Сквозняки закулисья

Елена Юрьевна Кузнецова, 2002

Герои романа вынуждены приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам жизни, в которых перемешиваются быт, мистика, политика и реальность. Провинциальной актрисе снится сон, действие которого происходит в ее спальне. Тот же самый сон снится и телевизионному режиссеру. Со временем сон трансформируется и начинает менять жизнь персонажей. Постепенно ночные видения из разряда "действительность" переходят в разряд "судьба". И желание отыскать ночного партнера становится для героев единственной реальностью в зыбком мире меняющейся страны.

8 глава. Круг творения

Дождь громко барабанил по жестяному подоконнику. Он просился в дом, выстукивая каплями: «Осень-холодно-осень-холодно»… Ему было тоскливо на пустынной улице. А за окном так уютно горел свет.

— Открой-открой-открой, — звонко разбивались капли. — Пусти-пусти-пусти, — гремела старая жесть.

— Ишь, как наяривает? Совсем обнаглел. Уже и на улицу не выйти, — поворчишь тут. Хотя можно догадаться, что дождь припустил только от тоски и одиночества.

— Никто меня не любит. А мне всех вас жалко. И камни жалко, и людей. Я и сам устал. Открой окно, дай мне отдохнуть.

От долго стояния перед окном у Даши заныли пятки.

— Даша, у тебя каша подгорает! — Она вздрогнула от коридорного крика и очнулась.

Подгоревшая каша была противна, но в последнее время еда вообще вызывала у нее отвращение, хотя странным образом вес постоянно увеличивался. В поликлинике ей посоветовали сесть на диету, заниматься аутотренингом и исключить сильные переживания. Первые две рекомендации выполнялись сравнительно легко. Даша даже стала посещать по утрам спортзал, когда жива была Катька, у нее на это не хватало времени. Занималась истово, до изнеможения, не отдавая себе отчет, что терзает плоть, потому что душевная мука поглощает все ее существо. Она теперь жила скорее механически, чем сознательно. Подспудно все время где-то на границе сна и яви маячило видение с матерью, и она никак не могла определиться с простой проблемой, — не пришло ли время восстановить семейные связи. В конце концов, после похорон она была в таком состоянии, что найдется мало охотников, которые бы поручились за ее разум. Вполне возможно, что все давно забыто. За свой жизненный выбор она получила с лихвой, самое страшное, что за это пришлось расплатиться не ей самой, а дочке.

Но чем больше Даша думала об этом, тем нелепее ей казалась сама идея воссоединения. С кем соединяться? С сестрой, которая не написала ей ни одного письма? С братьями, не впустившими ее домой? С отцом, который забыл, что у него есть дочь? В последнее время память невольно возвращала прошедшее своеобразными вспышками коротких эпизодов, причем, чаще всего из детства. Иногда ей казалось, что она слышит басовитый смех отца. Он был большим и седым, говорил всегда тихо и медленно. Мать это раздражало, впрочем, ее раздражало все — муж, дети, соседи. Она злилась, когда отец смотрел футбол, сестра просила конфет, братья устраивали бузу из-за велосипеда, а во дворе у кого-то из соседей появлялась обнова… Спектр ее раздражений был необъятен, и Даша уже в детстве поняла, что маме досаждало все, и особенно то, что другим доставляет удовольствие.

Сестре очень нравилось рисовать. Она исчеркивала мелом тротуары, стены домов, даже на чистых полосках газет умудрялась рисовать карандашами истории с продолжением. Потом Даша узнала о комиксах, но сестра изобрела их сама в раннем детстве. Отец часто говорил матери, что ее надо записать в кружок рисования при Доме пионеров. На что мать всегда злобно шипела, что в семейном бюджете нет лишних пяти копеек на автобус. Позже Даша узнала, что сестра в 15 лет продала свою косу, вырученные деньги прокутила в незнакомой компании несовершеннолетних насильников, научилась курить, пить, теперь, наверное, и наркотики употребляет. Братья… кажется, они в Чечне по контрактам… Мать? Мать, скорее всего, если верить тому сну, тоже уже свое получила.

Нет, этим хлебом не насытиться, а сухарей у нее теперь — вся жизнь. И в этой жизни, скорее всего, счастье будет просто литературным понятием. Из собственного опыта, глядя на других женщин, она могла с высокой степенью определенности вывести формулу счастливой женской судьбы. Теперь Даша была убеждена, что в счастливой женской судьбе эстафету заботы отец должен передать другому мужчине. Если время передачи затягивается, то такой женщине никогда не видать счастья, ибо чувство вселенского одиночества поселится в ее сердце. И даже в самой светлой радости она будет прозревать горе. Никогда не сможет она отрешится от случайности, считая, что недостойна собственной удачи. Какое уж тут счастье.

Даша тяжело вздохнула, придется привыкать к одиночеству и отмаливать грехи. Какая горькая перспектива? Раньше она собирала деньги на игрушки, теперь — на памятник дочке. Чтобы не расплакаться, она стала громко повторять: «Я здоровая. Я худая. Я молодая». Чем больше она это повторяла, тем меньше верила, но это, как говорила подруга Оленька, вопрос количества.

Надо было собираться на репетицию и не забыть положить в сумку книгу о восточной кулинарии. Отдавать ее было жалко. Мудреные диеты Дашу совсем не привлекли, а вот глава, посвященная философским учениям и религиям Востока, очень заинтересовала. Оленька считала, что это самое главное в книге. Даша с этим была согласна, хотя мало в чем разобралась, но некоторые положения и утверждения ей понравились, особенно в буддизме. Исходя из собственных представлений о прочитанном, она теперь пыталась представить свои прошлые воплощения. Следуя логике реинкарнации, они у нее обязательно были, — ведь каждая душа проживает множество жизней.

Конечно, и она это хорошо понимала, конкретный человек в конкретной жизни с конкретными людьми ведет себя конкретно, то есть, человек в своей реальной жизни ежедневно вынужден принимать решения. Естественно, они редко имеют статус героического подвига и могут быть до банального просты: что лучше съесть на завтрак — творог или омлет? Не суть важно. Значима ситуация постоянного выбора — или то, или это? Даше становилось тепло на душе, когда она представляла, что, возвращаясь из раза в раз в мир конкретного воплощения, ее душа приближается к заветной цели — достижению совершенства.

Она воображала, что в каждом следующем существовании ее собственная душа станет разыгрывать партию жизни с одними и теми же душами. Только они все время будут меняться местами: вчера — это родные, сегодня — враги, завтра — просто пассажиры в одном автобусе. То есть, вчера-сегодня-завтра в конкретном случае она рассматривала, как предыдущую-нынешнюю-будущую жизни. Важнее всего в этом было то, что набор душ всегда оставался неизменен. Ей так же представлялось, что, несмотря на непредсказуемость человеческого поведения, его все равно можно было прогнозировать. Хотя в действительности подлинная личность определялась именно странностью и нелогичностью — с обывательской позиции — поведения в обычных и экстремальных ситуациях.

Кажущаяся непонятность, неординарный поступок, экстравагантное решение, вызывающее поведение… — этот бесконечный список Даша могла примерить и к характеристике просто эпатажного персонажа, и к попытке объяснить или хотя бы описать внешние проявления невидимых душевных переживаний странных загадочных людей, отмеченных печатью особенной стати, — безусловного осознания своего места в мире. Понятно, что это не место управляющего в банке или популярного певца. Это внутреннее состояние духа, при котором человеку совершенно безразлично, как он выглядит в глазах других, и сколько необходимо заработать для отпуска на Гавайях. Она теперь понимала, что, если определен внутренний стержень, — человек начинает творить, изменять порядок в мире ценой собственной жизни. На память тут же приходили примеры тираний и революций из школьного и институтского курса истории. Но это был совсем другой порядок — порядок воплощения воли. Она уже была убеждена, что между творчеством и подобной волей — непреодолимая пропасть.

Творят — из себя в мир.

Владеют — миром для себя.

А конкретная собственная жизнь дается человеку для понимания цели, из-за которой душа постоянно возвращается на недопаханное поле реального существования. На этом поле каждая душа вынуждена будет пройти весь путь, грубо говоря, от преступника до пророка. Никто не избежит ни одной роли в длинном списке действующих лиц пьесы-жизни. Можно лишь удивляться или возмущаться видимой несправедливостью последовательности. Хотя ведь никто еще не проверил закономерности воплощения в том или ином персонаже. Важен, естественно, сегодняшний выход на сцену.

Дашу успокаивала всеобщая предопределенность и неизменность численности душ, ведь в этом случае приходилось смиряться с тем, что и выбор сюжетов конечен. Когда-нибудь — слава Богу — круг замкнется.

Скорее всего, этот круг — всеобщий, и состоит из мельчайших окружностей, которые стремятся к завершению единовременно. В тот момент, когда у каждой из этих окружностей совпадет точка начала и точка конца, — общий огромный круг тоже сомкнется. Этот будет тот самый час, в который человечество перейдет в новое качество.

Именно поэтому Даше легко было соглашаться с тем, что в каждой из жизней душа партнерствует с одними и теми же людьми-душами. Разные сочетания — сын-мать, жертва-палач, подруга-любовник, отец-враг… — давали душе возможность исследовать все варианты человеческих взаимоотношений. Так, в одной жизни душа выберет нелюдимое замкнутое и угрюмое воплощение отшельника, в другой — станет «отсекать от камня лишнее» и прославлять человеческую природу, в третьей — будет потрошить невинных младенцев, а в четвертой — отпускать грехи кающимся грешникам…

Она теперь была уверена, что всем предстоит пройти через все. Каждый почувствует себя и сыном, и матерью, и насильником, и студентом, и императором… И в каждом определенном воплощении при встречах с другими придется решать разные задачи. Все меньше и меньше будет требоваться поводов для взаимодействия с другими. Даша это представляла себе так: все больше и больше людей для конкретного человека станут похожи на пассажиров в транспорте, что на первый взгляд казалось полной бессмысленностью.

Только именно в этом случае отсекались ненужные связи, и приближалась главная встреча, которая станет связью, партией, союзом с тем единственным, с кем и может быть определена цель. Главная цель собственного ТВОРЕНИЯ. И тогда финишную прямую эти души пересекут разом. Как не было ни у кого фальстартов, так не будет победителей и побежденных на исходе. За все свои жизни мы научимся любить себя и других. И обретем рай.

Даша теперь была убеждена, что на самом деле, никто нас из него не изгонял. Библейская легенда о наказании за познание представлялась ей самой трагической ошибкой цивилизации. За обретение и осознание души человека надо награждать бессмертием, а не втаптывать в страх и пугать грехом.

Она держала в руках книжку, благодаря которой не потеряла рассудок, ежесекундно примирялась с потерей дочери, и осталась жить. Она уже не помнила, о чем прочитала в книжке, а что придумала сама, но радовалась тому, что вроде бы все у нее получалось стройно и логично, но… Но жизнь — настоящая жизнь — брала свое. Даша была живой, молодой женщиной, как бы яростно не доказывала себе обратное. Ей хотелось быть любимой, здоровой, богатой, успешной, знаменитой, уважаемой, почитаемой, всевластной, благополучной, свободной… Этот список она тоже, если бы хватило мужества признаться, могла продолжить.

Интересно, все-таки, как далеко она ушла от точки начала? Она решила, что об этом поразмышляет перед сном, а сейчас нужно было собираться на репетицию.

Дождь, по-прежнему, выстукивал за окном свою унылую песню. А все-таки любопытно, когда мы завершим весь круг творения, что станет с дождем? Перестанет он тосковать?

… мужчина осторожно прижал ее к себе.

— Плачь! — Голос его был твердым и властным.

— Не могу… — она обессиленно выдохнула и жалобно попросила, — уходи, пожалуйста, уходи…