Любовь под маской. Книга 2

Екатерина Севастьянова (2024)

Он — проводник смерти, холодный как лед, жестокий и беспринципный. В его жилах течет мертвая магия, а его глаза горят ярче обжигающего пламени. Он — предводитель одного из самых древних кланов, расчетливый черный маг, всегда облаченный в траурные одеяния. Его лицо украшает серебряная маска, а его тело покрыто множеством шрамов. Первый раз мы встретились с ним, когда мне было всего три года — в тот момент, когда я должна была умереть в горящем полуразрушенном доме вместе с родителями. Он спас меня и даже подарил на память обручальный браслет, правда потом пропал на пятнадцать лет, испортив своим браслетом мне всю жизнь. Но сейчас он вновь вернулся… и оказывается у меня нет другого выбора, кроме как стать женой предводителя клана Смерти.

ГЛАВА 3

За все то время пока я жила в своем родном поселении, не могу припомнить ни единого дня, чтобы я не радовалась зиме. Только детский восторг и желание выйти на улицу вместе с другими детьми, испытать ту радость от валяния в снегу или просто насладиться моментом, когда вокруг тебя завывает ветер, а ты стоишь и смотришь, как вся земля медленно покрывается кипенно-белым пеплом, блестит и переливается на солнце. Но, видимо, именно сейчас пришло время разрушить все мои детские мечты, вывернуть их наизнанку и превратить в прах. Либо — это просто время для того, чтобы мне хоть немного повзрослеть, потому как мечты ровным счетом остались там, далеко-далеко, за много сотен миль отсюда. Там, где я пряталась в кладовке на куче пыльных мешков с зернами. Там, где я была изгоем, прокаженной девочкой, самым страшным злом. Там, где я бы никогда не смогла столкнуться с той реальностью, в которой уже очень давно живет Лоренс…

После того как мы въехали в зону, первые минуты ничего не менялось. Я бы даже никогда не отличила, зона это или еще нет. Но так было только в первые несколько минут, до того как заходящее солнце сменилось плохо различимым сумраком. Все, совершенно все утонуло в бесконечной могильной темноте, а подступающий туман, плотно обволакивающий нас со всех сторон, только усугубил ситуацию. Я даже не заметила тот момент, когда вокруг поднялся сильный ветер, буквально пронизывающий до костей, а еще снег… Колючий и мокрый. Он валил с неба огромными хлопьями, застилая всю землю в несколько слоев, и при малейшем порыве ветра снова взмывал в воздух, кружась и обрушиваясь на нас порывистым шквалом, от которого я вздрагивала и пыталась укрыться.

— Ты видишь съезд? — крикнул Райф, подъезжая к нам вплотную. — Долго еще до него ехать?

Снег безрадостно хрустел под копытами лошади, которая медленно пробиралась вперед, поочередно переставляя ногами, то и дело спотыкаясь и останавливаясь, пытаясь пройти сквозь метель и непроницаемо-плотный туман.

— Час, может два, может три, — нехотя отозвался Лоренс, не прекращая следить за дорогой. — Зависит от того, насколько быстро мы проедем центр.

— То есть ты не видишь дорогу? — догадался Райф. И я так отчетливо ощутила легкую панику в его голосе, зато голос Лоренса оставался как всегда нейтральным:

— Нет, не вижу. Но до съезда, как минимум десять миль. Плюс добавим туман и тяжелую дорогу, получается все двадцать. К тому же через несколько часов стемнеет окончательно, а туман еще больше осядет.

— Надеюсь, мы действительно здесь не помрем.

— Вы? Это вы-то помрете? — истерично закричал Эспен где-то позади. — Совсем уже оборзели что ли? Это я! Я помру! Ног своих уже не чувствую! Отнимутся скоро!

Я осторожно покосилась на Эспена, подъехавшего к нам с другой стороны. В отличие от него, что Райф, что Лоренс холода не чувствовали совершенно. Переправа через озеро, кишащее тварями, наглядно это продемонстрировала. Зато бедный Эспен замерз не меньше меня, только вот у него была маска, защищающая лицо, как и у остальных проводников. У меня такой маски не было…

Я жмурилась, старалась натянуть капюшон как можно ниже, но огромные рассыпчатые хлопья снега все равно проникали под плащ, забиваясь за шиворот. И ладно бы, если только за шиворот. Все лицо уже просто горело, щипало и жгло. Сколько бы я не уворачивалась, ледяные порывы ветра все равно болезненно обжигали кожу. Казалось еще немного, и с меня можно будет снимать ее живьем — я все равно ничего не почувствую.

— Кира? — намного тише спросил Лоренс, так чтобы слышно было только мне. — Все хорошо?

— Нет, — честно ответила я, судорожно растирая руки. — Я тоже уже ничего не чувствую, и лицо горит… больно.

Лоренс сильнее прижал меня к себе.

— Скоро разобьем лагерь, — пообещал он, но от его обещания сделалось только хуже.

Я вздрогнула, представив, что придется спешиваться и укладываться спать прямо в снег, под завывание ветра… в такой холод. Хотя на лошади ненамного лучше. Ноги свело, и последний час езды я вообще перестала их ощущать. Руки, несмотря на кожаные перчатки, промерзли так, что я не могла ни за что ими ухватиться, пальцы перестали слушаться. Да и плащ практически не помогал, ветер пробирал настолько, что приходилось прикусывать язык, чтобы не стонать.

— Любовь моя… — рассеянно прошептал Лоренс, — я попытаюсь вывести нас отсюда как можно скорее, но тебе придется потерпеть.

И я терпела. Честно терпела, но где-то еще час, а потом уже была готова выть, потому как все тело начало гореть… стало даже не холодно, а больно. До невозможности! Наверное, именно так происходит переохлаждение.

Кажется, я не сдержалась и все же застонала вслух, а ветер, словно издеваясь надо мной, стал задувать еще сильнее, швыряясь снегом прямо в лицо.

Стиснув зубы, чтобы они не стучали так громко, я закрыла лицо руками, пытаясь хоть как-то защититься. Только все напрасно. Потому что леденистые снежинки без проблем залетали за шиворот, неприятно сползая по спине и заставляя меня дрожать еще сильнее.

Лоренс в конце концов не выдержал моего копошения и, резко остановив лошадь, привстал на стременах.

Я вскрикнула, когда меня за шкирку приподняли в седле, правда, сразу же закашлялась и замолчала, так как подавилась холодным воздухом.

— Так лучше? Надеюсь, теперь ты не будешь мне мешать? — через плотную маску прошипел проводник, снова сосредоточенно вглядываясь в туман.

А я замерла, стоило только Лоренсу заставить меня уткнуться лицом к нему в грудь. В очень горячую грудь. Удивительно, как он может оставаться таким горячим, в то время как моя кожа приобрела нездоровый синюшный оттенок, а ведь это на нем всего лишь одна рубаха. А на мне шерстяные вещи, плащ, кожаные перчатки и длинный капюшон. Но если через пару часов меня кто-нибудь решит сравнить с ледяной скалой, то однозначно скала будет теплее!

Я всхлипнула и осторожно стянула перчатку с левой руки. Сделать это было нелегко, пальцы не слушались и совершенно отказывались сгибаться, но я все же смогла, только вот от вида своей руки, пережившей обморожение, стало нехорошо. Сейчас она приобрела точно такой же оттенок, как кожа Лоренса. Бледный, не синий и озябший, а именно бледный, как у покойника. И я не совсем уверена, что в этом виноват именно холод…

Придерживая перчатку, я осторожно положила левую ладонь на мужскую грудь. Руку сразу же защипало от резкой смены температуры, но даже несмотря на это, стало чуточку лучше. Немного помедлив, я точно так же протянула к Лоренсу и вторую руку.

Стон облегчения сам собой сорвался с моих губ.

Неожиданно захотелось засунуть руки ему под рубашку, но делать это без разрешения не хотелось. Однако следующий порыв ветра быстро меня переубедил.

— Это отвлекает, — не выдержав, усмехнулся Лоренс.

— П-пр-р-ости, — сочувственно прошептала я, отбивая зубами дробь, но руки не убрала, это уже было выше моих сил.

В ответ проводник лишь двусмысленно фыркнул, но злиться не стал, а я, воспользовавшись моментом, прижалась к нему сильнее, пряча лицо от ветра на мужской груди.

Через полтора часа монотонной езды, дикого ветра и нещадного снега, яростно царапающего кожу, я провалилась в дремоту, а может быть, просто потеряла сознание не в силах и дальше справляться с дорогой наравне с проводниками смерти.

Сколько еще прошло времени пока я была без сознания — не знаю, но по ощущению целую вечность, ибо, когда я очнулась, все тело дрожало, как в предсмертной судороге.

— По всему периметру границы протекает река Норва, — совсем рядом произнес Райф. — Два озера находятся чуть западней от тракта, до них ехать минут десять, не больше.

— Прекрасно, — почти шепотом ответил Лоренс, пришпоривая лошадь. — Значит едем туда.

Я открыла глаза и, осторожно отстранившись от проводника, осмотрелась.

— Мы проехали зону? — тут же догадалась я, дрожащими пальцами натягивая на голову слетевший капюшон.

Метель закончилась, ветер затих, даже туман немного осел.

— Да, давно, — отозвался Лоренс и, заметив, что у меня ничего не получается, помог вернуть капюшон на место. — Мы скоро остановимся и согреемся.

Согреемся? Где? В снегу?

Впрочем ему виднее, я все равно не представляю, как можно спать на снегу, да плюс ко всему еще в мокрой одежде, потому что плащ вымок, а вместе с ним вымокла и остальная одежда. А сменных вещей нет, хотя у нас вообще нет никаких вещей. Ничего такого, чтобы даже постелить на землю. Все вещи, которые были с собой у проводников, благополучно остались лежать далеко позади, когда пришлось все выкинуть, чтобы перебраться через жуткое болото с подводными тварями.

Искоса взглянув на проезжающего мимо нас Райфа, я поежилась. Мало того, что он скинул с себя плащ, так еще и рукава у рубахи закатал до локтей. От такого зрелища мне стало нехорошо, только губы задрожали сильнее.

— Привал, — приказал Лоренс, резко остановив лошадь.

— Ну наконец-то! Я до сих пор не понимаю, почему нельзя было сделать этого раньше! — заворчал Эспен, с трудом переваливаясь через седло и с тяжелым вздохом плюхаясь на землю… прямо в снег… С трудом стянув с себя плащ, он быстро расстелил его на земле и, недолго думая, улегся прямо на него, обнимая себя за плечи.

Райф, следуя его примеру и не особо собираясь зацикливаться на такой мелочи как удобство, тоже уселся в снег, одним взмахом руки разводя перед собой костер.

Я с ужасом посмотрела на одного проводника, который уже закрыл глаза, собираясь прямо сейчас провалиться в сон, на второго проводника, который безучастно рассматривал свой костер, сотворенный из ничего, и, здраво оценив свои собственные силы, подняла взгляд на Лоренса.

— Я так не смогу… — прошептала я, понимая, что засыпать в снегу просто отвратительнейшая идея. Есть риск не проснуться, ну, или проснуться только уже с отмороженными напрочь конечностями.

Лоренс на секунду задумался, отстраненно рассматривая костер, а потом, словно что-то вспомнив, отпустил поводья и спрыгнул на землю.

— Я кое-что придумал, — улыбнулся он, протягивая мне руку.

И вот эта его неуверенная улыбочка, с которой он на меня посмотрел, что-то совсем не прибавила никакого оптимизма к ситуации.

— Что? — насторожилась я, шмыгая носом и продолжая дрожать, как в припадке.

— Пойдем, — уходя от ответа, произнес Лоренс и, взглянув на меня уже более серьезно, потребовал: — Просто перекинь ногу через седло, я помогу тебе спуститься.

Райф оторвался от костра, заинтересованно посмотрев на нас из-под сведенных вместе бровей.

Очень осторожно, пытаясь снова ощутить свои конечности, я сделала то, что было велено, и как только проводник подхватил меня и поставил рядом с собой на землю — я взвыла. Жгучая боль пронзила ноги, сводя от холода мышцы.

— Ничего, ничего, — совсем не испытывая сочувствия, деланно вздохнул Лоренс и осторожно придержал меня, не давая упасть на колени. — Пройдет. Просто нужно согреться.

— Сог-г-рет-ться? — заикаясь переспросила я, осторожно ступая за ним на негнущихся ногах. — Где тут можно… согреться? Вокруг лес! В снег меня хочешь закопать?

— Главное не где, а с кем, — подмигнул проводник.

Придерживая меня за руку, он устремился вперед, еще дальше вглубь леса, пробираясь сквозь раскидистые деревья.

Для меня каждый шаг давался с трудом и отзывался неприятной колющей болью во всем теле, но, к счастью, идти долго не пришлось, и уже через несколько метров мы вышли к небольшому кристально чистому озеру, покрытому толстым слоем льда.