Обручальное кольцо блокады

Екатерина Шардакова

Подруги Лиза, Кира и Валя жили в Ленинграде. Они были молоды и красивы, полны надежд, мечтали о любви, делали первые шаги в своей взрослой жизни.Неожиданно началась война, Ленинград оказался в блокаде. Голод и страх. Казалось, что все рушится, и жизни приходит конец. Но война принесла не только потери.Словно маленький колокольчик, среди руин и смертей промерзшего Ленинграда, зазвенел сладкий детский голосок. Топая маленькими ножками, неуклюже он бежал в раскрытые объятия раненого сердца…

Глава 18

Вскоре я получила весточку от Яна, он сообщал о том, что его отправили на фронт, но он не мог сказать куда именно. Говорил, что с ним все в порядке и просил меня обязательно ему писать, чтобы он знал, что я жива и здорова. Я тут же села писать ему ответ, но письмо не складывалось. Написать всю правду о том, как я устаю, бегая между курсами медсестер и больницей, о том, что у меня до сих пор не сошли мозоли от лопаты, которой я рыла щели, о том, что я сильно беспокоюсь за его сестру, о том, что я до ужаса боюсь того, что немцы придут в Ленинград? Нет, об этом я не хотела писать, Яну на фронте и так не сладко, зачем ему лишние переживания обо мне. Я отложила письмо. Придумать что-то интересное я не могла, в моей голове было лишь беспокойство и страх.

В воскресение у меня появилось свободное время, и я решила навестить Валю. Сначала я зашла к Кире в надежде, что она составит мне компанию, но Кира отказалась, она была поглощена своим занятием, которое меня еще сильнее обеспокоило.

— Решила добавить цветы на пояс, как тебе? — сказала Кира, показывая мне почти готовую розу из белой ткани. — Хочу, чтобы мое свадебное платье было самым красивым…

— Оно уже самое красивое, — ответила я, с беспокойством глядя на подругу.

Свое свадебное платье Кира закончила шить несколько недель назад, оно действительно было самое красивое из всех платьев, которые я видела когда-либо. Однако, сейчас от этой белой струящейся красоты с кружевной фатой, висевшей на плечиках на дверце шкафа, веяло безумием.

— Говорят, шить самой себе свадебное платье — плохая примета, — произнесла Кира, не отрываясь от шитья, и не замечая, как большая слезинка упала на ее руку.

— Кира… — я села рядом с подругой и взяла ее за руку.

Я не знала, как можно ее утешить. Можно ли вообще подобрать слова, чтобы горе стало меньше?

— Все нормально, — после небольшой паузы произнесла Кира, глядя мне в глаза и вытирая слезы, — мне есть ради чего жить, я сделаю все, чтобы наш ребенок родился, выжил и стал достойным человеком, как и его отец!

— Кира, если тебе что-то нужно ты скажи, я тебе помогу, — с любовью произнесла я.

— Спасибо, родная, я знаю! — ответила Кира, и слабая улыбка осветила ее лицо. — Ты собиралась к Вале, иди, со мной будет все хорошо, передавай ей привет.

— Передам, — с облегчением произнесла я, видя, что Кира успокоилась.

— Кстати, папа теперь работает на Кировском заводе и сказал, что они начали делать танки, — сказала Кира, отложив шитье.

— Ты написала Яну о ребенке? — спросила я, воспользовавшись тем, что Кира затронула тему войны. — И о…

— О Гере? — продолжила Кира.

— О Гере… Ян написал тебе?

— Да, я получила от него письмо, но я не знаю, как ему ответить, — пожала плечами Кира, — не хочу ему добавлять беспокойства…

— Вот и я тоже не знаю, что ему писать! — сказала я. — Как нам быть?

— Я не знаю…

Я попрощалась с подругой и вышла на улицу. На углу Невского проспекта я остановилась в нерешительности: пойти пешком или поехать на трамвае? Валя жила на Васильевском острове, недалеко от художественной Академии. Раньше я, не задумываясь, пошла бы пешком, но сейчас я сильно уставала на работе, и дорога до Васильевского острова мне уже не казалась такой близкой и легкой. Поколебавшись, я все же пошла пешком.

Я выбрала свой любимый путь: до Дворцового моста по Невскому, потом вдоль Невы мимо Исаакиевского собора и Академии. Я шла медленно, вглядывалась в каждый дом, в каждого прохожего. Я не могла понять, что изменилось на моем пути. Улицы и дома были такими же, как всегда, но все же что-то изменилось. В задумчивости я прошла мимо моего любимого Исаакиевского и не обратила на него внимания. Уже дойдя до Академии, я про него вспомнила и, обернувшись, не узнала: в летних лучах солнца купол собора больше не сиял ярким золотом. Я остановилась и, прищурившись от солнца, пыталась разглядеть что случилось с куполом. Купол был болотного цвета. Его покрасили.

Сначала меня захлестнула волна недовольства: что сделали с моим любимым собором?! Потом, подумав, я поняла, что его спрятали от глаз врага.

— Город готовится к боевым действиям, — произнес пожилой мужчина, проходивший мимо меня и заметивший, что мое внимание привлек собор.

— Вы думаете, что немцы придут в город? — спросила я, переводя взгляд на прохожего.

— Пешком может быть и не дойдут, а на самолетах долетят… Без сомнения, — вздохнул он.

— И что нас тогда ждет? — спросила я, мне хотелось поговорить с этим человеком.

Он внимательно посмотрел на меня умными карими глазами, и его морщинистое лицо осветила легкая улыбка.

— Истина, — произнес он.

— Истина?! — удивленно воскликнула я.

Утвердительно покачав головой, мужчина жестом пригласил меня продолжить путь. Он пошел медленно, тяжело опираясь на трость, а я пыталась приноровиться к его темпу.

— Я не поняла, когда Вы сказали про истину, — повторила я.

— Война снимает с лиц все маски и оголяет истинную сущность человека. Ты много нового узнаешь о всех своих знакомых, — ответил он.

— Но мы же все можем умереть! Выжить — это важнее масок! — горячо произнесла я и остановилась.

— Мы все умрем рано или поздно, — спокойно ответил он, — это проще пережить, чем предательство близких…

Я задумалась и молча продолжила путь рядом с моим случайным собеседником. Мне нравились его манеры, речь, я чувствовала, что он очень опытный и мудрый человек.

— Я получила письмо от моего жениха, он на фронте, — смущенно начала я, — я не знаю, что ему написать в ответ.

Я с надеждой посмотрела в лицо своего спутника, мне нужен был его совет.

— Напиши правду, — просто ответил он.

— Но правда у меня совсем не радостная! — возразила я. — На меня столько всего навалилось, я так сильно устаю, времени ни на что нет. Я не хочу его беспокоить лишний раз, ему, наверно, хватает беспокойств на фронте.

— Я был на фронте в первую мировую, — услышала я в ответ, — связь тогда была гораздо хуже, я ничего не знал о своей жене и детях, не знал, живы ли они. Это было страшно. Неизвестность — это хуже любой правды. Ищи светлые моменты в каждой минуте своей жизни, без этого будет сложно пережить войну. Когда вокруг мрак, свет нужно искать в себе.

Я задумалась и шла молча.

— Мне налево, — сказал мой спутник и остановился.

— А мне направо, — выйдя из задумчивости, с улыбкой произнесла я.

— До свидания, красавица, пусть у тебя все будет хорошо, — улыбнулся мой попутчик в ответ.

— Благодарю Вас за совет! Вы мне очень помогли. До свидания!

Тепло попрощавшись со своим случайным знакомым, я свернула в переулок и быстрым шагом пошла к Вале. Мне хотелось быстрее вернуться домой и написать Яну.

Валю я не застала дома. Пока я стояла у ее двери, ко мне подошла местный почтальон.

— Я Валю второй день застать не могу, — сказала она, — письмо ей пришло.

— Наверно, она у родителей, — предположила я.

— Как же ей передать письмо-то? С фронта оно, — беспокоилась почтальон.

— От Гриши! — воодушевилась я. — Значит, он жив!

— Где живут ее родители? — спросила почтальон.

— Давайте мне письмо, я отнесу, — предложила я.

Радуясь от мысли о том, что принесу подруге весточку от мужа, я направилась к дому ее родителей. Они жили там же, где и в наши школьные годы. Подходя к школе, я вспомнила, как во дворе после уроков мы играли в «ляпки», как Ян в младших классах постоянно дергал меня за косички, как мы с Кирой сидели на скамейке под большим дубом и мечтали о том, что будет, когда мы станем взрослыми…

— Здравствуй, Лиза! — знакомый голос вывел меня из задумчивости.

— Валя, привет! — обрадовалась я, увидев подругу.

— Вспоминаешь школьные годы? — улыбнулась Валя, переводя взгляд на нашу школу.

— Да… Вспомнила как мы с Кирой сидели вон под тем дубом и мечтали о свадьбе в белом платье, о красивом муже, о детях… Сбудутся ли когда-нибудь наши мечты? — задумчиво произнесла я.

— Надеюсь, что сбудутся, — грустно улыбнулась Валя.

— А тебе радоваться надо, а не грустить! — весело воскликнула я, подмигнув подруге. — У меня есть для тебя письмо!

Я достала из сумочки драгоценный конверт и передала Вале.

— От Гриши… — с трепетом произнесла она и прижала письмо к груди.

— Я встретила вашего почтальона, она ходит к тебе уже два дня, чтобы его передать.

— Я и не подумала. — расстроилась Валя. — Как быть? Я переехала к родителям.

— Напиши об этом Грише, чтобы присылал письма сюда.

— Правильно, так и сделаю.

— А ты почему вернулась к родителям? — спросила я.

— Страшно мне там одной, а тут нужна моя помощь. Моя бабушка сломала руку…

— Баба Клава!? — с беспокойством воскликнула я.

— Да, она недавно приехала к нам в гости. Как-то утром выходила из парадной, споткнулась и упала.

— Как она себя чувствует? — спросила я, искренне расстроившись, так как любила бабушку Клаву.

— Уже лучше, на днях ее выпишут из больницы, — ответила Валя.

— Она же не поедет домой в Тосно? — забеспокоилась я. — Как она там одна-то будет?

— Нет, она останется у нас. — успокоила меня Валя. — Папа, правда, очень злится по этому поводу, он не любит гостей, но выбора у нас нет.

— Я обязательно зайду навестить бабушку, — сказала я.

— Конечно. приходи. Лиза, я пойду домой… — смущенно проговорила Валя, глядя на письмо в своих руках.

— Да, конечно! — спохватилась я. — Тебе же не терпится прочитать письмо!

Валя лишь улыбнулась в ответ.

— Я тоже побегу домой, мне нужно написать ответ Яну.

— Передавай ему привет от меня.

— Обязательно! — я обняла подругу и побежала домой.