Где я?
Спалось плохо. (С чего бы?) Поэтому встал я рано и в плохом настроении. Решил прогуляться и осмотреться.
Это даже не посёлок. Какой-то большой хутор в лесу. Огорожен здоровым, остроконечным забором из вертикально закопанных и заточенных бревен, речка и небольшое поле. Все. Смотреть больше не на что. От силы десять разных домов непонятного назначения да какое-то жалкое подобие водяной мельницы.
— Может меня точно, чем приложило? — подумал с ужасом я…
— Максим! Ступай сюда! — позвал дед Светозар. Он что-то делал у водяной мельницы с мальчиком лет восьми.
— Доброе утро отец. Чем вы занимаетесь? — спросил я. Хотя понял, что он делает муку из какого-то зерна.
— Чего ты там хазуеш? У нас нахлебников не жалуют, хоть и блаженных. Это Богдан. Внук мой. Помогай. Вот бери и неси в ту хату. — показал направление старик. Там Любомила, мать сорванца этого, будет.
Отдашь ей тир с мукой. И помоги, чем скажет. А то ширкаешся тут, аки неприкаянный…
Любомила оказалась весьма миловидной женщиной, лет тридцати пяти. Имела крепкую фигуру и длинную русую косу. «Прям Аленушка на максималках.» — подумал я и усмехнулся.
В данный момент она осматривала меня с таким же интересом.
— Здрав будь, Максим. Оклемался смотрю, раз лыбишься. Батюшка сказывал о тебе. Блаженный говорит. Не здешний. Не памятуешь ничего.
— И вам не хворать, Любомила. Куда поставить эту… штуку.
— Хех. Штуку, — усмехнулась она. — Впрямь не здешний. Сюда давай. Одежда, гляжу, в пору пришлась. Это мужа моего покойного. В дружине князя сгинул прошлой зимой. С половцами под Войнью бились. Много полегло там, но побили мы их знатно. Вон уже год носа не кажут, черти эдакие. Раньше бывало прискачут толпой, заберут добра, сколько увезти смогут и поминай как звали. Это хорошо еще, если девок молодых успеем запрятать, чтобы в рабство не увели тоже.
— А как-же дружины местные? — Удивился я ее истории. — Разве не обороняют границы свои?
— Да где ж за всем уследишь. Половцы клятые набеги делают и ноги уносят, чтобы их не побили наши. Да и князю дел до наших малых поселений нету. Ему бы городища оборонять успевать.
— Может помочь вам чем-нибудь, Любомила? — спросил я, отвлекая от наболевшей темы половцев. — Я многое умею.
— Умелец этакий, — почему-то покраснела она, вновь став веселой. — Иди вон воды наноси в кадушку ту из реки, — указала она рукой на деревянную бочку. Рядом же стояло два ведра и коромысло.
— Да уж, — подумал я. Докатились. Но исправно направился выполнять задание.
К вечеру, в течение первой недели, я ни чувствовал ни рук не ног. Носил воду, колол дрова странным, кривым топором, помогал с кормежкой скота. Свиньи, овцы и несколько коров. Так же в посёлке было три лошади. Любомила сказала, что раньше было лошадей дюжина. То есть двенадцать. Но большую часть животных отдали дружине на военные нужды. Так же отдавали десятину продуктов. Типа налог, а их словами — подать.
Я даже успел поучаствовать в возведении заграждения на третий день. Там и познакомился с остальным населением.
Всего я насчитал около двадцати человек. Это с детьми и стариками, которых, кроме Светозара, было два. Никита и Каземир.
Заграждение же было выполнено из заостренных брёвен высотой около трех метров. Они вертикально закапывались в землю вплотную друг к другу. В принципе, на картинках в книгах по истории я уже видел подобное.
А самое главное и странное — я ни разу не увидел следов цивилизации. Я даже несколько часов следующего дня пялился в небо в надежде увидеть самолёт или его след. Все тщетно. Даже предположил, что я, все-таки, умер и переродился в прошлом. Бред конечно, но к речке сходил, зеркал нигде не нашёл. В отражении был я.
— Понятно, что ничего не понятно. Куда меня нечистая занесла? — размышлял я в слух.
— Негоже нечистую поминать коле воды, — раздалось за спиной.
Я вздрогнул и обернулся. Там с бельём стояла Дарина. Дочь кузнеца Вакулы. Шучу, не Вакулы. Конечно имя у него было тоже того… не тривиальное — Волк. Видимо родители не заморачивались. Так вот он дал мне сразу понять, чтоб к дочке его я шары не подкатывал. Видите ли, не для меня он цветок растил. Да и мне больно то надо. Своих проблем хватает. Да ещё и здоровенный этот Волк. Рука, как моя нога толщиной. А я, к сведению, среднего телосложения. Это ж чем его откормили так? Местный Валуев какой-то.
— Гляди русалки утянут иль водяной. — засмеялась Дарина, вернув меня в реальность от размышлений.
Девушка была, конечно красивая. Как она в таких условиях так выглядит? Не знаю, но батя ее слишком здоровый и злой, чтоб это выяснять. Может природная красота? Белые зубы, ямочки на щеках, тёмно-карие большие глаза. Что она тут забыла в этом… аду?
— Видимо моя задумчивость была неправильно понята и Дарина засмущалась.
— Стоишь, глазеешь. Хоть бы помог. Вон корыто тяжкое.
Стоит заметить, что девушки были опрятнее одеты, чем мужское население. Как и везде, в принципе. У местного женского населения преобладали светлые, длинные платья, ушитые разным орнаментом. Какие-то медные побрякушки в волосах. Прямо как в краеведческом музее. В этом плане мужики были похожи на бомжей, если сравнивать. Да и бородатые все такие-же…
— Конечно, Дарина. Для тебя, хоть звезду с неба достану. Главное, чтоб Волк мне её назад не запихал куда-нибудь, — добавил я тихо.
— Ты не серчай на него. Я у него одна. Больше нет ни детей, ни жены. Згинули все. Вот и оберегает.
— А что с семьёй вашей случилось? Где мать твоя? — спросил я. — Не уж то половцы опять?
— То нет. Давно было. Я ещё пару лет отродясь была. Матушка с братом Иваном, вблиз селения ягоды собирали, и на них медведь напал неожиданно. Так пока добежали все за помощью, то поздно было. Придушил он их. А отец как увидал, так и голыми руками его и придавил с горя. До сей поры шкура осталась.
— Ну ты скажешь. Прямо голыми руками на медведя? — удивился я.
— Кто так молвит, кто по-другому. Что с кузни молот с собой был, так он и приложил им мохнатого. Я маленькая была — не упомню, а он не вспоминает после, — с грустью сказала Дарина.
— Не кручинься краса, — добавил я местного колорита в разговор. — Куда тебе корыто поставить? Да и интересно, как вы тут без мыла стираете.
— Без чего? — не поняла девушка.
— Да не важно, забей. Средство для чистоты такое. Помогает грязь оттираь.
— Зола чтоль такая? Странный ты. И говоришь странно. Но больно уж интересен. Говорят, что ты блаженный, но я не верю. Не похож.
— А на кого похож? — поинтересовался я.
— На нас не похож. Но друг друга понимаем. Может с севера к нам пожаловал? Там говор другой. Не припомнил ещё?
— Нет Дарина, не припомнил. Как пелена в голове, — соврал я. Прежде чем что-то им рассказывать, надо разузнать где я. И что это за странное этническое поселение.
— Слушай, Дарина. А какой сейчас год?
— То ты у Светозара узнай. Я не понимаю, как считать года. Считаю свои и батюшки. Мне их двадцать три. А Светозар в Киев граде бывал. Он у нас самый толковый в посёлке. Даже с письменами знаком. Ещё знаю, что правит у нас князь Владимир — «Красно солнышко». Правит годов двадцать, наверное.
— Ого! — подумал я. — Так это ж около тысячи лет назад было, а то и больше.
— Спасибо за объяснение. А как у вас моются? — скривился я, понюхав свою одежду, которая за столько дней пропахла «русским духом», так сказать.
Дарина громко засмеялась, прикрыв рот рукой и продолжила:
— Ты по берегу вниз спустись, там заводь и трава ароматная растёт. Там и омойся и травой натрись. Корнями. А так мы каждую неделю лазню топим. Чай не печенеги. В чистом теле — чисты и помыслы.
Мы ещё пообщались немного на берегу Днепра, как я узнал позднее. Вот это меня занесло. Днепр. Это же намного южнее географически, чем то место, где я жил. Как такое возможно? Получается, если верить местным, я сейчас находился практически у крымского полуострова, что невозможно. Если конечно меня не вывезли сюда самолетом. Но это бред. Зачем это кому-то надо?
Я помог девушке донести до посёлка корыто и белье. Естественно, нас заметил Волк — её матёрый папаша. Но, как ни странно, меня душить он не стал. Даже поздоровался. С натяжкой и злым взглядом, но поздоровался. Очень странно. Пользуясь случаем я попросил у него показать, как он работает в кузнице. Непонятки — непонятками, а холодное оружие мне не помешало бы. Судя по рассказам некоторых, тут можно и на медведя с волком наткнуться. Да и кабанов диких хватает. Хотя, при встрече с косолапым мне не холодное оружие больше поможет, а теплый и мягкий памперс. Ну, чтоб следов за собой не оставлять, когда убегать буду. Но, хотя-бы для самоуспокоения, тесак или кинжал какой выпросить надо у кузнеца.
— Кинжал хочу себе, — ответил я на немой вопрос Волка. — А то вдруг зверь нападёт. Не голыми руками ж с ним биться. Как некоторые. Мне бог силы много так не дал. Ума только немного насыпал.
— Скоро неделя, работать нельзя.
Подойдёшь после, через пару деньков, покажу как работаю. Только не думай, что за так кинжал тебе смастерю. Чтоб ладен был, надо в штольню сходить, да руды набрать. Коль возьмёшь красную, жёлтую руду — скую хороший кинжал. Тёмную — будет ломким. А коль голубую найдёшь — сносу не будет. Вот и поглядим сколько бог ума тебе дал, — усмехнулся кузнец. — Но голубую руду мало кто наверху находит. Глубоко копать надо. Да и с местом угадать. А самый лучший металл конечно из небесного камня. Он половецкий доспех как бересту режет. Но я такого не встречал. Мне отец сказывал, что у многих князей мечи из него были и с наследием передавались. Так при сече они даже оружие перерубали некоторое, как трухлявые пни, — почесал задумчиво чёрную бороду Волк.
«Так. Ясненько», — подумал я.
Небесный камень, походу, метеорит. Найти не реально. Но если найдёшь — сразу в дамки. Надо идти. За одно и осмотрюсь. Где-то ж есть цивилизация. Может найду чего. Или дорогу междугороднюю. Там хоть машину тормозить можно и узнать, что это за ад тут творится. Хотя, в таком прикиде, я б не рассчитывал на дельный разговор. Я ж на бомжа похож. Хорошо помылся хоть, да и борода еще не отросла. Но мысли меня одолевали упаднические. — Что, если это все правда и я попал в прошлое? Хотя нет. Так не бывает. Да и смысл? Зачем я тогда здесь? Бред… Хотя, этот непонятный стол в погребе тоже должен был быть бредом, но я ж его видел. Ладно видел — трогал. Исследователь хренов.
Но тут наш разговор прервали крики, гомон и плачь в поселении. Мы, не сговариваясь, побежали туда с Волком. Дарина же, ойкнув, кинула на землю корыто и тоже устремилась за нами. А в поселении творилось что-то не то. Там стояло человек двадцать странных, разношерстных воинов, явно не славянской внешности и все с лошадьми. Волк, остановившись заранее, словил за руку, бегущую за нами Дарину, и толкнул в сторону построек.
— Схоронись там, среди сена, — серьезно рыкнул он на дочь. — Быстро, я сказал. Чтоб носу твоего видно не было.
Дарина сразу опешила. Видимо отец не позволял себе никогда так с ней общаться, но через секунду рванула к хозяйственным постройкам.
— Так, малец, — обратился он ко мне. — Стой за мной и не дрыгайся, что бы не делалось кругом. Уяснил?
— Да. А что происходит? — напрягся я, смотря на гомонящих людей в центре поселения. — Так не должно быть?
— Видьмо половецкие псы к нам пожаловали, — сжал огромные кулаки кузнец. — Чует мое сердце, что не к добру это.
Приблизившись к нашим людям, что стояли неорганизованной толпой, мы заметили, как половцы (а это оказались именно они) грузят добро на своих лошадей. Неподалеку стоял Владимир с разбитым в кровь лицом. Его жена, Ждана плакала, уткнувшись тому в плечо. Позднее я заметил на лошади их старшую дочь, Забаву. Она лежала на коне со связанными руками и ногами. Это все прояснило. Помимо грабежа половцы решили поживиться красивой, грудастой девкой, исконо славянской наружности. Отец, видимо, хотел заступиться, за что и был избит. Стало до боли обидно, ведь так нельзя. И ведь ничего не могут люди противопоставить вооруженным до зубов воинам. Не знаю, что на меня нашло, но я присел и подобрал булыжник, намереваясь применить его, как оружие. Потом, может быть удастся завладеть каким-нибудь мечом, удачно приложив половца по голове. А там гляди и люди наши поддержат атаку. Вон как у всех глаза яростью горят. Но Волк положил на меня свою ручищу.
— Не вздумай дурить, — тихо прорычал он. — Всех положат. Не стоит одна жизнь, жизни всей общины. Ну упокоим мы пару половцев и что? У нас то бойцов нормальных пару человек против такой вооруженной толпы.
Я, с горечью понял, что он прав. Мы ничего не можем. А если это все театральное выступление больных на голову любителей истории, то и портить номер не следует.
Хотя, стоит отдать им должное — на эмоции они меня сумели вывести. Пришлось бросить булыжник и ждать пока половцы, под смех и балаканье на непонятном диалекте, покинут поселение.
После инцидента все понурые и молчаливые поплелись по домам, неуклюже выражая сочувствие семье Владимира и п пряча глаза. Те, в свою очередь, отстраненно стояли и смотрели в сторону уехавших, словно навсегда прощались со старшей дочерью.
