Абсолютное зло

Елена Макарова, 2021

Впервые я встретила Дана, когда мне едва исполнилось двенадцать. Я была покорена и очарована образом сказочного принца. К пятнадцати уже влюбилась в него по уши. Поэтому день, когда он уехал, даже не простившись, стал самым мрачным в моей жизни. Прошло долгих пять лет, прежде чем я случайно столкнулась с Даном в баре. Пугающая встреча, которая запустила цепь необъяснимых событий, заставляющих сомневаться в привычных вещах, близких людях и в себе самой. Опасность, тайны, мистика и любовь, которой не должно было быть. Первая книга дилогии.

Глава 4

Через несколько минут после того, как мы отъехали от консерватории, Дан остановил машину напротив небольшого ресторанчика. Внутри оказалось уютно, несмотря на обилие посетителей. Видимо, Дан выбрал его не случайно: хотел внушить мне чувство защищенности.

За соседними столиками слышались оживленные болтовня и смех, за нашим же повисло мрачное молчание. Только из вежливости заказала чашку кофе, и медленно размешивала давно растворившийся в чашке сахар. Почти не отрывала взгляд от дымящегося напитка и лишь изредка поднимала глаза на Дана.

Тот сидел напротив и пристально меня изучал. Возможно, так же, как и я недавно, искал во мне знакомые черты и отмечал то, что изменилось до неузнаваемости. Чтобы скрыть волнение, я вцепилась пальцами в чашку, не придавая значение тому, какая она обжигающе горячая.

Напряжение между нами росло, и я больше не могла выносить это мучительное безмолвие.

— Дан, — решилась заговорить первой.

— Ри-ри, — подался вперед, заговорив одновременно со мной.

Эта небольшая заминка пробила брешь в разделяющей нас стене отчуждения: я неловко улыбнулась, будто извиняясь, что перебила; Дан, приняв более непринужденную позу, откинулся на спинку стула.

— Говори первой, — уступил мне.

Снова вернулась некоторая скованность, поскольку я собиралась коснуться неприятной темы.

— Тем вечером, — от воспоминаний в мою кровь устремился адреналин, — понимаю, ты меня не узнал… — Не смогла сдержать горечь и растерянность: — Ты никогда со мной так не обращался.

Дан сжал челюсти словно ему неприятно слышать, что в некоторой степени я разочарована в нем. Жестокость никогда не была ему присуща, и сила не являлась его оружием. Все это противоречило его характеру и тем нормам, которым он придерживался.

Он снова потянулся ко мне, и горячие пальцы легли на мое запястье, на котором отчетливо проступали яркие синяки. Один их вид хлестнул как кнутом, и мы с Даном снова отшатнулись друг от друга. Я попыталась натянуть рукава джемпера, пряча последствия той встречи.

— Мне никогда не загладить свою вину перед тобой, — его тон был холодным, — я не смогу заставить забыть тебя об этом, — говорил, чеканя каждое слово, словно внушая мне свою уверенность, — но клянусь, больше никогда не причиню тебе боль.

Это действительно звучало, как клятва, и я хотела верить, что передо мной друг, что некогда опекал меня с не меньшей заботой, чем родную сестру; что поддерживал и вдохновлял, когда я сомневалась в себе. И я решила довериться Дану, раньше он никогда не подводил меня.

Впервые за весь вечер я немного расслабилась, снова взяла чашку с кофе.

— Почему вы так внезапно уехали тогда? — решилась, наконец спросить. — Ты даже не попрощался со мной, не оставил ни адрес, ни телефон, — как ни старалась, но в словах все равно сквозил упрек.

Он не торопился отвечать, будто размышляя над тем, что именно мне нужно знать.

— Умер отец, — ошарашил меня, — и я должен был позаботиться о матери и сестре. — Помимо естественных грустных ноток, я уловила в его голосе и некую враждебность.

— Мне жаль, — поддавшись чувствам, взяла его за руку, покоящуюся на столе, — я ничего не знала. — Меня душила вина за то, что разворошила столь болезненные воспоминания и обвинила за неожиданный отъезд, не подозревая о его истинных причинах.

Дан взглянул на наши сплетенные пальцы, и я сконфуженно выпустила руку. Мы оба сделала вид, что ничего не произошло. Неужели, теперь между нами всегда будут такие неловкие ситуации? Постаралась не думать об этом, перевела разговор в другое русло:

— Твоя сестра, наверное, уже совсем взрослая?

Дан всегда много рассказывал о своей семье, но мне не довелось познакомиться с ней. Лично знала только дядю, с которым он тогда жил. Тот, правда, проявлял мало отеческой любви, скорее относился к племяннику как наставник. Мне всегда казалось это странным, но я старалась быть деликатной и не совать нос в чужие дела. С особой любовью Дан рассказывал о младшей сестренке. Но после вопроса о ней на его лице не появилось ни веселой улыбки, ни даже радостного выражения.

— Нам трудно находить общий язык, — и снова я услышала какую-то горечь в его словах. — Ей семнадцать, и она стала просто неуправляемой.

Странно это слышать, они всегда были близки.

— Это нормально, — подбодрила его, — она перерастет.

— Навряд ли, — улыбка тронула уголки его губ, но она не была выражением радости. Мне стало не по себе от этой гримасы.

Не знала, какой темы коснуться, чтобы ненароком не вызвать раздражение Дана. Словно ходила по минному полю. Любой неверный шаг мог еще больше отдалить меня от него.

— Чем ты занимался эти годы? — думала, подобрала самый безобидный вопрос, но Дан изменился в лице. В одно мгновение он перевоплотился в другого человека: жесткого, закрытого. Из его глаз исчез блеск, запомнившийся мне в юности. Сейчас они ничего не выражали, будто из них ушла сама жизнь.

— Семейным делом, — произнес абсолютно формальную фразу. И моя пресловутая интуиция “шепнула”, что он лжет. Не представляла по каким причинам он это делал, и почему я так в этом уверена. Просто знала: Дан лгал мне.

Где-то рядом раздалась телефонная трель, и я, погруженная в свои мысли, не сразу сообразила, что звонили Дану. Видимо, это что-то важное, поскольку он незамедлительно ответил.

Услышала из трубки недовольный женский голос. Кем бы не была та женщина, Дан резко оборвал поток ее речи:

— Без меня ничего не предпринимайте. Нет, это важно. — Разговаривал ледяным безразличным тоном, словно общался с подчиненной. Не похоже, чтобы между ним и звонившей близкие отношения. — Позже, скоро буду. — Убрал телефон, одновременно вставая и бросая купюры на стол, словно забыл о моем присутствии. — Мне надо идти, — все же поставил меня в известность.

— Хорошо, — нехотя отпускала его, — я доберусь домой сама.

— Я отвезу, — поставил перед фактом. Только я хотела открыть рот, чтобы отказаться, но он одарил меня решительным взглядом, и я не посмела возразить.

В машине мы снова вернулись к гнетущему молчанию. Что случилось с Даном? Он никогда за словом в карман не лез и всегда мог увлечь. По утрам он желал хорошего дня так, что я постоянно опаздывала на занятия. Или банально на минуту выйдя выбросить мусор, я задерживалась на его пороге на полчаса, пока мама не выглядывала из окна, так и не дождавшись меня. С ним я не замечала, как бежит время.

Незаметно я наблюдала за Даном. Всматривалась в него и пыталась найти, какие еще изменения, по крайней мере внешние, произошли с ним.

Из молодого непосредственного парня он превратился в серьезного мужчину: в движениях появилась какая-то резкость, во взгляде — зрелость. В моих воспоминаниях он запечатлелся улыбающимся и жизнерадостным, а теперь я наблюдала лишь молчаливость и мрачность.

— Дан? — решила выяснить для себя еще кое-что. Боялась задать вопрос вслух, поэтому медлила. В повисшей тишине я слышала, как под пальцами Дана заскрипела кожа обшивки руля, когда он сильней сжал его.

— В чем дело, Ри-ри? — устал ждать.

— Почему ты разозлился на меня тогда в консерватории? — произнесла на одном дыхании, чуть ли не жмурясь.

— Это не так, — тут же заверил. — У меня нет причин на тебя злиться, — поглядывал то на меня, то на дорогу.

— Тогда что произошло? — не унималась я.

По его лицу пробежала тень раздражения, и я пожалела о своем любопытстве.

— Я злился на себя, — задержал на мне взгляд, прежде чем снова отвести его. Искренне удивилась и не видела никакой логики ни в его поступках, ни в словах. Дан отвлекся от дороги и сконцентрировался на моем лице: — Я сделал тебе больно, — пояснял. И как бы не хотелось, но мне нечего было возразить. Это правда.

Дан и не стремился начать беседу на какую-либо другую тему, и оставшуюся часть пути я лишь указывала дорогу до дома.

Машина остановилась напротив подъезда, но я не могла заставить себя выйти из салона — так и не услышала заветных слов о новой встрече. Все говорило о том, что Дан не намерен продолжать наше общение.

— Мы увидимся еще? — слова сами вырвались.

Меня нельзя назвать навязчивой или настырной, но сейчас слишком многое стояло на кону, чтобы я молча ушла, даже не попытавшись что-то предпринять. Не могла позволить, чтобы эта неловкая полубеседа в кафе стала нашей последней встречей.

— Ты действительно хочешь этого? — лицо Дана осталось непроницаемым, и я могла только гадать о его эмоциях.

— Да, — ни секунды не колебалась.

Тогда он приблизился, и меня окутало ароматом его туалетной воды и запахом кожи его куртки.

— Мы увидимся вновь только в том случае, — тихо заговорил, склонившись надо мной, — если ты, глядя в глаза, скажешь, что не боишься меня.

Я вжалась в сидение, явственно ощущая исходящую от Дана, как от хищника, опасность. Она довлела надо мной, оседала на кожу, заполняла легкие вместе с воздухом.

Пыталась храбриться, тогда как мое сердце трепыхалось в груди. Приказав себе успокоиться, я расправила плечи и бесстрашно посмотрела на Дана. Мне так хотелось почувствовать от него прежнюю теплоту, и, наверное, ведомая именно этим желанием, я неожиданно для самой себя обняла его. Он замер точно на него напала смертоносная змея, оплетающая его тело с одной лишь целью: убить.

— Я скучала по тебе, — биение сердца Дана отдавалось в моей груди, и вскоре я уже не могла отличить его от своего собственного.

Те мгновения перед тем, как его руки легли на мою спину, показались мне бесконечными. Дан все сильней сжимал меня, впиваясь пальцами. Я не оттолкнула, несмотря на боль. Для меня она стала подтверждением, физическим доказательством того, что и он тосковал по мне.

Уже знакомая мелодия заставила меня встрепенуться и отстраниться от Дана. Он глянул на экран телефона, но не стал отвечать, лишь отключил звук.

— Мне надо ехать, — беспристрастно объявил, погружая меня в отчаянье.

— Я поняла, — понуро потянулась к ручке двери, собираясь уйти. Вот и всё, конец. В последний момент услышала долгожданную просьбу:

— Оставь свой номер, — скорее приказал Дан.

Радостная, как ребенок, я начала сбивчиво диктовать цифры. Пальцы Дана быстро бегали по экрану, напомнив о том, как он играл на гитаре.

— Ты еще занимаешься музыкой? — поинтересовалась, но и этот простодушный вопрос будто бы задел его: пальцы сжалась в кулак и снова расслабились, будто проверяя свою функциональность.

— Нет, — безучастно отрезал. — Несчастный случай, повредил руки. — Я едва удержалась, чтобы пораженно не ахнуть. — А ты все-таки решила связать свою жизнь с музыкой? — переключил внимание на меня.

— Один друг всегда повторял, что у меня неплохой голос, — с улыбкой напомнила его собственные слова. — Решила попробовать поступить в консерваторию, и почему-то меня взяли, — пожала плечами.

Он резко поднял голову и без намека на шутку или иронию произнес:

— Никогда не слышал ничего прекраснее твоего голоса, Ри-ри.

Я и раньше слышала комплименты, в большинстве своем они смущали меня, но Дану я всегда верила безоговорочно, даже безотчетно. Поэтому не допускала мысли, что его восхищение лишь вежливость или попытка расположить к себе. Он на самом деле так считал.

Не успела ничего ответить, как вновь затрезвонил телефон. Пора было отпустить Дана. На время.

— До встречи, — на этот раз без стеснения коснулась его. В ответ он несмело провел пальцами по моей ладони:

— До встречи, Ри-Ри.

Прежде чем зайти в подъезд, я обернулась, так как все еще слышала гул мотора. Дан сидел, откинувшись назад и потирал подбородок, приложив указательный палец к губам — так он делал, когда размышлял о чем-то серьезном. Вспомнила, как смеялась над его этой привычкой и шутила, что он похож на умудренного жизнью старца. Как же я скучала по всему этому! Я еще раз попрощалась, на этот раз коротким жестом, и проскользнула в приоткрытую дверь.

***

В квартире было темно и тихо, но по обуви в прихожей я догадалась, что Ира дома.

Она тут же выглянула из-за двери своей спальни и разочарованно вздохнула, когда я щелкнула выключателем и гостиную озарил свет:

— Ах, это ты?

— Ты ждала кого-то другого? — улыбнулась я. Как будто здесь жил еще кто-то.

— Тёму, — он прошла в гостиную и плюхнулась на диван, вытягивая ноги. Мне досталось мягкое кресло, в которое я погрузилась, расслабляясь после сумасшедшего вечера. И тут до меня наконец дошло, что на самом деле означали ее слова.

— Ты дала ему ключи? — рассердилась. Она даже не спросила меня, единолично приняла решение.

— Я не планировала, — развела та руками. — Так получилось.

Это шло вразрез с моим недавним планом. Думала, как выдворить обоих оккупантов из квартиры, а теперь один из них практически переехал. Но что толку злиться? Ничего уже не переиграть, да и подруга выглядела счастливой.

— Ну ладно, — дала добро. Артему повезло, что сегодня у меня хорошее настроение.

— Знала, что ты поймешь, — Ира довольно заерзала, чуть ли не хлопая в ладоши, как ребенок. — А ты где была? — застала меня врасплох. — Занятия закончились два часа назад.

Я даже не потрудилась придумать правдоподобную отговорку о том, где пропадала последние часы.

— Я была в кафе, — растягивала слова, не говоря ничего определенного.

Ира тут же подскочила с дивана:

— С Ромой?!

Упоминание его имени заставило проснуться задремавшее чувство вины.

— Нет, — бессердечно разрушила ее мечты.

— Ты упускаешь свой шанс, — сидела с таким видом «Я обиделась».

— Возможно, — ответила чисто рефлекторно, возвращаясь мыслями к Дану. Вот с кем я не имела права упустить шанс.

Ира с пристрастием разглядывает меня, и я засомневалась в своем внешнем виде: грязь или дырка на одежде, может, крошки еды на лице?

— Ты что, с кем-то познакомилась? — поразила меня своей проницательностью. Скорей она экстрасенс, а не я. Или же просто хорошо меня знает.

— Можно сказать и так.

Иру это отнюдь не обрадовало. Она начала засыпать меня вопросами, воображая жутчайшие картины:

— Где ты с ним познакомилась? Он из консерватории? Вы вместе учитесь? Как хорошо ты его знаешь? Маш, не натвори глупостей. Тебе маньяков в жизни мало?

— Да никакой он не маньяк! — прекрасно понимала, на кого она намекала.

— А кто? — не отставала, требуя подробностей.

— Старый знакомый, — не стала юлить. Так хотелось кому-нибудь доверить свой секрет.

— Старый? — Ира театрально схватилась за сердце: — Только не говори, что он старик? Не один из тех древних старцев, что преподают у вас в консерватории?

— Нет, — рассмеялась я.

— Тогда в бой! Ни один нормальный парень не устоит перед тобой.

Не хотела предаваться, возможно, несбыточным мечтам. Не оправдавшиеся надежды ранят сильнее всего.

— Мне кажется, он не воспринимает меня всерьез, — признала правду. Хотя бы перед собой надо быть честной: я не интересна Дану как девушка.

Наверное, все эти мысли отразились у меня на лице, сделав печальной, поскольку Ира задала неожиданный вопрос:

— Маш, ты что, влюбилась?

Любовь ли это? Или она трансформировалась в нечто другое, став лишь приятным воспоминанием? Если еще вчера я могла допустить такую вероятность, то сегодняшний вечер всё изменил. Будто любовь никуда не исчезла, а просто тлела, дожидаясь своего часа — момента, когда она разгорятся с новой силой. И это напугало меня: возможно, я люблю человека, которого больше нет.

— Тебе разве завтра не надо сдавать работу по экономике? — резко сменила тему, не желая сейчас касаться столь личных моментов.

Она всё поняла, и сделала вид, будто вместо того неловкого вопроса мы только и делали, что обсуждали ее курсовую работу.

— Надо, — кивнула с таким видом, будто собственный маникюр волновал ее больше, нежели хорошая оценка, — но главное, что от меня требуется, это хорошо выглядеть.

Ее подход к учебе меня поражал, а порой шокировал.

— А готовиться не пробовала?

— Зачем? — она продефилировала по комнате, демонстрируя все свои козыри. — Всем необходимым меня наградила природа.

С этим не поспоришь, к тому же она всегда сдавала все предметы на «отлично».

— Тебе видней, — я поднялась с кресла и поплелась в сторону своей спальни. — А мне, в отличие от тебя, нужно готовиться, так что я буду у себя грызть гранит науки.

Но сконцентрироваться на конспектах никак не удавалось. В голову неизбежно лезли мысли о Роме и его откровенном признании. Возможно, это эгоистично, но все меркло, когда меня, словно волной, накрывало осознанием, что Дан вернулся: нечто похожее на внутренний трепет от обладания чем-то давно желаемым. А я мечтала только об одном: чтобы Дан стал по-настоящему моим.

***

Из телевизора в гостиной доносилась музыка. Одна из тех песен, которая въедается в память, стоит ее только услышать, и которую напеваешь до тех пор, пока не возненавидишь. Но со мной этого еще не случилось, и я с энтузиазмом исполняла ее, пока мыла посуду.

– У тебя красивый голос, Ри-Ри.

От неожиданности я подпрыгнула, тарелка выскользнула из рук и со звоном разлетелась по полу на несколько осколков.

– Твою мать, Дан! — не смущаясь, выругалась, хотя знала, что он не любил, когда нецензурно выражались, особенно девушки. Игнорируя его осуждающий взгляд, подбирала кусочки керамики. — Не будь ханжой, сам не святой, — не выдержала давления. — Если ты не материшься при мне, это не значит, что ты вовсе этого не делаешь.

– Я не святой, — согласился, хотя мне мало в это верилось. Для меня он идеал. Безупречный. — Но мне хватает такта и уважения, чтобы не делать этого в твоем присутствии.

– Начался урок изящной словесности, — я закатила глаза, предчувствуя нудную лекцию. — Да, я сквернословлю, и мне порой не хватает такта. Вот такая я отвратительная, убей меня за это.

– Ты строга к себе, — Дан негромко рассмеялся, не воспринимая всерьез ни одно слово. Помог с сокрытием улик, которые мы отправили мусорное ведро. Оставалось надеяться, что там мама их не заметит. — И я не шутил насчет голоса, — снова припомнил, — у тебя талант.

Я скептически отнеслась к замечанию:

– Ты как родители, которые хвалят своих детей только потому, что любят их.

Дан улыбнулся, откровенно иронизируя:

– Я, конечно, люблю тебя, но не настолько сильно.

Сердце отчаянно трепыхалось в груди. Дан признался, что любит меня, но я прекрасно понимала, что это ничего незначащие слов.

– Хорошо, — не знала, как реагировать, чтобы не выдать себя, поэтому обратилась к сарказму, — потому что я начинаю тебя ненавидеть, — и вернулась к раковине, губкой густо разводя пену.

– Злюка Ри-ри, — начал дразнить меня, отчего я вспыхнула: терпеть не могла, когда он обращался со мной как с ребенком.

– Как ты меня назвал? — я обернулась и невольно взмахнула рукой. Этого оказалось достаточно, чтобы пена полетела прямо в лицо Дана. Мы оба застыли: он тяжело вздохнул, а я сдерживала смех. — Прости, — искренне собиралась извиниться, но в тоже мгновение расхохоталась.

Дан же не разделял моего веселья. Он молча стряхнул пену, и посмотрел так сурово, что я попятилась назад. Меня ждала месть.

Не дожидаясь нападения, я выскочила из дома. Но Дан и не думал бросаться за мной в погоню. Не торопясь, он вышел во двор, и я с замиранием сердца наблюдала, как он поднял с земли шланг, который моя мама подключали к оросителю, чтобы поливать свой небольшой огородик. Передернуло только от одного вида переливающейся на солнце ледяной воды.

— Не посмеешь, — невнятно лепетала, но Дан всё прекрасно расслышал.

– Ты меня плохо знаешь, малышка Ри-ри, — злорадно улыбнулся и безжалостно окатил водой.

Сначала я замерла от шока, потом начала уворачиваться от обжигающих холодом струй. Я визжала как ненормальная, а Дан хохотал над этим зрелищем.

– Хватит! Я все поняла! — сделала грустное лицо. — Прекрати, я заболею! — воспользовалась уловкой, перед которым Дан не смог бы устоять. Он слишком добрый.

И видимо, я выглядела действительно жалко, поскольку Дан прекратил экзекуцию. Я, продолжая отвлекать его своим озябшим видом, быстрым движением выхватила шланг и обрызгала его с ног до головы.

– Вот, смой пену! — весело советовала, пока Дан испытывал на себе свой же метод. Мистер Идеальность стойко сдерживался, но в итоге смачно выругался. — Что я слышу? — с актерским драматизмом изобразила возмущение. — А как же уважение и такт? Это просто не допустимо!

В следующую секунду я уже неслась по газону прямиком в соседский забор, прикидывая, смогу ли забраться на него. Дан летел на меня, как разъяренный бык, поэтому ничего удивительного в том, что когда он сбил меня с ног, мы кубарем покатились по траве.

Я насквозь промокла, отбила все тело, перепачкалась в земле, но, несмотря на все это, заливалась смехом.

Обоюдно признав ничью, мы откатились в противоположные стороны и остались лежать на спине.

Дыхание еще не пришло в норму, и я шумно дышала.

– Ты счастлив? — спросила, щурясь от слепящего солнца. Ощутила рядом движение, а когда распахнула глаза, увидела нависшего надо мной Дана.

– Почему ты спрашиваешь?

Я пожала плечами и широко улыбнулась. Не знала сама, зачем спросила об этом. Может, потому что сама счастлива и хотела, чтобы окружающим тоже было хорошо.

Ответить вслух я не успела — возмущенный мамин голос по поводу недомытой посуды вынудил меня подняться.

– Мир! — весело заявила, поцеловав Дана в щеку, и поспешила к дому.

У самого порога я обернулась, и наблюдала за тем, как он завел руки за голову и откинулся обратно на траву.

Догадывался ли он, что счастливой меня делал именно он?