Однажды в коммуналке. Рассказы

Елена Полещенкова

Такие непохожие друг на друга, совершенно разные, со своими настроениями и характерами, словно разношерстные жильцы одной коммуналки – эти истории оставят след в каждом отзывчивом сердце.Трогательные воспоминания о детстве и зрелости, о беспомощной старости, о мечтах, об ошибках и, конечно же, о поисках себя и своего места в жизни.Рассказы прохладным ветерком врываются в повседневность, своим еле заметным прикосновением окутывают со всех сторон и увлекают за собой туда, где живут воспоминания.

Дед Петя

Дед Петя отошёл от окна и присел на краешек дивана. «Адрес-то Сергей хоть правильно продиктовал?» По телевизору хмурая девушка в милицейской форме допрашивала небритого парня с длинными волосами. Сергей, уходя на работу, включал телевизор всегда на одном и том же канале. «Тут тебе, папа, и новости, и сериал про Мухтара». Сын работал в милиции.

Дед Петя пультом от телевизора пользоваться не умел. У них с Маней телевизор был без всякого пульта. Да они его и не смотрели. Только когда Маняшка приезжала, иногда включали… Дед Петя снова подошёл к окну. На ярко-зелёной скамейке у подъезда белел листок «Окрашено!». «Чего клеить зазря? Всё равно никто на ней не сидит».

На их скамейке в Зеленцах тоже никто не сидел. Ну если только вечером, когда вся работа переделана. Никто, кроме него. А он читал книжки. В поселковой библиотеке всё перечитал — от Аверченко до «Японской художественной традиции». Мане соседки говорили: «Сама день на огороде спины не разгибаешь, а твой гультай голову от книжки поднять не может». А Маня ничего не отвечала. Совсем ничего. И говорить перестали. Потому что Маню любили. И как её было не любить? Если и есть на свете абсолютная доброта, то он, дед Петя, её видел. А что она есть, доброта-то? Плохого никому не делай, а просят помочь — помоги. Маня ни у кого ничего не просила. Всё сама могла. И никогда не болела. А как заболела, никто не помог. Алексей с Тамарой по профессорам её возили. А те руками разводили — где, мол, вы раньше были. А чего раньше-то? Раньше-то и не болело ничего… Дед Петя посмотрел на большие часы над телевизором. «Точно, Сергей не тот адрес дал».

Звонок раздался, когда чайник кипел уже четыре раза. Дед Петя открыл дверь и увидел то, что и ожидал увидеть. На пороге стояла молодая Маня. Такая, какой дед Петя видел её на фотографиях в зелёном альбоме. Длинные тёмные волосы на пробор и большие, в пол-лица, молодые глаза. Молодые не потому, что Маняшке ещё только-только двадцать исполнилось. Дед Петя знал, что они и потом такими останутся. С Маней они встретились, когда обоим было за сорок. Маня тогда была уже совсем седая. Белоснежные волосы, собранные в узел, и молодые глаза.

— В Минске пробки — жуть! Чуть выехала! Ну, показывай, как ты здесь живёшь! Да у тебя отдельные апартаменты!

Апартаменты не апартаменты, а свой угол в квартире сына у деда Пети был — отгороженная занавеской часть зала.

— Да какой, дедуля, чай? — тараторила Маняшка. — Собирайся, поедем. Как куда? К бабушке на кладбище съездим. Ты когда в Зеленцах-то в последний раз был?

В Зеленцах дед Петя не был давно. Хотя ехать двадцать минут на автобусе. И автобус каждый час ходит. Только чего туда теперь ехать? За Маниной могилой Тома с Алексеем хорошо смотрят. Оградка всегда свежевыкрашенная, весной цветы цветут, осенью — листья убраны. А поговорить с Маней он и здесь может. Времени хватает. С соседями встретиться? Зауманиха, Шурка Потапов, Коля Ахтиенков да учительница Вера Андреевна… Стариков в деревне осталось — по пальцам пересчитать. Можно пройти по Заречью туда и назад — и никого не встретить. Так дед Петя уговаривал себя, когда, возвращаясь из магазина, проходил мимо автостанции. В Зеленцы хотелось всегда. Просыпаясь утром, он не сразу открывал глаза. Представлял, как откроет, а перед ним — стена с жёлтыми в золотистые завитушки обоями. На стене — вырезанная из журнала картинка — полуголые люди, прикрывшись тряпками, куда-то бегут. Кто и почему повесил эту картинку, дед Петя не знал. Когда он переселился к Мане, картинка уже висела… После переезда к сыну в райцентр в Зеленцах дед Петя был только однажды. С молодой лёгкостью прошагал по улице, помахал Шурке, который, как всегда, сидел у окна, подошёл к дому с чуть различимой табличкой «Заречье, 76», привычно перекинул руку через калитку, чтобы отодвинуть верхнюю щеколду, и вдруг услышал за спиной незнакомый голос: «А вы кто?» Дед Петя обернулся и в палисаднике дома напротив увидел молодую женщину в очень коротких шортах. В руках женщина держала новенькую блестящую тяпку. «Дачница», — подумал дед Петя, вспомнив, что соседский дом недавно купили.

— Я-то? — улыбнулся дед Петя. Он хотел пошутить, как-нибудь галантно представиться…

— Тёти Томы с дядей Лёшей нету, на выходные только приедут. Я за их домом пока присматриваю, — скороговоркой проговорила женщина и вернулась к прополке.

Дед Петя отошёл от калитки и присел на лавочку. Под рябиной. Ту самую лавочку, на которой он читал книжки. Оглянулся на дом — как будто хотел найти в нём какой-нибудь признак, который укажет на то, что это больше не его дом. Но такого признака не было. На окнах были всё те же деревянные перегородки. Таких уже мало у кого осталось. Соседи смотрели друг на друга и ставили стеклопакеты. Дома с новыми окнами казались деду Пети слепыми. За окнами дома номер семьдесят шесть были всё те же короткие матерчатые занавески на деревянных карнизах. Да и в доме, наверняка, всё осталось по-прежнему. Только это был уже не его дом. Хотя, если уж быть точным, дом этот никогда его и не был. Дед Петя, как говорили в деревне, пришёл к Мане в примы. «Почему тебя обзывают примаком?» — спрашивала Маняшка. Слово «примак» казалось ей обидным…

Дед Петя накинул куртку, надел валеши на резиновой подошве и вышел из квартиры вслед за Маняшей. На лестничной клетке встретили Аркадия — соседа снизу. Аркадий тоже был из тех, кого «дети к себе забрали». Только поопытнее деда Пети. С детьми он жил уже больше десяти лет.

— Гости у тебя, Пётр?

— Да вот внучка приехала! — неожиданно для самого себя дед Петя разулыбался, как не улыбался уже давно.

— Внучка? — удивился Аркадий. — Откуда у тебя, Пётр, внучка?

Маняша уже держала открытую дверь подъезда. Дед Петя вышел на улицу, махнул рукой — пусть Аркадий думает, что вопроса про внучку он не услышал.

Настоящей внучкой Маняша ему не была. Как Алексей не был ему сыном. Отец Алексея, Манин муж, пришёл в 44-м в отпуск, а в 45-м погиб под Кёнигсбергом. Так и не узнав, что в том же 45-м у него родился сын. Когда Петя переехал к Мане, Алексей уже жил в Минске, был женат на Тамаре и ждал появления Маняши. К матери Алексей с семьёй приезжал каждый выходной и все отпуска проводил в Зеленцах. Тома была сиротой. Маню она любила как родную мать. Да и как её было не любить-то… А вот у деда Пети отношения с Тамарой не сложились. Охочая до работы, скорая на руку (ягоду в лесу Манина невестка брала так проворно и чисто, что в Зеленцах про её ягодные рекорды легенды ходили), того же она ждала и от других. Дед Петя с его книжками и сидением под рябиной Тамару раздражал, злил даже. Да и ревновала она. Думала, что Маня отдала деду Пете её, Тамарину, часть любви…

И всё-таки это была его семья. У родного сына Сергея тогда уже своя семья была. И был в ней родной внук деда Пети — Влад. Они поздравляли друг друга с Новым годом и Пасхой. А семья деда Пети была здесь: Маня, Алексей, Тамара и Маняша. Маняша была главным членом этой семьи. Тома привезла Маняшку в Зеленцы, когда той исполнилось три года, — детский сад закрыли на ремонт. Через год сад открыли. Но Маняшка до школы в Зеленцах оставалась. А потом они с Маней считали дни до школьных каникул… Когда Маняша подросла, стала на танцы ходить, для деда Пети начались бессонные ночи. «Да спи ты уже, — говорила Маня, — придёт, никуда не денется». Но дед Петя спать не мог. Выходил к старому магазину на конце улицы и ждал, когда появятся голоса. Различал среди голосов Маняшин и тогда только возвращался домой и засыпал…

— Ты, дед, на мам-пап не обижайся, — Маняша опустила козырёк на лобовом стекле — апрельское солнце грело ещё слабо, но светило ярко. — Папа против был, даже голос на маму повысил, представляешь?

Представить, как Алексей повышает на Тамару голос, дед Петя не мог. Алексей, как и Маня, не умел злиться. А дед Петя ни на кого не обижался. Ну, может, на врачей. Что Маню не вылечили. Он до сих пор не верил в диагноз. Рак груди. Как же груди, когда у неё нога болела?

Маня умерла весной. Как дед Петя дожил до лета, он не знал, не помнил. Ни одного дня рассказать не смог бы. Наверное, не ел. Или не дожил бы, если бы не ел? Точно не брился, не читал, на улицу не выходил. Потом приехала Тамара. Что-то говорила, наверняка, ругалась, выносила куда-то подушки, одеяла, топила баню. Очнулся дед Петя, когда услышал: «Хотели Маняшу на лето отправить, так посмотри, на кого ты похож…»

Это было лучшее лето в жизни деда Пети. Ему даже стыдно было перед покойной Маней за то, что так радостно, так хорошо.

— Что-то ты, Пётр, помолодел, — щурилась на него учительница Вера Андреевна. Деду Пете объясняться с ней было недосуг. На скамейке он сейчас сидел только вечером. А днём надо было еды наготовить. Ну еды — не еды, а суп был каждый день. Суп варить дед Петя ещё в армии научился. И Маняшка его супы ела с удовольствием. Как-то дед Петя сварил суп уже здесь, у Сергея, но никто его не ел. Сын с невесткой сказали, что не голодны, а Влад что-то другое ест… Маняша тоже однажды решила его угостить. Варенье сварила, из рябины. Хотелось, как у бабушки. Такое рябиновое варенье, как у Мани, ни у кого в Зеленцах не получалось. У Маняшки получилось что-то зелёное и горькое. Но дед Петя ел. Намазывал на хлеб, запивал чаем из смородиновых веточек и нахваливал. «Да ну тебя, дед! — смеялась Маняша. — Его ж в рот взять невозможно!» А потом внучка влюбилась. В Костика, сына председателя сельсовета. А тот провожал с танцев Алесю, Зауманихину внучку. «Она же старая!» — плакала Маняша. А дед Петя гладил её по тёмным скользким волосам и улыбался. Когда тебе шестнадцать, девятнадцатилетние, конечно, старые… Вместе читали книжки. Маняша новых привезла. Спорили над «Унесёнными ветром». Маняша Скарлетт нахваливала. А дед Петя сразу понял, что нехорошая это женщина, не будет с ней никому жизни. Деду Пете нравилась Мелани. Он называл её Меланьей, а Маняша смеялась. С чего — непонятно…

Следующим летом Маняша не приехала. Школа закончилась, надо было поступать в институт. Алексей с Тамарой приезжали часто. Не каждые выходные, как когда Маня жива была, но часто. Иногда привозили кого-нибудь из городских друзей. То, что Тамаре он мешает, дед Петя знал. Услышал как-то, как она жалуется Алексею, что приходится бельё постельное за ним, за дедом Петей, стирать, и переселился в баню. Но и там мешал.

О том, что надо выселяться, деду Пете сказал Алексей. Долго сидел на стуле, нескладно горбился, тёр до красноты переносицу и потом сказал. И с Сергеем, чтобы тот забрал отца к себе, тоже договорился Алексей…

— Деда…

Маняша обхватила деда Петю за руку и, как маленькая, потёрлась о рукав. Они стояли за низенькой голубой оградой перед памятником с круглой фотографией. На фотографии Маня улыбалась одними глазами.

— А я, деда, беременна…

— Беременна, — повторил дед Петя за Маняшей и прищурился так сильно, как только мог, чтобы лучше видеть Манины глаза на фотографии. Они всё так же улыбались.

— А муж?

— Муж есть! — засмеялась Маняша.

— Откуда ж он есть? А свадьба?

— Да какая свадьба! Сейчас и так жить можно.

Дед Петя вспомнил, как он откладывал на сберкнижку деньги Маняше на свадьбу. Сбережения эти потом «сгорели»…

–…Осенью уже рожать. В академический уходить не хочу, год осталось доучиться. Андрей работает. Папа с мамой тоже. Мне, кроме тебя, и попросить некого…

— Про что попросить-то?

— Дед, ты меня совсем не слушаешь! Поможешь с малышкой? С коляской погулять, пока я на занятиях, может, посидеть с ней дома пару часиков…

— С ней?

— Ну да, сказали — девочка будет!

…Дед Петя помахал вслед длинной серой машине, на которой уехала Маняша. Сел на скамейку, отодвинув листок с надписью «Окрашено». А что, можно и на скамейке посидеть, пока время есть. Скоро у него, деда Пети, этого времени не будет. День скоро будет расписан — от и до. С самого утра — на первый автобус. Маняша думала на машине его забирать, но для чего это надо? Пусть поспит подольше. Он, дед Петя, и на автобусе доедет. А там покормить, погулять, супа Маняше да её Андрюше наварить… Зима пролетит быстро, а там за весной и лето придёт. Правнучка подрастёт, можно с ней будет и к Мане съездить. Правнучка… Слышишь, Маня, у нас будет правнучка…