Шаман. Старушка и алабай. Часть вторая

Елена Дымченко

Вторая часть трилогии Елены Дымченко о приключениях собаки породы алабай по кличке Шаман и его друзьях, и недругах.В маленькой глухой деревушке жизнь текла размеренно и довольно скучно, пока баба Света не встретила по дороге домой бездомного алабая. Именно появление этой собаки повлекло за собой череду событий, которые кардинально изменили жизнь жителей этой деревни.

Глава 5

Закрыв сарай на задвижку, баба Света вернулась на поле боя.

— Ну, ты слезешь, наконец, или так и будешь там сидеть? — спросил дед Степан Кирилла.

Тот медленно сполз с поленницы и, не глядя ему в глаза, начал топтаться на месте, чтобы размять затёкшие ноги.

— А ты так и будешь там висеть? — обратился старик к затаившей дыханиесоседке.

— Ой, да задумалась чтой-то, — заторопилась Стешка, и её голова, наконец, перестала парить над забором.

— Задумалась она… — пробурчал себе под нос дед Степан.

Стешка не заставила себядолго ждать и быстро забежала во двор, на ходу поправляя на голове косынку.

— Ну, что тут у вас за «Игра престолов»? — не в силах больше сдерживать своё любопытство, выпалила она.

— Какая ещё игра престолов? — с недоумением спросила баба Света.

— Да неважно, так, фильм один… Что у вас тут случилось-то? Почему Кирюшка на дровах сидел, и откуда собака взялась?

Дед Степан досадливо поморщился: он не мог сообразить, как ему спровадить эту сороку так, чтобы не обидеть, а то ведь у неё такой язык, что сам потом не рад будешь — уж больно их соседка была обидчивой и мстительной.

— Мамка! Ты здесь?

Калитка приоткрылась, и в щель протиснулась девочка лет десяти.

— Чего тебе? — раздражённо спросила Стешка.

— Тебя батя ищет, — ответила девочка и многозначительно добавила, шмыгнув носом: — Сильно ищет, сказал, сию минуту не придёшь — пожалеешь…

— Вот чёрт, — не смогла та сдержать досады, — ладно, иду… Тётя Света, а может, я вечерком загляну, клубнику тебе принесу, новый сорт у меня, такая сладкая… — она запнулась, покосившись на сарай, где была закрыта собака: — Хотя нет, может, завтра в сельмаге тебя поймаю.

И, раздосадовано махнув рукой, пошла вслед за дочерью.

— Слава тебе, господи! — облегчённо вздохнул дед Степан после того, как соседка скрылась за калиткой. — Умелась восвояси… Вот же проныра, просто заноза в заднице.

Он повернулся к парню:

— Ну, что, Кирилл, поговорим?

Тот обречённо вздохнул.

— Значит, ты племянник Танькин, Маринкин сын? А говорил, ничей, — приступил к беседе дед Степан. — И что же ты, Маринкин сын, забыл в нашем дворе?

Кирилл шмыгнул носом и, не глядя собеседнику в глаза, гнусаво завёл:

— Сказал же уже, водички зашёл попросить попить, а тут из сарая вышел этот… — он запнулся, не зная, как назвать собаку. — Не было его раньше здесь. Пришлось спасаться от него.

— Не было здесь, говоришь? А ты откуда знаешь? Уже захаживал раньше? — старик, не отрываясь, глядел на парня, пытаясь поймать его взгляд, но тот упорно смотрел себе под ноги. — Чего молчишь-то, к тебе обращаюсь! — сказал он, начинаясердиться.

Кирилл открыл было рот, но тут же закрыл, видимо, не найдя, что ответить.

— И как же ты зашёл водички попросить, если калитка была заперта? Если заперто, значит, никого дома нет. Как ты во двор-то попал? — наседал на него дед Степан.

Парень покраснел, вскинул глаза, в которых промелькнуло отчаяние, и сказал:

— Через огород я прошёл, сзаду.

— Кто же к незнакомым людям «сзаду» ходит? Темнишь что-то, хлопец. И как долго ты к нам «сзаду» в гости ходишь? Ты к Татьяне-то когда приехал? Давно здесь уже?

Кирилл снова опустил глаза и, видно было, отвечать не собирался.

— Ясно с тобой всё, — вздохнул дед. — Тебе зачем инструмент-то мой понадобился? Мне сын его на юбилей подарил, заморский, добротный, а ты украл.

Парень зыркнул исподлобья и глухо сказал:

— Не брал я у вас ничего, наговариваете на меня.

— Да что ты? Наговариваю? Сроду у нас в деревне воровства не было, а тут ты такой ушлый, городской, приехал, и у меня сразу набор ключей пропал, а затем и дрель. Совпадение, что ли?

Кирилл молчал.

— Тебе-то он зачем? По рукам вижу — не плотник ты, не слесарь, вон, какие они у тебя белые, ни одной мозоли; молоток-то, поди, не знаешь, как держать. Зачем тебе инструмент мой понадобился, говори!

Дед Степан уже почти кричал в полный голос.

— Тётка у тебя такая хорошая, Танька-то, добрая, порядочная, а ты, паскудник, с чего за воровство-то взялся?

Кирилл заскулил:

— Мать у меня сильно болеет, на лекарства не хватает, плоха совсем, вот я и подумал, что продам инструмент ваш и лекарств ей куплю. Простите меня, дед Степан, я больше не буду. Мамку больно жалко, как я без неё…

— Маринка помирать собралась? — встряла в разговор баба Света. — Я вчерась с Танькой виделась, ничего она такого не говорила, что Маринка сильно болеет. А если так, то почему же ты не у постели матери, а тут, в гостях прохлаждаешься?

Парень промолчал, и старик зло сплюнул:

— Да, Кирилл, совсем ты без стыда, без совести. Я ж к тебе, как к человеку, Стешку, вон, спровадил, чтобы она про тебя худое по всей деревне не разнесла, а, наверное, зря. Ты даже мать готов на словах похоронить, лишь бы выкрутиться. Не стыдно тебе?

— Бедная Танька, стыд-то какой! — добавила баба Света.

Кирилл вновь исподлобья зло глянул на стариков.

— Чего зыркаешь-то, бесстыдник! — покачал головой дед Степан. — Давай, парень, так: ты мне сегодня же весь инструмент вертаешь назад, и я никому ничего не скажу. Сюда ты больше не сунешься, познакомился уже с Дружком-то с нашим, а услышу, что у кого-нибудь что-то пропало, тогда пощады не жди, ославлю на всю деревню. Вон, Стешке только заикнусь, она уж расстарается. Нос на улицу не сможешь высунуть ни ты, ни Танька. Совесть-то поимей, ты уедешь, а тётке твоей здесь жить. Понял ли?

Кирилл быстро закивал, не поднимая глаз.

— Простите, дед Степан, баба Света.

— Чего в глаза-то людям не смотришь? — спросил, нахмурившись, старик. — Ладно, давай иди, пока не передумал.

Он распахнул калитку, приглашая Кирилла на выход, и тот не заставил себя упрашивать.