Легенда о Вейм. Драконья душа

Илона Ивашкевич, 2011

Ни одно благое дело не остается без награды. Наградой для Вейм РедДреган за спасение Драконовых земель стала ссылка на Родину, где её не очень-то и ждут. К тому же команда, клявшаяся следовать в огонь и воду за своей королевой, исчезла, оставив Вейм самой выбираться из паутины интриг. Из-за злой шутки судьбы единственным помощником женщины становится ледяной дракон. Он как и Вейм, мечтает вернуть титул Правителя Озерного Края и ищет новое вместилище для своей души, ведя игру, в которой люди – лишь пешки на ледяной доске.

Глава 4. Турнир

Вейм проснулась с первыми лучами солнца от пряного аромата жаркого манившего с улицы. В животе предательски заурчало. Она встала, оделась, умылась и направилась в соседнюю комнату.

— Так… я чего-то пропустила в этой жизни? — Удивленно проговорила девушка. Перед ней открылась потрясающая картина: её команда чистая и довольная сидела у низкого, накрытого льняной скатеркой столика и с аппетитом трескала горячую овсянку оловянными ложками. Над пузатыми глиняными горшочками поднимался белый пар, а в каше плавали желтые кружочки масла. Посреди столика лежал большой кусок окорока с вареными овощами, рядом стояли тарелочка с ломтями сыра, крынка парного деревенского молока и корзинка со ещё горячими ароматными булочками.

— Вы совершили дерзкий налет на кухню, по дороге обобрав кладовые? — Строго спросила она, хватая булочку и намазывая ее маслом. — Ущипните меня… — Удивленно протянула она, чуть не подавившись булкой, увидев в дверях Авундия с полным подносом еды. Вокруг левого глаза Авундия расплылось сиреневое пятно свежего синяка.

— Кушайте, кушайте, — проговорил он, быстро выкладывая принесенную снедь на столик.

— Авундий, что происходит?

— Эти люди… эти замечательные люди… — пробормотал он и выскочил за дверь.

— Авундий, куда ты… — успел крикнуть Хаген. — Посиди с нами.

— Кто-нибудь мне внятно объяснит, что с Авундием? То, что он упал головой и окончательно повредил мозг, я вижу, но вот причину падения мне хотелось бы знать. Надеюсь, вы не имеете к этому никакого отношения?

— Он просто вчера немного перенервничал.

— Перенервничал, сходив с вами в баню? Интересно, в какой именно момент: до, во время или после?

— На обратном пути. Когда мы когда возвращались обратно, мы пошли вперед, а Авундий встретил знакомого и отстал. Около дома мы обернулись, что его нет. Мы посовещались и вернулись той же дорогой. Через два квартала нашли его, прижатого к стене тремя головорезами. Тот знакомый и его дружки завели его в соседний проулок и пытались стрясти денег. Ну, мы их быстренько раскидали, а Авундия домой принесли. Он как все закончилось, ту же в обморок грохнулся: пришлось на себе нести. Тяжелый, зараза! Хотя, — немного подумав, продолжил Хаген. — на его месте я бы тоже испугался.

— Да? Хаген, ни дня без геройского поступка! — C сарказмом заметила Вейм, отрезая толстый ломоть окорока.

День, начинавшийся с сытного завтрака, просто обязан был быть чудесным.

С первым ударом колокола, звавшего горожан на утреннюю службу, они уже были на площади. Ирсен и его люди ждали их под знаменитыми Мянтувильскими часами, висевшими на отреставрированной к приезду короля ратуше. Многие люди специально приезжали в город для того чтобы посмотреть на это чудесное творение рук человеческих. Часы были резные, деревянные, покрытые эмалью и позолотой. Они показывали не только час и минуту, но и день, месяц и год, а так же положение небесных светил, время года и погоду. Фигурки каждый час разыгрывали сценки из сельской жизни. Вот и сейчас, под восторженные крики немногочисленных зрителей, позвякивая деревянными костями и посеребренной косой, смерть танцевала под дудочку пастуха. Народу на площади было не много: плотники, сколачивавшие трибуны из свежих досок; рабочие, развешивающие флаги и ленты; торговки цветами и пирожками; парочка ушлых ростовщиков собиравшие ставки на предстоящие бои, сонные глашатаи со свитками; стража, увлеченно резавшаяся в кости на солнышке, и мелкие чиновники, следившие за приготовлениями. Передав Ильмару сумку с остатками завтрака, Вейм подошла к столу, на краю площади, где тощий писарь заносил всех желающих участвовать в соревнованиях лучников. Желающих было не много, так за двадцать золотых, служивших платой за участие в турнире, в ярмарочный день можно было купить пять коз или теленка.

Сами состязания лучников проходили у сельского рынка, что располагался за западными воротами. В другое время на этой ровной, посыпанной свежим песочком площадке выступали бродячие артисты и ряженные, проходили праздники для жителей окрестных деревень. Пока участники пристреливались, а зрители устраивались на трибунах, Вейм и Илана послонялись по рынку, накормили Ингера и купили вина у монахов, привезших божественный напиток с самого Тайвела.

Так как Илана оказалась в самом конце списка, она стреляла последней. Её очередь подошла лишь к обеду, когда жаркое солнце слепило глаза. К тому времени основные претенденты на победу уже были определены и лучники, не стесняясь, делили награду, похлебывая холодное пиво под навесом.

Пока последние участники превращали разукрашенные мишени в деревянных ежиков, Вейм объяснила нехитрые правила соревнования, и Илана, не торопясь расчехлила свой боевой лук. Плечи лука были сделаны из чуть шершавой на ощупь темно-зеленой кости, выделявшейся на фоне пожухлой от жары травы. Из чего были изготовлены остальные части лука, знал только мастер, создавший сие удивительное оружие. Протирая лук, женщина беззвучно разговаривала с оружием, словно со старым другом, с которым она была разлучена долгое время. Едва шевеля губами, она гладила его посеребренную поверхность, шептала слова приветствия, просила быть метким и извинялась за то, что оставила без дела. Наконец, лук был почищен и собран.

— Ингер, посмотри, куда стрелы упадут, — наказала она сыну, поправив рыжую косу. Голос ее был спокоен и тих. Женщина не торопясь встала в стойку и прицелилась, растягивая лук. — Боги Ветров, призывая вас! — Прошептала она, отпуская тетиву.

Тяжелая боевая стрела, разрезав раскаленное марево воздуха, пробила центр мишени и воткнулась в сухую траву. Следующая стрела последовала за ней, пробив деревянный барабан чуть ниже. Зрители удивленно ахнули. Мужчина в пестрой куртке, которого окружающие поздравляли с победой, с досадой хлопнул кружкой о стол. Стеклянное донышко со звоном отвалилось, пивная пена окатила двух его товарищей и, пузырясь и шипя, растеклась по столешнице приторной лужицей. Ни одна из шести стрел выпущенных Иланой не вышла за центральный круг мишени.

— Спасибо, Боги… не поскуплюсь. — Тихо проговорила Илана, погладив тетиву затянутой в перчатку рукой. Перчатки из тонкой изумрудной кожи Илана получила в подарок от мастера изготовившего лук.

— Да она ведьма! — Громко возмутился фаворит. — Братцы, оружие у нее заговоренное.

— Молодой человек, умейте достойно проигрывать, — Усмехнулась Вейм. — Уважаемые судьи, все честно. Где мы можем получить награду?

— Честно, да не честно… — Проговорил тощий писарь, почесывая лысую макушку.

Скучный турнир, с заранее известным концом становился интересным. Вечный победитель подобных мероприятий, главный лесничий лорда Мянтувильского, Отто Лучник проигрывал пришлой девушке.

— Уважаемый, сомневается в нашей частности? — Проговорила Вейм спокойно. — Участница стреляла, как и все: с черты. Стреляла по своей очереди, и поразила мишень в самое яблочко. Её результат лучший: следовательно, награда её.

— Лук у нее чудной и стрелы странные, — проговорил писарь, не переставая чесать плешивую макушку.

— Вот про стрелы и лук в регламенте состязания ничего написано. Покажите мне строчку в правилах, где сказано, что наш лук не соответствует.

— А откуда ты взялась такая ученая, а? — С угрозой в голосе проговорил «фаворит».

— Вейм РедДреган, в девичестве Вейм Таммивильская, дочь Эрика Таммивильского и Веспер Таммивильской.

— Ты ж вроде померла! — Охнул писарь, шаря за пазухой в поисках оберега.

— Извините, но я, к сожалению, жива, — спокойно проговорила Вейм.

— Я требую реванша! — Рявкнул «фаворит».

— А на каком основании, уважаемый? В правилах четко сказано: шесть стрел, одна попытка.

— Так-то оно так… но лук, говорят, заговоренный…

— Плохому танцору… эмм лучнику и лук заговоренный.

— Ты говори, да не заговаривайся, девка! — Угрожающе пробурчал «фаворит» нависая над Вейм. Худенькая женщина едва доставала ему до плеча.

— Девки — на базаре семечками торгуют. Я дочь Эрика Таммивильского, сына Эдгара Тамирского, — сквозь зубы процедила Вейм, кладя руку на перевязь. — Следите за своим языком, уважаемый.

— Сама бы голову свою голову поберегла, новую то не выдадут, — усмехнулся фаворит. — Да и на твоем месте я бы норов свой поостерегся показывать. Здесь не Таммивиль, тут можно и по шее схлопотать. Охраны-то у тебя, как вижу, нет, да еще золото забрать собралась. Леса вокруг темные, заводи глубокие, а улицы кривые. Ушкуйничков развелось много, это ты мне как Главному Лесничему поверь: не пройдет и дня как твое тельце найдут в городском рву. Мы с лихими людьми, конечно, боремся, да все без толку: их ныне, как опарышей в гнилой тушке.

— Вот и занимайтесь своими непосредственными обязанностями, а не по состязаниям лучников болтайтесь, — отрезала Вейм. — И не имейте дурной привычки считать золото в чужом кармане.

— Это еще разобраться надо чье золото! Лук заговоренный, значит, победа присуждается второму по результатам.

Пока Вейм разбиралась с организаторами турнира, Илана вместе с сыном сидели на ограде стрельбища и рассматривали белые облака, неспешно плывшие по голубому небосводу. Они стояли, но не вмешивались в перепалку всецело поглощенные созерцанием голубого неба с низко плывущими, кучерявыми облаками.

–… Облака, мой милый, это вода. Капельки воздуха смешанные с капельками водяного пара выдыхаемые небесным Драконом, что дремлет, укрыв землю своими бирюзовыми крылами. Солнце его правый глаз. Им он наблюдает за своими детьми днем, а Луна — левый. Великий Дракон настолько древний, что не может открыть оба глаза одновременно. Если это ему удастся, то силы скоро покинут его, он уснет. Тогда мир погрузиться во мрак. Темные нападут и убьют его и его детей. И времена начнутся сначала.

— Илана, прости меня, что прерываю семейную идиллию глупыми вопросами, но скажи мне, если тебе предложат еще пострелять, как ты думаешь, каковы твои шансы? — Вейм вынырнула из толпы зевак и подошла в Илане.

— Ну, — протянула женщина задумчиво. — Могу попасть, могу и не попасть: все в руках богов. А что господа очень сильно не хотят платить?

— Да им не денег жалко. Нет, денег им, конечно, тоже жалко, но их больше раздражает то факт, что победа уплывает из рук. Надо постараться, Илана.

— Ну надо так надо… — Пожала женщина худенькими плечиками.

— Предлагаю пари: три стрелы.… Выигрывает моя подруга: забираем. Проиграем: отказываемся от всех денег. Ну как? — Обратилась Вейм к писарю и Отто.

— Она ж и так выиграет… у неё ж лук заговоренный…

— Хорошо. — Вейм достала из чехла свой лук. — Он тоже заговоренный?

— Может быть, заговоренный, а может и нет… Откель ж я знаю-то? Я ж не ведун какой-нибудь в заговоренных вещах разбираться! — Развел руками писарь.

— Уважаемый не может определить заговоренный ли лук?!

— Этот лук точно зачарован! — Отрезал Отто, даже не взглянув на оружие.

— А твой лук «чистый»? — Оскалилась Вейм. — Неужели ни разу не ходил к какой-нибудь бабке-знахарке, чтобы немного пошептала или руны вырезала в незаметном месте, например, под оплеткой?!

При упоминании бабки ведуньи, Отто стушевался.

— Лук Отто Стрельца не заговоренный. Пусть твоя лучница стреляет из него, — к ним подошел грузный мужчина, в длинном парчовом кафтане и маленькой меховой шапочке.

— Так-то оно так… — Проговорил писарь, поклонившись мужчине.

— Уважаемый помощник мэра, это не законно я буду жаловаться! — Взревел «фаворит» Отто. — Я не доверю оружие этим… этим… женщинам! Оно денег немалых стоит. Да и не дело это — давать благородный лук в руки кому попало!

— Испортят — вернут полную стоимость. Или отдавай лук или отказывайся от своих претензий! Не испытывай терпение зрителей! — Проговорил мужчина, утирая шелковым платком капельки пота проступившие на широком изрезанном тремя поперечными морщинами лбу. Смахнув пот с густой бороды, он продолжил. — Уже полдень, и мы все еще хотим попасть на турнир, поэтому я, как помощник мэра, настоятельно советую поторопиться.

— Хорошо, — сквозь зубы проговорил Отто, отдавая оружие и стрелы. — Но я все равно буду жаловаться Господину Мэру!

— Это твое право. Мы свободные граждане Мянтувиля… — Отмахнулся помощник.

— Стрелять придется из него, — проговорила Вейм, снова появляясь перед Иланой.

— Стрелять можно и из палки… Попасть сложно, — покачала головой женщина, осматривая оружие — Это мужской лук. Сильная тетива. Хорошее дерево. Но для меня он тяжелый и неудобный, да и конструкция другая, не та, к которой я привыкла.

— Все равно попробуй.

Илана спрыгнула с ограды и пошла к черте, намалеванной рыжей краской на сухой вытоптанной траве. Лучница долго примеривалась, натягивала непослушную тетиву. Деревянная дуга нехотя гнулась и тихонько скрипела, а пальцы скользили. Вейм, посмотрев на мучения, зло фыркнула и направилась к женщине. Подойдя, она споткнулась и под громкий хохот толпы растянулась у ног лучницы.

— Ты не ушиблась? — Удивленно спросила Илана и протянула руку, помогая ей встать.

— Со мной все в порядке, — усмехнулась Вейм, быстро одевая на большой палец правой руки лучницы костяное кольцо причудливой формы.

— Откуда эта вещь у тебя? Маа запретила вывозить подобные вещи из Драгонхолла, — еще больше удивилась Илана.

— Подарок мужа. Вернешь, когда деньги получим.

— Фарлайт, — чуть слышно произнесла Вейм, не выпуская ладони лучницы. Тень едва заметная в раскаленном полуденном воздухе скользнула по руке и растворилась в дуге лука.

— Не честно это, — покачала головой Илана. — Пользовать заколдованные предметы в поединке.

— Не честно говоришь, — презрительно фыркнула Вейм. — Где это видано стрелять из чужого лука после победы! Ну… удачи, — хлопнула по плечу лучницы Вейм и направилась к наблюдавшими за ними Отто, писарю и помощнику мэра. — Волнуется, девушка. Поддержать нужно было.

–Тяжеловат лук для девки, — заметил Отто.

— Спорим на сто золотых, что все три стрелы попадут прямо в центр мишени.

— Идет, — улыбнулся Отто.

Прицелившись, Илана подцепила тетиву ушком кольца, и, задержав дыхание, выстрелила. Затем еще и еще…. Все три стрелы попали точно «в яблочко».

— Да что ж это такое-то! — В сердцах бросил «фаворит» Отто.

— Сегодня явно не твой день, Отто. Видимо богов чем-то прогневил, — развел руками помощник мэра.

Отто подбежал к Илане и, вырвав лук, и начал придирчиво осматривать оружие. Внешне лук был цел: мужчина не нашел ни единой новой царапины или скола, тетива тоже была в порядке. Даже оперенье стрел было как новенькое, словно и не стреляли. Лишь что-то изменилось под полированной поверхностью из темного дерева. Что-то очень важное исчезло, растворилось в полуденном воздухе, а что именно Отто понять не мог.

— Деньги? — Изящно вскинула ладонь Вейм.

— Подавись… — Мужчина швырнул под ноги тощий кожаный кошель. — Можешь не пересчитывать, всё верно.

— А зачем мне его пересчитывать? Боги — свидетели: не сойдется сумма — попрошу, чтобы наказали. Ты же, лучник, Отто. У вашего брата половина выстрела зависит от мастерства, а половина от дарованной богами удачи. Так что, с богами тебе сориться ни к чему. Как говорят у нас, «Варлайт»…

Отто что-то буркнул, бросил ей под ноги еще пять золотых, и пошел к выходу со стрельбища. Мужчина не заметил, как при слове «Варлайт» легкое облачко соскользнуло с его лука и метнулось к Илане. Дух древнего лучника, обитающий в кольце, вернулся в своё костяное жилище.

В Драгонхолле было традицией после смерти Мастера оставлять частичку души в предмете. В предметы вкладывались души успешных торговцев, художников, советников, моряков, танцовщиц и воинов — всех, кто достиг мастерства в своем ремесле и мог послужить людям и после смерти. Вейм, могла поклясться, что видела посох с душой нищего. Вещь стоила немало, и, по рассказам хозяина, знала все дороги и трактиры в Драгонхолле. Но природа не терпит перекосов, и закон равновесия действовал и на магические вещи. Были свои недостатки и у кольца, на час превращавшего самый неудобный лук в оружие, специально созданное под руку взявшего его. Торговец, продавший кольцо Илириху, рассказывал, что, надев колечко, можно даже с плохоньким луком разить цель лучше самого меткого стрелка в драконовых землях. Однако дух, живущий в артефакте, был прожорлив: вселяясь в оружие, он сжирал душу оружия, частичку тепла мастера, делающую лук не набором деревянных, металлических и кожаных деталей, а одухотворенным существом, помогавшим войну. Одним словом, Отто мог сразу выбросить свой лук, ибо удача навсегда покинула мертвое оружие.

Вейм, усмехнувшись, сунула за пазуху деньги.

— Победителем летних состязаний лучников объявляется Илана Меткая из Драгонхолла! — Прокричал писарь зычным голосом, выводя Илану в центр стрельбища. — Она награждается пятьюстами золотыми, венком из дерева лавра и всеобщим уважением и почетом. — Он торжественно возложил на голову женщине венок из пожухлых дубовых веток и вручил деревянную лакированную шкатулку с позолоченным гербом Мянтувиля на крышке. Золото же она получила в менее торжественной обстановке, за писарским столом после подписания расписки в получении денежных средств и бумаги, что лучница не имеет претензий к организаторам турнира.

Пока Илана забирала вознаграждение, народ разошелся по ярмарке глазеть на приехавших в город циркачей, пить холодное пиво в тени крытых соломой навесов под заунывные баллады бродячих музыкантов. Каждый, из надрывавших голос или бренчавших на лютне, надеялся попасть за стол к королю, дабы услаждая изысканный слух придворных дам и благородных господ, а развлекать пьяных крестьян понаехавших на турнир. Да и платил король значительно больше, чем трактирщики. Самой же заветной мечтой менестрелей было устроиться на службу к какому-нибудь лорду, обзаведясь теплой пастелью и вкусной едой. Крестьяне, тем временем, потянулись в город. Самые ушлые еще утром заняли места на городской площади. Площадка перед ратушей была набита людьми, словно бочка с квашеной капустой, которую рачительные хозяйки вытаскивали из погреба на Белтейн. Пахла она примерно так же. Запах немытых потных людских тел, пряностей, соленой рыбы и горького пива стоял над площадью. Найти в такой толпе Ирсена или кого-нибудь из команды было невозможно, а состязания уже начались. Где-то за плотным кольцом зевак раздавался звон оружия и ржание лошадей.

— Сюда, — Вейм схватили за руку и потащили к боковой улице, перегороженной королевской охраной. Женщина не сразу узнала одетого в новый щегольской костюм Авундия, причесанного и помытого. Из-под поблескивающего на солнце золотыми пуговицами темно бордового сюртука виднелась батистовая рубаха с расшитым гладью воротником. Штаны, сшитые из той же ткани, что и сюртук были заправлены в высокие сапоги из темной воловьей кожи. — Леди Эйтель извиняется, что не смогла найти Вам и вашим людям место рядом с господами. Если бы вы приехали хотя бы неделю назад… — проговорил он на бегу, не выпуская рукав Вейм.

— Ничего, я это как-нибудь переживу, — отозвалась Вейм.

Толпа была стихией Авундия. В ней он двигался проворно, словно рыба, не смотря на горб, и прочие физические недостатки. Ловко расталкивая народ локтями (видимо сказывались годы тренировок в базарных потасовках) он пробирался на соседнюю улицу. Вейм и Илана с сыном едва поспевали за ним. Пробравшись сквозь толпящихся зевак, они миновали ограждения, охраняемые городской стражей, не подпускавшей чернь к трибунам для господ и почетных горожан. У края ристалища Вейм заметила ложу короля, украшенную полевыми цветами и слегка выцветшей пурпурной материей с позолоченными мянтувильскими гербами. По обе стороны от короля и его семейства располагалась королевская свита и охрана, чуть дальше — трибуны со знатными горожанами. Под ложами господ были поставлены скамьи для богатых купцов и глав гильдий. Команда Ирсена сидела прямо перед королем, у самой ограды ристалища, рядом с купцами средней руки, мелкими лавочниками, владельцами палаток на рынке и красильщиками, пекарями и оружейниками.

Старый моряк был мрачнее тучи. Рядом, отвернувшись, сидел Хаген.

— Что случилось? — Вместо приветствия строго спросила Вейм.

— Эх, — Ирсен махнул рукой и отвернулся.

— Господа поссорились… — Развел руками Авундий.

— Это я и так вижу. Что случилось? Почему Хаген не на ристалище?

— Лорда Хагена исключили из участников, так как он отказался пройти проверку на мужественность, — проговорил Авундий. — А без этого по известным Вам, леди Вейм, причинам участники не допускаются на ристалище.

— Никогда, слышите, никогда, Хаген из рода БлюДреганов не будет сидеть с голой задницей на табурете посреди площади на потеху всему народу! — Рявкнул Хаген, гневно сверкнув единственным глазом.

— Во-первых ты, не совсем БлюДреган. Во-вторых, это всего лишь проверка: являешься ли ты мужчиной или нет. В турнире эм…. с некоторых пор запрещено участвовать женщинам.

— Я про то же самое толкую, а он уперся, как баран…. Голубая кровь, драконьи камены мозги! Тьфу! — Сплюнул Ирсен. — Дебош устроил! Чуть писаря не прихлопнул его ж книгой для записи участников! На распорядителя боев набросился! Если бы не милость леди Эйтель, ночевать нам в городской тюрьме за драку с судьями.

— Никогда, слышите….. — Взревел Хаген.

— Хорошо, хорошо, только успокойся. — Миролюбиво проговорила Вейм, поглаживая мужчину по плечу. — Пусть будет по-твоему, Хаген. У тебя свои принципы, и я их уважаю, но набрасываться с кулаками на местных жителей… Мы здесь пришлые, чужаки, и конфликты с законом нам ни к чему. Сегодня Эйтель оказалась рядом и помогла, но в следующий раз её может и не быть. К тому же она не станет помогать людям с репутацией уголовников. Эйтель очень дорожит своим добрым именем и сомнительные люди в окружении ей не нужны. Хаген… Хаген ты меня, вообще, слушаешь?

Хаген не слышал ее. Взгляд мужчины был прикован к стройной фигурке девушки в платье цвета лесной фиалки, показавшейся на королевском балконе. Девушка была хороша собой: молочно бледная кожа, голубые огромные глаза, обрамленные пушистыми белесыми ресницами и длинные струящиеся волосы цвета золотого песка, спрятанные под плетеной жемчужной сеткой. Величаво пройдя мимо придворных дам, она опустилась на обитую бархатом позолоченную скамейку рядом с королевой и, сложив руки на коленях, целомудренно опустила глаза. Вейм видела, как в презрительной улыбке дернулись губы леди Эйтель, когда королевская племянница проходила мимо нее, и была готова отдать руку на отсечение: Эйтель ненавидела её всей душой. Ненавидела за молодость, за богатство и за восхищенный взгляд, которым её спутник, немолодой мужчина в зеленом плаще, наградил девушку.

— Кто это? — Выдохнул Хаген.

— Племянница короля, леди Брегис.

— Брегис…. — Прошептал мужчина.

— Хаген? С тобой все в порядке? Я понимаю, что просьба снять прилюдно штаны могла нанести тебе душевную травму и отняла рассудок, но чтоб настолько! Хаген БлюДреган, возьмите же себя в руки и перестаньте так откровенно пялиться на девушку! Брегис всё-таки племянница короля. Мне не хочется гнить в тюрьме за неуважение к монаршей особе!

— Она словно лесной цветок, что встречает солнце…

— Оставь его в покое, Вейм. Наш мальчик, кажется, влюбился…. — Усмехнулся Ирсен.

— А можно без подобных неожиданностей, пожалуйста? Влюбленный мужчина способен наломать дров, а из дров сложат костер, на которых нас потом всех сожгут, а на вазах с нашим прахом напишут «сдохли… от мужской глупости…»

— Вейм, ты как обычно преувеличиваешь, — отмахнулся Ирсен, разваливаясь на скамье. — Наши развлечения на сегодняшний день закончены. Мы сидим среди богатых торгашей и наслаждаемся турниром. Ты выиграла сто золотых, а Илана пятьсот. Нам хватит на ближайшее время. Впереди королевский пир, а ты чернее тучи из-за какой-то белобрысой кокетки. Неужто ревнуешь?

— Я преувеличиваю?! Еще минут пять, и он начнет пускать слюни. Я его впервые таким вижу, а вопрос о моей ревности прошу снять с обсуждения ввиду недоказанности…

— Просто нашему Хагену впервые за всю его дрянную жизнь понравилась девушка.

Тем временем на арене важно прохаживались рыцари. Представление участников продолжалось, и они, услышав свое имя и титул, чинно шествовали каждый в свою сторону. «Золотые» — королевские придворные в расшитых золотом шёлковых туниках поверх доспеха направлялись в западную часть ристалища, а «зеленые» рыцари в туниках из зеленого хоста с шелковой окантовкой, выставленные местной знатью и гостями турнира — в восточную. Площадка была мала для такого количества участников, и рыцари толпились по краям, рискуя попасть под копыта лошадей. Закончив читать длинный список участников, перечисляя прозвища и титулы, былые победы и награды, земли, принадлежащие им и их родственникам, герольды быстро зачитали правила турнира и протрубили начало конных поединков.

Вейм не любила подобные зрелища, считая их глупыми, однако зрители же были с ней не согласны. Они каждый раз замирали, когда закованные в броню всадники сшибались на полном скаку; восхищались, словно дети, когда рыцари оставались в седле после удара, и громко вздыхали, когда выбитый из седла падал на посыпанную опилками булыжную площадь. Они переживали за любимчиков и радовались, когда копье не очень приятного им рыцаря с треском разбивалось о щит, разлетаясь щепой по ристалищу, или, скользнув по кованой поверхности, уходило в пустоту, так и не попав в цель.

Турнир будил в Вейм воспоминания о старой истории… истории большой любви превратившейся в комедию, что рассказывали в ярмарочных балаганах от Хили до Тайвела… истории, в которой у Вейм была главная роль. Когда-то давно Вейм любила Арто Тинвильского, а Арто Тинвильский любил турниры. В тот год победа на турнире юных рыцарей обещала быть самой яркой в копилке его достижений. Увы, копье противника, пробив бок, лишило юношу возможности продолжить состязания. Видя, как расстроен жених, влюбленная Вейм взяла его одежду, доспехи и коня и заняла место Арто на ристалище. Пока девушка завоевывала трофей, круша противников одного за другим, он в неведенье коротал свои часы в тесной комнатке в таверне, опекаемый лишь своим врачом. Вейм так и осталось бы нераскрытой, тайно передав кубок после победы неудачливому жениху, если бы не глупая Хелька Мянтувильская, дочь нынешнего правителя землей Мянтувильских. Девушка устроила тайную встречу, на которой, приняв Вейм за Арто, признавалась в вечной любви, которая «никогда не угаснет в ее сердце», разрыдалась на её груди и прокляла Арто за слабый характер и преданность интересам рода, из-за которых юноша не может жениться на ней. От поцелуя и последующего за ним преждевременного разоблачения Вейм спасла служанка. Затем был финальный поединок, выигранный взбешенной Вейм и пышное награждение, на котором леди Хелька сообщила отцу, что Арто Тинвильский, как победитель турнира достоин самой высокой награды, а именно её руки. И вот тогда Вейм сняла шлем. Со злобной усмешкой она сорвала с головы ошеломленной девушки венок Королевы турнира, и, надев его, любезно отказалась от руки леди Хельки. Был жуткий скандал, закончившийся браком Арто Тинвильского и Хельки Мянтувильской, долгим заключением Вейм в башне Таммивиля, и новыми правилами в турнирном регламенте.

С тех пор много воды утекло. Ныне Арто, постаревший и раздавшийся, отрешенно грыз ногти в окружении родителей жены. Хелька монотонно что-то бубнила в ухо мужу и одергивала двух карапузов, пинавших служанок, сидящих на нижних лавках, или норовящих придавить стулом одну из мелких собачонок, крутившихся под ногами. Годы не прошли для неё даром. Хелька подурнела и высохла. Из пышной красавицы с русыми косами она превратилась в сушенную, изможденную мужем и детьми воблу. Вейм мысленно представила себя на ее месте.

— Бывший любовник со своей женой? — Осведомилась Ойра. — Ты с этой парочки уже полчаса глаз не сводишь.

— Скажем так, старый жених со своей постаревшей пассией.

— Откуда в тебе столько яда, Вейм. Мой тебе совет: забудь старое, выйди замуж, роди еще детей.

–Да, да, — добавил Ирсен. — И сделай лицо повеселее. Вон, посмотри на Хагена: у него лик младенца.

— И мозги такие же. Еще пять минут, и он начнет слюни пускать. У тебя нет лекарства от женских чар? Накапай ему грамм двести, пока дел не натворил.

— Проверила я.… Кажется, наш Хаген действительно влюблен.

Тем временем, на арене заканчивались конные состязания. Лекари уносили тяжелораненых, слуги убирали обломки, а участники готовились к бугурту. Бугурт, древнее зрелище, переросшее из развлечения городской черни и крестьян в благородную забаву господ. Участники состязания разбивались на несколько команд и разыгрывали маленькие сражения. Побеждали захватившие больше пленных и отправившие участников других команд в лазарет. Каждый город имел свою бугуртную команду, защищавшую его честь на ристалищах. Служба в этой команде щедро оплачивалась отцами города. В случае успешного выступления её члены получали ценные трофеи с побежденных и призы от организаторов турниров.

— Очарован он… — Фыркнула Вейм. Мы не дома, чтобы заниматься подобными глупостями.

— Вейм, успокойся. Тебе жарко или у тебя что-то болит? Благодаря твоей тетушке Эйтель, мы сидим на хорошем месте вместе с почтенными господами, — женщина улыбнулась сидящему рядом лавочнику. Лавочник покраснел и улыбнулся в ответ, за что тут же получил оплеуху от сидящей рядом дородной женщины, к его глубочайшему сожалению приходившейся ему женой. — У нас есть еда и крыша над головой, а ты, словно сыч на пеньке, смотришь на всех исподлобья и твердишь, что все отвратительно. Хочешь, я руны кину на удачу?

— Мне еще рун не хватало.

На арене уже схлестнулись пешие и конные в бессмысленном и беспощадном поединке. О жестких правилах битвы до первой крови и там, что соперников лучше брать в плен целыми и невредимыми, участники почему-то забыли сразу, несмотря на жалобные крики герольдов, что нарушителей будут наказывать. Толпа ликовала: где ещё безопасно (а главное бесплатно!) увидишь кровавый бой, сражение, войну в миниатюре! Тем временем, фракция «золотых» уже вовсю теснила «зеленых», прижимая их к ограде ристалища. Зажатые по углам «зеленые», как могли, отбивались от вооруженной пехоты либо пытались стянуть всадников с коней, но победа была не на их стороне.

— Эх, «Желтые» наемников накупили. Кудыть нашим до них! — Посетовал сидящий рядом купец. — А господин распорядитель, песий сын, куда смотрит — то! Наших-то бьют!

— Есть правила турнира, — спокойно сказала Вейм. — Наши и чужие тут не причем.

— Наши-то они родные, на наши деньги собранные и обученные, а король мухлюет: наемников набрал, титулы им раздал, герольдов и судей подкупил.

— А почему вы так не сделали? Не заплатили более сильным бойцам за участие в своей команде? Или в вашей команде только друзья друзей лорда Мянтувильского, а нормальных бойцам подобные мероприятия дорога была закрыта?

Собеседник, задохнувшись от возмущения, пробурчал про честь, а Вейм отвернулась, не желая дальше спорить. Прошло несколько минут, и бой был окончен. Помощники лекарей быстро оттащили раненых в палатку, служившую полевым (или правильнее будет сказать «площадным») лазаретом, герольды тут же наградили победителей, оставив их чествование до вечера, чтобы возвестить о заключительной части турнира.

— Когда ж это кончится, — подумала Вейм, когда распорядитель объявил о том, что сейчас начнутся «самые главные состязания этого года, ради которых на турнире присутствует сам Король, бои из двоих участников на Кубок Короля». При упоминании имени коронованной особы разгоряченная дешевым пивом и состязаниями толпа, подстрекаемая глашатаями, взревела, и в воздух полетели чепчики, шляпы, букетики пожухлых цветов и один пустой стакан.

Вейм удобнее устроилась на деревянной лавке, облокотившись о Ирсена, прикрыла глаза. Из-под опущенных ресниц, она видела, как Эйтель что-то увлеченно рассказывала своему спутнику, указывая в их сторону. Во время ее эмоционального монолога глаза мужчины грустнели. Наконец он, изобразив жалкое подобие улыбки, кивнул седой головой, написав, что-то на аккуратном листке, размером с ладонь, передал его белокурому, похожему на ангела, мальчику-посыльному и устроился смотреть турнир, подперев щеку ладонью. Как только мальчик побежал отдавать записку, Эйтель успокоилась.

— Эйтель что-то замышляет.

— Вейм, выпей валерианки, — недовольно проговорил Ирсен. — Не мешай людям смотреть. Тут королевский боец сейчас делает бифштекс из очередного «зеленого». Видишь, тот молодой человек в позолоченных перчатках? Ставлю десять золотых, что он и будет победителем. Отличный боец: у остальных просто шансов нет. Слишком хорош! Не знаешь кто такой?

— Откуда? Я шесть лет дома не была. Кстати, для тех, кто совсем не в курсе, «наши» — это тот, «зеленый».

— Не… Ты же меня знаешь, я болею за победителей. А что за зеленых болеть? Они так…. «капуста домашняя… вареная… в железной бочке». Только стаканы в руках держать умеют, что с них возьмешь…любители…. У меня бабка и та лучше ножом орудовала.

Бабка Ирсена, женщина размером с добротный дубовый комод два на полтора метра, была атаманшей одной из пиратских шаек, зимой грабивших торговцев у южных берегов драконовых земель, а летом совершавших набеги на северные земли Озерного края. Родителей старый пират не помнил, только свою бабушку, всю свою большую душу вложившую в воспитание единственного внучка. С малых лет она обучала его пиратскому ремеслу, знакомила с нужными людьми, холила, лелеяла и кормила по воскресеньям пирогами с капустой. Она умерла несколько лет назад, в те страшные годы, когда в драконовых землях свирепствовала чума.

Сегодня боги совсем отвернулись от «зеленых». Рыцари в золотых туниках сначала расправилась с их всадниками, затем погоняв по полю пехоту зажали ее в угол и торжественно взяли в плен. Все это время лорд Мянтувильский старательно делал мину при плохой игре подопечных. Он кисло улыбался, поздравлял короля с очередной победой, но с каждым разом все больше сжимал скрещенные на груди руки. Внезапно из толпы музыкантов и слуг возник белокурый мальчик-посыльный и протянул сложенный вчетверо листок. Пробежав глазами по записке, лорд кинул её секретарю и, наклонившись к королю, быстро затараторил, улыбаясь словно кот, получивший сметану. Если бы из улыбок можно было получать сладости, то сладостями из улыбки лорда Мянтувильского можно было бы накормить всех оборванцев из приюта Босоногого Бродяжки при храме Бога Пути, покровителя всех путешественников, торговцев и пиратов.

Тем временем, королевские рыцари, добив своих соперников, стояли посреди арены, в ожидании награды. Однако герольды не торопились объявлять победителей. Они долго совещались с распорядителем турнира, шептались с королем и лордом Мянтувильским. Наконец, распорядитель, окруженный кучкой герольдов, вышел на середину ристалища.

— Жители города. Сегодня в серии поединков победили люди короля. — При этих словах толпа разделилась на два лагеря, сочувствующие «местным» побежденным и восхваляющие «пришлых» победителей. — Однако у нас на турнире гости. Доблестный лорд Хаген БлюДреган и его люди из далекого Драгонхолла.

Вейм поперхнулась и открыла глаза.

— Лорд Хаген высказал свое желание участвовать в нашем турнире, но по не знанию правил он отказался проходить проверку на мужественность и не был допущен к состязаниям. Однако, если лорд пожелает, он может сразиться с нашим победителем турнира.

Ирсен громко переводил слова распорядителя окружающим.

–Желает, — крикнул Хаген, перемахивая через перила.

— Хаген, я приказываю тебе остановиться, — потребовала Вейм на драго, но ее голос потонул в крике зрителей. — Ойра останови его!

— Вейм, успокойся. Нашему Хагену улыбнулась удача. Ты ж еще утром мечтала, чтобы он оказался на ристалище! Радуйся, твои мечты услышаны богами.

— Сейчас наш доблестный Хаген положит на лопатки победителя. Потом мои расправятся с его командой. Им с их доспехами, опытом и оружием — все равно, что у дитёнка леденец отобрать, а потом Хагена назначают победителем турнира.

— Это же замечательно! — Ойра улыбнулась.

— И догадайся, кого он выберет королевой турнира!

— Вейм, ты что ревнуешь, что это будешь не ты?

— Ойра, очнись! Он выберет Брегис, племянницу короля. Эйтель её не переваривает. Чувствую, что кашу с новым участником тетушка заварила только для того, чтобы стать Королевой турнира и утереть ее хорошенький носик. И представь, как Эйтель расстроится, когда ее планы рухнут! Да она нас на клочки порвет! А если не порвет, то сделает нашу жизнь невыносимой. У Эйтель связи и отличная память….. Ойра, ты можешь что-то сделать? Наслать временную порчу на Хагена, проклятье или еще что-то?

— Увы. Доспехи не восприимчивы к подобному. К тому же, на Хагене амулетов, как на йольской елке… Богов призывать даже не пытайся. Для того чтобы проклятье сработало, нужно время и правильно проведенный ритуал.

— А Ирсен, где? — Обернулась Вейм. — Он же только что был рядом!

— Ирсен сказал, что водички пошел попить, — ответил за Ойру Ильмар.

— С каких это пор старого морского волка стала мучить жажда? У него ж бурдюк с вином на коленях стоял!

Ильмар пожал худенькими плечами.

— Мне его найти? — Осведомился подросток.

— Сидеть! — Рявкнула Вейм.

— Вейм, не кричи на ребёнка. Он ни в чем не виноват!

Вейм злобно скрипнула зубами, но в спор вступать не стала.

Бой уже заканчивался. Бывший победитель лежал в центре ристалища, так и не поняв что произошло. Он обалдело крутил кучерявой головой и шевелил разбитыми губами. Меч его, срезанный у основания гарды, торчал в правом углу ристалища. Мятый шлем его валялся рядом с трибунами короля. Пучки цветов приколоченные к деревянным опорам помоста осыпались. Их лепестки покрывали шлем розовой горкой. Хаген же приняв горделивую позу победителя стоял рядышком, держа в руках меч.

И вот теперь уже король улыбался, требуя сатисфакцию.

Единственным ремеслом, которым владел Хаген, было военное дело. Будучи бастардом Хаген не мог получить хорошее образование, да и не стремился к нему: университетские стены давили, лекции навевали скуку, а книжная пыль вызывала стойкий насморк. Единственной книгой, которую он осилил до конца, был Кодекс Война: сборник по тактике, стратегии и военному ремеслу. Его растили воином. Смелым преданным оружием, способным как безропотно подчиняться командованию, так и вести за собой. Он не мог музицировать, петь баллады, цитировать философов и ученых, плохо разбирался в травах, имел смутное представление об истории, в танцах наступал дамам на ноги, ненавидел сплетни и призирал политику. Единственное, что он умел делать хорошо — это воевать. Он разбирался в навигации, стратегии ведения войны, оружии и оружейном деле. Единственным достойным противником из «золотых» был победитель турнира Ласко по прозвищу Вепрь, но к началу поединка он устал от жары и драк. Назначить еще один бой было самодурством короля, и вот бывший победитель лежал, распластавшись, словно большой студень, поймав солнечным сплетением ловкий удар. В другое время Хаген бы извинился и распил бы с Ласко по кубку хорошего вина, но сейчас все его мысли были заняты леди Брегис. Уложив огромного Ласко на посыпанную опилками брусчатку, он искренне расстроился, что дама могла не оценить мастерства владения мечом, и на остальных соперников тратил гораздо больше времени, превращая поединки в эффектное зрелище. Его противники напарывались на собственные мечи, описывали в воздухе пируэты и внезапно падали на ровном месте.

Зрители в восторге хлопали, свистели и дудели. Король сидел, закрыв лицо ладонью. Лорд Мянтувильский то багровея, то белея, ерзал на стуле, словно сел на ежа. Оглушительная победа не входила в его планы и была скорее вредна для его дальнейших замыслов. Он должен был проиграть турнир, но проиграть мягко, с минимальным перевесом в сторону команды короля. Леди Эйтель ликовала, представляя на своей голове венок Королевы Турнира. Брегис томно хлопала длинными ресницами и поджимала пухлые губки. Все происходящее ее забавляло. Вейм молча хлебала вино из фляги, от ярости впиваясь в горлышко зубами. Наконец, последнего из команды короля потащили с поля помощники распорядителя турнира. Сам распорядитель уткнулся в турнирные кодекса, ища подсказку, как разрешить сложившуюся ситуацию: обижать короля проигрышем не хотелось, в то же время не признать победу Хагена было нельзя. Книги молчали, и распорядитель нервничал, люди ждали. Наконец король, выждав паузу, подобрал полы расшитого жемчугом пурпурного плаща, поднялся с кресла и, взяв два посеребренных дубовых венка рук лорда Мянтувильского, спустился по широкой лестнице к ристалищу и подошел к Хагену.

— Благородный Хаген, — проговорил он, обращаясь к толпе. — Честно одержал победу над моими войнами на площади славного городя Мянтувиля и присутствующие этому свидетели. В честь этого, он награждается кубком и Правом сидеть рядом со мной во время Вечернего Пира. Так как лорд Мянтувильский пожелал взять его в свою команду, то в сегодняшних поединках победили защитники Мянтувиля.

Толпа взревела удовлетворенная решением короля, распорядитель с облегчением вздохнул. Когда шум немного затих, король поднял руку, призывая толпу замолчать.

— По правилам лорд Хаген может выбрать Королеву турнира, — проговорил король, протягивая венок. Его оруженосец услужливо протянул Хагену копье.

Турнирные правила в Озерном в озерном крае не отличались от правил поединков, принятых на родине Хагена, за исключение того, что в Драконовых землях «на мужественность» не проверяли. Медленно, пытаясь скрыть смущение, мужчина прошел вдоль трибун и протянул венок Брегис. Девушка кокетливо зарделась и, сняв венок с копья, возложила его на голову. Толпа разразилась овациями.

— Твою же ж мать… — Выдавила Вейм, прикрывая лицо руками. — Ищем Ирсена и уходим.

— Госпожа, Вейм. Леди Эйтель желает Вас видеть. — Послышался за спиной голос Авундия. Тон, которым была произнесена фраза, говорил о том, что разговор предстоял долгий и мучительный.

— Хорошо, — я сейчас присоединюсь к ней.

— Вы немедленно присоединитесь к ней, леди Вейм.

Вейм кивнула.

— Дождитесь Ирсена. Встретимся в «Приюте паломника», — прокричала она на прощание Ойре.

Не смотря на то, что леди Эйтель требовала, чтобы Вейм немедленно явилась к ней, сама женщина на встречу не торопилась. Вейм полчаса прождала ее в кабинете, рассматривая золотые завитки на зеленых обоях. Когда ж леди Эйтель соизволила появиться, Вейм предпочла еще бы часок поглазеть на обитые тканью стены, нежели встречаться с тетушкой.

— Что это все значит? — Сверкнула глазами женщина, усаживаясь в кресло.

— Люди — идиоты….

— Это я знаю. Я не требую отдуваться за все человечество. Мне достаточно объяснений сегодняшних поступков. Когда я давала Хагену шанс показать себя и попасть в свиту короля, я надеялась на другие действия с его стороны. Знаешь, за добрые дела нормальные люди обычно благодарят. Для начала, мне хватило бы мелкого титула Королевы турнира. И что я получила? Титул отдали этой корове Брегис, я стала посмешищем в глазах моего мужчины, а еще и лорд Мянтувильский отказался меня принимать! Что ты молчишь, Вейм?!

— Мне просто нечего ответить, Эйтель. Я понимаю твою обиду и злость. Я бы с удовольствием отдала корону тебе и вообще бы не пускала Хагена на ристалище. Но я была бессильна что-то сделать! Хаген, увидев Брегис, потерял голову и начал совершать глупости. Я впервые в жизни его таким вижу.

— А ты не могла раньше предупредить, что он… не в себе? Если бы я знала, что он такой бабник!

–Нет, это случилось минут за десять до того, как Король вызвал его на ристалище. Брегис его первое увлечение. И если учесть, что она племянница короля, то и последнее.

— Я тебе не верю.

— Мне нет причины обманывать тебя, Эйтель. Не веришь мне, поговори с ним сама. У него слюна начинает капать при одном упоминании о леди Брегис. Я молю богов, чтобы он быстро успокоился, как только добрые люди намекнут ему, что Брегис ягодка не с его поля. В любом случае нам нужно извлечь пользу из этой дурацкой ситуации или хотя бы удержать Хагена от еще более идиотских поступков. Хотя последнее возможно, но маловероятно.

— Я уже попросила Авундия присмотреть за ним.

— Хорошо. Я все же хочу извиниться. Эйтель, я знаю, что мы испоганили тебе праздник, и я постараюсь сделать все, чтобы загладить вину. Видят боги, я не хочу с тобой сориться. Я уверена, что и Хаген не хотел тебя обидеть. Он просто влюбленный дурак.

— Ладно, считай, что ты прощена, но наказание для тебя я уже придумала: будешь сопровождать меня на сегодняшнем вечере. Платье для тебя я оставила у горничной. Можешь взять своих людей, — Усмехнулась она.

Леди Эйтель знала толк в изощренных пытках. Платье предназначено Вейм было темно-синее, бархатное и узкое. Корсет был затянут так, что едва можно было дышать. Туфли были на размер меньше. Длинный шлейф и юбка путались под ногами.

–Какой ужас, — только и проговорила Вейм, разглядывая свое отражение в высоком овальном зеркале.

–Я тоже так считаю, — затрещала служанка, подкалывая булавками подол. — Платье давно вышло из моды. Волосы я бы распрямила и перекрасила в белый, а туфли просто ужасны. Но вы еще Эджени не видели. Она в своем зеленом платье похода на богомола…. А вот Кайли…

— О боги, оставь в покое мои мозги…. — запричитала Вейм, перебивая словесный поток.

–Ну знаете ли…. — Обиженно замолчала девушка, ткнув в щиколотку иголкой.

Вейм сжала зубы от боли, но промолчала. Потратив на сборы еще час, женщину наконец доставили во дворец мянтувильских правителей. Вечеринка была в самом разгаре. Старый шут развлекал гостей не менее старыми шутками. Барды пели о героях и славных битвах прошлого заунывные баллады. Музыканты тихо играли, не мешая гостям набивать брюхо и беседовать. Сухо поздоровавшись с родней, женщина, прихрамывая, поковыляла к дальнему конце стола, где уже расположилась команда.

— Вейм, — заорал Ирсен, перекрикивая всех соседей. Ирсен был нетрезв.

— Что празднуем? — Спросила Вейм, присаживаясь напротив. Между Ойрой и спящим молодым человеком из группы трубадуров.

— Ну во-первых, Хаген победил. И не просто победил, а начал взбираться по карьерной лестнице и обзавелся дамой сердца, — проговорил он, наполняя кубок красным вином, от которого подозрительно тащило спиртом.

— А во-вторых, — продолжила его мысль Ойра. — Мы смогли неплохо на этом навариться. Ирсен сделал крупные ставки на победу Хагена. Теперь у нас денег столько, что хватит до зимы.

— И предлагаю за это выпить! — Рявкнул Ирсен, поднимая кубок. — За Удачу!

Вейм залпом выпила.

— Слушай, что-то твои соплеменники какие-то тихие: ни песен не поют, ни танцуют. Тут королевский пир или сборище жриц из храма Непорочных дев?

— Пир, и поэтому веди себя потише. Народ уже оглядываться начал.

— Ну, просто народ свое уже отгулял, — Улыбнулась Илана, кивая на соседа Вейм. Они с обеда за столом сидят.

— Трубадуры….. — Скривилась Вейм.

— Они песни пели, госпожа. Только нудные какие-то: слов не разобрать, и мотив жалобный, словно покойников хоронят. Может мы тоже что-нить споем? — Проговорил Олли Долговязый, доставая лютню.

— Э не… это без меня, — махнула рукою Вейм, залпом осушая еще один кубок. — Мне еще при рождении медведь по ушам прошелся. Когда я пела, сестры в ужасе выбегали из комнаты, моля пощадить их уши.

— Ну «змеиный хвост» Вы же можете поддержать?

— Давай, Вейм, начинай!

— Нет, и не проси.

— А давайте все попросим Вейм…. — Заорал Ирсен, поднимая кружку.

— Ирсен, ты пьян, а я не буду поддаваться на твои провокации.

— Змеехвост! — Заорал он.

— Змеехвост! — Поддержали другие, стуча по столу так, что подпрыгивали глиняные блюда с закуской.

–Хорошо, — сдалась Вейм.

«Змеехвост» — любимая застольная забава на Драконьих островах. В нее играли взрослые и дети, на пирах и перед битвой. Правила были просты: каждый участник добавлял по одной сточке в песню, чтобы получилась история. Самые удачные истории перепевали позже.

— Ну что ж Вейм, тебе предоставляется право стать головой змеи.

— Лучше б денег дали что ли…

— Госпожа Вейм! — Недовольно проговорил Олли. Его длинные пальцы прошлись по струнам лютни, и старинная мелодия разлилась над столом.

— А «кантеле» нет?

— Вейм, начинай уже.

— Ну раз нет кантеле, сойдет и лютня, — пожала плечами девушка. — Хей, усталый милый путник, нудным голосом протянула она, не стараясь попадать в мелодию.

— Расскажу тебе я сказку…. — подхватила Ойра.

Про могучего Дракона,

Что крылами чертит небо,

Что дыханьем портит воздух

Про его жену младую и соседа — упыря.

Раз ушел дракон за златом:

Не хватило ему денег.

Не хватило ему денег:

Очень жадный был дракон.

Говорили ему люди,

Что не стОит, что не стОит

Оставлять жену одну.

Только вышел из пещеры,

Широко расправил крылья,

Чтоб поймать в них теплый ветер,

Чтоб лететь в людские земли,

Чтобы грабить караваны,

Жечь деревни, убивать.

Только вышел он из дома,

а упырь наш тут как тут.

Ходит он по его дому,

В шубе золотой драконьей,

Пьет вино из его кубка,

С молодой женою спит…

— За такие песенки вас бы Драгонхолле еще б станцевать заставили… босыми ногами… на углях… за оскорбление родственников….

— Вейм, не занудствуй, — пробасил Ирсен и продолжил.

Но пришли к дракону гости:

С вилами пришли крестьяне,

С копьями пришли солдаты:

Наградить хотят дракона

За заслуги за былые,

За загубленные жизни,

За сожженные поля.

А награда всем известна,

А награда всем известна:

То разрубленное брюхо,

Каленым копьем по морде

И вОстрой стрелою в глаз.

Обманулися вояки

Увидав златую шубу,

На руках перстни дракона,

Даже спрашивать не стали:

Порешили упыря.

Через год дракон вернулся:

Нету ни жены, ни злата.

Лишь у входа,

Лишь у входа

Горкою лежали кости.

Горевал дракон не долго:

Вновь вернул свои богатства,

Спер у герцога жену.

— Мораль сей дивной песни,

Что сидите лучше дома,

Пейте чаю, ешьте булки

И гостей незваных иль званых

Не пускайте на порог! — закончила Вейм.

— Глупая мораль, — заметил Ильмар. — Нужно было что-то вроде: «Нечего лазить к соседу, пока его нет дома!»

— У Вейм просто сегодня поганое настроение. К тому же, она не любит негероические песни про драконов.

— А героические?

— Героические любит, — отрезала Вейм, задирая до колена подол юбки. — Боги, как же хорошо жить! — Проговорила она, стаскивая с онемевшей ступни туфельку.

— Могу поздравить, у Вас очаровательные ножки, — сосед, разбуженный неловким толчком локтя под дых, проснулся и теперь пялился на коленки мутными глазами. Вейм одернула юбку и, глянув на него недобрым взором, отвернулась. — Девушка, боги разбудили меня, чтобы показать мне ваши очаровательные ножки, а Вы их от меня спрятали.

— Молодой человек. Спите дальше, вы так хорошо дрыхли в обнимку с салатом!

— Не… не… не… мне нравится этот сон, и я не хочу другого.

— О Вейм, у тебя появился поклонник, — улыбнулась Ойра.

— Судя по остаткам помады на его воротнике, и надписи Эмма на ладони, молодой человек в принципе поклонник ножек. Любых…

–Клевета… Предпочитаю женские или на худой конец, свиные, — захохотал мужчина, отламывая ногу румяного поросенка.

— Ну да иному и свинья — женщина. Хотя… говорят, в диких селах для этого используют коз. Не хотите попрактиковаться? В смысле: либо вали подальше в горы, либо отвали.

— Вы что-то особенно милы сегодня, юная леди…

— Макс, эта леди давно уже не леди… — Попробовал было пошутить бородатый пьяный мужчина, сидящий рядом, но наткнувшись на ледяной взгляд Вейм, остановился на полуслове.

— Не обращайте внимания на моего друга. Йохан слегка грубоват. Трубадур Максимилиан, к Вашим услугам. — Он кивнул головой, тряхнув растрепавшимися светлыми кудрями.

— Вейм РедДреган Таммивильская, — буркнула Вейм, по обыкновению пытаясь снять с руки перчатку. Но «костюм девушки» выданный тетушкой, не предусматривал каких бы то ни было перчаток. Вейм заметила сей факт только с третьей попытки. Ойра наблюдавшая, эту сценку закрыла лицо ладонью.

— По-моему кому-то хватит… — Прошептала она.

–Подожди, ты та самая Вейм, которая вместо Арто Тинвильского одолела всех? У меня как раз была сочинена поэма к тому случаю…

— Нет! Молодой человек, я не буду ничего слушать! Я вообще думала, что эта дурацкая история давно забылась. И, кстати, напомните мне момент, с которого мы перешли на ты?!

— Понимаешь, — проговорил он, облокачиваясь на крышку стола. Широкий рукав его белоснежной рубашки, торчащий из-под замшевой коричневой куртки, тут же залез в соусницу. — У нас так редко происходит что-то интересное: похороны, свадьбы, дни рождения, турниры… турниры, дни рождения, свадьбы и похороны. От скуки подохнуть можно. Ни войны, ни одного подвига, по крайней мере до сегодняшнего дня. До того как Хаген БлюДреганский посетил нас и одержал победу на турнире…

— БлюДреган, — поправила его Вейм, поперхнувшись вином.

— Ты его знаешь?

— Немного. Он приехал с нами, — проговорила она, вытирая расшитым рукавом вино с губ.

— А кто он будет. Каких земель?

— А тебе зачем?

— Должен же я знать, кто клеится к моей сестренке!

— Так… — протянула женщина, вспоминая лес генеалогических деревьев, похожий на тропические джунгли с переплетающимися ветками междинастических и внутридинастически браков. — Максимилан… Королевский племянничек, — вспомнила она, наконец. — Троюродный брат леди Брегис….

— Но ты, красотка, можешь называть меня просто Макс. — Улыбнулся мужчина, смахивая с лица налипшие кудри.

— Допрыгался, значит… до конца стола… — Усмехнулась Вейм. — Кузнечик…

— Не надо пошлых инсинуаций, леди, я здесь по собственному желанию.

— Это еще по какому?

— Там, — он ткнул обглоданной костью в сторону центра стола. — Скука смертная: сплошные разговоры о природе, о погоде, кто сколько зерна собрал. Все прилично, как в храме. Хотя нет, в храмах иногда бывает веселее. У нас по пятницам в храме Богини Воды очистительные танцы заблудших женщин и изгнание темных сил. Здесь, конечно, нет танцующих грешниц, но тоже весело. Так ведь, Йохан?!

— Да, — рявкнул тучный мужчина в зеленом камзоле. Мужчина был настолько толст, что полы его потрепанного зеленого бархатного камзола расходились на брюхе, обнажая рубашку и нестиранные серые подштанники. На коленях у мужчины аккуратно лежала лютня, накрытая бархатной черной береткой с позолоченным фазаньим пером. Йохан был давно не брит: на его раскрасневшихся от вина и духоты пухлых щеках побивалась длинная щетина. — А давай выпьем Макс!

— Неплохая идея! Выпьем! Эй, мальчик, еще вина сюда. Наполни бокалы благородным господам!

Мальчик с полным бурдюком пробегавший мимо презрительно скривился и поспешил дальше, к середине стала.

— Никакого уважения! — Прокомментировал толстяк. — Они отказываются уважать меня. Меня, лучшего менестреля!

— Вина!

Следующий мальчишка, обернувшись на окрик, был остановлен могучей рукой Ирсена.

— Вина господам, — Спокойно проговорил пират, поднимая мальчонку за шкирку.

Подросток быстро закивал, но как только его ноги вновь коснулись земли, он бросил бурдюк и кинулся прочь, едва не сбив с ног поваренка тащившего фазана на большом бронзовом блюде.

Ученица Ойры, Меаде подняла бурдюк и аккуратно разлила вино по бокалам.

— За знакомство! — Зычно крикнул, подняв глиняную кружку, Йохан.

— За знакомство! — Поддержал его Макс, поднимая свой серебряный кубок.

Вейм неловко подхватила свой бокал. Вино в нем качнулось, и на винной глади появилась голова Стилмата. Голова медленно повернулась из стороны в сторону в знак отрицания и исчезла. Руку, державшую кубок свело судорогой, пальцы разжались и кубок полетел вниз. Ударившись, он треснул и покатился по столу, заливая его вином. Вино багровой лужей растеклось по заляпанной жиром столешнице. Там, где жир соприкасался с рубиновыми каплями жидкости, жидкость начала пузыриться и шипеть.

— Это что еще за дела… — Проговорил Макс.

— Ммм… волшебный стаканчик, все вино превращающий в шипучку. — Пожала плечами Вейм. — Ирсен можно тебя на минутку?

Вейм встала. Ирсен последовал за ней. Выйдя из душного зала, наполненного запахами вина и еды, потом людей, самими людьми, собаками, гарью чадящих факелов, они оказали в крытой галерее опоясывающей главную башню. Вечер уже спрятал солнце за горизонтом, и в галереи замка, продуваемой всеми мянтувильскими ветрами, было прохладно. Вейм трясло. Она присела на каменный подоконник, вытащила из-за пояса флягу и залпом выпила. Вино теплой струйкой влилось в горло, но мелкая дрожь не прекращалась.

— Ты… ты это видел? В бокале был яд…

— Кто вино наливал, заметила?

— Из общего бурдюка, потом стакан передавали с другого конца стола, но в руках держали все… Неужели кто-то из наших? Меаде… Ойра… Онни… ты…

— Вейм, успокойся. Если бы кто-то из нас хотел отправить тебя к мужу, тебя бы грохнули еще в море: прирезали горло и концы за борт. Возможность была у всех. Так что наши ребята вне подозрений. Но факт остается фактом: это уже вторая попытка отправить тебя на тот свет за последнюю неделю.

— Если считать сожженный корабль, то уже третья. И при этом каждый раз помогает Стилмат.

— Это ЕГО ты видела в кубке? У тебя аж лицо вытянулось.

— Да.

— Неплохо было бы побеседовать с водяной ящерицей, — Задумчиво проговорил Ирсен, набрасывая на плечи Вейм плащ.

— Он не собака, на имя не отзывается. Но, похоже, он единственный знает, что здесь происходит.

Вейм замолчала. Теплый плащ, рассчитанный на морской ветер и ледяную бурю, не грел.

Ну если это отец… — добавила она после паузы.

— Не говори глупостей… Если не видишь реального врага, не стоит кидаться на мнимых. Ты где ночевать будешь?

— У Эйтель.

— Хорошо, я отправлюсь со своими ребятами в замок. Хаген нынче важная шишка, и ему нужна свита, и хотя бы один переводчик. Ойру, Отти Оруженосца, Меаде Облачко, близнецов Марти и Матти и Илану с сыном оставлю тебе. Тетка сильно ругалась, что мы ей всю малину попортили?

— Рвала и метала. Лучше б просто убила, — ответила женщина, натягивая туфли на окоченевшие ноги. Ступни мерзли на каменном полу, а вино давно не грело. — Ирсен, знаешь, что раздражает больше всего? То, что я ничего не понимаю. В Драгонхолле было проще: есть союзники и противники. Одним помогаешь, других — давишь. А тут… Мне не всегда будет так везти, Ирсен. Однажды Стилмат не успеет: и меня грохнут, а я даже не узнаю кто и за что.

— Не нервничай, Вейм… Нынче кубики твоей судьбы бросают боги. Тебе нужно только покориться судьбе и надеяться, что кости лягут удачно.

Вейм фыркнула, закутываясь в плащ.

— Удачно… но не игральные кости Богини Судьбы на стол предсказаний, а мои в сухую и теплую могилку. Я не доверяю богам. И не хочу, чтобы они слепо вершили судьбу. Это моя жизнь и я не люблю, чтобы посторонний решал за меня.

— Вейм, не все в этой жизни бывает, как нам хочется.

Вейм тяжело вздохнула.

— Ничего, все наладится, — Ирсен нежно по-отечески обнял Вейм. — Пойдем, ато остальные будут волноваться.

— Устала я….

— Пойдем Вейм. Позже отдохнем.

В зале все так же тихо и заунывно играла музыка, неспешно вели беседы благородные господа, и вымучивал старые шутки запыхавшийся шут. Громко веселились лишь на концах стола: играли в кости, пили и пели. Ряды гостей постепенно редели. Кто-то мирно спал, развалившись на лавке, свалившись под стол или опершись о бок более крепкого соседа; кого-то из особенно шумных вытолкала из зала стража; кто-то ушел продолжать вечеринку в одну из теплых таверн гостеприимного квартала удовольствий.

Макс и Йохан незаметно для окружающих влились в компанию. Когда Вейм вернулась, Йохан и Олли Долговязый что-то наигрывали на лютнях в четыре руки, ежеминутно поправляя друг друга. Высокий бледный и худой, словно богомол, Олли возвышался над низким упитанным и розовощеким Йоханом. Длинные и быстрые пальцы Олли постоянно спешили извлечь звуки из струн маленькой лютни, смотревшейся игрушкой в его широких ладонях, в то время как полные пальцы Йохана неспешно ползали по инструменту. Несмотря на очевидные различия, играли музыканты на удивление складно. Макс, пересевший к дамам, развлекал Ойру, Меаде и Илану сплетнями из жизни двора. Ойра с трудом понимала шутки, но громко смеялась, а Меаде краснела и тушевалась в присутствии незнакомого мужчины.

— О, моя прекрасная фея… — Поднялся Макс из-за стола, увидев Вейм. В свете чадящих факелов ее бледная, отливающая зеленоватым оттенком кожа, приобретала здоровый оттенок.

— Я что-то пропустила? — Презрительно вскинула бровь Вейм.

— Молодой человек такой забавный, — не переставая улыбаться, проговорила Ойра на драго. — Если бы он не был таким бабником и волокитой, я бы сказала, что он ничего…

— Так что же тебе мешает, — ответила Вейм. — Забирай… Тряхнешь стариной… развеешься.. К тому же, он родственник короля: составишь компанию Хагену там, в середине стола.

— Дамы… дамы… не ссорьтесь…. — Миролюбиво обнял Вейм и Ойру Макс, понимая, что разговор идет о нем. — Меня на всех хватит.

— Ссоримся? Из-за Вас Максимилиан? Вы что-то слишком высокого мнения о себе, — фыркнула Вейм, презрительно сбрасывая его руку со своего плеча.

— Вейм хотела сказать, что сильно утомлена сегодня и поэтому немного раздражительна, — быстро проговорил Ирсен. — Ойра, Меаде, Отти Оруженосец и Олли вы ночуете у госпожи Вейм, а мы составим компанию Хагену.

— Вы что, так рано уходите? — Удивился Йохан.

— Госпожа Вейм рано ложиться спать… — Пожал плечами Ирсен.

— Я с вами.… Провожу прекрасных дам… — Вызвался Макс.

— Догоняй, — фыркнула Вейм. Она резко развернулась и направилась к выходу.

— Ойра, присмотри, за ней, — попросил ведунью Ирсен.

— Хорошо, — кивнула Ойра. — Я пробовала определить яд, но он быстро разложился, превратив жир в стекло. Отличное было зелье: съел свиную ножку и выпил винишка — стакан острых осколков в желудке тебе обеспечен. Ребятушки уже расспрашивали виночерпиев и слуг, но все без толку. Мы сидели на проходе: слишком много народу крутилось рядом. Никто ничего не видел, а допрашивать мы не могли: это не драконовы земли, тут свои командиры. И еще… Макс и Йохан ничего не заметили: я наплела, что вино прокисло, а кристаллы — осколки от склянки с маслом. Слава богам, эти олухи пьяны и готовы верить в любой бред.

— Вейм подозревает кого-то из наших.

— Думаешь, кто-то решил, что «вещь» у нее?

— Не знаю. Лишь бы не догадались о нас. Я бы совсем избавился бы от нее, как и хотела Маа.

— Нельзя, — покачала головой Ойра. — Нельзя уничтожать «вещь». Она создана не нами, и не нам распоряжаться её судьбой.

— А Стилмат?

— Он, будучи драконом, может что-то почувствовать, но знать наверняка… нет. Ирсен, у нас больше вопросов, чем ответов. Уже поздно, давай поищем ответы завтра.

— Да, Ойра, удачи, — они обнялись на прощание, и женщина неспешно пошла в ту сторону, где скрылась со спутниками Вейм.