Крик Эдварда Мунка, или Поцелуй сфинкса

Елена Григорьевна Ананьева

Роман «Крик Эдварда Мунка, или Поцелуй сфинкса» продолжает серию романов «Бегство».Великий экспрессионист Эдвард Мунк бежал от себя в ужасе, создал символ отчаяния и страха – картину «Крик», на которую и в этом романе-триллере идет погоня. Есть угроза новой кражи. Картину средь бела дня воруют из музея, что является документальным фактом, начинается расследование и его интерпретация в художественной реальности. Но это не просто детектив, это, как обычно в литературном методе автора, – скрупулезное исследование психологии личности, мотивов, побудивших к совершению поступков: художника, ищущего свое понимание мира, отношений с женщинами, коллегами, образами, картинами; подготовке к преступлению и связях криминалитета; расследование.

Глава 5

Испания. Коста-дель-Соль

Бьорн и Петер, первый раз прибыли на белом круизном лайнере «Color Fantasy» до порта Малаги, совместив приятное с полезным, по адресу, переданному по цепочке связных. Столица солнечного края, где удивительные пляжи простираются на 300 километров по берегу Средиземного моря! Апрель, апрель, в воздухе пахнет оливами и цветущей азалией! Взяв такси, они вскоре добрались по гладкой, будто карамелька дороге, к месту интереса. Если отъехать в другом направлении, то через минут тридцать можно открыть для себя древнюю Андалусию: Севилью, Кордову, Гранаду. Здесь все дышит древней историей. Везде крепости а-ла-Синдбад-Мореход, замок-маяк «Хибральфаро», а на том берегу — Марокко, до которого кажется можно доплыть, невдалеке от моря, среди высотных сооружений — экзотическая арена для корриды… Но им туда не нужно. Их цель строго определенная.

Двое неизвестных молодых людей пытаются, не говоря и не читая по-испански, выяснить та ли это вилла. Незнание языков приносит множество хлопот. Они ищут виллу «Бельгийца». По описаниям будто эта. Главное — не ошибиться. И они беспомощно пытаются обратиться к переговорному устройству у ворот.

«Бельгиец», известный «черный» артдилер Эрик «Бельгиец», солидный в свои почтенные лета и баснословно богатый, отдыхал на своей шикарной вилле в Коста-дель-Соль. Кое-кто выстроил здесь свои замки один богаче другого на торговле наркотиками, сбыте краденного, «артнеппинге». Озеро с грациозно плавающими белыми и черными лебедями, вьющиеся розы, оплетающие изящные беседки английского парка уже в начале апреля, филигранно выстриженные кусты, бассейны с подогревом, экзотические альпийские горки радовали глаз. Телефонный звонок нарушил его покой и уединение в глубине парка. Одновременно со звонком пришел служащий бюро и сообщил:

— Двое неизвестных ожидают у ворот.

Камеры наблюдения, входящие в то время в моду, но не так, как сейчас переживают настоящий бум, показали: двое неизвестных молодых людей вполне приличного вида.

— Сеньоро Эрико, мы от Давида Тоска. Известно, вы знакомы. И есть конкретное предложение к вам, учитывая ваш опыт, — сообщил незнакомый голос по телефону.

Мафиози Эрик, поморщился, будто съел сразу пол-лимона.

Сделал знак подчиненному: впустить, но находиться в готовности. Мало ли что нужно!? Коста-дель-Соль славится сливками «мафиозного» общества, стекающего сюда. Испанское побережье, прибежище «спрутов» и «генералов пещанных карьеров», «крестных отцов» всей мастей и специализаций.

Разговор сразу пошел конкретный: известный шедевр Эдварда Мунка, уже однажды краденный, требуется снова выкрасть.

— Кроме вас, маэстро, кто может столь качественно выполнить такую тонкую работу. Есть покупатель. Надежный. Дает сразу. Ваш знакомый Давид Тоска, швед, — не успел закончить фразу, как хозяин поспешил его подогнать. Не хотелось тратить столь приятный день, выдавшийся сегодня после затяжных холодов, на эти переговоры:

— Это имя мне известно.

— Сейчас он в тюрьме. Ограбление банка. Взяли его с поличным. 19 лет — срок не малый. У нас созрел план с помощью картины «Крик» надавить, чтобы скостили срок. Хорошее средство для выкупа. Шуму будет снова столько, может выгореть! Дело нашего главного находится на пересмотре, — энергично излагал тот, что был моложе, Бьерн Хорн, с нездоровым блеском глаз и татуировками на руках, виднеющимися выше закатанных рукавов тончайшей, лайковой, цвета бронзы курточки, одетой проверх простой черной майки. Глаза блестели от приема ЛСД.

— Картина не застрахована, есть сведения, — сообщил второй, широкоплечий здоровячок с револьвером, силуэт которого явно просматривался под пиджаком. В Италии уже в это время тепло. — Мы предлагаем долю…

Эрик «Бельгиец», напоминающий юркого Андриано Челентано, но не певец, нет, поморщился, будто съел вторую половину лимона.

— Картины не могут служить для выкупа, — заявил известный похититель. — Это не так просто осуществить и не выгодно. Я категорически против такого расклада. И вообще ребята, я отошел от дел. Мне достаточно. Пора на покой, а вам нужно и делайте сами, я свое наработал, не плохо, правда, — и он огляделся вокруг, с гордостью погладил грудь, а потом протянул руку в изысканное, архитектурно-выстренное окружающее пространство и раскатисто рассмеялся. В свое время Эрик «Бельгиец» один из самых удачливых и выдающихся похитителей прошлого века, совершил 600 краж произведений искусства, сказочно обогатился, учитывая несовершенство закона в отношении этого вида грабежа, называемого еще «артнеппинг», сравнивая с «киднеппингом». Картина для художника, как ребенок для родителей. Его еще нужно не только создать, усовершенствовать, но и пестовать, охранять и лелеять. Чуть не так, сразу «прокол»!

Картина «Крик» будто, оказалось, создана автором для таких проколов. Несовершенство охраны, страховки, да мало ли какие мотивы движут кражи произведений более или менее заметных в истории искусства. На них наживаются черные артдилеры. Почти за каждой солидной коллекцией стоят такие черные силы. Четыре варианта «Крика» — как четверо братьев. Не близнецов, разумеется, наоборот. В каждом варианте — изменения. Каждый из них — модификация эмоций и болезненно-обостренного состояния автора. Каждый — носитель информации.

Четверо коней Клодта. Созвучно! Движущаяся лента экспрессии. Будто удвоенная в эмоциональном воздействии.

Первоначальное название «Отчаяние» отправляет к истокам создания этой уникально выстраданной, на грани запредельно возможного состояния души, картины. Разрывающие полосы пространства холста, сверх эмоциональные волны, отправляемые в окружающее и в будущее. Фигуры двоих движутся, отрешенные от действительности. Им ни до кого. Этот истошный крик жертвы, это перекошенное от страха лицо, зажатое двумя руками, чтобы не разлетелось стрелами от возможного перенапряжения. Еще чуть-чуть и натянутые тетевою линии, выпустят сигналы еще большей опасности, вибрируя и оглашая всю округу страшным, истошным, нечеловеческим криком.

— А-а-а-а-а-а! — Вытягивая из души свет, темные силы давят на нее так, что от высшей степени отчаяния можно таким криком разразиться, что никому не будет спокойно. Этот звериный крик жертвы будет преследовать потом всю оставшуюся жизнь и преступника!

Поиски художника велись годами. Окружающее в истории двигалось по своей спирали, втягивая в эту мясорубку современников. Он отдавал себе в этом отчет. Он был образован, увлекался философией и теорией Ницше. Вдали исторического коридора маячили годы нацизма. Страх, дикость, жестокость, отчаяние, крик — сопровождающие аксиомы кровавого времени. В «черную» воронку попадали потенциальные жертвы деспотической власти.

Картина, как вещь в себе, возбуждала преступное начало. Манила черные силы, криминалитет Европы своей страшной сущностью. Руки, жаждущие наживы, тянутся, как мухи на мед летят, к тягуче-черной экспрессивности полотна. Но от сделки в качестве предмета для выкупа другого преступника, кулака, занесенного за его головой для освобождения от правосудия, известный «черный» артдилер… отказался. Нет в такой среде понятий поддержки и заботы. У него свои представления:

— Настоящий грабитель картин не будет ими манипулировать. Мы слишком любим искусство и не для этого идем на все, чтобы потом им рисковать, — выдал такую пародоксальную фразу грабитель артефактов Эрик «Бельгиец» и сделал знак охране, чтобы сопроводила непрошенных посетителей к выходу.