Тайны Калиджии

Зайнетдинов Эльнар (2024)

С нами со всеми такое бывало… порой мы пресыщаемся жизнью и чувствуем опустошающую депрессию. Так вот, мне удалось достигнуть дна в соревнованиях по нырянию в меланхолию. Просто представьте: на дне оказался люк, из которого выглянул странный такой чудак и предложил решить все проблемы. Сладкие речи незнакомца звучали соблазнительно, потому я согласился. Эффект от волшебной пилюли оказался не таким уж и радужным, как было обещано. Результат повергал в шок! А кого бы не обескуражил внезапный перенос в новый мир? Самое интересное то, что я полностью на́гой, и встречают меня не туземцы с хлебом и солью, а неведомая зубоскалющаяся тварь.

Глава 5

Возвращаюсь с набитой телегой к приемщику. Мне перегораживают путь четверо наркоманов. Один из них заходит мне за спину и достает заточку.

— Спасибо, что наколупал нам руды, свинорыл. Жить хочешь? Беги! — прокричал он. На губах безумца пузырилась пена.

— Попробуйте забрать, шакалы. — Я замахнулся киркой, сделав шаг навстречу. Мацушник попятился в страхе, чуть не обделавшись.

До меня поздно дошло, что гаденыш совершал отвлекающий маневр. Остальные трое в это время, сломав колесо у тачанки, бросились врассыпную. Уроды! Едва доволочив груз до целых телег, я принялся перекладывать руду. Ко мне подошел недовольный охранник.

— Рукожоп! Тачку кто теперь чинить будет? Три нормы вне очереди. Чтобы завтра мне принес жетоны! Понял?

— Я, что ли, сломал? Тачанка уже была такой!

— Значит, отказываешься? — Охранник встал напротив меня, изготовив дубину для атаки.

— Тебя еще не ввели в курс дела ратники? Убьешь меня и погибнешь сам! Таков мой дар.

— А кто сказал, что я хочу тебя убивать? Переломаю руки да ноги, будешь несколько дней голодать.

— Я этого не забуду и, когда стану ратником, буду каждый день прилюдно бросать тебе вызов на смертельную дуэль! Пока древо твое окончательно не иссохнет. Ты потеряешь либо жизни, либо уважение, отказывая. И если даже тебе чудом удастся победить, — подношу перстень со зловещими сиреневыми глазами бритвозуба к его лицу, — то жизнь ты все равно потеряешь!

Ноздри охранника раздулись, едва не начав извергать пламя. Бандит попятился, напоследок бросив:

— Какие нынче дерзкие гоцаны пошли. Посмотрим, доживешь ли ты до испытания!

Победоносно улыбаюсь. Сам от себя не ожидал такой наглости. Какой-то старатель берет на испуг ратника! Признаться, в один момент хотелось сунуть ему в ладошку самоцвет, лишь бы отстал. Но ведь все может повториться…

На лице приемщика в этот раз появились эмоции: удивление, одобрение и радость.

— Крепыш! Продолжай в таком темпе, и виконт услышит о твоих успехах! Держи жетон.

— Благодарю сердешно! Не знаешь, куда Касим подевался?

— Скоро будет, он часто выходит на свежий воздух покурить трубку.

Я ждал возле торговой лавки и разглядывал правое запястье. Прогресс за два захода составлял примерно пять процентов. Значит, еще 38 ходок, и получу шестое повышение, а с ним и альтернативный дар! Проходит минут десять, и снабженец возвращается. Отдаю кирку обратно.

— Касим, я самоцвет нашел. Посмотри, пожалуйста.

Мужичок воровато посмотрел налево, потом направо. Положил миску на стол и прикрыл небольшой доской, оставив щель. С едва уловимым звоном зеленый кристалл упал на донышко. Касим присел, делая вид, что рассматривает ящики, минутой позже поделился информацией:

— Два карата гренадина. Дам за самоцвет четыре жетона или одну мацуху.

— А какие еще кристаллы я могу здесь найти и сколько предложишь за них?

— Синие и зеленые за четыре, красные и бирюзовые за два. Алмазы беру по десять. Это за два карата. Сосчитать в пропорциях, надеюсь, сможешь? Других камней у нас не водится. Ну! Что выбираешь?

— Могу ли я оставить четыре жетона у тебя? А по надобности заберу. У меня, понимаешь ли, нет личного сейфа. А вокруг столько проныр… Выручишь? Все самоцветы буду только тебе таскать!

Касим довольно улыбнулся и потер ладони. Алмазы на два карата за десять мисок тошнотной похлебки! Сомневаюсь, что смогу найти в своем текущем статусе более выгодный обменник.

— Да ради ушедшего! Никаких проблем.

— Вот один жетон, мне бы талон. Кушать хочется.

В местном ресторане повар умеет готовить лишь одно блюдо. Ничего, привыкну. Сытно поев, я направился наружу, к частоколу. Именно там располагались десятки шалашей для старателей. Несколько крепких веток составляли каркас. Крыша из больших широких листьев, напоминающих пальмовые. Конструкция высотой полтора метра, без стен, вместо лежанки — солома. Даже собакам будки добротнее колотят! Разве можно так обращаться с людьми, что привыкли к суперкомфортным креслам? Но иных вариантов нет… Как я понял, можно выбрать любой незанятый шалаш. Нахожу тот, в котором имелось меньше всего запахов пота и нечистот, ложусь поудобнее.

По моим ощущениям, на часах сейчас часов девять. Пора на боковую, раньше проснусь — больше добуду руды! Ворочаюсь, пытаюсь уснуть. Отвлек меня звук: «Пс-с-с». Открываю глаза и вижу типичного наркомана, разве что мускулов чутка побольше, да и язв тоже.

— Доброй ночи, мистер здоровяк. Можете звать меня Гу́мбольд. Я пользуюсь авторитетом среди ценителей полетов по иным реальностям. И мне уже доложили о случившемся. Предлагаю мирное урегулирование, — затараторил суетной мацушник, он нервничал и ерзал.

— Здравствуйте, здравствуйте, Гумбольд. Внимательно слушаю вас.

— Вам раз в неделю положена одна мацуха. Вы ведь любитель трезвого образа жизни. На что она вам? Отдайте мне, и никто больше палки в колеса не вставит среди моих ребят. Это не угроза и не вымогательство, но сухая логика.

Я призадумался на минутку. С одной стороны, наркотик можно сконвертировать в четыре жетона. С другой стороны, меня тут не особо любят. Если хотя бы с одной группой местного контингента получится создать нейтральные отношения, дышать станет проще. Возвращаясь каждый раз со сломанной тачанкой, точно проблем наберусь. К тому же Гумбольд оказался вежливой персоной. Впервые вижу в человеке сочетание прогнившего тела и духа с хорошими манерами.

— Соглашусь на таких условиях: одну в неделю и точка. Если захотите больше — сделке конец. Если вдруг объявится очередной главарь мацушников с подобной просьбой — сделке конец. Добро?

— Конечно! Благодарю, добрейший здоровяк. Через шесть дней навещу вас! Хороших снов!

Сны действительно радовали приятными картинками, что даже странно. В таких-то условиях да с бурдой в желудке самое разгулье для кошмаров. Хорроры любят приходить по ночам, когда, например, очень холодно или болит что.

Просыпаюсь посреди ночи от удушья. Крепкие пальцы щитоносца, то есть Груббера, давят мне шею, а к сердцу прижимается острие даги.

— Не дергайся, свинорыл, а то прирежу. Прямо сейчас ты мне передашь из своего запястья кали, не то подохнешь. — Ратник усилил нажим. — Что такое? Кивни, если понял.

Я ничего не понял, потому и помотал головой в соответствующем движении.

— Приложи к моей печати запястье и возжелай передать жалкие крупицы кали мне.

— Пошел ты к бурунгу, мразь! — сказал я, как только хватка ослабла. Хотел выдать еще несколько красочных эпитетов, но сердце пронзила боль.

При разрыве сердца мозг еще продолжает работать какое-то время. Я успел увидеть, как внезапно появившаяся призрачная голова бритвозуба размером с автомобиль в один укус пронзила десятками зубов Груббера. Наступила тьма…

Я пришел в себя где-то в шахте. Охранники загоготали, тыкая пальцами в двух голых мужиков, лежащих на земле возле обелиска из белого мрамора. Теперь на моем левом запястье шесть древ. Успеваю увидеть, что у мерзкого ратника осталось только два. Оно и понятно, с таким поведением далеко не уедешь.

Рядом с обелиском находилась глубокая корзина с набедренными повязками. Груббер вскочил и прикрыл срамоту.

— Охрана! Лишить выродка четырех жизней за убийство ратника! Закон един для всех!

Охрана, похлопывая дубинами о ладони, двинулась в мою сторону.

— Протестую! Я не убивал Груббера! Да вы и сами погибнете, таков мой мстительный дар!

Бойцы переглянулись, до них докатилась суть.

— Убить, убить, убить! — брызгал слюнями сумасшедший щитоносец.

— Тебе надо, ты и умерщвляй! — Охранник вручил дубину нагому собрату. — Чего раскомандовался? Тебя в офицеры никак назначили?

Разъяренный Груббер отшвырнул орудие и помчался прочь по туннелю. Перемотав таз тряпкой, я пустился в погоню. На выходе веселилось несколько бойцов. Завидев меня, степень их радости перешла на новый уровень. Возвращаюсь к шалашу и вижу толпу зевак. Щитоносец спешно одевался и сыпал проклятиями в мой адрес. Подлец забрал мою одежду и покинул внутреннее кольцо частокола. Спать на колючей соломе в одной набедренной повязке оказалось не очень приятно. Ну и денек выдался! Хотя есть и позитивная новость: после перерождения пальцы правой руки были как новенькие.

Проснувшись рано утром, я почувствовал дикий голод. Пора в шахту…

За новый комплект одежды и рационный талон Касим просил 12 жетонов, но я сторговался до восьми, вскоре пообещав отдать четыре оставшихся.

Завтрак не удивил разнообразием. Казалось, что повар просто добавляет ингредиенты по чуть-чуть, а котел уже с четверть века функционирует без единой помывки, постоянно пополняясь. Возможно, сегодня в миске обнаружится косточка, которая несколько лет неуловимо плавала на дне котелка, пока не попалась мне.

Туннель номер три на очереди. Двумя целыми руками за каких-то тридцать минут я выполнил норму. А потом еще несколько и вернул долг Касиму. Надо как минимум два талона сверху, чтобы поужинать и позавтракать завтра с утра.

В седьмом туннеле случилось неожиданное. Мое плечо зачесалось, когда я прошмыгнул в глубокую каверну с целью исследовать как можно больше новых мест. Первый клад обнаружился с пятидесяти метров, но после я разок выбрал синий цвет радуги, усилив дар. Потому предполагаю, что теперь радиус чуйки увеличился.

Предварительная разведка тоннеля дала такой результат: в данный момент я здесь один. Касаюсь плеча и следую бурым лазерам из пальцев. Утыкаюсь в тупик. Придется долбить породу, на ней даже прожилок железной руды не имелось. Значит, не сегодня, рационы превыше всего!

Выполнил еще две нормы во втором, самом результативном тоннеле. В этот раз улыбнулась удача, посчастливилось отколупать рубин карата на три. С учетом ужина у меня на балансе имелось четыре жетона.

— Касим, я уже несколько дней не мылся. Глаза резать от собственного запаха начинает. Есть ли варианты?

— Два жетона за бочку воды. На выходе из шахты следуй направо, пока не упрешься в частокол. Возле колодца находится мой друг водонос Рахи́м. Скажешь, что ты от меня.

Чистый, свежий, но порядком уставший, я отправился на боковую.

Прошло несколько продуктивных дней. Я потихоньку расчищал завал, приближаясь к заветному сокровищу. Чтобы не вызывать подозрений, вырабатывал нормы в разных тоннелях. С учетом найденных двух самоцветов сегодня на моем балансе красовалось 28 жетонов. Да я богач по местным реалиям! Приемщик довольствовался моей работой. Даже охрана в штреке на меня посматривала с уважением.

Сегодня седьмой день пребывания в шахте. Нагрузив очередную тачанку, я направился в грот.

— Стой! — крикнул мне гоцан.

Я недоуменно зыркал на мускулистого молодого парня. Вижу, что над головой натягивается веревка. Балка с треском обламывается. С потолка с грохотом сыплются валуны, погребая меня под завалом…

Возродившись у обелиска, первым делом натягиваю набедренную повязку. Осталось пять древ… Мгновением позже трое гоцанов появляются из пустоты.

— Не стыдно вам, будущим членам братства, своего соратника губить за харчи? — Я презрительно сверлил взглядом подлецов.

— Что здесь происходит? Кто виновен в смерти четырех каторжан? Ладно, не мне разбираться. Сейчас поведу вас к дознавателю. Одевайтесь и следуйте за мной, живо! — Охранник посеменил к выходному туннелю.

Следуем за ратником, ко мне обращается один из гоцанов.

— Ты это, не обессудь, мужик. Нам вопрос ребром поставили. Или так, или так.

— Груббер?

— Не могу сказать, хуже будет!

— Каждая собака в этом проклятом руднике желает моей гибели. Но я крепко держусь. А вас так легко подмяли? Слабаки, — молвлю я и прищуриваюсь от солнечного света, выйдя из шахты.

— Пойми, ножи к горлу приставили! Ты бы как поступил?

— Я бы послал к бурунгам. Именно так и поступил, после чего погиб. Тогда Груббер имел право забрать одно мое древо, потому что ранее погиб от моей руки. А вас просто взяли на испуг. Не имеют права охранники убивать каторжан, за такое лишают двух жизней! Да вы и так одну потеряли, придурки!

— Ты не до конца понимаешь серьезность ситуации. Здесь не все следуют законам. Подстроить смерть, как мы тебе сегодня, ерундовое занятие. Любой наркоман за склянку мацухи придумает самый коварный способ загубить.

— Какие из вас ратники получатся, если вы ведете себя как подлые шакалы? — Я начинаю терять контроль и надежды. Мы тем временем выходим к наружному кольцу.

— Ты прав, но у нас другая правда. Пойми, жить хочется. Прости меня за содеянное. Я в твоем долгу и когда-нибудь спасу тебе одну жизнь. Я, Ванамонд Серый, даю слово гоцана!

— Какие шансы у меня дожить до испытания? — спросил я упадническим тоном. Конвоиры указали на небольшое здание и попросили войти внутрь.

— Призрачные. Все гоцаны сейчас под колпаком и настроены против тебя. Я буду молиться, чтобы случилось чудо и ты дожил до испытания.

Компания претендентов на ратное дело виновато проскользнула в кабинет дознавателя. Солидный интерьер по меркам Калиджии, по крайней мере, в сравнении с тем, что я видел раньше. Одно лишь наличие стекла в окне, правда, мутного, давало понять, что перед нами увесистая персона. На полу ковер, измазанный в крови, смешанной с какой-то белой слизью. Грузный мужчина, толстый, почти как я, сидел в резном деревяном кресле. По пухлым щекам вились узорчатые усы, а длинные брови его торчали в разные стороны. Борода до груди, а на голове залысина.

— Достопочтенный Тараба́с! Единовременно у обелиска возродилось четверо гоцанов. Случай редкий, потому я решил вас уведомить, — отрапортовал конвоир.

— Вы правильно поступили, Радомир. Ах-х-х, какой проницательный человек! — Дознаватель, произнося букву «х», издавал звучание то ли трескающегося дерева, то ли сморкающегося динозавра. — Подождите, пожалуйста, снаружи.

Я тем временем продолжал рассматривать кабинет. На стене приколочена картина, изображающая могучего воина в латных доспехах на средневековый манер. В углу помещения пыточный стул с застежками для ног, рук и головы. Сам стул не предполагал пыток, поскольку не имел поражающих плоть элементов. В метре от стула — крупный горшок с экзотическим растением. Вместо листьев — бутоны, похожие на желтые ландыши, а на вершине стебля — нечто, напоминающее хищную хлеборезку. Салатовая беззубая пасть едва шевелилась, давая понять, что как раз она и является орудием пытки.

— В моем заведении одно правило. За любую ложь последует наказание в потерю одной жизни. Смерть будет мучительной и долгой. Х-х-хрустик никуда не спешит! — Тарабас указал пальцем на плотоядного питомца. — Предупреждаю! Обманывать бесполезно. Мой дар позволяет разговорить даже мертвеца. Через меня прошли тысячи людей, ложь я чувствую за версту. Лучше сразу говорите правду, иначе х-х-х.

Да ему бы ужастики озвучивать! Гоцаны затряслись от страха. Я, признаться, и сам струхнул, но не подал виду.

— Бугай, как ты погиб?

— Под завалом в шахте. Балка дала трещину и обломилась.

— Совершенно случайно, поди? — Тарабас нежно посмотрел на плотоядное растение.

— Полагаю, нет.

— И кто же виновник? Уж не эта ли троица?

— Вы все правильно поняли, — сказал я, а на лице возник стыд. Никогда в жизни не стукачил, но умирать в пытках, выгораживая губителей, не хотелось.

— И чем же вы им так насолили?

— Ничем. Ранее дел с ними не имел.

Далее дознаватель обратился к Ванамонду Серому.

— И почто вы, господа, будущего собрата умертвили? По закону следует лишить вас пары древ. Но я сделаю поблажку, сократив наказание в целых два раза, если скажете всю правду.

Ванамонд побледнел. Глаза его беспорядочно бегали. Не выдержав, он упал в обморок.

— Считаю это досрочным провалом финального испытания. Радами-и-р, дорогой мой друг, зайдите, пожалуйста.

— Достопочтенный Тарабас? — Ратник оказался тут как тут.

— Казните дважды это убожество. Снимаю статус гоцана с припадочного. Уведомите остальных каторжан, пожалуйста!

— Будет сделано!

Боец схватил Ванамонда за ногу и поволок наружу.

Грозный криминалист выдержал паузу в несколько минут, сверля взглядом оставшихся гоцанов. Один из душегубов не выдержал и обделался, запачкав ковер. Тарабас брезгливо поморщился и вновь обратился ко мне:

— Бугай! Полагаю, беседа получится только с вами. За что вас умертвили?

— Не могу знать наверняка. Предполагаю, что мне мстят за убийство двух членов ратного братства во время моего пленения. — От стыда лицо мое раскраснелось как помидор.

— Вы будете не первым, кого сгноят в шах-х-хте за сопротивление при поимке. Возвращайтесь к работе. Если свернете куда по дорожке, то х-х-х… Понятно?