Милош и долгая тень войны

Ирена Грудзинская-Гросс, 2022

Творчество лауреата Нобелевской премии Чеслава Милоша (1911-2004) автобиографично, поэтому его стихи, романы, письма, интервью и эссе автор рассматривает не только как литературу, но и как свидетельство. Ирена Грудзинская-Гросс ищет в них описания событий, которые сформировали идеи и чувства, относящиеся к насилию и страданию, а также размышления и выводы, извлеченные Милошем из этого опыта. И поскольку нынешняя публичная жизнь проходит в тени Второй мировой войны, автор пытается найти примеры того, как думать о насилии, присутствующем в нашей повседневности, и об угрозах, которые оно порождает.

…с тех пор, как открылись мои глаза, я не видал ничего,

Кроме резни и пожаров, кроме лжи, униженья,

И смешного бесчестья гордыни.

Чеслав Милош^[1]

Народ, который не умеет существовать без страдания, вынужден сам себе его причинять.

Мария Янион

Введение

Если бы эта книга была картиной, то на первом плане мы увидели бы Чеслава Милоша на фоне грозного и мрачного пейзажа Второй мировой войны. Обрамление картины было бы, однако, вполне современным, может, даже злободневным, ведь война сейчас — в самом центре польской исторической политики. Взгляды и поступки Милоша подводят нас к темам, которые ежедневно обсуждаются в средствах массовой информации, появляются в городских граффити и на одежде спортивных болельщиков. История Второй мировой войны, представленная в учебниках девяностых годов минувшего столетия, сильно отличается от той истории, которую преподают в школе сегодня. Чуть ли не на наших глазах меняются ее герои и жертвы. Конфликт, относящийся к прошлому, становится все острей. Говоря словами Мирона Бялошевского, история нарастает^[2].

После первоначальных скитаний Милош провел четыре года войны в Варшаве, где был важным участником культурного и интеллектуального подполья. Критически настроенный по отношению к государственным эмиграционным и военным властям, он не присоединился к Варшавскому восстанию. В своих более поздних текстах поэт неоднократно возвращался к этому решению. Писал он и о других аспектах войны, прежде всего об уничтожении евреев. Был голосом, который умел передать жестокость войны, не подменяя ее утешительным клише. Его оценка военных событий и действий отличалась от той, которую сегодня представляет официальная историческая политика. Это расхождение — одна из причин возникновения данной книги.

В 1979 году Милош писал Ежи Гедройцу: «Я всю жизнь не могу прийти в себя, ведь порядочный человек обязан был отправиться в варшавское гетто и там погибнуть». Порядочный человек — а Милош был порядочным человеком — этого не сделал. Скорее всего, тогда это не пришло ему в голову, так как не имело смысла. Война не имела смысла, не имела ни границ, ни правил. Ибо «ненависть войны к человеку безгранична, ее безумие убийства бесконечно, оно не в силах вынести ничего человеческого»^[3]. К этому можно добавить, перефразируя Зигмунда Фрейда, что война с яростью бросалась на всё, что вставало у нее на пути, как будто после нее уже не должно было быть ни будущего, ни мира^[4]. Рыцарство, солидарность, верность, отвага убивали. Мудрость и рассудок вызывали отторжение и даже презрение, спасать жизни было делом постыдным. Подобная переоценка ценностей стала ключевой проблемой военной судьбы Милоша.

Нынешняя общественная жизнь проходит в тени Второй мировой войны. Невыносимо трудная правда о жестокости военного насилия, унижении и моральном падении превратилась, если использовать выражение Марии Янион^[5], в сказку о двух противниках, в своего рода черно-белый вестерн. Одних героев заменили другими, отбросив при этом основу прежней исторической политики — антифашизм. Его роль взяли на себя аисторический антикоммунизм и антилевизна. Такая замена способствовала усилению национализма и возрождению польского фашизма.

Жизнь и творчество Милоша показывают нам, как он справился с тяжелыми и многочисленными испытаниями века, в котором ему выпало жить. Им руководил рефлекс несогласия, неумение ходить строем, что сегодня особенно заслуживает внимания. Далекий от морализаторства, всегда во власти сомнений, он писал о своей борьбе, колебаниях и ошибках. Поскольку творчество Милоша в огромной степени автобиографично, я рассматриваю его стихи, романы, письма, интервью и эссе не только как литературу, но и как свидетельство, и даже репортаж. Я ищу в них описания конкретных событий, которые сформировали его интеллектуальное и чувственное восприятие насилия и страдания, а также размышления и выводы, какие он из этого опыта извлек. Ищу подсказок, как думать о насилии, присутствующем в нашей повседневности, и об угрозах, к каким оно ведет. Здесь Милош — мой проводник.

В книге я постоянно возвращаюсь к вопросу о воинской солидарности, о военном насилии и о судьбе евреев в творчестве Чеслава Милоша. Я давно занимаюсь его отношением к войне, и в основу этой книги легли некоторые из моих ранее опубликованных эссе (их список находится на с. 181 наст. изд.). Поводом вернуться к этой теме стало все более воинствующее национальное обособление и подчеркнутое восхищение романтическим идеалом социального поведения. Сопротивлению такому поведению на страницах этой книги покровительствуют Симона Вейль, Сьюзен Зонтаг, Казимеж Выка^[6], Ежи Анджеевский, Ежи Гедройц и другие. Значительная часть книги посвящена Холокосту, центральной Проблеме (намеренно пишу это слово с большой буквы) Второй мировой войны. Этот вопрос — Холокост и антисемитизм — сегодня также становится все актуальнее.

Кроме того, книга представляет собой полемику с голосами многих расположенных к Милошу людей, в частности с Анджеем Франашеком^[7] и Станиславом Бересем^[8]. Ведь меня интересует дух истории, почти автоматическая цепочка положительных ассоциаций с войной: солидарность, братство, целомудрие, жертвенность, гордость, поступок. Я бы хотела освободить эти понятия от их романтической или рыцарской родословной, перенести их на гражданское лицо. Это нелегко, ибо Дух Истории, который у Милоша прогуливается и посвистывает^[9], после короткого перерыва вновь ускоряет шаг. Да, история в самом деле нарастает.

Примечания

1

Перевод А. Драгомощенко.

2

«Война нарастает» — цитата из Мирона Бялошевского. Цит. по: Janion M. Wojna i forma [Война и форма] // Płacz generała. Eseje o wojnie [Плач генерала. Эссе о войне]. Warszawa, 1998. S. 115.

3

Janion M. Wojna i forma. S. 45. Это ее парафраз слов Анри Барбюса.

4

Фрейд З. В духе времени о войне и смерти // Фрейд З. Собр. соч.: В 10 т. Т. 9 / Пер. с нем. А. М. Боковикова. М.: СТД, 2007. С. 34–60.

5

Мария Янион (1926–2020) — польский историк литературы, исследователь культуры XIX и XX веков. Философ, автор трудов о польской идентичности. Критик польских национальных мифов, польского культа войны, солдата, геройства. Критик расизма и антисемитизма. Здесь и далее примеч. пер.

6

Казимеж Выка — польский критик и литературовед (1910–1975), много лет руководил Институтом литературных исследований Польской академии наук.

7

Польск. Andrzej Franaszek (р. 1971) — литературовед, биограф Чеслава Милоша.

8

Польск. Stanisław Bereś (р. 1950) — современный польский поэт, литературный критик, переводчик и историк литературы.

9

В «Поэтическом трактате» он гуляет там, «где дым от крематория клубится / И где по деревням звонят к вечерне» (Горбаневская Н. Мой Милош. М.: Балтрус, 2012. С. 34).