Николай Лысенко

Игорь Коляда, 2018

«Николай Лысенко мог и вправду гордиться, что он «со времен деда-прадеда казак», что в его жилах нет ни капли неукраинской крови. По отцовской линии род Лысенков происходил из казацкой старшины, сведения о которой можно проследить с начала XVII века. Основателем рода, по семейному преданию, считается сподвижник Максима Кривоноса, легендарный казацкий гайдамацкий предводитель Вовгура[1] Лис, «происходивший от запорожцев, и был он хитер, как лис, и храбр, как волк». По преданию, Вовгура Лис наводил ужас на польское панство как накануне, так и во время схваток с польской шляхтой в годы Национально-освободительной войны украинского народа под предводительством Богдана Хмельницкого в середине XVII в. «Был под два метра ростом и трижды подряд обносил каменный жернов вокруг мельницы». Таким описанием попытался реконструировать образ прапрадеда Николая Лысенко украинский прозаик Иван Нечуй-Левицкий: „позже казаки прозвали Лысенка Вовгурой из-за его жестокого нрава, из-за пыток католиков, поляков и евреев во время восстания Хмельницкого, начавшегося в Украине. Лысенко уже был пожилой, но все еще здоровый и плечистый мужчина. Просмоленные черные кулаки лежали на коленях, как две колоды. Толстая дочерна загорелая шея была как будто бы высечена из дубины. Большая круглая голова возвышалась на шее как поставленный на колоду котел…“…»

Глава вторая. Детство

Родился Николай Лысенко 22 (10) марта 1842 года в имении своей матери в селе Гриньки Кременчугского уезда Полтавской губернии, принадлежавшем двоюродному дяде матери — помещику Николаю Булюбашу (потомку Ивана Булюбаша, основателя села и чигирин-дибровского сотника). В честь рождения будущего композитора был дан салют из двух старинных запорожских пушек, стоявших во дворе старого Булюбаша для подобных праздничных поводов. У М. П. Булюбаша не было собственных детей, он очень любил Ольгу, которая выросла у него в имении, и поэтому ее сына Николая считал своим внуком.

Мать Николая Лысенко — Ольга Еремеевна — происходила из полтавского казацко-старшинского рода Луценко. Образование получила в Петербургском Смольном институте благородных девиц, разговаривала только по-французски, потому что за шесть лет пребывания на чужбине, без родного окружения, «навеки потеряла прекрасное полтавское произношение».

Отец будущего композитора — Виталий Лысенко родился в 1810 году в селе Галицком тогдашнего Хорольского уезда (в 1959 году оно было переселено, в связи с созданием Кременчугского водохранилища), служил полковником в кирасирском полку, который дислоцировался в городе Крылове (Новогеоргиевск) нынешней Кропивницкой области. Вышел в отставку в чине «полковника с мундиром», избирался уездным предводителем (предводителем дворянства) Таращанского и Сквирского уездов. На склоне лет занимался этнографическими исследованиями.

По воспоминаниям Олены Пчилки, Виталий Романович «был человек мягкого нрава, неспособный ни к какому деспотизму, ни к строгости в семье (даже особой военной выправки в нем не замечалось), в воспитание детей не вмешивался, вполне полагаясь на волю своей жены». Людмила Старицкая-Черняховская пишет: «Это была особенная пара: мой дед, Виталий Романович Лысенко… живой, остроумный, великолепный рассказчик — оставался человеком украинской культуры. Бабушка же, Ольга Еремеевна Луценко… человек необычайного ума, серьезная, весьма образованная для своего времени, она читала, писала и говорила преимущественно на французском языке, но хорошо знала и очень любила русскую поэзию».

Кроме сына Николая, у Виталия и Елены Лысенко была дочь София, которая позже стала женой основателя украинского театра, писателя Михаила Петровича Старицкого (который приходился Лысенко троюродным братом).

Родители Николая Лысенко воспитывали своего единственного сына-первенца на аристократический лад: изысканные манеры, танцы, умение непринужденно держаться в гостиных. Первые его слова были произнесены на французском языке, которому его учила мать. Позже отцовский полковой товарищ — известный российский поэт Фет упрекал мать, что она сначала научила сына французской азбуке, и сам научил Колю читать и писать по-русски. Так как на уроках Фет заставлял своего ученика писать буквы карандашом, мальчик частенько приставал к офицерам с просьбой дать ему карандаш, за что его в полку и прозвали «Карандашиком».

И хотя свои первые детские годы Лысенко проводит среди гувернанток и бонн, на формирование маленького барчука, детство которого прошло на Полтавщине и в Заднепрянщине (в селах и городах, т. н. военных поселениях, где стоял отцовский полк), влияло не только родительское семейное окружение, а и сказки и колыбельные его няни, украинские традиции, пронизывавшие жизнь его деда и бабки, дядей по линии матери — Булюбашей, которые придерживались украинских традиций и говорили только по-украински. Булюбаши были достаточно состоятельным дворянским родом, владели 600 душами крестьян, среди которых рос маленький Коля. «Двоюродный дед Николая, М. П. Булюбаш… был маршалком и влиятельным в уезде человеком; он говорил не иначе как по-украински, обожал своего внука, который получил имя в его честь… сам любил и дорожил национальной простотой… Жена его, бабушка Николая Витальевича, Мария Васильевна, была добрейшим существом… любила украинские песни, рассказы и даже сказки», — вспоминал впоследствии Михаил Старицкий.

Никакие гувернантки, и даже мать, не смогли уберечь мальчика от общения с многочисленной дворней, домовыми и дворовыми слугами, окружавшими барское дитя с утра до вечера. Как впоследствии сам рассказывал Николай Витальевич, были у него свои друзья и среди отцовских извозчиков, и промеж соседских ребят; никто не мог запретить ему, играя во дворе или где-то вне двора, в саду, на огороде, разговаривать и общаться с такими приятелями. Больше всего нравилось ему часами просиживать с крепостными девушками, которые вышивали и пели украинские песни. Именно здесь, среди девичьего пения, в сердце Николая зарождалась любовь к родной песне.

Бабушка Мария Васильевна (родная сестра известного математика Михаила Остроградского) очень любила своего внука и поэтому часто брала его к себе, где он также познавал красоту украинских песен, легенд своего народа, знакомился с его обычаями и традициями. Мария Васильевна любила украинские песни и часто зимними вечерами приглашала девушек-горничных петь. «Возможно, что благодаря тем хорам украинская песня впервые вливалась и слышалась могучей волной в сердце маленького Николая», — отмечает Олена Пчилка. Именно у Булюбашей в его сердце зародились первые искры любви к своему народу, к его старинным обрядам, к культуре вообще и к песне в частности. Потому, что лишь «украинское село в те давние времена, — писала впоследствии Олена Пчилка, — сохраняло язык, сказку, песню…» Свояк Михаил Старицкий так вспоминал о тех годах детства и ранней юности: «Придет лето, наступит день Купала… девушки, украшенные полевыми цветами, разведут костер, в вихрях вспыхивающей соломы прыгают через огонь, а с ними вместе и Николай… Придет Рождество, Новый год; колядуют, щедруют…»

Яркой украинской фигурой являлся и дядя, Александр Лысенко, обладающий живописно-казацкой красотой. Как вспоминала украинская поэтесса, мать Леси Укранки, Олена Пчилка, «жил тот дядя на своем хуторе, близ села Клещинцево… Против воли родителей женился он на девушке-крестьянке казацкого рода, разговаривал только по-украински и тем щеголял в благородном обществе… Можно, наверное, сказать, что так отзывался древний, бессмертный «росток» украинский… Любил вспоминать давние казацкие времена, знал много казачьих песен и, обладая хорошим голосом, а также умея играть на бандуре, охотно их пел. Сын его сестры, маленький Михаил Старицкий, а также его свояк, Николай Лысенко, с упоением слушали эти песни…» Именно с его слов гимназист Николай Лысенко впервые начнет записывать мотивы казацких песен: «Ой, не ладно, запорожцы», «Атаман, отец наш», «Встает туча из-за лимана».

Хорошо пел запорожские исторические песни и думы родной дядя Николая — Андрей Романович. «У дяди нашлось, между прочим, и первое печатное издание «Кобзаря» Т. Шевченко и «Энеида» Котляревского», — вспоминал впоследствии Николай Витальевич. Воспитанный на французском языке, юный Николай, прочитав «Кобзаря» Тараса Шевченко, с тех пор навсегда попал под очарование красоты родного слова, осознанно полюбив его.

В семье, которая хорошо помнила крепостной оркестр деда матери Петра Булюбаша, музыкальная одаренность и желание заниматься музыкой вызывали интерес и понимание. Родители Коли очень любили музыку: мать прекрасно играла на рояле; отец хотя и не знал нот, но очень любил импровизировать на фортепиано и подбирать на слух самые разные мелодии. Маленький Коля любил слушать, как мать играет (а играла она превосходно), мог стоять около нее часами, а вскоре и сам выучился одним пальцем подбирать мелодии. Мать заметила интерес сына к музыке и наняла учительницу, но Николай возразил категорически — учить его будет только мама. Поэтому к занятиям маленького мальчика также добавилась игра на фортепиано (по мнению родных, она еще и придавала бонтонности). Мать, которая была поклонницей европейской и русской классики, вовремя заметила способности сына и сама как хорошая пианистка сумела выявить музыкальный талант будущего композитора и развить его, открывая для маленького Николая мир музыки через классические сонаты, парафразы и попурри на темы популярных опер, модные салонные пьесы наподобие «Спящего льва» А. Контского.

Систематически заниматься музыкой Лысенко начал с пяти лет и обнаружил большие музыкальные способности. Шестилетний мальчик поражал всех музыкальной памятью и чистотой игры. Как вспоминает свояк Михаил Старицкий: «В те годы, помимо обычного начального обучения, мальчика учили играть на фортепиано; он любил эти занятия, особенно игру в четыре руки, и вообще делал в музыке быстрые успехи. Техника ему давалась очень легко, музыкальная память с первых шагов оказалась необычайной; шестилетний ребенок поражал всех ловкостью и чистотой своей игры… Кроме того, он с удивительной легкостью усваивал мотивы и подбирал их на рояле».

Конец ознакомительного фрагмента.