителен. Некоторые предметы для первокурсников из разных колледжей объединялись, в одних случаях это было хорошо — позволяли видеть Абигайль, в других плохо — совместные занятия с некромантами, по авторитетному мнению учителей, разлагали дисциплину. Слишком симпатичными были парни с факультета Чёрных, слишком яркими, как легкокрылые бабочки, было большинство девушек из Белых. Противоположности, как известно, отталкиваются и притягиваются — одновременно, в результате акцент на подобных занятиях смещался не туда.

От матери пришло письмо, где она изливала душу в возмущении от всего и сразу: начиная от того, на какой факультет получил распределение её сын до того, что он вынужден учиться со «всяким сбродом». И хотя в глубине души Джудит придерживалась с детства привитых взглядов, читала письмо она не без раздражения. И вообще, чего это мать ей всё выговаривает?! Писала бы своему обожаемому сыночку! Но — нет! Как обычно, с детства, весь ушат материнского гнева выливается на плечи Джудит, а любимому сыночку слова поперёк не скажем — он же ведь мужчина!

Раздражённая Джудит в то утро сначала заплутала в своих мыслях, а потом уже, как результат — в учебных улочках и корпусах. Последних было слишком много, они всё время норовили привести не туда, куда следует и, как результат — когда она торопливо вошла в аудиторию, занятие уже шло. Беглым взглядом обежав класс, осталось только коротко ругнуться про себя — все места были заняты. Если она сейчас начнёт плутать между рядами, привлечёт к себе ненужное внимание, поэтому, сцепив зубы и скрепя сердце, Джудит опустилась на единственное свободное место, что оставалось — рядом с Эдвардом, будь он не ладен, Райли.

Он сидел в полном одиночестве, словно не замечая всеобщего игнора, и невозмутимо читал учебник.

— Можешь подвинуться? — недовольно прошипела она, опускаясь на соседнее с ним место.

Он смерил её взглядом и, не говоря ни слова, вновь погрузился в чтение. Она ему что? Пустое место?!

Но начать выяснять отношения не получилось. Преподаватель, высокий и стройный мужчина, хлопнул в ладоши, привлек всеобщее внимание, призывая всех к тишине. Он поднял склянку с розовой вязкой жидкостью, так, чтобы все могли не только взглянуть, но и хорошенько разглядеть, что там, а потом вопросил:

— Кто может сказать, что это такое?

Джудит уже успела заметить, что большинство преподавателей в Эльхарде преподносили материал так, чтобы студенты не слепо следовали чужим указаниям, а думали самостоятельно, с этой целью использовали необычные приёмы, задавали нестандартные вопросы.

Как можно определить зелье лишь по визуальному ряду? Ведь у многих из них были сходные признаки?

— Розовый цвет говорит о чём-то девичьем и любовном, — прозвучало с правого, «Чёрного» ряда.

— То есть, вы предполагаете, что это Приворотное зелье? Или Зелье, Проявляющее любовь?

— А есть разница?

— Кто поможет разобраться с этим вопросом?

— Приворотное обманывает чувства, вызывая зависимость объекта, а Проявляющее всего лишь помогает проверить, есть чувство или нет, ни к чему никого не принуждая. Если объект в вас не заинтересован, то никаких изменений с ним не произойдёт, факта подавления воли не присутствует. Поэтому Приворотное зелье относится к запрещённым, а Проявляющее вполне легально.

— Умница, Эми! Итак, как же нам определить, что же это — противозаконное или законное зелье?

— Добавить в него ингредиенты-катализаторы, и по ответной реакции выявить действие препарата.

После вступительных слов и обсуждений перешли к самому главному — к изготовлению. По негласному правилу сидящие за одной партией создавали зелье совместно, что позволяло сократить время, заодно, по задумке преподавателей, способствуя налаживанию социальных контактов между обучающимися.

Джудит, подавив внутреннее раздражение, заговорила:

— Нам нужно разделить работу пополам. Так будет быстрее.

— Я не работаю в парах, — отстраняюще прилетело в ответ.

— Но так положено…

— Извини, ничего личного, просто я всегда сам по себе. За свои ошибки отвечаю сам и своими оценками ни с кем не делюсь.

— А ты о себе высокого мнения, как погляжу? — хмыкнула Джудит, закусив губу — Ну, не хочешь — не надо. Не больно-то и хотелось, если честно.

Посмотрев на неё без всякого выражения, Эдвард пожал плечами и склонился над разделочной доской. Против своей воли она обратила внимание, как легко двигаются его руки и как точно обращаются с ножом.

— В таком случае, вынуждена буду обратиться к преподавателю с просьбой предоставить мне ещё один котёл и ингредиенты к нему. Ты уже придумал, чем объяснишь своё странное нежелание делиться? — пропела она с улыбкой, наваливаясь руками на столешницу так, чтобы ткань тонкой блузки явственней обозначала высокую грудь и с усмешкой отмечая, что её старания не остались без внимания.

Мужчины есть мужчин. Взгляд Райли непроизвольно скользнул в ложбинку между её грудей.

— Что ж до сих пор ещё не обратилась? — усмехнулся он, поднимая взгляд и уставившись Джудит прямо в глаза.

Взгляд у него был прямой и жёсткий, а глаза — необычные. И да — красивые. Тёмно-карие, в длинных, изгибающихся, как у девчонки или у дорогих старинных кукол, ресницах. А в глубине зрачков, как огоньки, золотые искорки.

Поймав себя на том, что она просто стоит и пялится на него, в тот момент, как Райли ждёт от неё ответа, Джудит почувствовала, как на скулах вспыхнул румянец, сразу и не разобрать, то ли от стыда, то ли от негодования.

— Он станет задавать вопросы, — словно оправдываясь, проговорила она. — Не люблю их. Может, всё же договоримся? Если ты так печёшься о своих зельях, как скупец-процентщик, можешь варить его сам, но поделись со мной оценкой.

— Даже и не надейся за мой счёт получить лишний высший бал, — решительно покачал он головой.

— Тогда делить ингредиентами и рискуй.

— Чем — рисковать?

— Тем, что я могу всё испортить неосторожной выходкой. Ну, так на чём остановимся? Я сижу, ты работаешь и у нас у обоих пятёрка? Или — мы оба работаем, но результат неизвестен?

— С чего ты взяла, что я хорош в зельях? — в очередной раз пожал плечами он. — Мне почти льстит твоя вера в мои способности, но… ты меня явно переоцениваешь. Ладно, — он прищурился, явно припоминая её имя. — Джул? Кажется, так тебя зовут?..

— Ты не помнишь моё имя? — удивилась она.

— На Студенческом Острове полтора тысячи студентов, и как минимум, половина из них — женские. С чего мне помнить твоё?

— С того, что помнишь. К чему прикидываться? — засмеялась Джудит.

Он снова прямо взглянул на неё, поигрывая зажатым в длинных пальцах ножом. Вышло довольно угрожающе:

— Ты ведь сестра Джеймса, верно?

— Верно. И — что?

— Ничего.

Она помолчала, накручивая длинный локон на палец.

— Джеймс рассказывал тебе обо мне?

— Нет.

— Думаю, ты врёшь.

— Мне плевать, что ты там себе думаешь.

— А ты грубый.

Он поднял взгляд, и они снова молча уставились друг на друга.

— А ты — навязчивая. Что хуже?

Такое красивое и в то же время такое неприятное лицо!

— Я не навязчивая! — Его слова отчего-то задели её за живое. — Думаешь, мне приятно сидеть с тобой за одним столом? Думаешь, кому-то из здесь присутствующих это было бы приятно?

— Как предсказуемо и скучно. Вас, милые подружки-щебетуньи, словно на одной фабрике, на конвейере делают. Мните вы о себе много, но ваша себестоимость сводится к грошу. Всё, что у вас есть — это раскрученный бренд и яркая упаковка, но никакой индивидуальности. Ничего стоящего.

Она даже задохнулась от неожиданности и обиды, но вида постаралась не показать:

— Это, между прочим, классический приём, — прищурилась она насмешливо.

— Приём? Что ещё за приём?

— Приём обесценивания. Когда тебе что-то (или кто-то) явно не по зубам, проще внушить себе и другим, что, на самом деле, тебе этого совсем и не хочется. Что предмет желаний на самом деле — ерунда.

— Ты, что ли, желанный предмет? — насмешливо блеснул он глазами, приподняв ехидно бровь.

— Ну, может быть, не конкретно я, но всё то, что я собой воплощаю: достаток, знатность, перспективы, определённый стиль общения — определённо, да. Всё то, чего тебе, как из кожи вон не лезь, ни за что в своей жизни не получить. Высший свет. Высшая знать. Элитный уровень, если ты в состоянии понять, о чём я? Можно найти способ заработать много денег, можно завоевать учёную степень, но аристократом можно только родиться.

Он смеялся ей в лицо. Наглец!

— Знаешь, в твоём исполнении это даже забавно, — с иронией парировал Райли. — Нет, ну, правда? Вроде бы ты не глупый ребёнок…

«Ребёнок?!», — в ярости подумала она, сжимая кулаки под столом.

— Ты что? Всерьёз веришь во всю эту чушь? — посерьёзнев, продолжил он, хотя глаза его насмешливо, провокационно поблескивали. — Есть тысяча и один способ войти в твой мир. Жениться на аристократке, например?

— И не мечтай. Ни один отец не отдаст такому, как ты, свою дочь!

— И что? Пусть не отдаёт. Существуют их матери — престарелые вдовы, жадные до молодых красавчиков, вроде меня, готовые за нежное слово, ласковый взгляд, умелую ласку отписать состояние случайному смазливому проходимцу, иногда даже в обход интересов собственных отпрысков. Аристократия — это не институт; это всего лишь красивый, но шаткий заборчик, который старательно пытаются выстроить те, кому удалось отхватить кусок побольше для своих, слабеющих из поколения в поколение, потомков. Вся эта мишура из привилегий — она кое-как ещё держится при солнечной погоде, но стоит подняться ветру?.. И — пф-ф! — от твоего маленького иллюзорного мирка останется не больше, чем от твоей блестящей, но бесполезной магии.

Всё это было сказано спокойным деловитым тоном, лишь тёмные глаза Райли азартно и зло блестели. Да быстрый темп речи выдавал, что тема всё же зацепила его за живое.

Джудит улыбнулась и подставила руку под щёку:

— Знаешь, а тебе идёт, когда ты злишься. На щеках румянец появляется и вообще… ты как-то даже живее выглядишь!

Он бросил на неё ледяной взгляд, а Джудит было только весело. Её смеющийся взгляд говорил ему: «Я буду смеяться над тобой, сколько захочу. Что ты мне сделаешь?».

— Мне кажется, ты меня недооцениваешь, — пропела она сладким голосом.

— Скорее всего это ты себя переоцениваешь. И, к слову, зря не прислушалась к моему совету. — надо было попросить для себя отдельный котёл, — усмехнулся ей Эдвард почти ласково. — Неужели ты правда наивно думала, что я позволю тебе получать оценку за мой счёт? Не заслужено?

— Отчего же незаслуженно? — деланно вознегодовала Джудит. — Я же с самого начала честно предложила разделить всю работу пополам? Но ты отчего — то предпочёл превратить меня в неблагодарную аудиторию для своих скучных лекций. А я ведь всё честно выслушала! Так что, мне совершенно заслужено полагается компенсация.

— Ничего тебе не полагается.

— Ты отвратительный тип! Ты об этом знаешь?

— Я куда хуже, чем ты способна вообразить, — с любезной улыбкой сообщил Джудит Райли.

— С чем, с чем, а вот с воображением у меня никогда проблем не было.

— Безумно рад за тебя. Было приятно поболтать, и всё такое прочее, но я свою работу сделал, так что?..

Он явно собирался позвать преподавателя. И всерьёз решил выставить её недотёпой, у которой хватает ума только на то, чтобы трещать как сорока? Хотя, строго говоря, всё так оно и было, но…

Мотивы собственного поступка для самой Джудит остались тайной за семью печатями. Возможно, будь у неё время опомниться и подумать, она бы ничего такого не выкинула, но времени не было. Это было секундным порывом, обдумать последствия своих действий она не успела, а Райли, развернувшийся к подошедшему преподавателю, не успел предотвратить случившееся. Да он и не мог ожидать, что Джудит, схватив щедрую щепоть толчённых игл дикобраза, поспешно бросит её в горячее зелье, под которым только-только погас огонь.

Всем известно, что игры дикобраза действуют как ускорители реакций. Это катализатор. Уже когда её пальцы разжались, а порошок тонкой струйкой просыпался вниз, она поняла, что натворила. С тем же успехом можно бросить гранату!

Время замедлилось.

Она увидела, как Райли поворачивается к ней и хмурится, а в следующий момент взгляд его сначала падает на приготовленное зелье, растущее вверх розовой шапкой пены, а потом задерживается на её пальцах, на которых темнеют остатки порошка. Потом лицо его искажается, и он делает резкое движение по направлению к ней, вскинув руки.

«Он — что? — думает Джудит, не веря происходящему. — Всерьёз собирается меня ударить?».

Думает отстранённо, даже возмутиться по этому поводу не успевая.

А в следующий момент он яростно сбивает её с ног, падая сверху.

Оглушительный взрыв, после которого все звуки на миг пропадают.

Кажется, пространство качается, как взбрыкнувшая лошадь и все мысли покинули Джудит, оставив возможность только чувствовать: твёрдый пол под спиной и саднящий затылок; тяжесть тела Райли, упавшего на неё сверху.

Она не могла видеть его лица, потому что её лоб упирался ему в плечо. Да, честно говоря, и не очень хотелось его видеть, потому что, приблизительно она представляла спектр испытываемых им чувств.

— Вы в порядке? — раздался взволнованный голос учителя. — Райли? Мисс Мэллиор? Вы не ранены?

Она невольно схватилась рукой за набитую шишку. Шок окутал её своеобразным коконом, все чувства стали заторможенными.

— Мисс Мэллиор?..

— Я, кажется, в порядке, — кивнула она.

Смотреть на этого Райли было страшновато. Не то, чтобы она боялась его. Испытываемые ею чувства были скорее, даже не страхом, а смущением. Никогда прежде ещё её выходки («эскапады» — как презрительно характеризовал их Джеймс) не приводили к таким последствиям.

Когда она взглянула на стол, увидела, что его разворотило, превратив в кучу хлама, с которого стекало нечто, напоминавшее серо-сиренево-розовые сопли.

Учитель теперь допытывался у Райли:

— Вы ранены?

— Нет, сэр. Успел поставить защитный щит.

— Покажите вашу руку!

При взгляде на руку Райли Джудит замутило. Та была багровая и покрылась вздувающимися на глазах пузырями. Больно, наверное? Почему же проклятый Райли даже бровью не поведёт?!

Нахмурившись, учитель проделал какие-то пассы. Руку Райли будто припорошило льдом.

— Больше ничем помочь не могу. Немедленно ступайте в лазарет, если не хотите, чтобы инфекция распространялась дальше. Кроме того, у Приворотного Зелья может быть неприятные побочные эффекты при подобном способе проникновения в организм. Так что, если не хотите до конца года грезить прекрасными очами мисс Мэллиор, не вздумайте заниматься самолечением. Вы меня поняли? — строго прорычал учитель.

— Да, сэр.

— И не воображайте, будто ваши травмы могут избавить вас от последствий того, что вы тут устроили!

— Простите, сэр, но это моя вина, — возразил Райли.

Взгляд учителя переметнулся к Джудит, требуя объяснений.

— Мисс Мэллиор, не хотите объясниться?

— Я… Мне… мне показалось, что зелье не готово, я лишь хотела ускорить процесс, вот и добавила порошок из игл дикобраза. Остальное вы видели.

— Да что вы говорите? — ехидно сощурился учитель. — Напомните, мисс Мэллиор, какой итоговый балл у вас в аттестате по Алхимии?

Плечи её поникли.

Джудит со вздохом ответила:

— Высший, но…

— Но у вас красивые глаза и прекрасные связи, да?

— При чём здесь это?

— Почему, имея в аттестате «Высший», вы позволяете себе не помнить простейших правил безопасности?! Я уже не стану упоминать о свойствах ингредиентов! Да вы хоть понимаете, глупая девчонка, что если бы не реакция и не знания мистера Райли, вас — элементарно! — могло бы убить?!

Джудит, опустив глаза, молча принимала вполне заслуженный (это она признавала) нагоняй, чувствуя, как от стыда и негодования горят щёки.

Возразить ей было нечего, но — боже! Как же это унизительно! Её никогда в жизни не ругали. Да ещё прилюдно! Да ещё на глазах «спасителя»!

— За сегодняшний урок вы получаете более, чем заслуженный вами, низкий бал, мисс Мэллиор. После занятий потрудитесь остаться и отдраить тут всё — вручную, без применения магии. Надеюсь, случившееся станет для вас уроком.