Угнанное пианино

Елена Нестерина, 2004

Бедняжку Зою Редькину явно обошла судьба. Ей не везло в любви, не давалась учеба… А вот сегодня исчезла и единственная дорогая вещь – черное пианино. Укатили его какие-то злоумышленники в неизвестном направлении. И где искать, как – совершенно непонятно. Арина Балованцева, подруга Зои, разрабатывала версию за версией. Антоша Мыльченко, который крутился в момент исчезновения инструмента в Зоином подъезде и мог быть свидетелем преступления, тоже пропал… Решили искать сначала Антона – ведь человек важнее. Следы Мыльченко вели на кладбище!..

Глава II

Небо в клеточку, друзья в полосочку

А за это время успело произойти следующее. Красивая девочка Вероника Кеник, одноклассница Зои, Арины и Антоши, как следует убралась в своей квартире. Её родители по случаю праздника уехали в гости, оставив дом в полном дочкином распоряжении.

Вероника украсила стол двумя длинными свечами в медных подсвечниках, подумала-подумала и зажгла их, выставила на середину торт со взбитыми сливками, налила в высокие бокалы гранатового сока, похожего на настоящее красное вино…

Она поджидала Богдана, своего поклонника. Богдан учился в восьмом классе, был весел, остроумен, хорош собой: имел красивую чёлку, которая так падала ему на глаза, что казалось, нет более загадочного парня на всём белом свете!

Подружки завидовали Веронике, когда она проплывала мимо них под ручку с прекрасным Богданчиком.

И вот сегодня, в день праздника Восьмое марта, он должен был нанести Веронике визит… Потом они собирались пойти в кино, а оттуда на дискотеку — так что всё предполагалось, как у взрослых, и даже лучше.

Стол для романтического ужина, а вернее обеда, был давно накрыт. Вероника посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и тщательно замалякала губы, которые ей показались наивно розовыми, ядрёно-коричневой помадой. Из зеркального овала на Веронику глядела весьма взрослая девушка. Вероника сама себе понравилась.

Но до прихода Богданчика по-прежнему оставалось время. А чем ещё заняться, Вероника не знала.

Как раз в этот момент раздался звонок в дверь.

«Какой Богдан молодец! — обрадовалась девочка. — Он понял, что я скучаю, и пришёл раньше! Умница!»

Она распахнула дверь — и тут в квартиру, как вихрь, ворвался очень неожиданный персонаж: растрёпанный и взмокший Антоша Мыльченко. Решительно захлопнув за собой дверь, он придавил её задом.

И тут же скороговоркой (чтобы его не выгнали), не давая Веронике опомниться, Антоша забормотал:

— Здравствуй, Вероника! Уф-уф! Ты мне доверяешь — потому что открыла дверь не глядя. Вот спасибо! Это я. Ох, какой снег на улице… И это в день такого торжественного, такого цветочного праздника…

Вероника просто обалдела — меньше всего именно этого мальчика она ожидала увидеть у себя дома всего лишь в нескольких метрах от стола с тортом и горящими свечами.

— Погоди, Мыльченко… Ты… — она еле-еле смогла что-то вообще сказать, так была удивлена. — Здравствуй, конечно.

Антон порывисто взмахнул рукой, сделал шаг вперед, вытащил из-за спины какой-то шуршащий пакет и… принялся декламировать:

Красивых женщин всех поздравить

Мы очень радостно хотим!

Всем им подарки сразу дарим,

Их осчастливить…

С этими словами он сделал ещё шаг к Веронике (явно собираясь осчастливить), снова взмахнул рукой — и на него упало пальто с вешалки. Это не позволило ему немедленно осчастливить Веронику, но дало возможность ей понять, что происходит. Девочка сдёрнула с незадачливого декламатора упавшее пальто. Антоша завертел головой, на миг замолчав.

— Стоп, стоп, стоп, Мыльченко. Кого это ты собираешься осчастливить?

Антоша тут же набрал в легкие воздуха и затараторил:

— Я сочинил эти поэтические строки, Вероника… Ты знаешь, я не только писатель, я ещё и поэт, хочу вместе с ними преподнести тебе, как самой красивой девочке в школе, в городе и в мире! Во всём мире! Преподнести одну вещь…

Этот текст Веронике показался небезынтересным — согласитесь, и в будни, и в праздники такое слышать всегда приятно!

— Погоди-ка… — сказала она. — Ты, может, не будешь в куртке и в шапке тут в коридоре топтаться? Чувствуется, тебе очень жарко.

Антоша охотно с этим согласился.

— Да! — воскликнул он. — В моей груди полыхает пожар!

— Клади сюда.

— Что? — не понял Антоша, пряча свёрток за спину.

— Да шапку свою. — Вероника хлопнула ладошкой по мягкой обивке пуфика. — Сюда.

Антоша метнул на пуфик свою шапку-ушанку, вновь зашуршал загадочным пакетом.

— И я хочу преподнести тебе, Вероника… — опять запел-завыл он.

Вероника улыбнулась, незаметно покосилась на часы: до прихода ненаглядного Богдана оставалось пятнадцать минут. Мыльченко поздравлять собрался — так пусть поздравляет. Пустячок, а приятно. Правда, вчера в школе их однокласснички уже поздравили — каждой девочке подарили по булке, пластиковым прыгалкам и теням для век. Кому пришло в голову такое странное сочетание — булки, прыгалок и косметики, — оставалось только гадать… Но зачем заглядывать в зубы дарёным коням, тем более накануне Восьмого марта? Дорог не подарок, а мужское внимание…

— Надевай тапки, Мыльченко, проходи… — скомандовала Вероника, закрывая дверь в комнату с праздничным столом и приглашая поздравительного юношу на кухню. — Знаешь, у тебя ушки сейчас такие красные. Горят.

Антоша, который казался себе галантным мужчиной, а не лопоухим школьником, тут же бросился к раковине.

— Я их сейчас водой помочу! — воскликнул он, открывая мощную струю холодной воды. Брызги летели во все стороны, и скоро не только уши, но и волосы Антона стали мокрыми. — Всё, остыли мои ушки. А ты на-ка вот этот свёрток… То есть нет. Не бери пока! Погоди, не открывай!

Вероника, в руках которой оказался шуршащий свёрток, уже переживала, что пустила к себе в дом это беспокойное хозяйство. То на-ка, то не открывай…

А тем временем Антоша у зеркала над раковиной причесал щедро смоченные волосы на прямой проборчик.

— Я мил? — улыбаясь и заглядывая Веронике в лицо, спросил он.

— Оч-чень…

Антоша вновь выхватил свой сверток у девочки из рук, вышел на середину кухни, отставил ножку в сторону, взмахнул головой, отчего капли с волос полетели в разные стороны, и заговорил:

— Дорогая Вероника. Прошу принять от меня этот скромный подарок в честь Восьмого марта. Пусть это радует тебя. Вот… Дарю. Бери насовсем.

И вручил (уже в который раз за время визита) свёрток в руки Веронике.

— Ой, Антошенька… — Вероника поняла, что наконец-то подарок приплыл к ней. — Что же это такое?

— Пижамка, — ответил Антоша.

— Пижамка? — удивилась Вероника, извлекая из пакета что-то большое, шелковистое, струящееся. — А почему у неё рукава такие… длинные? Какой это размер?

— Размер истинно твой, Вероника. А рукава — потому что это пижамка в виде костюма Пьеро.

— Пьеро?

— Да. Ты потрогай материальчик, Вероника, — тут же предложил Антоша и принялся трясти пижамой у Вероники перед самым носом.

Он один знал правду, а потому старался отвлечь от неё оподароченную девочку любой ценой. Дело в том, что пижама всем была хороша, но имела один дефект. Ошибаться могут все, и не только в нашей стране, но и за рубежом, где сшили эту пижамку. То ли тамошние швеи были рассеянны в тот день, то ли отвлеклись на что-то более интересное, но только вместо рукавов они пришили к курточке штанины панталон. Поэтому-то рукава и оказались такими длинными. Наверное, где-то моталась по свету незадачливая сестра этой пижамы — и напрасно пыталась неизвестная тётенька влезть в неё: ведь к полосатым панталончикам купленной ею пижамы были пришиты рукава…

Сам Антоша заметил это слишком поздно, и поменять её было уже нельзя. В целом же пижамка смотрелась весьма симпатично, так что теперь приходилось выкручиваться. А где уж он её взял — новую, с торчащими в разные стороны этикетками, — можно только догадываться.

— Потрогай, оцени материю, говорю! — как ухарь-купец на ярмарке, суетился Антошка.

— Ну… Шёлк, — с сомнением проговорила Вероника.

— Шёлк, конечно! Натуральный! А бирочку посмотри! Фирма «Нина Риччи»! — продолжал переводить стрелки Антоша.

Но Вероника перебила его. Какие-то сомнения, видимо, начали закрадываться в её голову.

— А почему же Пьеро не белый, а в полосочку? — с пристрастием спросила она.

— Потому что белых Пьеро навалом! — не сдавался Антон. — А сейчас это самая что ни на есть мода на дамское бельё во Франции! Чтоб чередовались: полосочка серая — розовая, серая — розовая!

— Ну, знаешь ли… — растерялась Вероника.

И вдруг смысл подарка начал доходить до неё.

— Дамское бельё… — повторила Вероника. — По-моему, я не давала тебе повода дарить мне такие интимные подарки. Ну-ка, Мыльченко, забирай…

И она решительно сгрузила струящуюся кучу в руки Антошке.

— Ой, Вероника, Вероника, не обижайся! Ну она же такая красивая, эта пижамка! И тебе идёт-то как!

— Ну вот и уходи-ка ты со своей пижамкой домой. Надо же — придумал! — Вероника, казалось, была настроена решительно.

Антон не мог смириться с отказом.

— Ну, Вероника, ну ты посмотри на неё как следует! Какие панталончики! — проныл он.

А ныть, общаясь с девушками, никак нельзя. Этого начинающий покоритель дамских сердец ещё не знал. Девушки свирепеют от нытья.

— Сейчас ты у меня получишь панталончики… — рассвирепела и Вероника.

Но Антошка проявил завидную прыть.

— А вот ещё ночной колпачок, Вероника! — воскликнул он, подпрыгивая и помахивая в воздухе таким же розово-серым шёлковым изделием. — К пижамке! С пумпончиком! В нём спать нужно, он причёску берёжет!

Вероника покосилась на циферблат настенных часов. Стрелки показывали, что наступило время свидания.

— Да что ж ты никак не поймёшь! — всплеснула руками она. Выставить Гуманоида из дома она уже просто отчаялась.

— Погляди, как здорово смотрится! — почувствовав её слабинку, тут же сильнее засуетился Мыльченко. — Я сейчас примерю! Вот! Штанишки!

С этими словами он уселся на пол и схватился за пижамные штаны.

— Не вздумай раздеваться! — испугалась Вероника.

— Не, я прям на джинсы! — успокоил её Антоша, действительно нацепив шелковые панталоны поверх своих джинсов. — Вот… Теперь кофточку… Ты не смотри, что на мне велико кажется, Вероника. Это ничего, что я прямо на куртку меряю. Ты же на голову выше меня, так тебе пижамка в аккурат будет. Видишь, раз мне на куртку чуть-чуть внатяг, значит, тебе на голое тело самое оно…

— На какое ещё голое тело! Мыльченко…

— Ой, не на голое! В смысле, на тебя вообще! — испугавшись, что ляпнул что-то не то, оправдывался Антон, стараясь облачиться в пижаму ещё быстрее. — Самый раз! Самый раз! Во, смотри!

— Боже мой! — воскликнула Вероника, когда через минуту Антоша встал перед ней. — Весь оделся.

Антон надел на мокрую голову шёлковый колпачок, разгладил его ладонями.

— А теперь я и в колпачке, — он галантно поклонился. — Готов. Вот я и Пьеро. А? Красавец?

— Гуманоид, то есть Антоша, ну, понимаешь… — не нашлась, что сказать, бедная девочка.

— А знаешь, какие сны тебе будут в этой пижамке сниться! — воскликнул Антоша, мечтательно закатывая глаза.

— Да уж… — вздохнула Вероника.

— И рукава длинные — специальные, — с вдохновением подхватил Антон. — Чтобы тебе во сне лицо ногтями не расцарапать.

— Да я и не собираюсь себя царапать, — удивленно пожав плечами, начала Вероника.

Но не договорила. В это время позвонили в дверь.

Вероника бросилась открывать, краем глаза успев заметить, что Антоша подобрался к зеркалу и с довольным видом в нём себя разглядывает.

На пороге стоял Богдан, держал в руках букет крупных роз и лучезарно улыбался. Наступил миг настоящего женского счастья для Вероники… Она тоже улыбнулась. Но вспомнила про своего первого посетителя. И улыбка исчезла с её лица…

— Привет, Богдан, — пробормотала девочка.

— Здравствуй, Вероничка… — встряхнув благоухающий букет, произнёс Богдан. — Это тебе. Поздравляю.

— Спасибо! — кивнула Вероника, не чувствуя той радости, какую она ждала вот уже несколько дней, едва узнала о предстоящем свидании. — Богдан, я так ждала тебя, но…

В этот момент из комнаты, дверь в которую была закрыта, выскочил Антон Мыльченко в полосатой пижаме.

— И она не мнётся, смотри! — воскликнул он, прыгая козликом. — Я специально на диване повалялся.

Восьмиклассник Богдан опешил. Конечно, он Антона узнал — да и кто в их школе не знает старика Мыльченко?

— А это что такое? — хмыкнул Богдан. — Вероника, что это у тебя тут Гуманоид по квартире скачет?

Антошу с детских лет дразнили Гуманоидом — за всё, чем отличалась от остальных его многогранная личность. Поэтому Антон великодушно не обижался на своё межпланетное прозвище. И даже гордился им — в порывах поэтической или вселенской грусти.

— Богдан, понимаешь, он пришёл меня поздравить… — начала оправдываться Вероника. — Он вообще-то мой одноклассник.

Веронике показалось, что не так уж сильно Богдан и против того, чтобы Антоша поздравлял её на правах нейтрального одноклассника. Ей сразу стало легче.

— А во что это он одет? — вот что заинтересовало сейчас Богдана, и он принялся внимательно разглядывать поэта. — То ли во что-то дамское, то ли в тюремное… Что, Гуманоид, теперь так и живешь — небо в клеточку, друзья в полосочку?

— Ты ничего не понимаешь, Богдан, — презрительно качнул помпоном Антоша. — Это самая модная пижама сезона. Французская! Мой подарок Веронике.

Вот тут-то и началось то, чего бедная девочка боялась больше всего.

— Ты уже принимаешь в подарок пижамки, да, Вероника? А также другие предметы туалета. Очень мило, — проговорил Богдан, ехидно прищуриваясь.

— Богдан, понимаешь… — Вероника растерянно посмотрела на Богдана, потом оглянулась на Гуманоида.

— Понимаю… — Богдан тоже пристально посмотрел на Антошу, и голос его стал зловещим. — А что, Гуманоид, ты думаешь, что моя девушка примет в подарок твой клоунский костюм?

— Да, — с достоинством ответил Антоша, и Вероника посмотрела на него уважительно. — Примет. Потому что эта пижамка…

— Такого же бесконечно дебильного цвета, как ты сам, — рявкнул Богданчик, который заметил уважительный Вероникин взгляд в сторону Антона.

— Богдан! Что ты говоришь? — обиделась Вероника.

— Ах, ты за него ещё и заступаешься. Здорово. А я тут как раз к французской пижамке духи французские тебе хотел презентовать… — с этими словами расстроенный Богдан полез в карман, вытащил коробочку духов, вынул из неё флакончик, взболтал его, отвинтил крышку и посмотрел жидкость на свет. — Остается эти духи только выпить… Куда они в сравнении с таким шикарным подарочком прекрасного Гуманоида…

Богдан горестно вздохнул, но духи пить не стал.

«А я бы выпил, — глядя на него, подумал Антоша. — Ради женщины. Проблема-то».

После этих мужественных мыслей он сразу почувствовал себя увереннее. Преимущество у него появилось. Антошка сам поднялся в собственных глазах.

— А что, Богдан, ты считаешь, что я не могу Веронике подарок на Восьмое марта сделать?

— Можешь, можешь… — с угрозой в голосе проговорил Богдан.

Вероника испугалась. Драки в доме с тортом и свечами ей не хотелось.

— Богдан, он неожиданно пришёл… — начала Вероника.

— Значит, так же неожиданно и уйдёт! — без тени сомнения заявил Богдан.

Но уж с этим Антон Мыльченко был совершенно не согласен! Пусть он мальчик хилый, малорослый, неспортивный. Но не трус!

— Это чегой-то? Я первый в гости пришёл! — крикнул Антон.

Но Богдан, крупный восьмиклассник, парень своей девушки, уже разозлился по-серьёзному. У него в данный момент тоже было важное свидание, к которому он готовился не менее тщательно, чем Вероника.

— Ты портишь мне настроение, Гуманоид, — медленно проговорил он, засучивая рукава и наступая на Антошу. — Нечего тут мелькать.

— Но-но! — подпрыгнул Антон. — Не толкайся!

Артур не захотел больше вести с непрошеным гостем переговоров, а потому, несколько раз толкнув Антошку в грудь, допинал его таким манером до двери.

— Богдан! Не надо так! Ты что его толкаешь? — возмущалась Вероника, бросаясь вслед за ним.

Но Богдан ничего не слышал.

— Давай-давай! Выкатывайся, Гуманоид, из квартиры! — одной рукой схватив Антона за шиворот, а другой — открывая дверь, решительно заявил Богдан.

— Ты не имеешь права! — возмущался Антоша, дрыгая ногами.

С этими словами он вылетел из квартиры. Дверь захлопнулась. Антоша оказался на лестничной площадке совсем один.

— Пустите! — закричал он, прыгая на резиновом коврике. — Я же в тапочках!

— Проветрись, герой! — насмешливо донеслось из-за двери.

Антон Мыльченко заметался, принялся возить по двери длинными рукавами пижамы, предназначенными, как он сам утверждал, не позволить ободрать что-нибудь своими ногтями. А так хотелось Антоше всё драть сейчас в ярости, рвать, метать, негодовать! Вот, значит, как с ним, да?..

— Кладбище, да, только кладбище успокоит меня… — простонал Антон в замочную скважину. — Покой, вечность, тишина…

— Хе! — донеслось в ответ из квартиры. Это был голос торжествующего победителя-Богдана.

И снова всё стихло…

Антоша звонил в дверь, стучал, прислушивался, даже заскулил, но никто не открывал ему, никто не приглашал в квартиру, где на столе с горящими свечами стоял вкусный торт со взбитыми сливками…