Женщины силы. Уроки жизни

Коллектив авторов

Перед вами не просто книга, а уникальное практическое пособие, раскрывающее секреты женского волшебства. На этих страницах скрыто магическое древнее Знание, изучить которое теперь сможет каждая современная женщина. «Уроки жизни» – заключительная часть трилогии «Женщины Силы», которая помогла уже тысячам женщин по всему миру и переведена на множество языков.

Глава 2

Я открыла дверь и… утонула в чарующем море белых роз. Это было невероятно красиво — упругие головки бутонов в обрамлении только раскрывшихся трепетных лепестков. Цветов было так много, что они практически полностью скрывали фигуру человека.

Подняв взгляд вверх, я наконец увидела его. Костя улыбался, и от его улыбки исходило почти осязаемое тепло.

— Ну здравствуй, — сказал он, и волна цветочного аромата качнулась в моём направлении. Поражённая я взяла цветы в охапку, наслаждаясь их нежностью и совершенством. — Как ты здесь без меня? Скучала?

«С последними событиями скучать было некогда», — хотела было ответить я, но решила не портить такой трогательный момент напоминанием о проблемах. Я представляла, что наша встреча начнётся с серьёзного разговора, что мы будем говорить об этом злосчастном видео, будем искать виновных, разбирать последствия. Я знала, что фамилия Зимнего то и дело мелькала в сети в этом пикантном контексте — журналисты постарались и напридумывали кучу кричащих заголовков. «Известный режиссёр поддерживает деструктивную секту», «Зимний в постели со шлюхой» — это только самые мягкие из них. Несмотря на всю абсурдность подобных материалов, они вызвали общественный резонанс, и я чувствовала перед Костей свою вину за это. Поэтому, прокручивая в голове нашу встречу, я вполне допускала, что он вообще не захочет меня видеть, но сейчас я поняла, что разговор откладывается, и с облегчением выдохнула.

— Да, очень, — просто улыбнулась я в ответ.

На несколько секунд наши взгляды встретились, и я поняла, что действительно очень соскучилась. Что на протяжении всего месяца мне не хватало ощущения, что в моей жизни есть крепкое мужское плечо, на которое можно опереться, почувствовать, как уходит напряжение. Не хватало этой тёплой улыбки, любящего взгляда. Мне захотелось прикоснуться к Косте, провести рукой по широким идеально выбритым скулам, зарыться пальцами в волосы… В его глазах горело обожание, страсть, нежность… Как будто отважный герой после долгого похода вернулся домой, где его в тихой гавани встретила хранительница уюта и домашнего очага. Столько всего произошло за это время, что складывалось впечатление, что мы не виделись не какой-то месяц, а долгие годы, и вот, встретившись вновь, ощутили это непреодолимое притяжение…

Он подался вперёд, но преграда между нами в виде букета не дала возможности подойти ближе.

— Ой… надо же поставить в вазу, — спохватилась я и отступила в глубину коридора, Костя шагнул вслед за мной.

— Давай подержу, — сказал он и, перехватывая букет, дотронулся до моей руки. Ничего особенного, но это прикосновение обожгло кожу и вызвало волну мурашек вдоль позвоночника.

В пространстве небольшого коридора сразу стало тесно.

Пока я искала подходящую ёмкость и наливала воду, Костя пожирал меня глазами, и я почувствовала, что он еле сдерживается…

— У меня есть для тебя подарок, — прошептал он мне на ухо, когда цветы были погружены в керамическую напольную вазу и заняли половину кухни, напоминая залитую светом благоухающую поляну посреди каменных джунглей.

Не сговариваясь, мы с Костей подались навстречу друг другу и обнялись.

— Что за подарок? — так же шёпотом спросила я, едва касаясь губами его щеки и чувствуя на коже его дыхание.

Его пальцы нежно скользнули по моему плечу, спустились по спине до талии.

— Очень большая редкость, — ответил он, притягивая меня к себе.

Я почувствовала, как томительная сладость разливается по телу. Это ощущение захватило целиком, и я отпустила себя, позволяя отдаться ему, раствориться, чтобы стать единым целым с любимым мужчиной.

*****

Глубоко вдохнув и выдохнув, Кристина вошла в соцсеть и вытащила Данила из чёрного списка. Она пробежала глазами по их последнему диалогу, и воспоминания ворохом сухих листьев взметнулись в её душе, а сердце тревожно сжалось: рядом с контактом горел зелёный кружок — он был в сети. Интересно, писал ли он что-то за это время? Девушка вернула Данила в мессенджеры, и тут же на неё полился поток предыдущих сообщений, от которого её попеременно начало бросать то в жар, то в холод.

Безликие буквы на экране, которые содержали в себе концентрированный негатив всех сортов и мастей: угрозы, агрессию, попытки взывать к прежним программам и установкам…

Все сообщения поступали в разные даты, часть из них пришла до выхода злосчастной передачи, а часть — после.

«Ты не забылась? Я тебя так надолго не отпускал! Будешь теперь ползать у меня в ногах и вымаливать прощение!»

«Ну всё, сука, моё терпение на исходе. И передай твоим курицам, что их богадельню я прикрою!»

«Игноришь? Ну ладно, твоё дело! Всё равно рано или поздно прибежишь ко мне! Только я тогда подумаю, принимать тебя обратно или нет.»

«Крис, я правда соскучился. Ты нужна мне. Я надеюсь, ты увидишь мои старания и всё поймёшь, наконец. Ты же знаешь, что мы созданы друг для друга, моя девочка, и только моя…»

«Ты без меня долго не протянешь. Я — мужчина твоей мечты. Только со мной ты сможешь ТАК кончать!»

«Ну что, малышка, как тебе моё интервью, понравилось?»

«Что молчишь, сука? Я знаю, ты его посмотрела! И даже ни слова не скажешь? Вот, значит, как ты меня любишь? А я ведь для тебя старался!»

«Вспомни, детка, как нам было хорошо вместе! Ни с кем тебе так не будет хорошо, как со мной!»…

Одно из сообщений было датировано сегодняшним днём:

«Даю тебе последний шанс вернуться».

«Ничего себе, он что, пишет мне почти каждый день?» — подумала Кристина, чуть ли не до крови прикусив нижнюю губу. Ею завладели противоречивые эмоции — с одной стороны, эти сообщения вызвали злость и гнев, но с другой стороны, она ощутила какое-то странное болезненно-приятное чувство: «Надо же, как сильно он хочет меня вернуть… А может?…»

В голове продолжали мелькать воспоминания, и ей даже на миг показалось, что она слышит голос Данила — насмешливый, дерзкий, вальяжный — голос хозяина, который даёт ей последний шанс исправиться.

— Я докажу тебе, что я уже не рабыня, — прошептала она и принялась писать ответное сообщение.

*****

— Ты говорил про какой-то особенный подарок, — игриво напомнила я, когда мы, обнявшись, расслабленно лежали на кровати.

— Да, — улыбнулся Костя, осторожно высвободив руку и плечо из-под моей головы. — Я очень хотел тебя порадовать чем-нибудь особенным. Мне хотелось подчеркнуть твою индивидуальность, подарить что-то небанальное и… в общем, в Берлине у меня была возможность попасть на один закрытый аукцион… Сейчас…

Костя поднялся и, быстро соорудив из простыни некое подобие набедренной повязки, скрылся в коридоре, но уже через несколько секунд появился с небольшой прямоугольной коробкой, обёрнутой матовой тёмно-серой бумагой с серебристым тиснением.

— Держи, — он протянул мне коробку с загадочной улыбкой.

— Я уже заинтригована! — ответила я, принимая подарок. — Можно сразу посмотреть? Иначе я умру от любопытства.

— Конечно, — снова улыбнулся Костя, — мне тоже интересно узнать, угадал я или нет…

Теряясь в догадках, я надорвала хрустящую бумагу. Судя по размерам и тяжести коробки, это вряд ли было ювелирное украшение. Костя никогда не повторялся, и он уже дарил мне неприлично дорогое колье, роскошный автомобиль. Что же будет на этот раз?

Я вдруг почувствовала себя ребёнком, отыскавшим рождественский подарок под ёлкой. Крышка коробки медленно поползла вверх. То, что я увидела под ней, было действительно необычным — по крайней мере, от Кости я такого подарка почему-то не ожидала. Это была… книга с истёртой от времени, но ещё достаточно крепкой обложкой в кожаном переплёте. «Введение в психоанализ», — прочитала я название. Издание тысяча девятьсот девятого года. Я, конечно, не букинист, но наверняка Костя выложил за него круглую сумму. Только… зачем эта книга мне? Это же больше для ценителей антикварной литературы… Я же никогда не испытывала страсти к коллекционированию, да и, честно говоря, классический психоанализ я даже в бытность работы психологом не особенно любила. А сейчас, когда мне открылись другие Знания и я могу помогать людям быстрее и эффективнее…

— Это малотиражная книга. Очень большая редкость, — пояснил Костя, наблюдая за моей реакцией.

Я осторожно взяла книгу в руки и перелистнула несколько страниц, по сути, не ощутив ничего, кроме понимания, что Костя ждёт от меня одобрения, искренней благодарности. Ещё я отчётливо осознавала, что не должна его разочаровать, ведь он старался, выбирал, истратил деньги в надежде сделать мне приятное. Если я прохладно отнесусь к его подарку, он может вообще перестать мне их делать…

Пауза затягивалась, и я сделала вид, что дар речи у меня пропал от восхищения…

— Слушай, но… наверное, это очень дорого, — проговорила я наконец, старательно изображая радость. — Это же… прижизненное издание самого Фрейда, да ещё в прекрасной сохранности!

— Да, пришлось побороться за него с одним коллекционером из Испании, — с видом победителя пояснил Костя. — Но я подумал, что такой подарок будет как раз достоин тебя. Ты не только красивая женщина, но и… очень умная, мудрая и глубокая… Этим ты меня и покорила.

— Спасибо, — проникновенно улыбнулась я, бережно положив раритет обратно в коробку.

Вполне удовлетворившись моей реакцией, Костя снова расслабленно вытянулся на кровати, и я прильнула к его плечу.

Какое-то время мы лежали так молча, наслаждаясь моментом, в котором нам обоим было хорошо, уютно, спокойно.

— Саш, у нас же с тобой всё хорошо? — спросил он внезапно, приподняв голову.

— Да, — ответила я настороженно. — А почему ты спрашиваешь?

— Ты не переехала ко мне, — напомнил он. — Я думал, что вернусь из Германии и встречу тебя дома, — он помолчал, поглаживая меня по плечу. — Не здесь, а… у нас дома.

— Кость, я… не смогла вот так…

— Как «вот так»? — не понял Зимний.

— Переехать, зная, что… — я запнулась, стараясь не сказать лишнего, чтобы не разрушить нашу хрупкую идиллию, которая в любой момент могла треснуть и осыпаться на пол осколками.

В голову лезли какие-то клишированные фразы из слезливых сериалов… Зная, что мы с тобой можем расстаться? Зная, что ты вообще не захочешь со мной разговаривать после всего, что случилось? Я подняла голову, чтобы заглянуть в его глаза. В них не было злости, не было обиды — похоже, он искренне не понимал, к чему я клоню.

— Кость… я не хотела говорить об этом сейчас, но… я не могу так — делать вид, что ничего не происходит. Я чувствую, что должна перед тобой извиниться. Твоя репутация страдает из-за меня. А я знаю, как это для тебя важно… Это может повлиять на твою работу…

Слушая меня, Зимний в один момент приложил мне палец к губам и отрицательно замотал головой:

— Не надо, Саш, ты не должна оправдываться, — проговорил он, сжимая мои пальцы, — это я себя чувствую виноватым… Уехал, когда тебе нужна была моя поддержка. Бросил тебя в такое время, когда на тебя посыпались эти обвинения. Я представляю, как тебе тяжело…

В этот момент с души сорвалась тяжёлая стальная цепь, которая всё это время стягивала лёгкие, грузом давила на плечи, не давала дышать полной грудью. Стало так легко, так по-настоящему радостно, что к глазам подкатили слёзы очищения. Я поняла, что не надо больше держать это в себе, что мы, наконец, всё выяснили… Несмотря ни на что, Костя меня понимает и поддерживает! Он не злится и не обижается…

— Спасибо, — я сжала его пальцы в ответ и нежно поцеловала его в шею. — Для меня это было важно. Твоя поддержка…

— Я волновался за тебя. Как ты себя чувствуешь после всего этого?

— Сейчас уже лучше, — улыбнулась я.

— Как ты с этим справилась? Я представляю, каково тебе было, — осторожно продолжил он.

— Да, это было непросто, — вздохнула я. — Снова выйти к девочкам, начать преподавать, но я поняла, что не могу позволить себе закрываться и уходить в себя. Что моя поддержка и помощь нужна моим ученицам…

Только сказав это, я поняла, какую глупость допустила, но теперь уже было поздно — слова-пули уже вылетели из ствола и с грохотом ударили в самый центр нашей хрупкой идиллии.

— В смысле, начать преподавать? — подскочил Костя, тут же изменившись в лице. — Ты что, до сих пор ходишь в эту сек… школу? Неужели после всего она ещё не закрылась?

— Нет, не закрылась, — мягко ответила я и, стараясь держать себя в руках, начала терпеливо пояснять: — видишь ли, Школа — это не бизнес-проект. Наша главная цель — это помощь людям, поэтому мы не зависим так от репутации, как киноиндустрия и шоу-бизнес. У вас всё построено на пиаре. Вы создаёте образ и представляете его миру, а потом, когда он вдруг рушится, то наступает катастрофа.

Губы Кости искривились в грустной усмешке:

— Катастрофа уже наступила. Твоё порно-видео в сети, твое имя тесно связано с деструктивной сектой. Меня уже месяц полоскают СМИ… — мужчина остановился, и было видно, как он пытается взять себя в руки и сдерживает эмоции. — Послушай, Саша, я думал, что смогу всё разрулить, и новый инфоповод переключит внимание СМИ. Но если ты будешь продолжать светиться в этой… школе, то мы никогда не отмоемся, понимаешь?

— Понимаю, — ответила я максимально спокойно и дружелюбно, — но это мало меня волнует. Я стараюсь не думать о своей репутации, а больше заботиться о людях, которым нужна моя помощь…

— Не волнует репутация? — поразился Костя. — Ты же только что сказала, что понимаешь, как устроен шоу-бизнес. Ты хоть знаешь, что меня чуть не уволили с проекта?! — он повысил голос, и меня словно обдало порывом леденящего ветра. — Продюсеров пока остановило только то, что я отснял уже больше половины фильма, и пообещал, что смогу уладить этот скандал в СМИ. Но они серьёзно опасаются, что из-за моей подмоченной репутации сборы будут минимальными! Моё участие в проекте до сих пор под вопросом.

Во мне вновь всколыхнулось чувство вины:

— Мне очень жаль, правда… Если бы я могла всё исправить, то сделала бы это. Но случилось так, как случилось, я сожалею…

— Ты правда не собираешься бросать это? Ты будешь по-прежнему ходишь туда?

Я вскинула глаза на собеседника.

— Кость, ты что? Я думала, ты всё понял, — проговорила я сдавленным голосом. — Я не могу всё бросить. Просто не могу свернуть со своего пути из-за провокаций и клеветы! Пойми же, это дело всей моей жизни, и я не собираюсь отступать!

— Даже если тебя отдадут под суд за мошенничество?!

— Это же была провокация, у них нет реальных доказательств! Ты что, серьёзно считаешь, что мы там проводим кровавые оргии? Что мы заставляем людей переписывать на нас квартиры?

Господи, ну почему? Почему опять поднимаются эти вопросы, и Костя пытается настроить меня против Школы?!

С досадой на саму себя я понимала, что веду себя неправильно, что снова пошла на поводу у эмоций, что снова развесила уши и поверила, что с Костей можно откровенно говорить о Школе, хотя сама же объясняла девочкам, почему не стоит рассказывать мужчинам всю подноготную — не поймут… Что бы я ни говорила, какие бы доводы ни приводила.

Тем временем Зимний поднялся с кровати и начал нервно ходить по комнате, продолжая свои наставления:

— Я думал, что теперь-то уж у тебя откроются глаза, Саша. Да, может быть, в передаче и преувеличили, но суть-то верна! Нельзя всю свою жизнь строить вокруг амулетов, ритуалов и прочих бредней. Похоже, ты искренне считаешь, что это всё приносит пользу… Все эти шаманские штучки, эти талисманы, которые нагреваются и указывают дорогу как в сказке… Вам так хочется верить в это, что у вас атрофируется здравый смысл? Вы вообразили себя волшебницами из магической академии, которые умеют читать мысли и чувствовать всякие энергии?!

— Но ты же сам всё видел! — сделала я ещё одну попытку, поставив его перед фактом. — Ты же видел, что мы и правда умеем… И амулеты нагреваются, и ещё мы можем подключаться друг к другу. Ты же сам видел, как Кристина нашла меня. Или… у тебя приступ амнезии?

Костя резко остановился и взял меня за плечи, как будто желая встряхнуть.

— Да что я видел?! Что? — он всё больше распалялся и снова начал бродить по комнате, чтобы успокоиться. — Да, допустим, каким-то образом ей повезло — что-то там почудилось, девочка хотела помочь тебе, нафантазировала что-то. Да, увидела, как твой телефон лежит в снегу. Увидела какие-то развалины, старые цеха… Но это могло быть просто совпадением, ну или… Это же не значит, что у неё действительно сверхспособности, как у людей «икс»! Не знаю, что там помогло, но одно я знаю точно: доверившись этим амулетам, ты поставила под угрозу свою жизнь! Ты отправилась в логово маньяка, набрав полную сумку магических побрякушек, зато телефон выбросила, мне не позвонила, сбежала от охраны — ну вот где тут здравый смысл?

— Мы уже говорили об этом! Я не могла поступить иначе. И вообще, благодаря амулетам я до сих пор жива и разговариваю с тобой! Они помогли вам найти меня, так же, как занятия в Школе помогли мне победить рак! — привела я финальный «железный» аргумент. — Врачи были в шоке, когда увидели мои анализы после проведенных энергетических практик. Они не понимали, как такое возможно! Видишь, даже официальная медицина признала, что произошло Чудо! Что ты на это скажешь?

— Саш, ты ведь делала курс химиотерапии, ты лечилась. И потом… — он замялся. — Я не хочу тебя пугать, но это рак, и его сложно победить до конца. Посмотри на Полину — она тоже сначала радовалась, что всё прошло, а потом раз — и рецидив. И так уже многие годы…

— Между прочим, Полине тоже стало лучше от этих практик!

— Как?! — лицо Зимнего, и без того напряжённое, вытянулось в гримасе удивления. — Что это значит?

Я поняла, что сболтнула лишнего, но отступать было уже некуда.

— Я встречалась с Полиной, пока ты был на съёмках, — осторожно ответила я, стараясь говорить как можно мягче. — Просто я хотела ей помочь. Поэтому я пригласила её в Школу, и она уже месяц делает практики и чувствует себя заметно лучше!

Выражение лица моего собеседника заставило меня замолчать.

— Ты встречалась с моей женой у меня за спиной?! — похоже, Костя вообще перестал понимать, что происходит — видимо, моя встреча с Полиной совсем не укладывалась в его картину мира. — Почему ты не сказала мне?! Почему она ничего не сказала? Это ты попросила её не говорить?

Чтобы хоть как-то разрядить обстановку я иронично ответила:

— Конечно, заставила её молчать под пытками, — я с лёгкой укоризной взглянула на Костю.

— Но это… неправильно — ты не думаешь? Это же моя… бывшая жена. Ты не согласовала это со мной…

— А что, ты был бы «за»?

Костя на миг задумался и пожал плечами:

— Не знаю. Но… Всё равно, ты должна была у меня спросить! Встречаться с ней тайно, за моей спиной. Я не понимаю, зачем? Чего ты хотела добиться?

Похоже, Костю больше волновала не моя встреча с Полиной, а то что она произошла без его разрешения. Он, как любой мужчина, хотел всё держать под контролем, особенно то, что касается его женщин. И самое грустное, что Зимний, похоже, совсем не понимал меня, а мои мотивы просто не вписывались в его сознание.

— Я пригласила её на встречу, чтобы помочь ей излечиться, — ответила я как можно более спокойным тоном.

— Излечиться?! Ты думаешь, лучшие врачи в Германии не могли дать ей того, что дашь ты? Твои эти подлунные… танцы? Ты же психолог, ты должна понимать, чем отличается научное знание от шарлатанства!

— Знаешь, что? Вот поэтому я и не переехала к тебе! — взорвалась я и была больше не в силах держать себя в руках. — Ты совсем не понимаешь меня. Ты не видишь, что я изменилась. Ты даришь мне книги озабоченного Фрейда, а ведь для меня это совсем не актуально. Ты упорно продолжаешь видеть мой старый образ, а я уже другая.

Костя изменился в лице.

— Могла бы сразу сказать, что мой подарок тебе не понравился. Зачем было притворяться и делать вид… — По тону голоса стало ясно, что мои слова обидели его.

— Прости, я… не хотела, — тут же извинилась я и тяжело вздохнула, понимая, что снова сказала лишнего, и разговор зашёл в тупик. — Кость, давай сделаем паузу и не будем снова затрагивать тему Школы, — сказала я примирительно, пытаясь смягчить ситуацию и прекратить спор, который ни к чему не приведёт. — Ты всё равно останешься при своём мнении, а я — при своём.

Зимний какое-то время молчал, видимо, обдумывая весь наш разговор. Он отошёл к окну и повернулся ко мне спиной, глядя на улицу. Я видела, как сокращаются мышцы на его шее — весь его облик говорил о напряженной мыслительной работе. Он был похож на хищника, который приходит в себя после битвы.

Поняв, что только я смогу изменить эту ситуацию, я сделала глубокий вдох и с выдохом перевела энергию в сердце. Встав с кровати, я бесшумно подошла к Косте и провела кончиками пальцев вдоль позвоночника по обнажённому торсу. Его тело отозвалось на прикосновения — от него исходило тепло, и мои пальцы тут же начало покалывать. Костя повёл плечом и развернулся, внимательно глядя в мои глаза.

— Ладно, давай не будем, — наконец, согласился он, притягивая меня к себе. — Если ты мне кое-что пообещаешь.

Я обхватила сильные рельефные руки, заинтересованно и одновременно настороженно взглянула на него:

— Что же?

— Возьми паузу, — произнёс Зимний. — Перерыв. Тебе нужно отдохнуть, отстраниться от всего этого. Сейчас ты попала в объектив камер, твоё имя склоняют, обсуждают. И какое-то время это будет продолжаться. За тобой и сейчас наблюдают те же акулы пера, и, если они поймут, что ты снова преподаёшь, они это используют против тебя. Они зацепятся, уж поверь мне, я знаю эту братию.

Я молча слушала тираду Кости и поняла, что он просто сменил тактику с прямого нападения на попытку пойти в обход.

— Нет, я не могу… — тихо произнесла я, уже не собираясь приводить какие-то доводы, просто констатируя факт.

— Не можешь бросить всё? Хорошо — просто уйди ненадолго в тень, — не сдавался Костя. — Хочешь, слетаем куда-нибудь? У меня сейчас перерыв в съёмках на три месяца — можем отправиться поближе к экватору или, наоборот, на уютный горнолыжный курорт, а? Поедем? Мы же с тобой ещё не были нигде вместе. Возьмём Ксюшу, если хочешь. Кстати, где она? С ней всё хорошо?

— Да, спасибо. Она в порядке, — ответила я и тут же пояснила: — Сейчас усиленно навёрстывает школьную программу. Даже ночует иногда у подруги, как вот сегодня.

— Хорошо, тогда пусть она занимается, а мы хотя бы на недельку сбежим от всего мира, а?

Он заглянул в мои глаза с надеждой, и я поняла, что мне очень хочется ответить «Да», но я не могу сделать этого сейчас. Я внезапно осознала, что даже если соглашусь, не смогу расслабиться на отдыхе, зная, что бросила учениц, Кристину, оставила Школу в самый сложный момент, когда моя поддержка и помощь требовалась как никогда…

Я ответила Косте долгим и прямым взглядом:

— Прости, — проговорила я тихо, но уверенно. — Но я правда не могу сделать это. Не сейчас.

— Хорошо, я тебя понял, — ответил он и, мягко отстранившись, принялся одеваться. — Не думал, что наша первая встреча получится такой…

Я молча наблюдала за действиями мужчины и заметила, как его взгляд скользнул по томику Фрейда на моей тумбочке. Он хотел что-то сказать, но вместо этого тяжело вздохнул.

— Ты уходишь?

— Да, — коротко ответил Костя и с грустью улыбнулся. — Поеду домой. Когда поймёшь, что готова к серьёзным отношениям, приезжай…

*****

Тревожные мысли вертелись в голове Кристины, словно лопасти вертолёта, идущего на взлёт. «А может, зря я согласилась?», «А вдруг что-то случится?», «А если он придёт не один?»

Девушка вошла в двери станции метро, привычным движением дотронулась картой до сенсора турникета и встала на эскалатор, уносящий людской поток вниз. Она волновалась, и это волнение становилось тем больше, чем ближе она подъезжала к назначенному месту. Когда она вышла из электропоезда, поняла, что её пальцы слегка подрагивают от напряжения.

Остановившись у мраморной стены, девушка попыталась привести себя в «боевое» состояние, чтобы заставить идти дальше. Внутренний голос отчаянно сопротивлялся и кричал, что надо развернуться и бежать назад что есть сил — вернуться домой, забиться обратно в свою уютную раковину и писать, писать, пока не кончится запал, пока не выйдет наружу весь гнев, вся обида, пока не зарастут кровоточащие раны.

«Нет, я должна это сделать, я же Амазонка, а не безвольная жертва», — снова вспомнила она слова Саши, заставляя себя продолжить путь и буквально вытягивая себя на поверхность из глубины подземки.

Выйдя из дверей метро, Кристина бегло осмотрела улицу и тут же заметила до боли знакомый силуэт. Данил неподвижно стоял спиной к ней на тротуаре около рекламной стойки. На нём была болотного цвета ветровка и красный длинный шарф, концы которого развевались на ветру.

«Неужели я снова смогу посмотреть в его глаза?» — пронеслась мысль, и живот свело в спазме. Кристине казалось, что с момента их последней встречи прошла вечность, что это было в другой жизни. Но в то же время она помнила каждую их встречу, его взгляды, слова, интонации. И от этих воспоминаний внутри у неё ворочалась обида: «Как он мог? Почему нельзя было нормально любить, строить отношения?»

На неё нахлынули противоречивые чувства. С одной стороны, ей очень захотелось задать Данилу эти вопросы и посмотреть, как он будет выкручиваться, но с другой — наоборот, начало нарастать желание убежать и скрыться. Сердце предательски сжималось, когда она представляла себе, как говорит с ним — не так, как рабыне положено общаться с хозяином…

«Я докажу, что ты больше не имеешь надо мной власти», — прошептала она тихо и решительно шагнула по направлению к фигуре.

*****

Некоторое время назойливые звуки пробивались сквозь пелену сладкого утреннего сна, вплетаясь в его невесомую канву. До тех пор, пока я не поняла: звонят в дверь. Обрывки сна растаяли, стоило мне открыть глаза. На будильнике — десять утра… Кто бы это мог быть? Ксюша вернулась от подруги? Или…

Может, Костя пришёл, чтобы наладить всё? Вчера он так и уехал, оставив меня одну, и я полночи провела, размышляя о нас и о своём пути. Правильно ли я повела себя, что отказалась от путешествия? Что делать дальше — стоит ли действительно перебраться в его шикарный дом? И если я сделаю это, как сложатся дальше наши отношения? А если его желание всё контролировать только обострит конфликты между нами? Готова ли я постоянно жить с Костей под одной крышей, делить с ним быт?

Разговор вышел противоречивым, и многие реакции Кости меня расстраивали, но всё же я видела, что он любит меня, что он хочет лучшего для меня, волнуется. Тем не менее от вчерашней беседы остался неприятный осадок. Может, это всё-таки он? В сердце шевельнулось радостное предчувствие встречи, но когда я подошла ближе к двери, интуитивно ощутила, что по ту сторону — не Костя.

— Кто там? — спросила я настороженно, но мне не ответили.

Тогда я быстро выглянула в глазок. Никого. Только удаляющийся стук каблуков по бетонным ступеням. Спустя несколько секунд внизу хлопнула входная дверь, по всей видимости, выпуская из подъезда моего незваного гостя. Вернее, гостью. Похоже, обладательница металлических набоек очень не хотела встречаться со мной лицом к лицу. Но что ей было от меня нужно? Зачем этот детский сад? Звонить в дверь и убегать…

«А что, если это кто-то из хейтеров?» — подумала я вдруг. После выхода передачи на НТВ поднялось много грязи. И сейчас можно было ожидать чего угодно…

Аккуратно я открыла дверь и тут же замерла — взгляд выхватил небольшую картонную коробку, которая лежала на полу, почти у самых моих ног. В полумраке лестничной площадки я не сразу заметила её, но теперь… Внутри шевельнулась тревога.

Я наклонилась, чтобы поднять коробку, почувствовав себя внутри второсортного ужастика. Сколько раз это обыгрывалось режиссёрами: вот героине подкидывают под дверь нечто в подарочной упаковке, а там — окровавленные гениталии или отрубленный палец, того хуже — летучий яд или мини-бомба.

Коробка была лёгкой. Я слегка встряхнула её, и изнутри донеслось приглушенное шуршание. Не давая тревоге разрастись, я вернулась в квартиру и, положив коробку на подоконник, решительно перерезала верёвку.

О Боже! Это же…

Внутри лежал засохший букет лилий. Тот самый… Сердце на мгновение замерло и сорвалось вниз.

Я не могла не узнать его — мой подарок Полине. Тогда, в кафе, я сравнила наше зарождающееся общение с этими лилиями. Оказывается, она не выбросила их, сохранила…

Рядом с букетом виднелся белый уголок бумаги. Я потянула за него и вытащила небольшую записку. На ней было несколько предложений, выведенных заострённым убористым почерком:

«Саша, прости, что пишу вот так. Я пришла поговорить, но у двери поняла, что сказать всё это в лицо выше моих сил. Я уезжаю и хотела попрощаться. В Школу я больше не приду. Да, я оплатила курс консультаций вперёд. Казалось, что от этих занятий мне лучше, но это было лишь самовнушение. Наверное. В любом случае я ничего не требую назад. Честно, после всего, что открылось, я уже даже боюсь возвращаться туда. Но на тебя я не в обиде — ты… действительно хороший человек, я это вижу и верю, что ты искренне желала мне добра. Мне больно понимать, что ты увязла так глубоко. Я уезжаю обратно в Германию — врачи назначили очередной курс химии, да и дети… Так всем будет лучше…

P.S. Надеюсь, Косте удастся забрать тебя из этой секты, и вы будете счастливы…»

Я раз за разом пробегала глазами по ровным строчкам, забыв, что нужно дышать. Внутренности сдавило в спазме, и я ощутила, как с треском рвутся невидимые нити. Стройные ряды букв вдруг заплясали в неистовом хороводе, и бумага выпала из пальцев. Перед глазами молчаливым укором маячили потускневшие сухие лилии, из которых уже давно ушла жизнь…

Господи, неужели это Костя отговорил её? Неужели он сделал это, зная, что занятия могут помочь Полине побороть болезнь?! Ведь мне же они помогли!

Нет, это было ожидаемо, но от этого — не менее больно. А может, Костя ни при чём, и она сама приняла это решение?

Полина не была первой, кто отказывался от занятий. За последний месяц некоторые наши ученицы ушли, прекратили практики, отказались от саморазвития, духовного роста, от пробуждения женственности. Кто-то поверил в клевету, а кто и не поверил, всё равно решили держаться подальше от Школы.

Особенно те, кто пришёл к нам недавно. И каждый раз, когда я видела, что от нас уходит очередная ученица, на меня накатывала волна сожаления. Ведь все они были буквально в шаге от того, чтобы раскрыться, подобно прекрасному нежному цветку. Они упускали возможность измениться, проснуться от иллюзий, излечиться, улучшить своё материальное положение, привлечь в жизнь любовь!

Полина. Как же я хотела, чтобы у неё всё сложилось хорошо, но… увы. Она сейчас очень слаба в энергетическом плане. Внушаема. Она ещё слишком мало знала о нашей Школе, чтобы понять, что происходит на самом деле. Что идёт информационная война… Как большинство людей, она привыкла верить тому, что вещают с голубых экранов серьёзные дяди с выглаженными лицами. А тут ещё Костя… Наверняка он приложил усилия, чтобы убедить её, а ведь ему она привыкла верить ещё больше! По сути, она всю жизнь прислушивалась к тому, что он говорит…

Я взяла в руки хрупкие сухие цветы с потемневшей, пожухлой листвой. Из них ушли краски, ушла сама жизнь. Глядя на этот символ наших взаимоотношений с Полиной, я ощутила почти физическую боль от того, что не смогла ей помочь.

Перед глазами замелькали картинки.

Вот Полина не может сдержать радостную улыбку в кабинете врача, который только что сообщил о положительных результатах лечения. Вот она же — в просторной светлой мастерской — перепачканная в красках, но довольная, с горящими глазами, полностью погружена в творческий процесс. И снова она — яркая, уверенная в себе, в искрящемся платье в пол, среди элегантных мужчин и женщин, на своей персональной выставке. Вспышки фотоаппаратов, поздравления, сотни восхищённых взглядов. Она самодостаточна и невероятно притягательна…

Я увидела возможное будущее, которое было так близко. Продолжив практики, Полина бы уже в течение года победила болезнь, пробудила бы в себе творческие резервы, раскрыла бы талант и начала рисовать картины, о чём всегда мечтала. Её работы имели бы успех, и их покупали бы за большие деньги, что вдохновляло бы её идти дальше и обрести счастье самореализации…

Как же горько было осознавать, что это будущее так и останется нереализованной возможностью. Судьбой, которую Полина теперь никогда не проживёт…

Рука непроизвольно потянулась к амулету на запястье. Обхватив прохладный серебристый металл, я прикрыла глаза и вызвала в сознании её образ. Она появилась практически сразу и была такой же, как во время нашей встречи в кафе — настороженной и хронически уставшей, с землистым лицом, тонкими желтоватыми волосами… Я попыталась настроиться на неё так, как меня учили наставницы, и прочувствовать, что ожидает её в ближайшие дни, месяцы, годы…

Тут же на меня опустилась гнетущая тень тоски, беспросветности, отчаяния… Бледно-зелёные стены, стерильный кафельный пол, медсестра пытается вставить иглу капельницы в исколотые вены… И снова — врачи в белых халатах, бессмысленные разговоры, напряжённые лица. Мелькают слова: «рецидив», «сепсис», «ампутация»…

Что-то огромное и тяжёлое навалилось на меня сверху, буквально вдавило в пол так, что я, не в силах сопротивляться, медленно осела на стул.

*****

Расстояние между ними сокращалось. В один момент Кристина словно бы увидела себя со стороны — растрёпанную, бледную, в пальто нараспашку, напряжённо шагающую по направлению к «пропасти»…

Данил начал медленно разворачиваться. Ей казалось, что это действие занимает несколько минут, как в замедленной съёмке, хотя на самом деле прошли какие-то доли секунды. Сначала она увидела уголок губ, растянутых в кривой самодовольной ухмылке. Вот наконец показалось его лицо, на котором играла знакомая нахальная улыбка — та самая, за которую Кристина раньше готова была выполнять самые безбашенные приказы. Он улыбался торжествующе, как будто знал, что она останется с ним навсегда, и сейчас празднует победу.

Жидкий букетик мимоз в его руках, завернутый в прозрачную плёнку, подрагивал на ветру.

«Что?! Цветы? Серьезно?! Этого просто не может быть! А вдруг это не мне?» — мысли скакали, и что-то в глубине души дрогнуло. Тщательно настраивая себя на противостояние, Кристина не могла подумать, что он придёт с букетом. Да, может показаться, что это мелочь, но для Данила такой поступок был уже великим достижением, и это дезориентировало. В голову начали закрадываться крамольные мысли: «А что, если он действительно хочет всё наладить?»

Кристина остановилась прямо перед Данилом, подняла на него глаза, и её боевой настрой начал таять, как островки снега под весенними солнечными лучами.

— Привет, детка, — развязно сказал парень. Его голос — низкий, с едва уловимой хрипотцой — завибрировал в её ушах. Неожиданно раскинув руки в стороны, он сгрёб девушку в охапку и сдавил в крепких объятиях. — Я рад, что ты пришла…

«Он ведёт себя, как будто ничего не произошло», — отметила про себя Кристина, пытаясь вывернуться из захвата, но Данил сделал вид, что не замечает этого. Он отстранился сам и протянул ей мимозы.

— Это тебе… — произнёс он, не спуская с неё глаз.

— Спасибо, — машинально поблагодарила Кристина и, сама не понимая, зачем, взяла протянутый букет.

Нет, совсем не так она представляла начало их разговора. Эти цветы — всё было так неожиданно, что она растерялась…

— Пойдём прогуляемся? — предложил он и подставил локоть, предлагая схватиться за него и пойти под ручку, как парочка влюблённых.

Это тоже было впервые за всю историю их нездоровых отношений. Кристина колебалась, а Данил очаровательно улыбнулся и игриво сказал:

— Ну не украду же я тебя? Дай мне возможность хоть чуть-чуть побыть галантным.

«Да что это с ним?» — недоумевала Кристина, и решив, что хорошие порывы нужно поощрять, схватила парня за локоть, и они пошли по тротуару вдоль гудящей проезжей части.

— Ну что, Гермиона Грейнджер, как дела в Хогвартсе? — спросил вдруг Данил, и в его голосе явно прозвучал сарказм.

Слова резанули по ещё не затянувшимся ранам, и из них вновь начала сочиться кровь. «Да как он смеет после всего ещё и издеваться!»

— Были бы гораздо лучше, если бы «сам знаешь, кто» не вываливал на него свои экскременты! — резко ответила девушка.

— Воу, детка, полегче, — проговорил Данил, пытаясь придать разговору оттенок шутки.

Перед ними возник вход в подземный переход, и парень потянул Кристину в его сторону. Они спустились по скользким ступеням и пошли вперёд. Здесь внешний шум с улицы был едва слышен, а голос звучал более гулко.

Заготовленные вопросы, которые Кристина прокручивала в голове перед встречей, сейчас вдруг показались чересчур прямыми. Внезапно она поняла, что, если не начнёт разговор сейчас, дальше будет ещё сложнее.

— Зачем ты всё это сделал? — спросила она требовательно, отбросив его локоть и останавливаясь. — Это интервью… Ты опозорил меня на всю страну, и сейчас делаешь вид, что ничего не происходит?

— Ты что, так ничего и не поняла? — ответил Данил, и в его голосе вдруг прозвучала забота. — Ты заигралась в свою магию и начала забывать себя, нас… Поэтому я дал это интервью, чтобы ты вспомнила, чтобы это тебя встряхнуло, и мы…

— Только не надо говорить, что это всё ради меня и ради нас, — перебила его Кристина, но парень взглянул на неё так, что слова застряли в горле. Этот взгляд… Когда-то у неё подкашивались ноги, когда он смотрел на неё так. И сейчас Кристина почувствовала, что почва опять начинает уплывать…

— Малышка, похоже, ты совсем позабыла, что я всё делаю только ради нас и наших глубоких отношений, — начал он вкрадчиво. — Ты никогда не понимала смысл моих поступков, но день ото дня мы становились только ближе друг к другу… Вспомни мои уроки! Мы ходили с тобой голыми в эротическом музее, занимались сексом в общественных местах, наплевав на всех. Для чего всё это, детка? — прищурился Данил.

И тут картинки замелькали перед глазами. На Кристину обрушилась лавина эмоций, которые она испытывала тогда… накал, страсть, ощущение опасности и свободы. Девушка явно почувствовала внутри себя эту волну азарта, похоти, приключения. Тогда ей казалось, что это и есть сама жизнь, когда кровь кипит, ум отключается, а она послушно отдаётся этому течению.

Девушка внимательно смотрела на парня и поняла, что не может проигнорировать его вопрос:

— Чтобы освободиться от оков общественного мнения, — пробормотала она, вспомнив, как Данил объяснял ей это.

— Молодец, малышка, — похвалил он, поощряя её за послушание. — Только так можно раздвинуть границы и расширить своё сознание! Я всегда пытался тебе это объяснить, помнишь? Ну вот, теперь сложи дважды два и скажи мне, для чего я дал это интервью?

— То есть, ты хочешь сказать, что это была тоже часть твоего плана? — с сомнением спросила девушка.

— Конечно. Я знал, что ты уйдёшь и потом снова вернёшься ко мне. Это должно было произойти. Я сам позволил этому случиться. Я дал тебе этот опыт, чтобы наши отношения развивались и становились глубже. Я передал эти кадры на НТВ, чтобы ты стала выше всего этого и полностью освободилась от страха общественного мнения. Я всё это делаю ради тебя, малышка, как же ты не понимаешь?!

Кристина почувствовала себя глупо. Неужели он прав? А ведь и Саша говорила об этом, что не нужно принимать близко мнение людей, которых ты даже не знаешь… Неужели он действительно хотел мне помочь раскрыться, обрести независимость от стереотипов, сбросить оковы шаблонного мышления?

— Послушай, я… не знаю, что ты там хотел, но я понимаю одно — ты мной манипулировал! — воскликнула Кристина, понимая, что сейчас она запуталась и уже не так уверена в своей правоте.

— Если назвать манипуляцией желание помочь, то да, — парировал Данил и снова проникновенно взглянул на неё. — Ведь это интервью сработало — ты здесь, со мной, вернулась туда, где должна быть… Ты вспомнила всё то, чему я пытался тебя учить!

— Ты знаешь, я и не забывала, — прошептала девушка, — мне кажется, эти ужасы навечно теперь будут со мной…

Данил ухмыльнулся и, полностью удовлетворённый произведённым эффектом, кивнул:

— Вот видишь, я подарил тебе незабываемые эмоции. Ни с кем другим ты никогда не испытаешь такого. Всё идёт правильно, это всё было частью игры. Я знал, что так будет — мы были порознь, а теперь мы снова вместе. Но теперь всё будет иначе. Ты прочувствовала, что такое быть вдали от меня, раскрыла в себе новые грани. Ты теперь обновлённая, и наши отношения должны перейти на новый уровень!

— На новый уровень? — переспросила девушка, понимая, что ещё чуть-чуть, и она окончательно потеряет над собой контроль. — Что ты имеешь в виду?

Заготовленные фразы и вопросы улетучились. Ей вдруг отчаянно захотелось… вновь подчиниться его голосу, его взгляду, его воле… Отдать ему все свои проблемы. Пусть он просто говорит ей, что делать, а она будет подчиняться, как раньше. Он сильный, умный, он всё понимает и знает наперёд. Тем более, что сейчас будет всё не так, будет какой-то новый уровень. Воображение вновь начало подсовывать идиллистические картинки отношений, где мужчина — сильный мужественный рыцарь, а женщина — нежная, любящая, верная его спутница.

«И жили они долго и счастливо», — всплыла откуда-то фраза, но девушка отогнала её и попыталась вновь взглянуть на Данила реально, вспомнить, сколько боли и страдания он причинил.

— Ты прошла испытание, малышка, и теперь я вижу, что ты достойна и готова перейти на новый уровень. Ты уже не просто девочка из гарема. Для меня это тоже было испытанием — жить без тебя так долго, вставать каждое утро и не видеть тебя рядом… Но это позади! Теперь мы с тобой будем как одно целое. И помни: как прежде, уже не будет… Тебе только нужно верить мне! Ты… веришь?

С этими словами он осторожно дотронулся до её руки, и у Кристины по телу пробежала волна мурашек. Тело привычно откликнулось на его прикосновение, словно признавая своего единственного хозяина.

«А вдруг он и вправду изменился? Может, на самом деле он хороший, просто придумал всё это, чтобы дать мне возможность расти и развиваться? Вдруг и правда у нас с ним теперь будет всё иначе?» — хаотично метались мысли.

Данил накрыл её пальцы ладонью, поднёс к губам и… совершенно неожиданно поцеловал их, ни на секунду не отводя глаз от её лица, наблюдая за каждым движением её взгляда.

И в этот миг Кристина почувствовала, как внизу живота — в матке — что-то зашевелилось. Это сотни тонких энергетических нитей потянулись навстречу к Данилу, а потом начали быстро, словно на присосках, срастаться с такими же нитями, исходящими от его тонкого тела.

Девушка в шоке прислушивалась к своим ощущениям.

«Ты же не хочешь, чтобы санс-контакт снова восстановился?» — прозвучали в голове слова Александры, и тут Кристина отчётливо поняла, что происходит. С ужасом она осознала, что не может контролировать этот процесс.

Тем временем Данил потянул её за руку, привлекая к себе и побуждая подойти ближе, прижаться к его телу, слиться с ним в единое целое — сейчас и навсегда. Она не видела уже, что происходит вокруг, забыла, где они находятся, что вокруг много народу. Для неё сейчас существовал только ОН.

Единственное, что было важно — ЕГО прикосновения, которые заставляли её тело трепетать; ЕГО голос, который пробуждал внутри скрытые желания. Девушка подалась вперёд, не в силах сопротивляться желанию раствориться, не думать ни о чём, послушно отдаться воле хозяина, стоящего перед ней.

— Доверься мне! Ты мне веришь? — снова и снова раздавалось в её голове. — Идём со мной. У нас всё будет иначе. ИНАЧЕ…

Звуки троились, возвращаясь гулким эхом, кружились в голове, словно зацикленная мелодия. Кристина не могла сопротивляться этому — сейчас она не принадлежала себе, лишь где-то на периферии сознания пульсировала мысль о том, что Саша была права. Не нужно было с ним встречаться. Она погорячилась, переоценила свои силы… думала, что Данил уже не имеет над ней власти, но это было не так. Кристина с ужасом осознала, что всё ещё зависима от него, как наркоман от дозы — подсажена на его голос, глаза, улыбку, на прикосновения… Но это осознание лишь слабым пятнышком света пробивалось сквозь окутавший её туман, который с каждой минутой становился всё плотнее и плотнее.

И тут случилось странное — она ощутила острую жгучую боль на запястье. Как будто по коже кто-то полоснул ножом, и тут же боль пульсирующим фонтаном отдалась в мозг. Девушка даже не поняла сначала, что произошло, но рефлекторно отдёрнула руку, вытягивая себя из болота, в которое её погрузили голос и прикосновения Данила. И только потом взгляд её упал на кожаный браслет с выбитыми шаманскими символами. Этот амулет она получила от наставницы, изучая практики амазонок. Именно под ним кожа невыносимо горела и саднила, словно вот сейчас её поджаривали на костре.

Кристина рефлекторно хотела снять браслет, но быстро передумала: ведь, по сути, амулет спас её. Вот сейчас спасает, не давая совершить фатальную ошибку…

Она взглянула на Данила, и внезапно к ней прорвался многоликий уличный шум: гудели моторами машины, слышался свист резины, трущейся о холодный асфальт, со стороны какой-то забегаловки доносился людской гомон. Только сейчас она заметила, что они уже вышли из подземного перехода и стояли на перекрёстке перед светофором, дожидаясь зелёного сигнала.

Девушка ошарашенно отступила на шаг назад.

— Малышка, что случилось? — Данил вопросительно заглянул ей в глаза.

Она сглотнула подкативший к горлу ком и снова попятилась.

— Эй, куда ты? — парень качнулся в её направлении и протянул руки, которые показались Кристине склизкими щупальцами, сплошь покрытыми присосками. Они извивались, закручивались в спирали и кольца, вновь распрямлялись. Ещё секунда, и щупальца дотянутся до её лица, обовьются вокруг шеи, и она окажется в лапах у омерзительного спрута.

— Прости, мне надо бежать, — бросила девушка, стараясь не смотреть на собеседника и не слушать его голос.

Машинально разжав пальцы, она выпустила из рук букет мимоз и, не оглядываясь, помчалась по направлению ко входу в метрополитен.

Данил что-то кричал ей вслед, но девушка уже не слышала и надеялась только на то, что ей хватит сил затеряться в толпе…

*****

Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя после визита Полины. Контраст между двумя вариантами её будущего был разительным. Один из них был наполнен счастьем, гармонией и искрящимся Светом души, второй — унынием, безысходностью, разрушительной темнотой болезни…

Наше будущее не предопределено. Оно всегда зависит от нашего выбора. Сейчас позитивный вариант будущего, уже намеченный пунктиром на холсте мироздания, практически стёрся. Негативный же, наоборот, обрёл чёткость, стал плотным и осязаемым.

Меня не покидала мысль, что я могла ей помочь, но со всеми последними событиями не уделила должного внимания, а сейчас — что я могла сделать? Бежать за ней в аэропорт? Уговаривать вернуться?

Нет. Как бы мне ни было тяжело это признавать, но это — не выход. Так или иначе, но сейчас Полина свой выбор сделала… Я не могу помочь человеку, который сам препятствует этой помощи.

Тоскливый больничный пейзаж онкоклиники ещё стоял перед глазами, но я несколько раз напомнила себе, что не должна погружаться в эти переживания. Не имею права! Ведь моя помощь нужна многим женщинам, которые остались с нами. Тем, кто в этой помощи нуждается и просит её. Усилием воли я собралась и поехала на встречу.

Когда я приехала в Школу, то нашла Катю и Инну беседующими в кабинете для тренингов. Девочки сидели на диване и с озабоченными лицами что-то активно обсуждали.

— Что-то случилось? — спросила я, подсаживаясь к ним. — Вы выглядите так, словно только что узнали о конце света.

— Да почти так оно и есть, — откликнулась Инна, разводя руками. — До праздничного семинара всего несколько дней осталось, а регистрации отменяются! Если так и дальше пойдёт, то сам семинар тоже придётся отменять!

— Неужели всё настолько плохо?

— К сожалению, — со вздохом ответила Катя, присоединяясь к разговору. — Информационная война продолжается, и сейчас она идёт в соцсетях. Всякие продажные тролли пишут нашим девочкам в личку гадости про Школу. Отговаривают их от занятий и семинаров… Я, конечно, понимаю, что им за это платят, но как у них рука поднимается вот так влиять на судьбы людей, вообще не задумываясь о последствиях?

— А у меня так до сих пор не выходит из головы главный вопрос — кто за всем этим стоит? — с жаром подхватила Инна. — Я просто не могу понять, вот кому это надо? Школа существует для того, чтобы помогать женщинам, и Катин Фонд — это же вообще благое дело! Кому потребовалось всё переворачивать с ног на голову? Удивительно, прошёл целый месяц, а мы так и не знаем, кто всё это устроил!

Мы задумались:

— Может быть, это кто-то из родственников или близких друзей наших учениц, особенно те из них, кто был против занятий? — начала рассуждать Катя.

— Возможно… Но чтобы узнать наверняка, нужно лично их об этом спросить, — вдруг воскликнула Инна, явно довольная своей идеей. — Я так и сделаю.

— Ой, подруга, мне кажется, это не самая лучшая идея, — начала я аккуратно, пытаясь остудить пыл Инны. — Зачем лезть на рожон и самой нарываться на конфликты? А вдруг этим ты только вызовешь ещё одну волну негатива?

— Но если мы не узнаем, кто за всем этим стоит, то тогда вообще непонятно, откуда ждать следующего удара, — воинственно отозвалась Инна. Похоже, она уже всё для себя решила и не собиралась отступать. — Пожалуй, начну с родственников Наташи — помните девочку, которую заперли в комнате и не пустили на Место Силы?

— Конечно, — ответила я, — ты ей ещё помогла юридическими консультациями, да? Кстати, ты не рассказывала, чем там всё закончилось?

— Не знаю. Я помогала ей как юрист, разъясняла её права, и вроде как они там как-то мирно замяли этот конфликт, но… Если честно, я с ней уже давно не общалась, и, конечно, после передачи она больше в Школе не появилась…

— Ну вот, если ты собираешься всё-таки проводить своё расследование, то одна ниточка уже есть, — сказала Катя.

— Надо подумать ещё. Кому было бы выгодно устроить скандал со Школой? У кого был мотив? — подхватила Инна, и в её глазах снова мелькнул азарт частного детектива. — Мне кажется, стоит проверить все версии, даже самые невероятные и неожиданные!

— Я так понимаю, мы всё равно тебя не отговорим от этого, — вздохнула я.

— Да, это совершенно бесполезно, — ответила Инна с лёгкой улыбкой. — Лучше помогите…

Я задумалась.

— По логике вещей, можно ещё подумать о том, кто слил в сеть наши видео, — с сомнением предложила я после короткой паузы. — Может быть, они как-то связаны с заказчиками этой передачи, и таким образом можно на них выйти.

— Точно! Это хорошая идея, — одобрила Инна. — Так, значит, видео Кристины дал телевизионщикам Данил…

— Да, тут ясно, и найти мы его можем только через Кристину, — добавила Катя. — Кстати, ты вроде бы говорила, что она сегодня обещала прийти, да? — она обратилась ко мне.

— Обещала, но мне еле удалось уговорить её, — ответила я и тут же полезла за телефоном. — Сейчас наберу ей.

Я поставила на вызов и поднесла гаджет к уху, но вместо ответа в трубке снова и снова повторялись длинные гудки.

— Не отвечает, — констатировала я факт и положила телефон на столик перед диваном. — Буду ещё набирать, если не ответит, схожу к ней сегодня…

Отсутствие Кристины в Школе меня настораживало и рождало волну новых нехороших предчувствий, но, помня о своём вчерашнем визите к ней, я не хотела поднимать тревогу. «Возможно, она снова пишет свою книгу в наушниках и не слышит ничего вокруг, — успокаивала я себя. — Главное, чтобы она не побежала к Данилу выяснять отношения».

— Если не придёт, я иду с тобой, — решительно сказала Катя, глядя на меня. — А что касается видео, то… если с Кристиной всё понятно, то насчёт твоего видео всё не так просто…

— Я долго думала на этот счёт, но у меня только одна кандидатура.

— И какая? — девочки с любопытством уставились на меня, ожидая продолжения.

— Игорь… — развела руками я, озвучивая самую очевидную версию.

— Разве этот маньяк ещё не за решёткой? — удивилась Катя.

— Да, его посадили, но некоторые личности умудряются как-то творить бесчинства и из колонии, и всё указывает на то, что это именно он слил злосчастное видео в сеть. Для этого не нужно много времени — хватит всего несколько минут доступа в интернет, наверняка у него была такая возможность.

— Но даже если это он, то для чего? — спросила Инна, задумчиво. — Просто, чтобы Саша мучилась?

— Он псих, — напомнила Катя. — А психам не обязательно вообще мотивировать свои поступки.

— Это да, но ясно и другое: Игорь — это точно не заказчик передачи. Вряд ли он способен на такую многоходовку, — сказала я. — Это не его методы.

— Так, а кто ещё видел это видео? Кто имел к нему доступ? — задала очередной вопрос Инна, и я отметила про себя, что она прекрасно вжилась в образ частного детектива.

— Кроме Игоря — ещё Костя и его охранник Андрей.

— И что, никто из них не мог?

— Ну, насчёт Кости я точно уверена, — сказала я. — Он хоть и выступает против Школы и называет наши практики «танцами с бубнами», всё же на такую подлость не способен. Да и если логично подумать, ведь это не только по моей репутации ударило, но и по его, причём по его даже больше, так как он публичный человек.

— А охранник? Может, ему кто приплатил за это?

Я задумалась, прокручивая в голове сцены нашего недолгого общения с Андреем.

— Честно, я не знаю его так хорошо, но у меня создалось впечатление, что он порядочный человек…

— О, я вижу, вы пытаетесь вести независимое расследование? — раздался вдруг звонкий энергичный голос, и мы все повернули головы в его направлении.

В дверях стояла Исида. Наставница была одета в ярко-синее длинное платье из тонкого трикотажа, который плавно струился по фигуре, подчёркивая её женственные изгибы. Я невольно залюбовалась её образом: с одной стороны, он был достаточно лаконичным и простым, но с другой — в нём было много необычных и уникальных деталей, например, длинные серьги с потрясающей синей яшмой, которые привлекали внимание к тонкой изящной шее.

— Да! — с жаром откликнулась Инна. — Мы хотим найти заказчика той программы, ведь они не успокоятся на этом, я уверена. И чем раньше мы найдём их, тем меньше риск, что нам снова будут вредить…

Исида подошла ближе и присела в кресло напротив, обводя нас уверенным взглядом, светящимся мудростью и теплотой:

— Вы сейчас тратите энергию впустую, — сказала она. — Лучше направить её на созидание, на помощь тем, кто в ней нуждается, на разъяснение этой ситуации тем ученицам, кто действительно хочет понять, что происходит…

— Почему впустую? — спросила Инна. — Я чувствую, что должна выяснить это! Если полиция с ними заодно, то я буду вести собственное расследование. Я докопаюсь до правды, чего бы это ни стоило!

Исида взглянула на Инну так, как родитель смотрит на несмышлёного малыша, который решил переплыть море — с любовью, но так, словно она знает и видит гораздо больше — то, что ребёнок пока ещё не осознал… не понял.

— Самое главное — это не поиск виновных, а человеческие жизни, которые мы можем спасти… Ежедневно женщины страдают от домашнего насилия, многие находятся в безвыходной ситуации, не знают, к кому обратиться. А если мы сосредоточимся на пустых разбирательствах, мы сольём туда всю энергию и помочь никому не сможем…

— Но как мы будем спасать жизни, если репутация Школы так сильно пострадала? — спросила я. — Люди охотно верят всему, что говорится с пеной у рта и фанатичной уверенностью. У нас так много учениц отказалось от занятий из-за этого. Некоторые решили отказаться от праздничного семинара, даже те, кто внёс предоплату. Может быть, будет лучше его отменить?

— Я знаю, что ученицы уходят, — спокойно ответила Исида. — Но семинар не нужно отменять, даже если будет участвовать всего несколько человек. Ведь это будут как раз те, кто особенно сильно нуждается в поддержке и помощи!

— А если туда снова придут репортёры и всё извратят? Не станет ли ещё хуже? — возразила Инна. — Ведь мы же широко анонсировали семинар, что… мне кажется, они не упустят возможности… Мы ведь знаем, как они могут вывернуть наизнанку даже самые невинные кадры! — не успокаивалась она. — Просто помещаешь их в нужный контекст, нагнетаешь напряжение музыкой, текстом. Так можно и детский утренник превратить в криминальную сходку! А людям — только дай повод…

— Мы уже тысячу раз проходили через это, — ответила Исида с грустной улыбкой. — Тех, кто передает Истину, всегда будут ругать завистники и недоброжелатели. Всё, что происходит в жизни — это игра Судьбы. Трудности и преграды нужны лишь для того, чтобы мы лучше познавали себя, поняли, в чём наше предназначение, пришли к новым осознаниям… Ваше предназначение — это помощь тем, кому она необходима!

Исида говорила, а я вспоминала наш разговор с Шакти — тогда, сидя в машине перед полуразрушенным заводским цехом, мы как раз говорили об этом. И я прекрасно понимала теперь, что имеет в виду наставница.

— Но если в этом наше предназначение, то почему Вселенная не даёт нам двигаться по этому пути? Не даёт нам помогать? Посылает нам все эти преграды? — спросила Катя. — Ведь мы делаем доброе нужное дело! Спасаем пострадавших женщин, помогаем им обрести себя.

— Когда ты ищешь золото, приходится просеять сквозь сито большое количество золотоносного песка, чтобы отыскать эти драгоценные крупицы, — ответила Исида. — В нашем случае таким ситом является клевета, наговоры на Школу, извращение и перевирание информации…

Наставница внимательно обвела нас глазами:

— Те люди, у которых действительно есть способности к духовному развитию, останутся с нами — это избранные, такие, как вы. Уйдут те, кто не может отличить золото от куска грязи. Вы ведь сейчас здесь, вы никуда не собираетесь уходить, верно? Теперь вам нужно объяснить другим, показать им путь, а идти по нему или нет — каждый уже принимает решение самостоятельно. Но ваша задача сейчас — позволить людям сделать свой выбор осознанно, а не под влиянием той информации, которую им пытаются внедрить в мозг с экрана телевизора, со страниц сайтов и соцсетей…

— То есть мы должны помочь им увидеть ситуацию реально и пробудиться от иллюзий, которые им навязывают?

— Да, верно. А те, кто помогает пробудиться другим, всегда подвергается осуждению со стороны общественного мнения. Так было во все времена. Общество стремится сделать всех людей одинаковыми — одеть их в одинаковую форму, отправить на заводы или в армию, дать в руки инструмент или оружие. По сути, и условный работник завода, и солдат — все должны подчиняться приказам. Власть имущим не выгодно, чтобы люди развивали свою индивидуальность, чтобы мыслили ясно, а не шаблонно, чтобы обретали осознанность в своих действиях. Для государства каждый человек — это винтик в огромном механизме, и каждый винтик должен безропотно выполнять свою функцию, знать своё место. Понимание смысла жизни и предназначения каждого человека не входит в планы государственного аппарата. Вот поэтому общество всегда будет противостоять таким, как мы — тем, кто несёт людям истинное Знание, кто помогает каждому человеку раскрыть индивидуальность. Таких, как мы, всегда будут называть сектантами, будут обливать грязью. Так было и будет во все времена.

— А можете привести примеры? — попросила Инна.

— Сколько угодно, — ответила наставница. — Самый главный пример — это Иисус Христос. Он пришёл к людям, пытаясь донести до них, что они свободны, но, так как они были рождены рабами и им с малых лет внушали, что они рабы, что они не имеют права на собственную жизнь, они просто не могли думать по-другому. И тогда Иисус решил говорить с ними на их же языке — он назвал их рабами Божьими.

— О, так вот, оказывается, откуда пошло такое обращение — «раб Божий», — удивилась Катя.

— Да. Иисус объяснял людям Истину в доступных для них понятиях. Если они не могли почувствовать себя свободными и перестать считать себя рабами, то он предложил им стать рабами Бога и таким образом обрести свободу. Но они привыкли поклоняться царю, поэтому самого Иисуса стали называть царём Иудейским, и, конечно, это не понравилось настоящему правителю. Царь Ирод и его приспешники испугались, что раз Иисус провозгласил себя царём, то значит он покушается на их власть. У Иисуса была большая поддержка народа, просто так убить его или посадить в тюрьму было опасно. Народ мог восстать. И вот тогда на него начали возводить всяческую хулу — клевету — чтобы люди отвернулись от него и усомнились в своей вере… И вот тут как раз сработало то самое сито, о котором я говорила вам. Оно позволило найти верных последователей, а тех, кто не готов был идти путём духовного развития, отсеять. Многие ученики Иисуса отвернулись от него, поверив клевете, но зато те, кто остался, стали самыми преданными помощниками в распространении христианства…

— Любое истинное учение подвергается гонениям и негативной оценке со стороны общественного мнения, — подытожила я. — То есть, если учение подвергается гонениям, это и является показателем того, что оно истинное? Я правильно поняла?

— Да, совершенно верно, — кивнула Исида, — поэтому, как только мы сталкиваемся с негативом от СМИ, с атаками силовиков или чем-то ещё подобным, мы радуемся. Это означает, что наша популярность настолько велика, что с нами теперь надо бороться! Правду невозможно скрыть. Рано или поздно она откроется.

С этими словами Исида достала из кармана смартфон и, лёгким касанием оживив его, взглянула на часы.

— Девочки, вы случайно не знаете, с Полиной всё хорошо? — спросила она. — Мы с ней договаривались на индивидуальное занятие, а она опаздывает уже на полчаса.

И тут я поняла, что до сих пор никому не рассказала про неё. Во мне снова шевельнулось чувство вины за то, что не смогла её переубедить, и она теперь не получит помощь, которая ей так необходима.

— Я должна была сказать раньше, — начала я, пытаясь смягчить ситуацию, насколько возможно. — Полина больше не придёт, она благодарит вас за помощь, но она уезжает в Германию и не сможет посещать занятия…

Исида внимательно посмотрела на меня, и я поняла, что она видит меня насквозь:

— Проблема же не в том, что ей нужно уехать, верно? — сказала она с грустной улыбкой. — Занятия можно проводить и по скайпу, для нас расстояния — не проблема.

— Да, — вынуждена была признать я. — К сожалению, она тоже потеряла веру в нас, и я не смогла… не успела её переубедить.

— Я тебя понимаю, — мягко ответила Исида, качнув головой, — когда уходят ученицы, это всегда больно… Но, возможно, ещё не всё потеряно. Иногда нужно время для того, чтобы прозреть и увидеть Истину…

На последних фразах наставницы мы вдруг услышали странный шум, доносящийся с улицы. Нестройный хор голосов выкрикивал что-то, скандировал какие-то лозунги, но, что именно кричали, разобрать было сложно.

— Да что там происходит?! — встревоженно воскликнула Катя и быстро пошла по направлению к окну.

Мы все повернули головы в её сторону, а Катя застыла, глядя вниз через оконное стекло.

— Что там? — не выдержала Инна, и в этот момент Катя развернулась к нам.

Она явно была чем-то шокирована — глаза её расширились, и в них читался страх, граничащий с отчаянием.

— О Господи! — выдохнула она. — Кажется, снова началось!

Мы все моментально вскочили со своих мест и бросились к окну.

На площадке перед нашим офисным зданием толпились люди. Навскидку их было около пятидесяти — может быть, ста человек, и вели они себя очень активно, если не сказать, агрессивно — кричали, свистели в какие-то свистки, размахивали флагами с непонятными перечёркнутыми символами. В руках они держали плакаты, на которых красной краской было выведено: «Нет — сектантам и мошенникам!», «Требуем закрыть притон», «Хватит обманывать женщин!»… Это только то, что я смогла разглядеть — были и другие надписи, но суть уже была ясна. Судя по всему, подобные лозунги они и выкрикивали, хотя через оконное стекло разобрать конкретные слова было невозможно. Как и разглядеть конкретные лица митингующих.

— Мы что, теперь даже не сможем спокойно выйти на улицу? — прошептала Катя с ужасом. — Наверняка они всех нас знают в лицо!

Похоже, нас заметили снизу, потому что кто-то начал активно указывать рукой на наши окна, и толпа буквально взревела, с новой силой начав скандирование:

«До-лой. Сек-ту. До-лой. Сек-ту…»

Мы переглянулись, читая в глазах друг друга похожие вопросы. Что это — спланированная акция недоброжелателей? Стихийный митинг жертв пропаганды, которые поверили в фальсификацию? Что они собираются делать дальше?

И что делать нам?