Девушка сбитого летчика

Инна Бачинская, 2014

В детстве Анну воспитывала гувернантка Амалия Биллер, и она с содроганием вспоминала свою суровую наставницу. Анну до сих пор мучили кошмары – Амалия являлась к ней в образе белой крысы. Тот факт, что гувернантки давно нет в живых, ничего не менял… Своей семьи у Амалии не было, лишь племянница Эвелина и ее сын Николенька. Тридцать лет назад они перебрались в Ригу, с тех пор о них никто ничего не слышал. И вот к пожилым тетушкам Анны, с которыми в свое время дружила Амалия, неожиданно явился красавец-летчик Николай Биллер. Он начал напропалую ухаживать за Анной… После веселой прогулки и последовавшей за ней вечеринки Аня и ее подруга Бася едва проснулись. Похоже, новоявленный ухажер угостил их вином со снотворным и утащил у Анны ключи от ее квартиры! Девушки поехали к Ане домой, надеясь получить объяснения. Биллер действительно оказался там, но уже никому ничего не мог объяснить…

Глава 4

День рождения Савелия

Погода — врагу не пожелаешь! Снег с ледяным дождем, плюс пронизывающий ветер, плюс чавкающая сляколь под ногами, плюс хрипящие, кашляющие, чихающие доходяги везде — в магазинах, в транспорте, на автозаправках и в кафешках. Плюс реклама препаратов от гриппа: тамифлю, аспирина, амизона, фармазона, пурмизона, всяких других «зонов» — на стенах домов, боках автобусов и троллейбусов, на гигантских мониторах по всему городу вкупе с насморочными носами.

Общеизвестно, что декабрь — депрессивный месяц, вобравший в себя всю муть, неприятности и пакости уходящего года. Самая мерзкая погода, число солнечных дней — ноль без палочки, мрак, вечные сумерки, долгие ночи, короткие дни и соответствующее настроение. Одно хорошо: еще немного — и прощай, старый год! Иди себе с миром…

А ведь есть люди, родившиеся в декабре, и самый радостный жизненный праздник у них всегда… гм… да! Савелий Зотов, например. Савелий — замечательный человек, главный редактор и гордость местного издательства «Арт нуво» — родился двенадцатого декабря, и тут уж ничего не попишешь. Главное, чтобы человек был хороший, с неубиваемым запасом оптимизма. Савелию в этом смысле повезло. Он не только оптимист по жизни, но еще и идеалист, что вполне уравновешивает триаду наших друзей. Капитан убойного отдела Коля Астахов — реалист и трезвомыслящий человек, как и положено ему по должности, — мент, одним словом; Савелий Зотов… читайте выше; а Федор Алексеев — преподаватель философии местного педагогического университета, объясняющий все жизненные коллизии с точки зрения «мутной», по выражению капитана, философии. С точки зрения капитана, извилистые идеи этих двух не имеют ничего общего с окружающей действительностью, но тем не менее… тем не менее… иногда бьют в десятку, не может он скрепя сердце не признать.

Один старый автор назвал триаду «божественной» в смысле совершенства, сбалансированности и равновесия. Так и триада наших друзей: совершенна, сбалансирована и уравновешена.

Свой день рождения Савелий отмечает дважды — официально, дома, с семьей и гостями, и неофициально, в узком кругу ближайших испытанных друзей: с капитаном Колей Астаховым и философом Федором Алексеевым.

Федор и Савелий уже на точке, в излюбленном баре «Тутси», за уютным угловым столиком, заботливо придержанным для них владельцем, он же бармен, Митричем. В баре, как всегда, немноголюдно; углы его тонут во мраке; негромко бормочет телевизор над стойкой бара, создавая атмосферу почти семейную.

Капитан запаздывает — рабочий день у него ненормированный, иногда далеко за полночь, дел невпроворот. Иногда, срываясь, он грозится уйти к брату в бизнес, но, обладая сильно развитым классовым чутьем, вряд ли решится. Покричит да успокоится. Савелий в красивом бежевом свитере с оленями, как раз по сезону. Свитер ему подарила жена Зося. Он с удовольствием поглядывает на обнову и время от времени оглаживает себя рукой. Федор — в любимом белом свитере, без оленей, но с выпендрежным широченным воротом, в котором, если захочет, может утонуть до бровей; мокрая его шляпа, черная, с широкими полями лежит рядом, на соседнем кресле — Федор не доверяет ее раздевалке после того, как украли его старую. Коля Астахов как профессионал уверен, что Федор забыл шляпу на рабочем месте или на капоте своего белого «Форда», и оттуда ее сдуло ветром, как уже было однажды, или где-нибудь еще — в гостях, например. Он не верит, что шляпу украли злоумышленники, но предполагает, что ее могли запросто спереть Федоровы студиозусы, для прикола. И надеть на астронома Коперника, чей бронзовый бюст стоит в фойе учебного заведения.

Они уже выпили по рюмке коньяка за здоровье именинника, и Федор подарил Савелию красивый брелок со знаком Стрельца. Савелий сияет. Друзья не виделись почти месяц, готовы обменяться новостями и с нетерпением ожидают капитана, который введет их в курс городских криминальных хроник.

— Без капитана чего-то не хватает, — задумчиво произнес Федор.

— Он обещал! Знаешь, как он занят! — подхватывает Савелий.

— Знаю, Савелий, и меня мучает совесть — капитан на страже, а я… Я все чаще думаю: а может, открыть детективное агентство? — Федор вопросительно смотрит на Савелия. — Понимаешь, Савелий, жизненной остроты не хватает, драйва. Я — скромный учитель философии, которая, как тебе известно, не является жизненно необходимым предметом и вообще непонятно зачем нужна — молодые люди прекрасно обходятся без нее, а старикам вроде меня… (Тут Савелий протестующе кашлянул). — Старикам вроде меня, — повторил Федор с нажимом, — с определенным жизненным опытом, есть что сказать, обобщить и вывести формулу бытия, но эта обобщенная формула будет носить узко-субъективный характер и представлять интерес лишь для небольшой горстки схоластов, подобных мне. Знаешь, Савелий, мне все чаще хочется повторить слова Сократа: я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого. Да и тут, Савелий, тоже вопиющая неясность — некоторые источники приписывают эти слова Демокриту.

— Федя, ты не прав! — поспешил возразить добрый Савелий. — Это декабрьская депрессия, это пройдет. Философия, разум, просвещение… это вечные категории, как же без них, подумай сам, Федя…

— Наш капитан занят делом, а я… — Федор махнул рукой.

— Жениться тебе надо, Федя, — сказал Савелий непоследовательно.

— А у тебя есть на примете славная девушка, которая не откажется выйти за философа? Знаешь, Савелий, философы, как правило, молчаливые зануды и домоседы, и они не смотрят сериалов.

— Ну… ты совсем не молчаливый, — возразил Савелий.

— Спасибо, Савелий! — хмыкнул Федор. — Так есть?

— Надо спросить у Зоси… у нее много подружек. А вообще, на твоем месте я бы уехал куда-нибудь покататься на лыжах, у тебя скоро каникулы, свобода! — с фальшивым энтузиазмом воскликнул Савелий.

— Давай вместе!

— Я не могу, Федя, ты же знаешь. — Тон у Савелия был виноватым.

— Знаю, знаю. Жена, дети. Твоя Зося… которую ты, кстати, увел у меня, замечательный человек, и я бы ни минуты не^[4]…

— А чего это мы грустим? — раздалось у них над головами. — Без меня начали?

— Коля! Пришел! А мы уже заждались! — обрадовался Савелий.

— Привет, капитан!

Мужчины обменялись рукопожатиями. Капитан Коля Астахов, румяный с холода, хлопнул Савелия по плечу и протянул продолговатый сверток:

— Подарок! От всего сердца!

— Ну что ты, Коля, не нужно… — смутился и обрадовался Савелий. Развернул сверток, достал коробку, раскрыл и замер от изумления. В коробке лежал красивый блестящий пистолет. Он поднял глаза на Колю: — Настоящий?

— Фуфло не держим. Нравится?

— Но я… даже не знаю. Я никогда не стрелял…

— Я тебя научу. Справим лицензию, будешь ходить с пушкой, пугать бандитов.

— Знаешь, Коля… я… не знаю… — забормотал озадаченный Савелий.

— Смотри! — Коля достал пистолет, прицелился. Савелий зажмурился. Коля щелкнул курком — из дула вырвалось красное пламя.

— Это зажигалка! — обрадовался Савелий. В голосе его слышалось облегчение, он даже забыл, что не курит.

— Убить не убьет, но шуганет будь здоров, — объяснил Коля. — Ну что, погнали за именинника? По первой! За тебя, Савелий!

Они выпили. Коля бросил в рот горсть соленых орешков и сказал:

— Федор, ты чего такой смурной? Нелетная погода достала?

— А тебя не достала?

— Да я ее в упор не вижу! Я дома не бываю, понял? У меня каждый день… нелетная!

— Что-нибудь опять? — оживился Федор.

— И опять, и снова.

Савелий и Федор выжидающе смотрели на капитана. Тот, упиваясь вниманием, не торопился. После паузы сказал:

— Помните убийство старика в День города? Двадцатого октября? Похоже, наш стрелок засветился снова. Убит мужчина, пенсионер, шестидесяти пяти лет. Около полуночи второго декабря в своей квартире в многоэтажном доме, на окраине, и снова нет свидетелей, и никто ничего не слышал. В квартире ничего не тронуто, следов он снова не оставил.

— А гильза?

Коля иронически хмыкнул:

— Какая гильза? Он же не идиот, все зачистил. Выстрела никто из соседей не слышал.

— Кто жертва? — спросил Федор.

— Моисеенко Иван Григорьевич, банковский служащий в прошлом, пять лет как на пенсии. Был в квартире один — жена ночевала у дочки, она учительница, тоже на пенсии. Застрелен перед телевизором… Кстати, он еще работал, когда мы приехали. Нашла его через сутки жена, когда вернулась домой. Она же вызвала «Скорую», те — нас. Она даже не поняла толком, что случилось…

— Откуда известно, что около полуночи?

— Она сказала, что они уже полгода смотрели сериал — у меня записано название, — который начинается в одиннадцать с минутами, идет с понедельника по четверг. И снова ничего не взято, там и брать-то нечего, люди небогатые. Жена говорит, ничего не тронуто, все на месте. Судя по положению тела в кресле, Моисеенко не видел убийцу и не слышал — во всяком случае, не пытался вскочить и спрятаться. Стрелок уложил его наповал одним выстрелом в голову. Как и в первом случае, он отпер дверь плохо пригнанными ключами, сделанными со слепка, или отмычкой — на замке заметны легкие царапины. Потом прошел по коридору в гостиную, где работал телевизор, и прямо с порога выстрелил. Это около четырех метров. Гильзы нет. Как я уже говорил, звука выстрела никто из соседей не слышал, что говорит в пользу глушителя.

— Это… маньяк? — спросил побледневший Савелий.

— Вряд ли, Савелий. Маньяки так не убивают. Тут, похоже, действовал профессионал, — сказал Федор. — Аккуратный выстрел, отсутствие следов. Опять-таки глушитель. Хладнокровия ему не занимать. Что за оружие?

— По-видимому, «ПМ» с глушителем.

— Что такое «пээм»? — спросил Савелий.

— Пистолет Макарова.

— Но зачем? Коля говорит, небогатые люди… Может, месть?

— Может, и месть. Работаем, Савелий.

— Может, из-за квартиры?

— То есть ты думаешь, Савелий, что дочка жертвы наняла киллера, чтобы прибрать к рукам отцовскую квартиру?

— Ну… да! Я читал!

— Вряд ли, — с сомнением сказал Федор. — Во-первых, не верю, а во-вторых, услуги профи стоят намного дороже. Кстати, что там за квартира, капитан?

— Обыкновенная двушка, спальный район. Понимаете, как-то это все… — Коля покрутил головой. — Как-то не по рангу… что ли. Федя прав.

— Как это — не по рангу?

— Капитан хочет сказать, Савелий, что обыкновенных людей так не убивают. Обыкновенного небогатого человека грабят в подворотне, бьют по голове кирпичом или ножом, хватают кошелек и делают ноги. А тут убийца пришел домой, использовал серьезное оружие, профессионально стреляет, не оставляет следов. Понимаешь? Похоже, профи. Что есть странно, так как не по рангу, по словам капитана. Такая работа стоит денег, Савелий. Так убирают конкурента или с целью серьезного грабежа. Но в квартире жертв не было ни золота, ни антиквариата, ни денег. Не было, Коля?

— Откуда я знаю, что там было? Зачем-то он приходил, правда?

— Может, у него был компромат на кого-нибудь, он ведь в банке работал, — сказал Савелий.

— Он на пенсии уже пять лет, Савелий. А потом, кого этим компроматом сейчас испугаешь? Чтобы дошло аж до убийства, а?

— Или что-то ценное…

— Или, или… Не знаю.

— А первая жертва…

— Вдовец, давно на пенсии, жил один. Старик под девяносто. Почти не выходил. Обстановка скромная, даже бедная. Две комнаты, в одной что-то вроде мастерской, всякие инструменты, полно хлама: поломанные часы, цепочки, коробочки с мелкими детальками — пружинками, винтиками, колесиками. Кроме того, ему иногда приносили чинить сложные старые часы, правда, в последнее время все реже. Он любил возиться со всякими механизмами, там одних часов с кукушкой на стенах девятнадцать штук в целости и сохранности. Убийца разнес вдребезги все, что было на столе, — использовал для этого мраморное пресс-папье — осколки по всей комнате. Похоже, он засветился, были свидетели. Парень и девушка видели на лестничной площадке человека, здорового мужика в черной куртке и вязаной шапочке, надвинутой на глаза, возможно, пьяного…

— Почему они решили, что он пьян?

— Он вроде пошатывался, задел свидетеля плечом и как-то кренился. С какого этажа он спускался, они не заметили. Лифта там нет.

— Ружье под курткой! — догадался Савелий.

— Соображаешь, Савелий. Только у него был пистолет, а не ружье, забыл? Так что не то кренился, не то не кренился — дело темное. Свидетель обозвал его «козлом», а он даже не ответил. В подъезде горела лампочка, но свет был слабый, лица этого типа он не рассмотрел. А девушка вообще стояла спиной.

— Их счастье, — заметил Федор. — Если это был он.

— Может, он не нашел то, что искал, и поэтому разбил… — сказал Савелий. — Разозлился и…

— Вряд ли, как я уже сказал, хладнокровия ему не занимать. Не похоже…

— А зачем тогда? Может, месть?

Ему никто не ответил.

— А чего это мы как канадские лесорубы? О работе и о работе? — спохватился капитан. — Мы ж тут по делу. Савелий, с днюхой тебя! Желаем тебе большого человеческого счастья, крепкого здоровья, новых интересных книжек! Вот ты скажи, Савелий, мне по-человечески интересно: ты что, их все подряд читаешь? По долгу службы? Весь рабочий день? А дома зомбоящик с сериалами?

— Сериалы я почти не смотрю, не успеваю. Только новости.

— Ясно. Я тоже не смотрю. Трудная у нас работа, Савелий. За тебя!

Они выпили. Бармен Митрич принес блюдо бутербродов и бутылку коньяка имениннику от себя лично. Они снова выпили, причем Митрич присоединился — они были его любимыми клиентами.

Потом Федор сказал:

— Я бы поработал по ключам. Возможно, не отмычка…

— Работаем, господин философ, сами не дураки. Ключей не теряли, хищения не было, второй комплект на месте. Также проверили мастера из телеателье, его вызывали за две недели до убийства. Подозрений он не вызвал, тем более старики были не одни — дочка забежала проведать. Говорит, мастер был все время на виду. А кто еще приходил… поди знай! Все никак не научится народ не открывать дверь! Жулье стало хитрое — то под видом социальной службы, то льготные продукты для ветеранов, то давление померить. А народ ведется, привык верить по старой памяти. Можно не только слепок снять, а и всю обстановку вынести… Стрелять мало!

— И покопался бы в документах, — добавил Федор.

— Покопались уже. Паспорта, квитанции, пенсионные удостоверения, старые письма, открытки к праздникам. Дневников они не вели, был компьютер, переписали на всякий случай, с кем общался по электронной почте. Еще какие будут распоряжения, господин философ?

Примечания

4

История Савелия Зотова и Зоси рассказывается в романе Инны Бачинской «Убийца манекенов», издательство «Эксмо».