Эпоха ХХ съезда: международная деятельность А. И. Микояна в 1956 году

И. Н. Селиванов, 2021

В книге рассмотрены ключевые вопросы советской внешней политики в 1956 г., связанные с известным политическим деятелем, членом Президиума ЦК КПСС, первым заместителем Председателя Совета министров СССР Анастасом Ивановичем Микояном. При написании работы использованы не вводившиеся ранее в научный оборот архивные документы и фотографии, воспоминания Микояна, другие исторические источники. Для широкого круга читателей, интересующихся проблемами международных отношений и внешней политики в годы «холодной войны», а также личностным фактором в отечественной истории советского периода. Издание приурочено к исполнившемуся в ноябре 2020 г. 125-летию со дня рождения А. И. Микояна. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

1. Анастас Микоян: опыт международной деятельности до XX съезда КПСС

О таких политиках, к числу которых, несомненно, относился Микоян, принято говорить как о «самородках», сумевших путем самообразования стать достаточно компетентными в сложных и специфических сферах.

Как и некоторые другие высшие советские руководители сталинского периода, он не имел высшего образования. Его базовые знания ограничились духовной семинарией армянской апостольской церкви, которую он закончил в Тифлисе и несколькими месяцами обучения в Эчмиадзинской духовной академии. Потом была гражданская война, партийная работа в Нижнем Новгороде и Ростове, никак не связанная международной деятельностью.

Именно в эти годы произошло сближение взглядов и позиций Микояна по важнейшим вопросам с И. В. Сталиным и его ближайшим окружением, что вскоре и привело его в столицу. В возрасте 30 лет в 1926 г. Микоян оказался на советском политическом Олимпе, став вначале кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б), а затем, вместо оппозиционера сталинскому курсу Л. Б. Каменева, наркомом внешней и внутренней торговли^[21].

Микояну, несмотря на молодость и небольшой практический опыт, предстояло успешно освоить такую сложную область деятельности, как внешнеторговые дела. От успехов в этой сфере во многом зависели положительные результаты индустриализации, объявленной советским руководством в качестве первоочередной задачи в 1925 г.

В составе советского правительства за внешние дела отвечал наркомат иностранных дел (НКИД СССР), с 1918 по 1930 г. возглавлявшийся опытным политиком, прожившим много времени в эмиграции — Г. В. Чичериным, но не пользовавшимся, в силу своего «небольшевистского» прошлого, большим доверием высшего советского руководства.

Затем на этом посту оказался М. М. Литвинов, хотя и «проверенный» большевик, но, также как и его предшественник, не игравший сколько-нибудь значительной роли на советской политической арене. Скорее всего, это было связано с его скрытым противостоянием и расхождениями по важным международным вопросам с И. В. Сталиным и новым главой правительства В. М. Молотовым^[22]. Именно на Молотова Сталин летом 1939 г. заменил Литвинова перед началом переговоров о формальном урегулировании отношений с гитлеровской Германией.

В силу вышесказанного становится очевидным, что часть вопросов принципиального характера, прямо или косвенно связанным с внешней политикой, Сталин иногда поручал решать преданным лично ему соратникам, в число которых входил и Микоян. Отличительной чертой микояновского стиля общения с внешним миром стало категорическое неприятие изоляции и самоизоляции СССР на международной арене, стремление привнести в советскую действительность лучшие достижения западной индустрии и сельского хозяйства. Он прекрасно осознавал, что в одиночку Советскому Союзу никогда не достичь таких же результатов, прежде всего, в экономике и в уровне жизни населения.

В этом отношении его позиция часто расходилась с взглядами некоторых других высших руководителей СССР, считавших, что при построении социализма в одной отдельно взятой стране надо, в первую очередь, опираться на собственные силы и возможности и стараться не допускать «развращения» советских людей буржуазными «излишествами».

* * *

В международной деятельности Микояна к началу XX съезда КПСС условно можно выделить два основных периода: до и после смерти Сталина.

Особняком стоит сам съезд, в ходе которого Микоян произнес одну из наиболее запоминающихся и новаторских речей, в том числе затрагивавшую важнейшие проблемы международных отношений и советской внешней политики.

Попробуем их кратко охарактеризовать и хотя бы в общих чертах оценить накопленный к тому времени опыт Микояна в международных делах. Таким образом, можно получить хотя бы общее представление о степени его практической готовности к реализации важнейших внешнеполитических задач, поставленных после XX съезда новым лидером СССР, лично доверявшим Микояну как никому другому из своих коллег по Президиуму ЦК КПСС — Н. С. Хрущевым.

1.1. Против политики изоляции СССР на международной арене, за использование лучших мировых достижений

Политический опыт накапливается годами, но задатки дипломата и переговорщика обычно являются врожденными и здесь никакими «специальными» знаниями, ни международной практикой их никак не компенсировать.

Ставшему наркомом внутренней и внешней торговли, Микояну, самому молодому среди коллег по советскому правительству, пришлось практически сразу начать международные переговоры по экономическим вопросам с рядом полномочных представителей зарубежных государств. Ему удалось найти общие точки соприкосновения с НКИД, в частности по вопросам получения кредитов от Германии, экспорта за рубеж зерна, леса и нефтепродуктов с дальнейшим использованием полученных валютных средств для проведения советской индустриализации.

Микоян, вне зависимости от политической конъюнктуры, всегда с большим уважением относился к представителям североамериканского бизнеса, явно видел в них не «бездушных империалистов, пьющих кровь у американского народа», но, прежде всего, успешных менеджеров, сумевших своим трудом и талантом создать те богатства, которыми они распоряжались. Конечно, по известным причинам, подобного рода взгляды им не высказывалась публично, но даже такая «осторожность» вызывала неоднозначную реакцию у некоторых его коллег, ориентированных в основном на административно — командные методы работы.

С приходом нового наркома сотрудники ведомства стали придавать большое значение укреплению советских торговых позиций на территории США как наиболее динамично и успешно развивавшегося в тот период государства. В 1924 г. там была создана внешнеторговая организация Амторг (Американская торговля). По мнению наркома, в Амторг, несмотря на отсутствие дипломатических отношений между двумя странами, следовало направлять более квалифицированные кадры в связи с повышением роли данной организации в развитии двусторонних торговых связей^[23].

В те годы Микоян неоднократно принимал в Москве торговые делегации из США и призывал сотрудников Амторга не поддаваться на провокации, периодически чинимые американской стороной.

Микоян на уровне Политбюро ЦК ВКП(б) старался по мере возможности «лоббировать» вопросы, связанные с облегчением для североамериканских промышленников и финансистов организации поездок в Советский Союз. По его мнению, это могло бы стать одним из эффективных способов сближения с этой страной^[24]. Они там у себя, наверняка считал Микоян, могут не любить коммунистов, но перспективы получения коммерческой выгоды у представителей американского бизнеса должны в большинстве случаев преобладать над политическими предпочтениями.

Микоян в конце 1920-х гг. сумел добиться, чтобы советское торгпредство в США начало вести переговоры с ведущими американскими фирмами для покупки необходимого СССР оборудования. Для этого были нужны большие финансовые средства, и способы их получения могли быть самими разными.

В 1920-е гг. Микоян, по согласованию с НКИД, принимал в Москве дипломатических и экономических представителей из Германии, Великобритании, Франции, Швеции, Чехословакии, Латвии и ряда других европейских стран. Во время проходивших переговоров или неофициальных двусторонних контактов он стремился, в пределах своей компетенции, искать главное: как добиться от этих стран видения в Советском Союзе, в первую очередь, не потенциального врага, а взаимовыгодного партнера.

Деятельность Микояна на этом и на других направлениях советской международной и внутренней политики не всегда одобрительно оценивалась его соратниками по Политбюро, в частности, Сталиным, считавшим Микояна еще малоопытным, хотя и весьма перспективным политиком^[25].

В 1929 г. Микояну по поручению Политбюро ЦК ВКП(б) пришлось вплотную заниматься выстраиванием экономических отношений с Японией на Дальнем Востоке, поскольку там наблюдалось явное доминирование японской стороны. И на этом направлении ему удалось добиться хороших результатов в преддверии японской оккупации осенью 1931 г. граничившей с Советским Союзом территории Северо-Восточного Китая (Маньчжурии).

С 1930 г. Микоян возглавил союзный наркомат снабжения, и на этом посту ему также пришлось участвовать в международных контактах, в том числе и с представителями США. После установления в 1933 г. между двумя странами дипломатических отношений, у него появилась возможность оценить потенциальные возможности американской индустрии для Советского Союза. В том году большие экономические и проблемы испытывали как в США, только что начавших выходить из мирового экономического кризиса, так и в Советском Союзе, где ряд регионов охватил голод. Поэтому стремление к налаживанию экономического сотрудничества, в том числе и в сфере снабжения, во многом было взаимным.

В 1934 г. Микоян получил очередное назначение — стал наркомом пищевой промышленности СССР и начал работу на этом относительно новом для себя направлении. По поручению Сталина, в те годы высоко ценившего личные и деловые качества Микояна, ему в 1936 г. в течение двух месяцев пришлось находиться в США для изучения опыта, накопленного в различных сферах пищевой индустрии и в других областях. По возвращении советского наркома в Москву началось внедрение некоторых передовых американских достижений в практику советской пищевой промышленности и торговли^[26].

В 1938–1949 гг. Микоян занимал должность наркома (с 1946 г. — министра) внешней торговли СССР и ему на этом посту пришлось решать много вопросов, так или иначе связанных с международными делами. Например, после нападения Японии на Китай при активном участии Микояна было разработано двустороннее советско-китайское соглашение о предоставлении режиму Чан Кайши экономической и военной помощи.

Летом 1939 г. Микояном от имени советского правительства были подписаны договор с Китайской Республикой о реализации выделенного Москвой кредита на 150 миллионов американских долларов, а также отдельное соглашение о поставках из СССР в Китай специального имущества^[27]. В 1940 г. контакты Микояна с китайскими представителями разного уровня были продолжены^[28].

В тот период Япония для Советского Союза вполне обоснованно представлялась как наиболее сильный потенциальный противник в дальневосточном регионе, и в Москве вполне логично рассчитывали, что, оказывая сопротивление японским войскам, китайская армия будет способна сковать силы своего исторического соперника и тот откажется от планов нападения на СССР. Кроме того, у китайского правительства не будет возможности предпринять попытки силового возвращения под свою юрисдикцию Внешней Монголии (с 1924 г. официально именовавшейся «Монгольская Народная Республика», МНР). Микоян в качестве члена советской делегации участвовал в переговорах с прибывшим в 1940 г. с визитом в СССР главой монгольского правительства и реально ее высшим руководителем — Х. Чойболсаном^[29].

В 1939–1940 гг. Микояну, уже снискавшему авторитет в качестве опытного переговорщика, по поручению Сталина пришлось вести консультации с германскими экономическими делегациями и дипломатами посольства Германии в СССР по экономическим вопросам^[30].

Советское руководство в тот период делало все возможное, чтобы оттянуть неизбежное — начало вооруженного противостояния с Германией. К большому сожалению, в сегодняшних реалиях исторической политики этот непростой вопрос стал предметом многочисленных спекуляций, имеющих мало общего с поиском исторической истины.

Перед началом Великой Отечественной войны Микоян также проводил очень непростые встречи по экономическим вопросам с полномочными представителями Японии, Финляндии, Бельгии, Дании, Югославии и ряда других государств^[31].

Уже в период войны он активно участвовал в переговорах по торговым и военным поставкам с полномочными представителями Великобритании и США, в частности, с американским политиком Г. Гопкинсом и представителями британской экономической миссии и др. В это непростое время Микоян накопил немалый внешнеполитический опыт во время ведения непростых переговоров с союзниками по антигитлеровской коалиции, особенно по поставкам по линии ленд-лиза^[32].

Вскоре после окончания войны у Сталина случился первый инсульт, и основная тяжесть руководства страной легла на плечи т. н. «четверки» в лице Молотова, Микояна, Булганина и Маленкова. Им приходилось много заниматься и международными вопросами. Не всегда принимаемые решения автоматически одобрялись Сталиным, в том числе и по причине опасений в сохранении собственного до того времени непоколебимого авторитета.

В качестве примера можно привести реакцию Сталина на данные «четверкой» указания опубликовать в советской печати хвалебные оценки Советского Союза и лично Сталина отставным британским премьером У. Черчиллем, а также отменить цензуру на подготавливаемые зарубежными корреспондентами материалы, отправляемые ими на родину. Сталин выступил резко против, его соратники вынуждены были с ним согласиться и признать «вину»^[33].

Начавшаяся «холодная война» не сулила ничего хорошего в плане улучшения состояния отношений СССР со странами Запада. Значительная часть территории Советского Союза лежала в руинах, из-за неурожая во многих регионах начался голод. При этом требовались значительные средства для реализации советской ядерной программы, прежде всего для ликвидации монополии США на атомное оружие и показа собственной силы для тех стран, которые попадали в сферу советского влияния в Восточной Европе и в Азии.

Из недавних союзников по обе стороны биполярного мира пропагандистские службы начали создавать образы «коллективного врага». Такие политики как Микоян с его стремлением снизить накал напряженности и продолжать взаимовыгодное сотрудничество с Западом в глазах Сталина казались «подозрительными».

Тем не менее, и в этот непростой период Микоян по указанию Сталина, который лично активно занимался внешнеполитическими проблемами, успешно контактировал по самым разным направлениям с зарубежными политическими деятелями. Так, ему пришлось специально заниматься решением вопросов, связанных с получением Советским Союзом американских кредитов^[34].

В апреле 1947 г. тогда еще молодому английскому политическому деятелю лейбористу Г. Вильсону пришлось на себе испытать талант Микояна в качестве переговорщика по торгово-экономическим вопросам^[35], о чем он позднее вспоминал, отдавая должное советскому политику^[36].

С большой долей вероятности можно предположить, что в этот очень сложный для советской внешней политики период Микоян в вопросах дальнейшего развития связей с внешним миром начал довольно заметно расходиться со Сталиным и группировавшейся вокруг него части консервативно настроенной партийно-государственной верхушки^[37].

Стоит также отметить, что при жизни Сталина за малым исключением выезды за рубеж высших руководителей СССР были эпизодическими. Как правило, если дело не касалось выполнения служебных обязанностей работниками МИД^[38], это могли быть специальные «миссии» для выполнения каких-либо конфиденциальных поручений Сталина. Часто о них не появлялось вообще никакой информации в советской и зарубежной прессе^[39].

Такого рода «задания» не требовали от сталинских эмиссаров какой-либо «самостоятельности», а лишь по большей части воспроизведения директив, лично разработанных или одобренных вождем. В случае Микояна мы имеем дело с некоторым исключением из правил.

Так, в январе — феврале 1949 г. Микоян по поручению Сталина выполнял важную миссию на территории северной части Китая, где вел переговоры с Мао Цзэдуном и другими лидерами местной компартии о будущем этой страны под их властью. На режиме Чан Кайши, с которым СССР в августе 1945 г. подписал договор о дружбе, в Кремле уже поставили крест, и основная ставка была сделана на коммунистов, которые провели ряд успешных операций и вышли на подступы к Пекину^[40].

После той успешной поездки в среде советского руководства и лично Сталина Микоян стал пользоваться авторитетом «лучшего знатока» проблем Востока.

Дальневосточная дипломатия Микояна не ограничилась коммунистическим Китаем. В марте 1949 г. он принимал участие в переговорах с северокорейским лидером Ким Ир Сеном и министром иностранных дел КНДР Пак Хон Еном, уже начинавшими вынашивать авантюристические планы силового захвата юга Корейского полуострова и нуждавшихся в советской поддержке^[41].

В рамках созданного в начале того же года Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), Микояну было поручено курирование вопросов о распределении советских кредитов и финансовой помощи для стран «народной демократии»^[42].

При этом он, зачастую, руководствовался не политическими соображениями, а конкретной экономической выгодой, которую мог бы потенциально получать СССР от такого рода связей.

Некоторым политикам в этих странах (т. н. «национал-коммунистам»^[43]) микояновский подход не явно нравился, и они осуществляли «обходные маневры» в стремлении получения от Советского Союза в одностороннем порядке больших объемов помощи. Так, например, албанский лидер Э. Ходжа за глаза неодобрительно называл Микояна «купцом», для которого прагматические интересы своей страны были выше «политической солидарности»^[44].

В марте 1949 г., как писал в своих мемуарах сам Микоян, его совершенно неожиданно, по единоличному решению Сталина, освободили от должности Министра внешней торговли. Но с начала 1950 г. он продолжил курировать это направление уже в статусе руководителя постоянной внешнеэкономической комиссии Политбюро ЦК ВКП(б)^[45].

В декабре 1949–феврале 1950 г., во время нахождения в Москве высших руководителей Китайской Народной Республики (КНР) — главы компартии и правительства Мао Цзэдуна и министра иностранных дел Чжоу Эньлая, Микоян принимал участие в подготовке советско-китайских договоров о дружбе, а также двусторонних экономических соглашений^[46].

В марте 1950 г. Микояну поручили исполнять обязанности уполномоченного с советской стороны по обеспечению поставок в КНР в счет предоставленного Москвой кредита^[47]. Во время визита Чжоу Эньлая в Москву осенью 1952 г. Микоян вновь принимал активное участие в состоявшихся советско-китайских переговорах^[48].

Наряду с «восточными» делами, ему приходилось заниматься и другими, более неоднозначными проблемами международного характера. В ноябре 1951 г. г. Микоян ездил в Прагу с еще одним специальным заданием Сталина: проверить на месте как под руководством Президента Чехословакии К. Готвальда идет подготовка к суду над объявленным «врагом» и «титовским агентом» генеральным секретарем ЦК Компартии Чехословакии Р. Сланским и другими лицами, привлеченными по этому делу^[49].

В доступных для изучения документах, хранящихся в федеральных архивах, этот эпизод никак не отражен. В фондах АП РФ (особая папка) и РГАСПИ есть достаточно большой блок документов, из содержания которых следует, что решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 16 августа 1951 г. Микояна «обязали» поехать в Чехословакию с группой специалистов для оказания экспертной помощи в налаживании промышленного производства дружественному чехословацкому государству^[50]. Ничего подобного в практике внешнеполитической деятельности Микояна ранее никогда не было. Отсюда может возникнуть предположение, что направляли его туда один раз и только по этому вопросу.

Вряд ли Микоян, если такая поездка по «делу Сланского» имела место на самом деле, испытывал удовлетворение от выполнения такого рода поручения, но партийная дисциплина и чувство самосохранения не позволяли ему, к тому моменту уже находившемуся в негласной опале, возразить всесильному диктатору, которого своим другом давно не считал^[51].

Необходимо также отметить, что Микоян, с 1935 г. являвшийся членом Политбюро ЦК ВКП(б) (с 1952 г. — Президиума ЦК КПСС), участвовал в многочисленных заседаниях этого фактически высшего органа власти в СССР, в ходе которых постоянно обсуждались и выносились решения по важнейшим вопросам советской внешней политики.

К каждому такому заседанию члены Политбюро получали конфиденциальные служебные материалы, информация в которых была недоступна даже специалистам-международникам, разве что некоторым из них, имевших специальный допуск работы с секретными и совершенно секретными документами^[52].

Естественно, что «международный кругозор» Микояна по этой причине (даже не беря в расчет его хорошо известные способности анализировать общедоступную информацию) был намного шире, чем у менее высокопоставленных представителей советской номенклатуры^[53].

В последний год жизни Сталина Микоян окончательно вышел из его доверия и если бы не скоропостижная кончина «вождя народов», сложно сказать, как бы дальше сложилась не только его политическая карьера, но и судьбы членов семьи^[54].

* * *

Приведенный ниже отрывок из пока неопубликованных полностью в печатном виде диктовок Микояна дает определенное представление о нем как полномочном представителе советского руководства, выполнявшем важное конфиденциальное поручение Сталина на начальном этапе холодной войны». Оно напрямую относилось к предыстории создания «социалистического лагеря», где коммунистическому Китаю предстояло сыграть одну из ключевых ролей. Не случайно советские пропагандисты позднее представляли победу коммунистов на территории материкового Китая в качестве второго по значимости события в истории XX века вслед за Великой Октябрьской социалистической революцией.

Из содержания диктовки хорошо видно, как Микоян выстраивал свое общение с Мао Цзэдуном и другими руководителями КПК, как происходил процесс согласования им различных вопросов со Сталиным, какими он к тому моменту обладал дипломатическими навыками.

Кроме того, становится понятным, что в 1956 г. был далеко не случайным выбор советским руководством кандидатуры Микояна для ведения переговоров с Мао Цзэдуном по весьма непростым вопросам двусторонних отношений, а также важным международным проблемам^[55].

В этой связи выглядит не случайным, что именно после возвращения Микояна в Москву Сталин распорядился послать в освобожденные районы Северного Китая группу советских кинодокументалистов. Они получили от него специальное задание — снять фильм о жизни местного населения со вставлением в него отдельных сюжетов о Мао Цзэдуне как выдающемся руководителе КПК и других его соратниках^[56].

Приложение

Из воспоминаний Микояна о поездке в Китай в январе — феврале 1949 г.^[57]

В конце 1948 года происходил обмен мнениями с Мао Цзэдуном о его приезде в Москву. Была целесообразность такого приезда и готовность принять его для обсуждения вопросов китайской революции и советско-китайских вопросов.

В это время боевые действия китайских коммунистов развивались быстрыми темпами в благоприятном направлении… было ясно, что на освобожденной территории будет образовано революционное правительство. Поэтому на заседании Политбюро ЦК при обсуждении ответа Мао Цзэдуну о времени его приезда Сталин высказал такое соображение, что вряд ли целесообразен приезд Мао Цзэдуна теперь, когда он находится в роли партизанского руководителя, он наверное, должен приехать инкогнито. Это оторвет его от руководства делами на месте в решающий момент. Было бы более целесообразным отложить приезд на несколько месяцев, т. е. до момента, когда будет образовано революционное китайское правительство, тогда он мог бы приехать как глава Китайского революционного правительства. Нo чтобы не откладывать рассмотрение актуальных вопросов, интересующих китайских товарищей, было признано целесообразным послать в Китай одного из членов Политбюро для обсуждения с Мао Цзэдуном и руководителями Китайской компартии необходимых вопросов.

На этом заседании 14 января 1949 года Сталин продиктовал проект телеграммы Мао Цзэдуну… где говорилось, что Политбюро ЦК ВКП(б) готово послать ответственного члена Политбюро для обсуждения вопросов.

Через некоторое время мы получили согласие Мао Цзэдуна на это предложение. Сталин предложил поехать в Китай мне, на что я, конечно, дал согласие.

Чтобы иметь минимум трудностей в переговорах в Китае и быть лучше подготовленным, я набросал список возможных вопросов, которые могут китайцы перед нами поставить, обдумал для себя возможные ответы с моей стороны и попросил Сталина не на заседании, а один на один выслушать меня о том, какие вопросы могут быть по ставлены китайцами и как я собираюсь ответить на них и правильно ли это будет и как лучше сделать. Я мотивировал это тем, что очень трудно будет по каждому вопросу, который китайцы поставят перед нами во время бесед, все время спрашивать указания Москвы. Хорошо бы по тем вопросам, которое можно предвидеть, заранее иметь нашу позицию, а вопросы непредвиденные и иные можно согласовать через шифрованную связь и разрешить их в ходе переговоров.

Сталин согласился, и мы обсуждали с ним в течение более часа эти 17 вопросов, которые были мной намечены. (…) Китайцы, конечно, дали согласие на мою поездку. (…)

Было условлено, что о моей поездке в Китай никто не должен знать.

Сталин лично интересовался, кто будет моим переводчиком. Он боялся, чтобы не попался политически ненадежный человек. Поэтому он поручил Маленкову через аппарат ЦК [ВКП(б)] подобрать надежного переводчика китайского языка. ЦК предложил кандидатуру Ковалева^[58] — работника аппарата ЦК по Китаю. (…)

Потом Сталин предложил взять с собой бывшего Министра путей сообщения Ковалева^[59]… Сталин сказал, чтобы взять его и чтобы он поучаствовал, а потом послать его в Китай в качестве нашего представителя при ЦК в Китае. (…)

По вопросу об отношениях к американцам и англичанам в беседах (проводимых в Сибайпо — в 343 км от Пекина — И. С.) получалось расхождение между советами, которые дал Сталин перед отъездом и мнением Мао Цзэдуна. И тогда уже было ясно, что здесь более прав Мао Цзэдун, чем Сталин. А теперь тем более это ясно. Сталин говорил, что не надо сразу обострять отношения с американцами, что китайским коммунистам необходимо направлять острие оружия против англичан, поскольку они являются колониальной державой, занимают китайскую территорию — Гонконг, и, конечно, преследуют империалистические интересы, находящиеся в разрезе с китайскими национальными интересами.

Американский же империализм почти не имеет колоний, тем более в Китае. Он действует другими методами, экономическим и политическим закабалением, а не путем прямого колониального грабежа.

С общей точки зрения, этот аргумент правильный… я считал, что он правильно говорит. Но когда беседовал об этом с Мао Цзэдуном, тот привел другие, более убедительные аргументы…

По ряду других вопросов… тогда я думал и теперь думаю, что Мао Цзэдун занимал не совсем правильную позицию…

Должен отметить, что Сталин перед моим отъездом сказал, что надо с собой взять специалиста по аппаратам тайного подслушивания. потому что он предполагал, что американцы, прежде, чем покинуть Пекин, оставят шпионскую агентуру, будут иметь в тех помещениях, где разместится правительство, аппараты подслушивания и все, что будет говориться на заседаниях, будет известно им. Чтобы этого не имело места, он командировал со мной двух специалистов по выявлению наличия аппаратов подслушивания, а также замаскированных бомб замедленного действия. (…)

У Сталина всегда била шпиономания, думал, что кругом шпионы, могут всюду пробраться, все делать, опасался, что около китайского руководства есть американские и английские шпионы…

1.2. Международная деятельность Микояна после смерти Сталина

Как мы уже отмечали выше, после смерти Сталина политический вес Микояна в советском партийно-государственном руководстве значительно возрос, прежде всего, из-за близости позиций по главным проблемам внутренней и внешней политики с Хрущевым.

Хрущев значительно укрепил свои позиции в партии и государстве после отстранения от власти и физического устранения Берия. Затем он очень быстро превратил в декоративную фигуру на советской политической арене номинального преемника Сталина — Г. М. Маленкова^[60], также претендовавшего на роль реформатора, но явно не имевшего для этой роли необходимой харизмы и деловых качеств^[61].

Потом Хрущев начал искать возможности ограничения влияния неформального лидера советских «консерваторов» и по совместительству руководителя советской внешней политики — Молотова^[62]. Последний, в 1954 г., не имея перед собой практически никаких директив от Президиума ЦК КПСС^[63], смог успешно поучаствовать от имени СССР в проведении Женевских совещаний по проблемам Кореи и Индокитая. Кроме того, Молотов смог внести свой вклад и в ослабление международной напряженности перед встречей в верхах в 1955 г. бывших союзников по антигитлеровской коалиции.

На Микояна Хрущев мог рассчитывать как на одного из немногих членов старой условно «сталинской» команды, готового стать вместе с ним реформатором не только в вопросах экономики и внутренней политики, но и в проведении «нового курса» в отношениях с внешним миром.

Хрущев, при жизни Сталина практически не получавший от него задания, связанные с внешними делами, решил лично взять в свои руки решение главных международных вопросов. Отсутствие необходимого опыта в этой сфере и большое количество первоочередных внутренних проблем не позволяли ему активно включиться в эту деятельность. Однако желания у него было много и после отстранения от руководства одного из главных противников — Берия, также питавшего слабость к проведению реформ и новым веяниям во внешней политике, он постепенно начал вникать в суть международных проблем. Ему хотелось своими глазами посмотреть на мир, стать инициатором популярных в общественном мнении идей.

Именно такие политики, как Хрущев и Микоян, как никакие другие сталинские соратники к тому моменту были готовы к кардинальным изменениям в советской политической системе в сторону ее «демократизации» и перестройки административно-командной системы в экономике в сторону большего применения рыночных механизмов. И в этом плане необходимо было хорошо изучить зарубежный опыт, своими глазами посмотреть на уже имеющиеся практические результаты.

Вскоре выяснился еще один нюанс. Хрущев занимал с сентября 1953 г. реально высший в СССР пост — Первого секретаря ЦК КПСС, но для несоциалистических государств такая специфическая должность в международно-правовом отношении практически мало что значила. Там «главой» СССР в своем большинстве считали мало что представлявшую в советских реалиях фигуру Председателя Президиума Верховного Совета СССР или, в крайнем случае, Председателя Совета министров СССР. Эти должности в советский период имели определяющее значение лишь в одном случае — если их совмещал высший партийный руководитель. С марта 1953 г. их занимали, соответственно, Ворошилов и Маленков^[64], не пользовавшиеся большим доверием Хрущева. Отсюда, вероятнее всего, у советского партийного лидера и возникла потребность чаще привлекать вызывавшего у него все большие симпатии Микояна (ставшего в 1955 г. первым заместителем главы правительства^[65]), к решению тех или иных международных вопросов. Микоян в марте 1953 г. возглавил Министерство внутренней и внешней торговли, вскоре преобразованное в министерство торговли СССР. Эта должность давала ему дополнительные полномочия в решении, без прямого согласования с Молотовым, большинства вопросов, связанных с развитием советских внешнеэкономических связей.

Так, в сентябре 1953 г. состоялся второй официальный визит Ким Ир Сена в Советский Союз и вновь Микоян принимал активное участие в состоявшихся переговорах, в ходе которых было принято решение об увеличении масштабов экономической помощи Северной Корее, находившейся в руинах после завершения летом 1953 г. на ее территории военных действий^[66].

Микояну было понятно, что Советскому Союзу придется много вкладываться в Северную Корею и оправдывать происходившие там неоднозначные процессы прежде всего по причине сложившихся реалий холодной войны и не питал никаких симпатий к ее высшим руководителям, ввергших корейский народ в братоубийственную войну.

Поскольку германское направление советской внешней политики представлялось в Кремле весьма важным, к нему не могли не подключить и Микояна, имевшего, как мы уже отмечали выше, опыт общения с немецкой стороной по экономическим вопросам накануне Великой Отечественной войны.

В январе 1954 г. состоялось Берлинское совещание министров иностранных дел, в ходе которого поступило несколько предложений относительно будущего Германии. Советская сторона предлагала сделать Германию единой, но нейтральной, создать новую систему европейской коллективной безопасности, а западные страны в лице США склонялись к сохранению ее разделенной и включении западной части в состав НАТО. Английский министр иностранных дел А. Иден предложил провести в возможно короткие сроки общегерманские выборы и объединить страну «демократическим» путем. Ни одно из этих предложений принято не было.

Необходимо было искать другие пути решения проблемы и в марте-апреле 1954 г. Микоян во главе делегации КПСС посетил ГДР, формально для участия в работе IV съезда Социалистической Единой партии Германии (СЕПГ)^[67], но там он обсуждал и ситуацию, сложившуюся вокруг этой некогда единой страны^[68].

В марте следующего года Микоян приехал во главе правительственной делегации на первую международную Лейпцигскую выставку-ярмарку, и вскоре было объявлено о ратификации со стороны ФРГ Парижских соглашений, в которых содержался пункт о ее незамедлительном присоединении к НАТО. В ответ союзники СССР в Европе собрались в столице Польши и образовали Организацию Варшавского договора (ОВД), в состав которой включили ГДР. Об объединении Германии теперь уже не могло быть и речи.

Микоян, если брать на веру содержание недавно рассекреченного документа ЦРУ, привез с собой из Москвы директивы для восточногерманского правительства. От имени советского руководства он «предписал» лидерам ГДР воздержаться от принятия незамедлительных мер против ратификации ФРГ Парижских соглашений. Но тогдашний партийный лидер В. Ульбрихт, якобы по собственной инициативе, дал распоряжение своим подчиненным изменить письменный текст привезенного Микояном «указания» в сторону акцента на большую конфронтацию ГДР с НАТО.

Как опять же следует из содержания справки ЦРУ, Микояна вовремя об этом предупредили сотрудники советского посольства в Восточном Берлине, и он выразил свое неудовольствие таким «самоуправством» восточногерманских союзников^[69]. В итоге в Кремле приняли принципиальное решение о некотором снижении конфронтации с ФРГ и об установлении с ней дипломатических отношений.

В сентябре-октябре 1954 г. Микоян вместе с представительной делегацией во главе с Хрущевым побывал в Пекине для участия в торжествах, посвященных 5-летию образования КНР. В ходе этой поездки он от имени советской стороны двусторонний договор об экономическом сотрудничестве^[70].

В ноябре того же года Микоян приехал в Финляндию, с президентом которой Ю. Паасикиви и премьер-министром У. Кекконеном Кремлю удалось наладить хорошие отношения^[71]. Формальная цель поездки — участие в качестве официального представителя в церемонии спуска на воду специально построенного для Советского Союза ледокола «Капитан Воронин»^[72].

Микоян своим обаянием и открытостью, ставшими в эти годы его «фирменным» стилем в отношениях со странами Запада, даже из этого вроде бы рядового события смог извлечь максимальный эффект в плане еще большего улучшения отношений СССР со своим северным соседом.

Большую роль Микоян сыграл и в восстановлении советско-югославских отношений после их фактического разрыва по единоличной прихоти Сталина в 1948–1953 гг.^[73]

Конечно, формальная инициатива любых внешнеполитических инициатив исходила персонально от Хрущева (вернее сказать, от той группы консультантов, которые за ним стояли). Позднее Микоян так оценивал его роль в международных делах: «Внешней политикой Хрущев очень увлекся после смерти Сталина. Многое делал правильно. Например, налаживал отношения с развивающимися странами, нормализовал отношения с Югославией. И было очень разумно именно нашей делегации во главе с самим Хрущевым поехать туда, чтобы хоть как-то загладить оскорбления в адрес этой страны со стороны Сталина»^[74].

Микоян в этот период по поручению советского руководства продолжил лично курировать развитие советско-китайских экономических отношений. Так, например, 19 мая 1955 г. на заседании Президиума ЦК КПСС ему вместе с Сабуровым и Кагановичем было поручено рассмотреть представленный текст заключения Госплана СССР по первой пятилетке в КНР^[75].

На июльском 1955 г. Пленуме ЦК КПСС, полностью посвященному международным вопросам, Микоян принимал участие в проходивших в его рамках дискуссиях. Так, он активно полемизировал с Молотовым относительно закрепления позитивных результатов переговоров с Югославией, признал, что Северная Корея первой напала в 1950 г. на Южную и язвительно заметил, что об этом знают все в мире, кроме советских граждан^[76].

В сентябре 1955 г. в Москве подчеркнуто торжественно приняли канцлера К. Аденауэра, Микоян активно участвовал во всех проведенных по этому случаю мероприятиях. Немецкий политик позднее дал высокую оценку Микояну, охарактеризовав его как «великого дипломата» и одновременно «наилучшего экономиста». Однако, по его мнению, «в беседах с ним человек должен быть очень внимательным, так как он одновременно великий переговорщик»^[77].

На заседаниях Президиума ЦК 6 и 7 ноября 1955 г. Микоян принимал участие в обсуждении предложений советской делегации по проблемам европейской безопасности и роли в ней Германии. И вновь ему пришлось оппонировать Молотову по этому вопросу^[78].

* * *

Конечно, в каждой «бочке меда» всегда найдется своя «ложка дегтя». Нельзя не упомянуть еще одно «побочное» обстоятельство, связанное с хрущевскими нововведениями в сферу практической реализации новых идей в советской дипломатии, с которым не мог не считаться Микоян. При Сталине такое было трудно представить, но настали новые времена.

Постепенно стал набирать обороты ранее не практиковавшийся ни в СССР, ни в остальном мире специфический вид внешнеполитических контактов — личное участие руководителей высшего ранга в торжественных приемах, устраиваемых по разным поводам в посольствах, аккредитованных в Москве.

Такой вид общения, что называется, «не по чину», вызывал много вопросов^[79], и, самое главное, отнимал у советского политического истеблишмента много времени. Хрущев, видимо, так не считал, а возразить ему никто не решался. И все они, включая Микояна, вынуждены были постоянно участвовать в таких мероприятиях ради иллюзии выработки нового «имиджа» Страны Советов в глазах иностранных дипломатов.

А. И. Микоян и Г. М. Маленков на приеме в посольстве США. Москва, 1955 г.

Логика простая: при Сталине такого не было, а теперь имеет место «открытость» советских лидеров внешнему миру, которая подразумевала взаимность со стороны не только традиционных союзников из «лагеря социализма», но и противников, которым предлагалось стать, как минимум, «партнерами».

Дело оставалось за малым — добиться от них согласия в этом вопросе. И решения XX съезда КПСС были призваны, по мнению Хрущева и его единомышленников, в числе которых оказался и Микоян, стать своеобразным катализатором процессов сближения с остальным миром.

Как все это выглядело «со стороны», наглядное представление дает приведенный ниже материал.

Приложение

Из воспоминаний В. М. Суходрева^[80]

После смерти Сталина новая «команда», наверняка под влиянием Хрущева, решила проявлять гораздо большую открытость: руководители страны стали чаще появляться на людях, общаться с иностранцами. И как нередко это у нас бывает, начали перебарщивать. Даже на рядовых приемах в посольствах стали появляться члены Президиума ЦК и другие высокопоставленные лица. (…)

Никогда не забуду этот момент. В зал входили «ожившие портреты» — люди, которых я с детства привык видеть на полосах газет, на плакатах, висящих на фасадах зданий, во время демонстраций.

Хрущев, Маленков, Каганович, Молотов, Микоян.

Вот они — в трех метрах от меня…

Первое впечатление — все они одинаково невысокого роста. Все сверх нормы упитанны, за исключением, пожалуй, довольно худощавого Микояна. В одинаковых костюмах — темно-серого цвета, белых рубашках и с какими-то незапоминающимися галстуками.

Они прошли в зал, где были накрыты столы.

И началась моя работа. Иностранные дипломаты стремились хоть на короткое время завладеть вниманием кого-нибудь из наших руководителей, завести беседу. Каждый дипломат не просто вел разговор, а «набирал материал», чтобы в тот же вечер отослать шифровку своему руководству, что сегодня, мол, имел беседу с таким-то и он мне сказал то-то и то-то. В те годы открывалось широкое поле деятельности для иностранных дипломатов. В Москве, в прошлом одной из самых закрытых столиц мира, они теперь могли несколько раз в неделю (посольств было много, праздников — еще больше) встретиться и даже побеседовать с высшими руководителями страны.

В других государствах приемы в посольствах по случаю национальных праздников из высшего руководства в лучшем случае посещает министр иностранных дел. Обычно приглашают представителей общественности, ученых, деятелей культуры, да и тех приходит гораздо меньше, чем разослано приглашений. Есть даже неписаный закон протокола: если хочешь, чтобы был полный сбор, приглашений надо разослать раза вдвое больше, чем планируется гостей.

1.3. Анастас Микоян о проблемах международной политики накануне и в дни работы XX съезда КПСС

Большую роль в изменении внешнеполитических подходов СССР сыграл XX съезд КПСС, во время работы которого прозвучало несколько новых инициатив по выстраиванию отношений с внешним миром. Одним из их активных разработчиков стал Микоян^[81].

О том, что он предлагал, наглядно свидетельствует содержание черновых записей заседаний Президиума ЦК КПСС, на которых обсуждались и внешнеполитические проблемы. В частности, Микоян настаивал на прекращении советского вмешательства в дела «братских» партий стран социализма, в получении ими возможностей самостоятельного движения по выбранному пути без давления и мелочной опеки со стороны Кремля.

На заседании Президиума ЦК 10 января 1956 г. при обсуждении вопроса о созыве совещания стран-участниц ОВД, Микоян внес предложение о созыве Комитета для обсуждения вопросов европейской безопасности и о Германии^[82].

Во время обсуждения 30 января 1956 г. на заседании Президиума ЦК текста отчетного доклада XX съезду КПСС Микоян несколько раз высказывался по поводу международных проблем. Так, он напомнил ранее проведенную дискуссию по поводу утверждений главного югославского коммунистического идеолога Карделя о возможностях «мирного пути революции», по поводу целесообразности применения термина «диктатура пролетариата» в Болгарии, а также навязывания Сталиным вьетнамскому коммунистическому лидеру Хо Ши Мину нового названия партии («трудящихся») вместо «коммунистическая»^[83]. Микоян считал постановку таких вопросов весьма важными для дальнейшего выстраивания равноправных и уважительных отношений с союзниками.

На заседании Президиума ЦК 9 февраля обсуждался вопрос об экономических отношениях СССР с Монголией. Микояну коллегами было дано поручение провести консультации с главой ее правительства Ю. Цеденбалом и на их основе разработать «предложения о взаимоотношениях»^[84].

На заседании, проходившим 22 февраля, был поставлен вопрос о проведении специального совещания представителей коммунистических партий, прибывших на XX съезд. Микоян, видимо, в тот момент еще не совсем представлял, насколько идеи интеграции в рамках единой организации непопулярны в среде иностранных все более «национально ориентированных» леворадикальных сил. Поэтому предложил создать отдельные объединения коммунистических и рабочих партий:

1. Стран социализма;

2. «Коминформ западноевропейских стран»;

3. «Коминформ северных стран»;

4. Под руководством бразильской компартии образовать аналогичную структуру в Латинской Америке;

5. Инициировать вопрос об объединении в аналогичную структуру компартий стран Юго-Восточной Азии.

Для претворения этого предложения в жизнь, считал Микоян, необходимо «усилить» международный отдел ЦК КПСС. Хрущев одобрил его предложения «в основном» и было принято решение, чтобы вместе с Микояном и Сусловым провели встречу с представителями зарубежных компартий и затем доложили о ее результатах^[85].

Самый большой и далеко неоднозначный резонанс получило выступление Микояна в прениях по Отчетному докладу XX съезду. В своей речи Хрущев озвучил несколько новых теоретических позиций, главной из которых представляется официальная констатация руководством СССР отказа от идеи о «фатальной неизбежности» новой мировой войны^[86]. На обратном настаивали левые радикалы во многих странах мира, мечтая, что «мировой империализм» в ходе такой войны будет стерт в «пыль», но теперь их ждало очень большое разочарование.

Выступление Микояна состоялось 16 февраля, т. е. на третий день работы съезда^[87]. До него выступавшие ораторы придерживались достаточно привычной манеры изложения общих истин и дежурной поддержки сказанного первым лицом в партии. Конечно, значительная часть его выступления не могла не содержать формулировок, характерных для тогдашней официальной советской пропаганды: от констатации больших успехов в социалистическом строительстве в СССР и до критики внутренней ситуации в США и других странах западного мира.

Но те «вкрапления», которые он внес, вызвали неоднозначную реакцию собравшихся в зале, и по большей части негативную в отношении лично Микояна, который до того момента считался многолетним соратником Сталина^[88].

Как только он закончил, тут же возникла настороженная реакция консервативно настроенной части делегатов. Немало негативных откликов на речь Микояна поступило в адрес съезда из других стран социализма. Причем как от руководящих работников, так и от простых людей, искренне не понимавших новых веяний в советской политической элите.

В силу тематики настоящего исследования, мы не будем затрагивать выступление Микояна в части внутриполитических проблем, отметим лишь их достаточно смелую критику, что было не характерно для него ранее как политика, пользовавшегося репутацией острожного в публичных высказываниях. Этого обстоятельства не могли не заметить на Западе. Британская радиовещательная кампания Би-Би-Си сразу же стала воспроизводить в своем эфире для сравнения советскими слушателями тесты речей Микояна на XIX и на XX съездах КПСС, что вызывало у части из них или искреннее изумление, либо откровенное неприятие. Это касалось как представителей некоторой части интеллигенции, так и простых людей, видевших в Сталине непогрешимого вождя и не желавшие даже слышать о совершенных им ошибках, а тем более преступлениях^[89]. Но такие политики как Хрущев и Микоян надеялись, что подобного рода настроения постепенно изменятся.

Одно из писем в президиум XX съезда КПСС, пришедшее в дни его работы из Чехословакии с осуждением на нем выступления А. И. Микояна (РГАНИ)^[90]

О негативной реакции в странах социализма сообщали в Москву некоторые советские дипломатические и консульские работники.

Международные вопросы поднимались Микояном в нескольких разделах его выступления. Например, когда он похвалил начатое в 1956 г. в СССР освоение целинных земель, одновременно раскритиковал положение в сельском хозяйстве США, где, по его мнению, происходят весьма негативные процессы. И это при том, подчеркнул он, что США претендуют на «мировое руководство». Конечно, с его стороны это был своеобразный ораторский прием, имевший мало общего с той реальной информацией, которую Микоян имел о подлинном состоянии этой отрасли американской экономики.

Кроме того, подчеркнул оратор, американские и британские нефтяные монополии добывают дешевую нефть на Ближнем Востоке, а прибыли от ее переработки и продажи у них баснословные. По его мнению, если бы эти доходы шли арабам и другим населяющим регион народам, они быстро бы преодолели свою нищету и успешно развивались в экономическом и культурном отношении.

Запад, констатировал докладчик, изобретает все новые формы эксплуатации зависимых народов Азии и Африки, им навязывается несправедливое ценообразование, что порождает для них множество проблем. «Вот она, так называемая «забота» и «помощь» слаборазвитым странам!» — патетически воскликнул Микоян^[91]. И здесь, конечно, он был недалек от истины.

Помимо специального внешнеполитического раздела, международные вопросы им достаточно подробно рассматривались в тех местах, где речь шла о возможности мирного развития социалистической революции в отдельных государствах, а также при оценках неизбежности новой мировой войны и новых форм идеологической работы КПСС.

Микоян высоко оценил внешнеполитические шаги СССР, предпринятые накануне съезда. В качестве значительного достижения выделил то обстоятельство, что новое советской руководство не боится публично говорить и исправлять допущенные ранее ошибки при выработке отношений с внешним миром.

Для примера им были приведены шаги по нормализации советско-югославских контактов. Причем, и это также позитивный момент, связи развиваются теперь не только по официальным дипломатическим каналам, но и на уровне общественных организаций, устанавливающих неформальные связи с аналогичными зарубежными структурами. Конечно, не со всеми странами это получается. Например, налаживанию такого рода связей всячески препятствуют правящие круги США, игнорирующие, таким способом, волю и желание собственного народа. Советское же руководство «не боится» общения своих граждан с внешним миром, более того, всячески поощряет такие шаги. Тем более, что в СССР, по оценке Микояна, «социализм уже построен» и по «советскому пути» уже идут еще 13 европейских и азиатских государств.

Отдельным пунктом выступающий поставил близкий ему по должностным обязанностям вопрос о расширении международной торговли, которому препятствуют, опять же, американские политические круги. Международная торговля выгодна как странам капитализма, так и социализма, подытожил Микоян.

Одним из самых интересных был микояновский пассаж о том, что с момента ухода из жизни В. И. Ленина прошло уже много лет и окружающий мир сильно изменился. По этой причине марксистско-ленинская теория нуждается в творческом развитии, в том числе и в вопросе о возможности мирного перехода отдельных государств к социализму, а не только насильственным «революционным» путем.

В качестве примера «насильственного» установления социализма Микоян привел Китай и Югославию, а «мирного» — Чехословакию и другие страны Восточной Европы. Такой же мирный путь, заявил он, в перспективе открывается и перед странами, освободившимися от колониальной зависимости и ищущими способы построения у себя «нового общества».

Микоян в своем выступлении также поддержал и развил тезис, озвученный в Отчетном докладе, об отсутствии в современных условиях фатальной неизбежности начала новой мировой войны. Хотя он и не исключил, что «по вине империалистов» и при «складывании определенных для этого условий», она «теоретически» все же может произойти.

Говоря о новых подходах в идеологической работе партии, Микоян особо подчеркнул важность для СССР таких научных учреждений, как академические институты по изучению мировой экономики, стран Востока, он подверг критике их нынешнее состояние, не позволяющее эффективно изучать актуальные проблемы мировой экономики и международных отношений.

Микоян впервые публично позволил себе раскритиковать «Краткий курс истории ВКП(б)», а также отдельные положения последней работы Сталина — «Экономические проблемы социализма в СССР», заявив, что она не объясняет многих явлений современного капитализма, проявившихся после окончания Второй мировой войны^[92].

Естественно, что у «неподготовленных» к такого рода оценкам делегатов съезда и его гостей (все же в Микояне абсолютное большинство из них видели одного из ближайших соратников Сталина) возникла весьма неоднозначная реакция. Сегодня становится очевидным, что это не был «экспромт» Микояна, а согласованная с Хрущевым акция по проверке настроений делегатов съезда перед вторым, судьбоносным докладом о культе личности Сталина и его негативных последствиях. И выглядит весьма символичным, что роль первого разоблачителя на XX съезде негативных явлений прежних времен была возложена Хрущевым именно на Микояна^[93].

Можно предположить, что если бы реакция собравшихся оказалась более негативной, Хрущев мог в значительной степени смягчить содержание своего доклада о культе личности или вообще от него отказаться, опасаясь неблагоприятных для себя лично последствий.

Но все прошло относительно гладко. Исторический не только для СССР, но и всего международного коммунистического движения доклад Хрущева состоялся. А чем все это обернулось уже в первые месяцы после его неофициального обнародования, нами будет рассмотрено ниже применительно к советской внешней политике на ее самых различных направлениях.

Автор посчитал необходимым не ограничиваться собственным изложением и анализом этого, несомненно, исторического выступления, но и привести его характерные фрагменты применительно к международной составляющей.

Кроме того, чтобы более объективно оценить резонанс, который возник в советском обществе после окончания работы XX съезда и выступлений на нем Хрущева и Микояна, ниже (Приложение 2) мы привели выдержки из личного дневника одного из молодых советских интеллектуалов, наглядно демонстрирующие царившие в нем в тот период весьма неоднозначные настроения.

Приложение 1

Из речи А. И. Микояна на XX съезде КПСС, 16 февраля 1956 г.^[94]

Некоторые вопросы внешней политики

Разительны успехи советской внешней политики, в особенности за последний год. И здесь руководящий коллектив партии внес новую свежую струю, проводя высокопринципиальную активную и гибкую, выдержанную в спокойных тонах и без ругани внешнюю политику, исходя из незыблемых ленинских заветов о мирном сосуществовании стран с различным общественным строем, имея главной своей целью устранить военную угрозу и обеспечить мир для всего мира.

К удивлению многих буржуазных деятелей, наше Правительство не побоялось открыто заявить по ряду международных вопросов о таких фактах, когда в нашей внешней политике в прошлом допускались те или иные ошибки и когда в некоторых случаях обострялись отношения и по нашей вине. Советское правительство решительно пошло по пути устранения недостатков нашей работы в области внешней политики. Это нагляднее всего видно на примере решения вопросов об отношениях Советского Союза с Югославией. Конечно, на такие шаги, на какие пошел Центральный Комитет в период между XIX и XX съездами в югославском вопросе, способны только истинные ленинцы. Теперь хорошо видно, насколько правильными были эти смелые шаги, насколько они оказались плодотворными для судеб дела мира и социализма. (Аплодисменты).

Да и ряд других мер — ликвидация наших военных баз в Китае и Финляндии, ликвидация смешанных обществ в странах народной демократии, мирный договор с Австрией и другие — также говорят о смелости нашей политики, о ее принципиальности, уважении суверенных прав других стран, о ее активности и тем самым плодотворности.

Наша внешняя политика строится, как этому учит марксизм-ленинизм, с учетом конкретных особенностей обстановки, реального соотношения сил, при правильной оценке разницы и оттенков политики отдельных стран в определенный период и прежде всего в главном для нас вопросе — в вопросе борьбы за мир. При этом были отброшены некоторые закостенелые формы работы нашей дипломатии, наших внешнеторговых и экономических органов в их отношениях с иностранными государствами и гражданами этих стран, ликвидирована изоляция советских общественных и государственных организаций от внешнего мира, расширены контакты между советскими и зарубежными государственными, партийными деятелями и общественными организациями.

В смысле разрыва связей между странами отрицательную роль сыграли известные американские агрессивные круги. Однако они пытались свалить вину за это с больной головы на здоровую, с себя на советских людей, выдумав крылатую фразу о «железном занавесе», якобы воздвигнутом Советским Союзом. Преподносилось это как признак некоей «слабости советского режима», якобы нашей боязни всего, что может проистечь от соприкосновения советских людей с иностранцами. Договаривались даже до того, что такие контакты якобы могут расшатать наш государственный строй.

Нам удалось быстро развеять этот миф и развернуть широкие связи с зарубежными странами как по линии государственной, общественной, так и по линии искусства, туризма, спорта и т. д.

С одними странами, демократическими, эти контакты развиваются очень хорошо и имеют большие перспективы дальнейшего роста. С некоторыми государствами, например с США, дело двигается со скрипом, ввиду прямого сопротивления госдепартамента, вопреки горячему желанию американского народа и многих общественных организаций США.

Можно привести хотя бы такой курьезный пример. В прошлом году в Москве гостили представители американских ресторанов — знакомились с достопримечательностями, посетили все интересовавшие их предприятия — рестораны, столовые. Мы не ставили даже вопроса о том, чтобы на условиях взаимности наши люди посетили США. Просто, будучи довольны нашим гостеприимством, американские гости пригласили московских специалистов ресторанного дела побывать у них, ознакомиться с работой американских предприятий массового питания. Так начал налаживаться контакт в этом деле. И вот недавно пять работников московских предприятий общественного питания собрались было в поездку в Америку, как вдруг госдепартамент известил о том, что их приезд в США он считает нежелательным. (В зале оживление, смех). Видно, для иных деятелей госдепартамента опасны даже каши повара и кулинары. (Смех, аплодисменты). Кто за контакты и кто против, видно всем и на этом маленьком факте.

Мы своими словами и делами разоблачили фальшь, распространяемую враждебными кругами за границей об агрессивности советской политики, доказав всю глубину ее миролюбивого характера. Мы развеяли в прах глупые выдумки о том, что мы якобы боимся общения с иностранцами.

Да и смешно даже думать, что коммунисты могут бояться общения с капиталистическими странами. У кого лучше общественный строй — в Советском Союзе или в капиталистических странах? У кого выше идеи — наши ли, марксистско-ленинские, или идеи капиталистического мира, который, правда, имел свои великие идеалы в эпоху Французской революции, но на закате своей жизни остался без прогрессивных идей? Старые идеалы устарели, а новых, которые были бы направлены на прогресс человечества, у капиталистического строя теперь нет и быть не может, ибо это — строй отживающий, он находится уже в обозе истории. (Оживление в зале. Аплодисменты). (…)

Прошло время, когда Советская страна социализма была в изоляции, когда мы были оазисом в капиталистическом окружении. Теперь не может быть никакой речи об этом. В настоящее время, наряду с системой капиталистических государств, существует уже и система социалистических государств, связанных узами вечной дружбы, общностью исторических судеб, единым стремлением к обеспечению мира во всем мире. Теперь уже нельзя решить ни одного крупного международного вопроса волею одних великих западных держав, не считаясь с мнением Советского Союза, Китая и всех стран социализма. Величие сил мира социализма заключается не только в том, что 13 стран Европы и Азии с населением почти в 1 миллиард человек уже строят социализм, — силы социализма еще и в том, что во многих странах, где господствует капитализм, идеи социализма охватили огромные массы трудящегося населения, а вместе с ними большинство человечества. Большая часть населения мира находится под знаменем социализма — или строит социализм (а в Советском Союзе он уже построен), или борется за право построения социализма.

Если 100 лет тому назад Маркс и Энгельс говорили: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма», то теперь уже не призрак, а коммунизм во плоти, ощутимый и близкий миллионам и миллионам трудящегося люда, твердой поступью неотвратимо шагает и не только по Европе, а по всему свету и говорит о себе во всеуслышание полным голосом. (Аплодисменты). Неизмеримо возросло влияние идей коммунизма на всю современную жизнь человеческого общества.

Под углом зрения борьбы с империализмом и колониализмом, против войны, против военной угрозы, за мир между народами, за их свободу и независимость, смело можно утверждать, что уже подавляющее большинство человечества борется вместе с нами на этом фронте. Это и определяет коренное изменение соотношения сил мира и сил войны, соотношение сил социализма и капитализма во всем мире. Теперь уже никак нельзя сказать, что капитализм сильнее социализма только потому, что многие богатые страны, хорошо вооруженные, остаются капиталистическими. В сознании человечества социализм уже теперь несравненно сильнее, чем капитализм.

Вот почему не нам бояться борьбы идей социализма и капитализма, вот почему наша партия и ее представители товарищи Хрущев и Булганин от ее имени во время пребывания в Индии, Бирме и Афганистане так смело пригвоздили к позорному столбу колониализм и заявили открыто, что мы против войны, но за соревнование двух социальных систем, за борьбу двух идеологий в условиях мирного сосуществования. (Аплодисменты).

В связи с вопросом о сосуществовании надо сказать несколько слов и о международной торговле. Американцы находятся в плену своей собственной выдумки о том, что ограничениями торговли со странами социализма им якобы может удаться хоть в какой-то мере затормозить развитие Советского Союза, Китая и других стран народной демократии.

А ведь в это теперь уже мало кто верит даже на Западе, все видят, что в настоящее время социалистическое мировое хозяйство производит почти все, что ему нужно, а в отношении основных видов товаров — в объеме теперешних потребностей входящих в него стран. И на поверку выходит, например, что западные страны, связав себя по рукам и по ногам запретами торговать с Китаем, сами поставили себя не у дел в таком важном вопросе, как индустриализация Китая, что могло бы кое-кого из них спасти от свертывания производства в период неизбежного кризиса.

У нас твердое мнение, что прочное мирное сосуществование немыслимо без торговли, являющейся хорошей для этого базой и после образования двух мировых рынков. Наличие двух мировых рынков — социалистического и капиталистического — не только не исключает, а, наоборот, предполагает развитую взаимовыгодную торговлю между всеми странами. Правильное понимание этого вопроса имеет как принципиальное значение с точки зрения сосуществования двух миров, так и практическое, хозяйственное значение.

Мы исходим из того, что наша торговля с капиталистическими странами выгодна для обеих сторон и имеет объективные предпосылки для дальнейшего развития. Это обусловливается самой необходимостью общественного разделения труда, тем общеизвестным положением, что не все виды продукции одинаково выгодно производить во всех странах. В одной стране легче производить одни изделия, в другой — другие, различна степень развития отдельных отраслей, влияют навыки рабочего класса, производственные традиции и т. д. В этом смысле международная торговля и была и является даже во все возрастающей степени выражением рационального разделения труда между народами.

О возможности мирного пути развития социалистической революции в отдельных странах

Со времен Ленина обстановка в мире существенно изменилась. Это и дает возможность нашему ЦК с тех же принципиальных марксистских, ленинских позиций в новой обстановке по-новому поставить вопрос о формах перехода различных стран к социализму.

Главным фактором коренных изменений международной обстановки является зарождение, рост и укрепление могучего лагеря социализма. В Советском Союзе построено социалистическое общество, по пути строительства социализма быстрыми шагами идут великий Китай, страны народной демократии. Мировая социалистическая система установилась, укрепилась, развивается, а мировая система капитализма находится в кризисном состоянии, ослабла, теряет одну позицию за другой.

Все большему распаду подвергается колониальная система, являвшаяся прежде важным резервом капитализма. На путь свободного развития встали народы Индии, Бирмы, Индонезии, Египта; к свободе и полной независимости рвутся все народы колониальных и зависимых стран Азии, Африки, Латинской Америки. Возросла организованность и классовая сознательность рабочего класса капиталистических стран.

И мы теперь, рассматривая вопрос о путях революции на современном периоде, обязаны, как это делали для своего времени Маркс и Ленин, исходить из точного учета соотношений классовых сил и в каждой отдельной стране и в масштабе всемирном. Каждому понятно, что в наше время ни одна страна не может развиваться изолированно, не подвергаясь известному воздействию со стороны других стран.

Уже Ленин предвидел, что в малой буржуазной стране, при наличии рядом социалистических стран, переход к социализму может совершиться мирным путем. Ленин давал понять, что следует учитывать не только соотношение классовых сил в одной, отдельной стране, но и наличие победившего социализма в соседних странах.

В связи со всем этим в отчетном докладе ЦК и делается вывод о том, что в современных условиях для отдельных стран появляется реальная возможность мирного пути перехода к социализму. Иными словами, рабочий класс в силу соотношения классовых сил в стране и благоприятной общей ситуации, охарактеризованной выше, получает в отдельных странах возможность, в союзе с крестьянством, объединить под своим руководством большинство народа и прийти к власти мирным путем, без вооруженного восстания, без гражданской войны, используя существующие парламентские учреждения. Мирный путь развития революции возможен, конечно, только в результате силы, организованности и классовой сознательности рабочего класса.

В других случаях, когда буржуазия обладает сильной военно-полицейской машиной, она наверняка навяжет пролетариату вооруженную борьбу, чтобы отстоять свое господство, к чему пролетариат заранее должен быть подготовлен.

В правильности постановки вопроса Центральным Комитетом убеждают подтвержденные жизнью теоретические положения революционного марксизма-ленинизма. После Ленина более чем в десяти странах победила социалистическая революция. Как же это происходило?

Возьмем Китай. В этой великой стране десятилетиями шла гражданская война. Здесь длительное время продолжались тяжелые кровопролитные бои революционных армий против иноземных империалистов и контрреволюционных сил помещиков и компрадорской буржуазии. Пролетариат и его коммунистическая партия, заняв руководящее положение и победив вооруженной борьбой в антифеодальной и антиимпериалистической революции, обеспечили возможность перехода к социалистическим преобразованиям мирным путем.

Ленинизм овладел умами и сердцами миллионов лучших людей Китая. Указывая китайскому народу верный путь к социализму, ленинизм расцвел и на китайской почве и обогатился опытом великой китайской революции. (Аплодисменты).

Так пожелаем китайским коммунистам полного успеха в строительстве социализма в этой великой стране Востока. (Аплодисменты).

Своеобразная картина хода революции была в Югославии. С началом войны фашистской Германии против Советского Союза Компартия Югославии возглавила восстание против фашистского ига; одна часть югославской буржуазии эмигрировала, устранившись от борьбы с фашизмом, другая часть примкнула к фашистам, став пособником оккупационного режима. Вот почему югославская партизанская война против фашизма слилась с войной гражданской против предавших Югославию буржуазии и помещиков.

Победа югославской революции есть источник нашей крепнущей дружбы и братского союза с югославской партией коммунистов и югославским народом, успешно строящим социализм. (Аплодисменты).

По-иному проходила революция в Чехословакии. В силу сложившейся благоприятной послевоенной ситуации в Чехословакии социалистическая революция совершилась мирным путем; к власти пришли коммунисты, заключив союз не только с близкими им партиями трудящихся, но и с буржуазными партиями, поддержавшими общий национальный фронт. Народ Чехословакии победил на путях мирного развития революции.

По-своему, но тоже без гражданской войны пришел к победе в социалистической революции рабочий класс Болгарии, Румынии, Венгрии, Польши и других стран народной демократии.

Таким образом, ход истории со всей неопровержимостью доказал правоту учителей коммунизма, предвидевших, кроме пути вооруженного восстания, также и мирный путь развития революции.

Братские коммунистические партии капиталистических стран имеют неисчерпаемую сокровищницу знаний — теорию марксизма-ленинизма, свою богатую школу практического опыта и уроки исторических побед нашей страны, Китая и других стран народной демократии.

Неизбежна ли война?

Заслуживает внимания постановка в отчете ЦК вопроса о неизбежности войн и о прочном и мирном сосуществовании двух систем.

Известно, что ленинизм исходит из той установки, что в самой сути империализма кроется источник конфликтов и войн между государствами, конкурирующими и борющимися за рынки, за передел колоний. Пока жив империализм, эта тенденция будет жить, опасность войны будет существовать.

Возможна ли в современных условиях война между империалистическими державами или группировками империалистических держав? Да, возможна.

Второй вопрос. Существует ли опасность нападения империалистических государств на страны социализма? Несомненно, существует. Пока социализм во всем мире не получил подавляющего превосходства над капитализмом, такая опасность будет существовать.

Тогда возникает вопрос: является ли теперь новая война фатальной неизбежностью, иными словами, можно ли предотвратить войну или нет? Отчет ЦК отвечает на этот вопрос ясно:

— И в новых условиях остается в силе ленинское положение о том, что, поскольку существует империализм, сохраняется и экономическая основа для возникновения войн. Но фатальной неизбежности войн пет. Это определяется известными историческими условиями, которые характеризуют соотношение сил в мире на современном этапе развития. Такие условия возникли и закрепились после второй мировой войны.

Против войны, на стороне мира стоят теперь и Советский Союз, и народный Китай, и другие страны народной демократии. Горой стоят. Это — великая сила, с которой нельзя не считаться. Освободившиеся от колониального гнета народы Азии и Африки, такая страна, как Индия, — против войны, за мир. Они только что освободились от иностранного господства, законно опасаются, что новая война может вернуть им ярмо колониализма. Они хотят собственными силами, свободно развиваться, им не нужна война, им нужен мир для обеспечения пути к процветанию. Они наши союзники в этом деле, в деле мира.

Во многих европейских странах, таких, как Франция, Италия, есть пользующийся огромным влиянием у народа развитой рабочий класс, который стоит за мир, против войны.

Рабочие всех других стран, крестьяне, трудящиеся, значительная часть интеллигенции, часть буржуазии не желают новой войны — они знают всю разрушительную силу войны, научены горьким опытом прошлой войны. Это — серьезный и очень важный фактор.

Но есть, скажем, крупные империалистические монополии — такие, как в США, которым война не принесла с собой жертв, а, наоборот, была источником сверхприбылей, и которые не прочь затеять войну, хотя народ американский против войны. Их удерживает, кроме общественного мнения, кроме большой военной силы стран социализма, еще одно новое важное обстоятельство — это появление атомной и водородной бомб не только у американцев, но и в Советском Союзе, а также и средств доставки этих бомб в любой пункт земного шара на самолетах или ракетами.

Ни в одну войну ни одна бомба, ни один снаряд чужой страны не падал на американскую землю, на их города и фабрики, и не могли падать, ибо не было такой техники и возможности. Теперь есть такая реальная возможность. В случае американской агрессии в качестве ответной меры водородные бомбы могут падать и на американские города, и не удастся американским империалистам укрыться от этих бомб, не удастся укрыть свои фабрики. Для них война на этот раз наверняка окажется не источником обогащения, в результате ее они могут получить лишь разрушение и уничтожение.

Мы считаем, что если кто-нибудь попытается сбросить водородную или атомную бомбу, то лучшие люди человечества не дадут погибнуть цивилизации, они немедленно объединятся, наденут смирительные рубашки на агрессоров и положат конец всяким войнам, а вместе с тем и капитализму (Продолжительные аплодисменты).

Водородная и атомная война может привести к большим разрушениям, но она не может привести к уничтожению человечества или его цивилизации, она уничтожит устаревший и зловредный строй — капитализм на его империалистической стадии.

Решающее средство обеспечить прочный мир — это разоружение, уничтожение водородных и атомных бомб, мирное сосуществование, за что мы боремся и будем бороться.

До тех пор, пока Соединенные Штаты противятся запрещению атомного и водородного оружия, пока не удается провести разоружение, мы вынуждены держать на должном уровне свои вооружения, включая наиболее мощные, современные виды оружия, основанные на последних достижениях науки и техники.

Чем сильнее будет лагерь социализма, тем больше шансов, что всемирное движение за мир добьется победы и что агрессоры не осмелятся развернуть войну.

Вот почему в отчете Центрального Комитета говорится, что нет фатальной неизбежности войны. Теперь история вступила в стадию, когда хотя военная опасность и продолжает оставаться и война может разразиться, но создались условия и возможность не допустить развязывания войны и обеспечить не просто длительный мир, а прочный мир при обязательном условии непрестанной борьбы народов за мир, против военной опасности, при бдительности в отношении возможной агрессии.

Когда говорят о длительном мире и длительном сосуществовании, некоторые законно ставят вопрос: до каких же пор будет продолжаться этот длительный мир, это длительное сосуществование?

Наши враги толкуют это так, что мы в конечном счете якобы за войну, будто мы за распространение коммунизма во всем мире через войну, но только мы пока, дескать, не подготовлены для этого и хотим мирного сосуществования до поры до времени, с тем, чтобы, когда хорошо подготовимся, напасть и утвердить коммунизм с оружием в руках. Вот «теоретические концепции» наших врагов, направленные против нас. Это — клевета на нашу политику. Коммунизм не нуждается в войне, он против войны, идеи коммунизма победят и без войны! (Аплодисменты).

И суть такого нашего отношения к войне не только в гуманизме советских людей, в их чувствах дружбы ко всем народам. Интересы успешного коммунистического строительства, борьбы за улучшение положения народа прямо противоречат политике гонки вооружения, растрате духовных людских и материальных сил на военные цели. (…)

Ленинские слова и заветы о мире священны для нас. Мы готовы повторять их вновь и вновь (аплодисменты), их хорошо знают наши друзья. Пусть они будут услышаны, оценены и правильно поняты и нашими недругами, теми, кто мешает желанию народов установить прочную дружбу с советским народом.

Мир обеспечит нам построение коммунизма в нашей стране и в странах победившего социализма в кратчайший срок. Война может только затормозить наше хозяйственное развитие, как это и случилось в Отечественную войну.

Идеи коммунизма раньше или позже проложат себе дорогу к сердцам всех народов и утвердятся во всем мире.

Правильная марксистско-ленинская постановка вопроса о войне и мире в отчете ЦК сыграет историческую роль в дальнейшей организации общемировой борьбы сил общественности против войны, за мир и будет содействовать все больше и больше этому благородному человеческому делу (Аплодисменты).

Работу в области идеологии — на новый уровень

К сожалению, за последние пятнадцать — двадцать лет у нас мало, очень мало обращались к сокровищнице ленинских идей для понимания и объяснения как явлений внутренней жизни нашей страны, так и международного положения. Это происходило, конечно, не потому, что ленинские идеи устарели или недостаточны для понимания современной обстановки. (…)

Гениальные высказывания Ленина о закономерностях общественного развития являются неоценимым источником правильного понимания многих современных явлений. Нет, без Ленина их не понять, без Ленина не понять современного положения мира, закономерностей развития загнивающего капитализма в эпоху империализма, судеб пролетарской революции и ее победы, путей строительства социализма и коммунизма.

Опираясь на вечно живое учение ленинизма, наша партия, ее Центральный Комитет, зарубежные коммунистические и рабочие партии творчески применяют это учение при анализе конкретных событий и явлений современного периода в развитии общества и тем самым обогащают марксизм-ленинизм.

В отчетном докладе Центрального Комитета КПСС дается ясный анализ современного положения капитализма. За последний период в капиталистических странах имел место известный рост промышленной продукции. Но этот рост происходил в условиях дальнейшего обострения противоречий капиталистического производства, усиления неустойчивости его экономики. Капиталистическая экономика находится в состоянии перенапряжения, она чревата взрывом экономического кризиса. Происходит дальнейшее ослабление капиталистической системы. Идет всемирно-исторический процесс сокращения удельного веса капитализма и увеличения удельного веса социализма в мировой экономике.

Всех нас не может не интересовать вопрос о современном положении капитализма, вопрос о том, способен ли капитализм в период загнивания и общего кризиса вообще развиваться? Возможен ли сегодня и завтра технический прогресс и рост производства в капиталистических странах?

Марксизму-ленинизму чужда теория абсолютного застоя капитализма. Нельзя считать, что общий кризис капитализма ведет к прекращению роста производства и технического прогресса в капиталистических странах.

При анализе состояния экономики современного капитализма вряд ли может нам помочь и вряд ли является правильным известное высказывание Сталина в «Экономических проблемах социализма в СССР», касающееся США, Англии и Франции, о том, что после того, как мировой рынок раскололся, «объем производства в этих странах будет сокращаться». Это утверждение не объясняет сложных и противоречивых явлений современного капитализма и факта роста капиталистического производства во многих странах после войны. (…)

Ход истории говорит за то, что все принципиальные положения марксизма-ленинизма находят неизменное подтверждение и нa данном этапе развития империализма. Но этого общего утверждения мало. Мы обязаны конкретно изучать — когда, где, в какой степени и как это происходит.

Мы серьезно отстаем в деле изучения современного этапа капитализма, не занимаемся глубоким изучением фактов и цифр, часто ограничиваемся тем, что в целях агитации выхватываем отдельные факты о признаках приближающегося кризиса, об обнищании трудящихся, но не делаем всесторонней и глубокой оценки явлений, происходящих в жизни зарубежных стран. Наши экономисты, изучая экономику Советского Союза и стран народной демократии, часто скользят по поверхности, не доходят до глубин, не делают серьезного анализа и обобщений, избегают освещения особенностей развития отдельных стран.

Да, по существу, и кому у нас заниматься серьезной разработкой этих вопросов? Был у нас до войны Институт мирового хозяйства и мировой политики, да и тот ликвидирован, а единственный в системе Академии наук экономический институт не справляется, да и не может справиться с делом глубокого изучения экономики и стран социализма, и стран капитализма. Есть в системе Академии наук еще институт, занимающийся вопросами Востока, но про него можно сказать, что если весь Восток в наше время пробудился, то этот институт дремлет и по сей день. (Оживление в зале, смех).

Не пора ли ему подняться до уровня требований нашего времени?

Трудно понять и ликвидацию просуществовавшего 139 лет Московского института востоковедения, да и еще как раз в период, когда наши связи с Востоком растут и крепнут, когда с расширением экономических, политических, культурных связей со странами Востока неизмеримо повысился интерес к ним у советской общественности, возросла потребность в людях, знающих языки, экономику, культуру восточных стран.

Нельзя не обратить внимания на тот факт, что, как говорят, в США насчитывают свыше полутора десятков научных учреждений, занимающихся изучением советской экономики. Я не касаюсь того, как и что именно они изучают, но факт, что там огромное количество экономистов занято подбором материалов и изучением экономического развития Советского Союза.

Приложение 2

Телеграмма из консульства СССР в Ростоке о реакции в ГДР на выступление А. И. Микояна на XX съезде КПСС, 25 февраля 1956 г. ^[95]

Секретно, срочно

Экз[емпляр] № 1

О непонимании руководящими работниками СЕПГ позиции XX съезда КПСС в отношении И. В. Сталина

Выступления делегатов XX съезда и, в особенности, речь тов. Микояна А. И. в части, касающейся восстановления ленинского принципа коллективного руководства и ленинских норм партийной жизни, а также высказываний Сталина И. В. в «Экономических проблемах», вызвали среди многих членов СЕПГ и, главным образом, руководящих работников СЕПГ недоумение и растерянность. Это недоумение касается роли и значения деятельности И. В. Сталина в истории КПСС.

Нам известно от райкомов СЕПГ округов Росток и Шверин, что многими членами СЕПГ выдвигается целый ряд следующих вопросов: «Почему во всех выступлениях на съезде фигурирует только имя Ленина, а имя Сталина не играет никакой роли?», «Почему в СССР 20 лет не было коллективного руководства, а процветал только культ личности?», «Почему ошибки и недостатки в вопросах коллективного руководства ЦК КПСС не критиковали на XIX съезде, почему теперь все сваливают на человека, который мертв?», «Весь Центральный Комитет КПСС должен отвечать за ошибки и за политическую линию». Один из членов СЕПГ — секретарь района Рюген заявил, что «рушатся все его прежние взгляды».

Выступление тов. Микояна А. И. и весь ход съезда некоторыми немцами рассматривается как «пересмотр политики Сталина», «пересмотр всего учения Сталина». Есть заявления, что якобы вообще «история КПСС вообще неправильна», что «нужно переучиваться», что в СССР «многое не в порядке». Нам известно, что до сих пор многие рядовые члены СЕПГ вообще не читали полных текстов и знают о съезде по газетным заголовкам и по «информациям» западного радио. Такие заявления во многом объясняются влиянием на рядовых членов пропагандой Запада. Именно в таком духе подают свои «сообщения» о съезде западногерманские радиостанции, которые пытаются «доказать», что якобы КПСС вообще вела неправильную политику, в чем якобы признаются на съезде сами лидеры Коммунистической партии, критикуя И. В. Сталина.

Приложение 3

Из дневниковых записей Р. Г. Назирова^[96], датированных 1956 годом^[97]

Нашу позицию в вопросе о культе личности не разделяют самые крупные и самые активные коммунистические партии: Китайская и Итальянская. В Союзе коммунистов Югославии то же самое положение, и Тито, по-моему, тоже Сталин в миниатюре. Всё это сходится с моей мыслью, что сталинизм, или культ личности, или вождизм, или как угодно это назвать — не случайное явление, а порождение объективной закономерности, неизбежное явление, необходимый период в истории каждой коммунистической партии: более или менее ярко. Вообще вождизм есть характерный признак переломных эпох, великих кризисов и больших социальных потрясений». (…)

Слово СССР теперь расшифровывается так: Смерть Сталина Спасла Россию. (…)

В последние дни я открыл через форточку Америку: оказывается, сталинистов у нас гораздо больше, чем я предполагал. С антипатией относятся к функционирующему правительству и молодые люди, и люди зрелого возраста. Примеров множество. Обычно это проявляется в нетрезвом виде: «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». В нормальном состоянии говорить боятся, так как не верят в демократизм и смягчение режима, ожидают новой вспышки террористических мер, рассматривают внутренние реформы в МВД, в юстиции и т. д. как временные меры. Однажды ночью я встретил на улице пьяного рабочего, который рассуждал сам с собой и ожесточённо заявлял в пространство: «Мы за Сталина, за Родину ползком доползли до Берлина!». (…)

Авторитет правительства невелик. Во-первых, не стало могущественного средства — страха смерти. Во-вторых, исчез гипноз, обаяние большой личности, какой он всё же несомненно был. В-третьих, нет уже той оглупляющей и лживой пропаганды. В-четвёртых, откровенное выявление и обсуждение недостатков всей нашей системы дало повод для агитации недовольных. В-пятых, авторитет правительства умаляет фатальный вопрос: «А ГДЕ ВЫ БЫЛИ?» В самом деле, пять лет назад члены сегодняшнего правительства молча служили покойному Цезарю и открывали рот только для дифирамбов. После XX съезда партии ВВС^[98] целый день передавала без всяких комментариев два текста: речь Микояна на XIX съезде и речь Микояна на XX съезде. Контраст был поразительный. Хрущёв на XIX съезде тоже кое-что сказал такое, что не вяжется с его прогремевшим специальным докладом. (…) Необдуманные шутки Хрущёва не способствуют росту его популярности. Право же, когда он только что сменил Маленкова, он был гораздо популярнее…

Всем видно, что Хрущёв решает все дела, кто бы их не подписывал. Ворошилов^[99] стар, и народ в выпусках кинохроники, где показан Кремль и приёмы послов, смотрит с сожалением, как трясётся седая голова председателя президиума Верховного Совета и как он, надев очки, читает по бумажке речь. Молотов отстранён от руководства внешней политикой, Маленков ведает электростанциями, Каганович ушёл из Комитета по вопросам труда и заработной платы. Шепилов, бывший редактор «Правды», карьера которого не даёт спать иным честолюбивым журналистам, является не более как талантливым исполнителем. Бессменный Зверев^[100] — заслуженный бухгалтер нашего большого колхоза.

На втором плане теснятся прочие фигуры-министры внутреннего значения. Во всём кабинете более или менее независимым считают Анастаса Ивановича Микояна. Сам глава правительства — Николай Александрович Булганин, с его почтенной наружностью, благородной сединой, грустными глазами и приятной улыбкой усталого, но вежливо терпеливого человека, — не является большим авторитетом в политической, хозяйственной или иной области. Его считают всего лишь ширмой Хрущёва, его спутником, его оруженосцем»…

Сталин был не один. Его ошибки, сама их возможность порождены системой. А система меняется пока что очень слабо. Люди, которые возвеличивали Сталина, соучаствовали в терроре 1937-го года, остались по-прежнему у власти. Преобладающее настроение массы — недоверие и сомнение. Преобладающее настроение властей — лихорадочная жажда деятельности, перестройки и обновления^[101].

Общие выводы

К моменту окончания XX съезда КПСС Микоян имел тридцатилетний опыт контактов и сотрудничества с представителями международных политических и деловых кругов, как западных государств, так и стран Востока. При жизни Сталина, в основном, это был круг проблем в той ли иной степени связанных с внешнеэкономическими связями СССР и его персональными поручениями, исполнявшимися Микояном в формате «специальных миссий».

На этом этапе своей политической деятельности Микоян снискал большой авторитет как среди коллег в советском руководстве, так и зарубежных деятелей различного ранга. Прежде всего, ими ценилось его несомненные таланты в качестве сильного переговорщика-прагматика, умело отстаивающего интересы страны, в том числе и на международной арене.

Большую активность в международных делах Микоян стал проявлять после смерти Сталина, и связано это было, в первую очередь, со стремлением нового советского руководства использовать его в качестве своего полномочного представителя в налаживании нового типа отношений, как со странами Востока, так и Запада.

Микоян вновь подтвердил свою заслуженную репутацию опытного и авторитетного специалиста по ведению различного рода переговоров, круг проблем в которых значительно расширился по сравнению со сталинским периодом^[102].

Несомненным плюсом являлось и то, что у Микояна, в отличие от формального руководителя советской внешней политики Молотова, к середине 1950-х гг. сложились во многом сходные с реальным руководителем СССР Хрущевым представления о путях реформирования советской внешней политики. Прежде всего, в сторону ее меньшей идеологизации и укрепления связей с несоциалистическими государствами при одновременном сохранении общего контроля над странами, объявившими о своем «социалистическом выборе».

Речь Микояна на XX съезде КПСС четко обозначила его принципиальную приверженность такому курсу, что с большим основанием позволяло включить его в число наиболее ярких и последовательных реформаторов не только внутренней, но и внешней политики СССР, где его главным антиподом объективно выступал имевший в мире репутацию ортодокса-консерватора министр иностранных дел Молотов.

Именно последнее обстоятельство объективно поставило перед Хрущевым вопрос о замене Молотова на этом посту политиком, имевшим более современные представления о возможностях изменения характера связей Советского Союза с внешним миром. Или, как вариант, перехода значительной части внешнеполитических дел из МИДа в другие партийно-государственные структуры, в том числе курировавшиеся Микояном или в которых он играл заметную роль.

В этом контексте можно вполне говорить о появлении такого условного понятия, как «кремлевская дипломатия», олицетворением которой в первую очередь являлся тандем Хрущев-Булганин и постепенно к ним стал присоединяться Микоян. Фигуры Молотова, Ворошилова и других «консерваторов», таким образом, отходили на вторые роли в формировании новых векторов советской внешней политики, в практическом проведении которой все в большей степени стали проявляться элементы неопределенности и непредсказуемости.

* * *

Примечания

21

Судя по опубликованным документам, предложение о замене его на этом посту Микояном высказал сам Каменев. См.: Письма Сталина Молотову. 1925–1936 гг. Сборник документов. М., 1995 — С. 75.

22

Молотов в 1930 г. сменил на этом посту объявленного «правым уклонистом» А. И. Рыкова.

23

РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 2. Д. 1. Л. 209; Павлов М. Ю. Указ. соч. С. 39. Полное название на английском языке — Amtorg Trading Corporation, американская акционерная компания, учреждена в Нью-Йорке и ставившая своей главной уставной задачей содействие расширению торговли США с СССР в качестве посредника. В Москве было открыто ее представительство — Совамторг.

24

РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 2. Д. 3. Л. 114, 154; Павлов М. Ю. Указ. соч. С. 42–44.

25

См.: Письма Сталина Молотову. С. 105.

26

См., например: Королев Д. Д., Филатов О. К. Воплощение идей Микояна в развитии пищевой промышленности. М., 2004; Глущенко И. Общепит. Микоян и советская кухня. М., 2010; Русский фастфуд образца 1937 года — http://back-in-ussr.com/2019/02/sovetskiy-fastfud-1937-goda.html. Подробнее см. Раздел 4.4 в настоящей книге.

27

Советско-китайские отношения. 1917–1957. М., 1959. С. 176–179; http://doc20vek.ru/node/552.

28

См.: РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 3. Д. 14. Л. 15, 111, 155 и др.

29

В ходе этого визита состоялись «смотрины» приехавшего вместе с монгольским премьером 23-летнего выпускника Иркутского финансово-экономического института Ю. Цеденбала, которого вскоре утвердили в должности главы (Генерального секретаря ЦК) правящей Монгольской народно-революционной партии (МНРП). После смерти в 1952 г. Чойболсана, Цеденбал занял пост главы правительства, а главой партии (Первым секретарем ЦК) был утвержден Д. Дамба. Подробнее см. Раздел 2. 2 в настоящей работе.

30

АП РФ. Ф 3. Оп. 64. Д. 669; РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 17; СССР-Германия. 1932–1941. Вестник Архива Президента Российской Федерации. М., 2019; Год кризиса. 1938–1939. Документы и материалы. Т. 2. М., 1990. Документы № 388, 412, 413. См. также: Иваницкий Г. М. Советско-германские торгово-экономические отношения в 1939–1941 гг. // Новая и новейшая история. 1989. № 5; Куманев Г., Шкляр Э. До и после пакта. Советско-германские отношения в преддверии войны // Свободная мысль. 1995. № 2; Горлов С. А. Советско-германский диалог накануне пакта Молотова-Риббентропа // Новая и новейшая история. 1999. № 4; Павлов М. Ю. Анастас Микоян. С. 108–131 и др.

31

См.: РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 17, 18.

32

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 63. Д. 220. Л. 1–204;Также см.: Павлов М. Ю. Анастас Микоян. С. 163–182.

33

Подробнее см.: Пихоя Р. Г. Указ. соч. С. 154–155.

34

АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 344. Л. 19–25, 39–40, 85–88, 112–122; РГА-СПИ. Ф. 84. Оп. 3. Д. 190. Л. 7-52.

35

АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 346. Л. 1–7, 8-62.

36

Г. Вильсон после окончания переговоров был настолько восхищен его деловыми качествами и компетенцией, что стал называть себя «учеником Микояна» в вопросах торговли (РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 3. Д. 190. Л. 194).

37

По информации, содержащейся в одной из публикаций С. А. Микояна, в 1947 г. во время встречи с шведским политиком Г. Мюрдалем, Микоян высказал согласие на присоединение СССР к плану Маршала», но Сталин не пошел на такой шаг, который «мог бы изменить ход всей послевоенной истории» (Микоян С. А. Жизнь, отданная народу. С. 19–20). В доступных для изучения документах АП РФ, ГАРФ и РГАСПИ, с которыми удалось ознакомиться автору, этот факт не отражен.

38

Естественно, из высшего советского руководства «по должности» наиболее опытным в вопросах внешней политики был Молотов.

39

Имеются сведения, что Микоян выполнял такого рода поручения и ранее. Например, в 1925 и 1937 гг. он контактировал по поручению Сталина с турецким лидером Мустафой Кемалем Ататюрком, с которым советский лидер по каким-то причинам не хотел встречаться лично. См.: Тарасов С. Почему не состоялась встреча Сталина с Ататюрком — https://regnum.ru/news/polit/2773935.html. Косвенным подтверждением этого является тот факт, что одна из пограничных застав между СССР и Турцией, располагавшаяся на территории Армянской ССР, в 1939 г. получила имя Микояна (См.: Ноев Ковчег. 2020. № 2. Февраль).

40

АП РФ. Ф. 3. Оп. 65. Д. 606. Л. 1–103. Так же см.: Ледовский А. М. Секретная миссия А. И. Микояна в Китай (январь — февраль 1949 г.) // Проблемы Дальнего Востока. 1995. № 2–3; Галенович Ю. М. Сталин и Мао. Два вождя. М., 2009. С. 145–203. Один из вариантов воспоминаний Микояна об этой поездке, хранящийся в АП РФ, см. в приложении в конце раздела. Сокращенный вариант: Микоян А. И. Так было. Глава 42.

41

См.: РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 36; Отношения СССР с Народной Кореей. 1945–1980. М., 1981. С. 68–69. См. также Раздел 5. 2. в настоящей книге. По всей видимости, Микоян был против силового решения проблем Корейского полуострова, но Сталин принял решение поддержать северокорейских руководителей лично, после того, как в пользу силового варианта высказался советский посол в КНДР Т. Ф. Штыков, которого, в свою очередь, об этом попросил Ким Ир Сен. Об этом прямо свидетельствуют недавно рассекреченные документы из фондов российских архивов. См.: РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 348. Л. 65–69.

42

Так в Кремле, по «тактическим соображениям, предпочитали до смерти Сталина называть страны, вошедшие в «советский блок». «Народная демократия» для стран Восточной Европы определялась в качестве разновидности «диктатуры пролетариата». Как отмечал сам Микоян, на Пленуме ЦК КПСС, состоявшемся вскоре после смерти Сталина, тот практически не интересовался деятельностью этой организации. См.: Известия ЦК КПСС. 1991. № 1. С. 149–153; Жуков Ю. Н. Сталин. Тайны власти. С. 404. Скорее всего, советский вождь в данном вопросе полностью полагался на компетентность Микояна. О том, что в последние годы жизни Сталин мало интересовался текущими делами, перекладывая их на соратников, которым доверял, есть свидетельство Молотова. См., например: Чуев Ф. Полудержавный властелин. М., 2000.

43

На примере Северной Кореи, сравнивая ее развитие с другими странами «народной демократии», этот термин использовал российский историк-востоковед А. Н. Ланьков. См.: Ланьков А. Н. Август, 1956 год. Кризис в Северной Корее. М., 2009. С. 4.

44

Вот точная цитата из воспоминаний Ходжа, относящихся к первой половине 1950-х гг.: «Этот купец держал в руке полукрасный-полусиний толстый карандаш (который можно было видеть во всех канцеляриях в Советском Союзе) и занимался «подсчетами». Теперь он уже был облечен более широкими компетенциями. 6 марта, в день распределения постов, было решено объединить в одно министерство Министерство внешней торговли и Министерство внутренней торговли, а портфель министра-купца захватил армянин» (Ходжа Э. Хрущевцы. Воспоминания. Тирана, 1980. С. 22). Объясняя Ходже свою позицию в отношении помощи Албании, Микоян прямо указывал ему на бедность и послевоенные проблемы СССР, не позволявшими ее увеличить в соответствии с албанскими желаниями (Там же. С. 24–25). См. также записи бесед Ходжа с Микояном, состоявшиеся в Москве в 1949 и 1951 гг.: РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 33, 35.

45

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1079.

46

РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 44–46.

47

См.: Павлов М. Ю. Анастас Микоян. С. 238.

48

РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 47–50.

49

Соответствующая информация была рассекречена и обнародована в Чехословакии в период «Пражской весны» в 1968 г. Позднее этот сюжет получил отражение в работе чехословацкого исследователя К. Каплана (Kaplan K. Report on the Murder of the General Secretary. Columbus, 1990. P. 142–143) и (со ссылкой на эту публикацию), в одной из коллективных монографий российских ученых (Волокитина Т. В., Мурашко Г. П. Носкова А. Ф. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов советского типа: 1949–1953: Очерки истории. М., 2002. С. 359). С. А. Микоян так оценивал этот эпизод: «Сталин послал отца к Готвальду с личным посланием. В нем говорилось, что Сланского надо арестовать, ибо он хочет убежать за границу. Не думаю, что отец «нажимал» на Готвальда. Скорее, они вместе обсуждали, как переубедить Сталина и спасти Сланского. Ведь Готвальд тут же позвонил Сталину и сказал, что у него нет данных о предполагаемом побеге Сланского. Сталин ответил, что у него есть точные данные от советской разведки, и потребовал выполнить свое решение» (http://www.vestnik.com/issues/97/0624/ koi/mikoyan.htm). См., также: Дело Сланского // Вопросы истории. 1997. № 3. С. 10–20; Данилов А. А., Пыжиков А. В. Рождение сверхдержавы. СССР в первые послевоенные годы. М., 2001. С. 54–58.

50

АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 729. Л. 108; 110–116, 158–166. РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 55. Л. 64–77; Д. 56. Л. 1-341; Д. 57. Л. 1-209. Отчет Микояна о поездке в Чехословакию см.: АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 729. Л. 108; 110–116, 158–166. Л. 117–121.

51

С. А. Микоян (по нашему мнению, вполне справедливо) так высказывался по поводу мотивации своего отца в таких непростых вопросах: «Кто упрекает Микояна, что он решительно не противостоял Сталину в годы репрессий, когда-либо возражал своему директору или начальнику, рискуя возможным продвижением. А в те сталинские годы результат решительной конфронтации мог быть только один — пуля в затылок и гибель сотен сослуживцев и близких (Микоян С. А. Жизнь, отданная народу. С. 21).

52

Например, высшие руководители партии и правительства получали в тот период по специальной рассылке бюллетень ТАСС «Вестник иностранной служебной информации», издававшийся ограниченным тиражом с грифом «Совершенно секретно».

53

Неординарной интеллект Микояна, помноженный на масштаб его личности и огромный разнообразный политический опыт, отмечал, в частности, проработавший многие годы а аппарате ЦК КПСС известный советский ученый-историк К. Н. Брутенц, и которому, по характеру деятельности, было с кем сравнивать (Брутенц К. Н. Предисловие // Павлов М. Ю. Указ. соч. С. 8).

54

Стоит отметить, что одним из обвинений, выдвинутых Сталиным во время выступления на известном последнем в его жизни пленуме ЦК (октябрь 1952 г.) что Микоян, якобы, вместе с к тому моменту расстрелянным «врагом народа» С. А. Лозовским, в 1946 г. пытался «сдать» советские позиции в переговорах с американскими представителями по внешнеэкономическим вопросам. См.: Микоян А. И. Так было. С. 614–626. Когда в том же выступлении Сталин прямо заявил, что он расценивает Молотова и Микояна в качестве капитулянтов, готовых свернуть социалистическое строительство в СССР и пойти на поклон к капиталистам Запада, по воспоминаниям писателя К. М. Симонова, это заявление вызвало в зале шок, за которым не последовало никакой внятной реакции. См.: Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. Размышления об И. В. Сталине. М., 1988. С. 239–246).

55

См. Разделы 3.1 и 3.3 в настоящей книге.

56

Сами авторы новой редакции этих киноматериалов («Второе рождение Поднебесной»), появившейся 16 сентября 2019 г. на канале «Россия 1», не упоминают о причастности Микояна к такому решению Сталина. Как нам представляется, именно информация Микояна о поездке и послужила отправной точкой к такому решению высшего советского руководителя. См.: https://www.youtube.com/ watch?time_continue=22&v=OtzMWFOi34I.

57

Диктовка была сделана в ЦК КПСС и 22 сентября 1960 г. была направлена членам и кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС «в связи с разногласиями между КПК и компартиями других стран» (АП РФ. Ф. 3. Оп. 65. Д. 606. Л. 1. Текст самой диктовки: там же. Л. 2–16). Этот текст также размещен на сайте Архива национальной безопасности США (АНБ) без указания ссылки на первоисточник. По всей видимости, эта копия была сделана С. А. Микояном во время его работы в АП РФ и затем передана для размещения на сайте АНБ. См.: https://nsarchive2. gwu. edu//rus/text_files/MikoyanStalin/Draft-Rep-to-CPSS-1949.pdf.

58

Ковалев Евгений Федорович (1927–2008) — советский китаевед, впоследствии доктор экономических наук, автор многих научных трудов по новейшей истории и экономике Китая.

59

Ковалев Иван Владимирович (1901–1993) — нарком (министр) путей сообщения в 1944–1948 гг.

60

В своих мемуарах Микоян с недоумением отмечал, что для него было непонятно, почему Хрущев отстранил на вторые роли Маленкова, поскольку тот, в отличие, например, от Молотова и Кагановича, был приверженцем реформ сталинской системы. По его мнению, дело было в личных амбициях Хрущева. См. Микоян А. И. Так было. С. 647.

61

Иного мнения придерживается сын Маленкова. См.: Маленков А. Г.: «Отец явно недооценил последствия усиления партаппарата во главе с Хрущевым и вскоре поплатился за это» // Историческая экспертиза. 2019. № 3. С. 122–165.

62

Молотов был освобожден от исполнения обязанностей Министра иностранных дел в марте 1949 г., но после смерти Сталина вновь возглавил это ведомство вместо отправленного в Нью-Йорк постоянным представителем СССР в ООН А. Я. Вышинского.

63

См.: Хрущев Н. С. Указ. соч. С. 115; Konoreva I. A. Vyacheslav Molotov’s diplomatic activity at Geneva conference of 1954 // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: История, Политология. 2015. Т. 33. № 1 (198). С. 151–155; Конорева И. А., Селиванов И. Н. Документальная история советско-вьетнамских отношений. Курск, 2016. С. 219–231.

64

Наверняка по этой причине вскоре после смерти Сталина Маленков, занявший вместо него пост главы правительства, был освобожден от обязанностей Секретаря ЦК КПСС.

65

С января 1955 г. на должность главы правительства был назначен Н. А. Булганин, который ее занимал до 1958 г. Именно с ним, как формально выше его по должности государственным чиновником, предпочитал осуществлять официальные визиты в зарубежные страны. Хрущев, официально именовавшийся в таких поездках членом Президиума Верховного Совета СССР. В народе они оба получили не очень обидное и несерьезное прозвище — «туристы».

66

См.: Отношения Советского Союза с Народной Кореей (1945–1980). М., 1981. С. 97–99.

67

Член делегации Шепилов через много лет вспоминал, что он уговорил Микояна поехать на экскурсию в западные зоны оккупации Берлина и они такую поездку совершили, знакомясь с жизнью простых людей. См.: Шепилов Д. Т. Непримкнувший. М., 2017. С. 441.

68

РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 3. Д. 191. Л. 14; Правда. 1954. 4 апреля.

69

https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/CIA-RDP80-00810A006900700003-9.pdf.;https://mediamax.am/ru/news/ mikoyan/23601.

70

С китайской стороны договор подписал премьер Госсовета (правительства) и одновременно министр иностранных дел КНР Чжоу Эньлай. Главу МИД СССР Молотова Хрущев демонстративно не включил в состав советской делегации. Подробные воспоминания об этой поездке, в том числе и об участии в ней Микояна, оставил член советской делегации Шепилов. См.: Шепилов Д. Т. Указ. соч. С. 352–428.

71

В марте 1956 г. У. Кекконен сменил Ю. Паасикиви на посту президента Финляндии.

72

РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 3. Д. 191. Л. 15.

73

Подробнее см. Раздел 3.2 в настоящей книге. Стоит отметить, что в 1948–1949 гг. Микоян вынужден был поддерживать официальную позицию СССР в югославском вопросе. Так, во время встречи в декабре 1948 г. с министром внешней торговли ФНРЮ Поповичем, он заявил, что подписанные ранее соглашения о кредитах для закупки советского промышленного оборудования исполняться не будут (РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 32. Л. 229). В следующем году Микоян объявил югославской стороне об отказе от участия СССР в работе Загребской выставки (Там же. Д. 52. Л. 80–83).

74

Микоян А. И. Так было. Гл. 49. Подробнее см Раздел 3.2 в настоящей книге.

75

Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. С. 57. Первый пятилетний план развития народного хозяйства КНР на 1953–1957 гг. был подготовлен, по просьбе китайской стороны, в Госплане СССР.

76

См.: Аксютин Ю. В. Указ. соч. С. 157.

77

Цит. по: Историческая экспертиза. 2019. № 1. С. 153.

78

Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. С. 58–60. Насколько сильными были позиции Микояна в советском руководстве наглядно свидетельствует тот факт, что 5 ноября 1955 г. в связи с отъездом Хрущева вместе с Булганиным за рубеж, Президиум ЦК КПСС принял решение, что на заседаниях Президиума ЦК КПСС будет председательствовать именно Микоян.

79

В контексте выработки новых подходов «открытости» к внешнему миру были и очевидные перегибы. Характерно в этом контексте свидетельство дипломата В. М. Суходрева, принятого на работу в МИД как раз в 1956 г. В его воспоминаниях есть об этом раздел под характерным названием «Ожившие портреты». См. приложение в конце данного раздела.

80

Суходрев В. М. Язык мой — друг мой. М., 2008. С. 35–37. Суходрев Виктор Михайлович (1932–2014). Советский и российский дипломат. Длительное время являлся переводчиком высших должностных лиц СССР: Хрущева, Микояна, Брежнева и др. Приведен отрывок из его мемуаров с личными оценками и наблюдениями за международными контактами высших должностных лиц СССР, относящимся к советским дипломатическим реалиям середины-второй половины 1950-х гг.

81

Вероятнее всего, он стал и одним из главных инициаторов идеи озвучивания Хрущевым в последний день работы съезда доклада о культе личности Сталина.

82

Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. С. 86.

83

Там же. С. 90.

84

Там же. С. 106. При этом члены Президиума ЦК выразили свое коллективное мнение: «пусть и дальше МНР существовала бы самостоятельно» и «лучше всего не ворошить это дело». Вероятнее всего, речь шла об аргументах руководства коммунистического Китая, стремившегося любыми способами «воссоединить» МНР с автономным районом Внутренняя Монголия КНР в рамках китайского государства. Подробнее см. Раздел 2. 2 в настоящей книге.

85

Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. С. 107.

86

В этой связи выглядит весьма любопытным тот факт, что когда в 1954 г. на сессии Верховного Совета СССР с похожим предложением выступил глава правительства Маленков, его с подачи Хрущева осудила «партийная группа» Президиума ВС СССР, а в январе 1955 г. это дело стало одним из поводов освобождения Маленкова с занимаемой должности и понижения до уровня просто заместителя Председателя Совета министров СССР. Подробнее см: Пихоя Р. Г. Указ. соч. С. 269–270.

87

Двадцатый съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет: в 2-х т. Т. 1. М., 1956. С. 303–328.

88

См., например: Мухитдинов Н. А. Река времени.

89

См Приложение 2 в конце данного раздела.

90

РГАНИ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 14. Л. 46. Фотокопия. Текст опубликован: Павлов М. Ю. Анастас Микоян. С. 280; Пихоя Р. Г. Указ. соч. С. 285.

91

XX съезд КПСС. Т. 1. С. 303–304.

92

Ранее Микоян, стремясь к показному единству со Сталиным, впрочем, как и другие члены высшего советского партийно-государственного руководства, публично высоко отзывался об этих книгах.

93

У нас нет никаких сомнений, что это выступление Микоян заранее согласовал именно с Хрущевым.

94

Двадцатый съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет: в 2-х т. Т. 1. М., 1956. С. 303–328.

95

http://portal.rusarchives.ru/evants/exhibitions/xx_f/152.shtml.

96

Назиров Ромэн Гафанович (1934–2004) — известный советский и российский литературовед, специалист по русской классической литературе XIX в. После смерти в личном архиве ученого, наряду с неопубликованными научными работами, обнаружили личный дневник. В нем ученый фиксировал свои впечатления о происходившем в жизни страны, в том числе в 1956 г., когда, будучи еще молодым человеком из семьи репрессированных, он получил должность литературного сотрудника в одном из уфимских периодических изданий. С 2013 г. неопубликованные ранее записи печатаются на страницах специально созданного в Уфе журнала.

97

Назировский архив. 2016. № 2 (12). С. 53, 54, 57–60.

98

Британская радиовещательная корпорация, с марта 1946 г. начавшая регулярное вещание на русском языке для жителей СССР.

99

В 1956 г. Председатель Президиума Верховного Совета СССР.

100

Министр финансов СССР в 1938–1960 гг.

101

Подробнее см.: Аксютин Ю. В. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР 1953–1964. М., 2010.

102

Конечно, по этому поводу высказываются и несколько иные точки зрения. Например, Р. А. Медведев считает, что дело было, пожалуй, не в дипломатических, а деловых талантах этого человека» (Медведев Р. А. Они окружали Сталина. С. 218). На наш взгляд, в данном случае, одно не противоречит другому.