Управляя деньгами

Ирина Малаховская-Пен, 2018

Нет, это не пособие о том, как заработать миллион. Это художественный вымысел. Это приключения, взаимоотношения, деньги и, конечно, любовь – куда же без неё! Это история о том, что все дороги ведут к океану, а все деньги мира меркнут перед настоящим, светлым, выстраданным и долгожданным чувством. Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Москва, квартира Толика, суббота, утро

Катя проснулась на рассвете. Она уже смирилась с тем, что спать долго теперь не получалось. С тех пор, как они с Володей начали отрабатывать обеспеченных лохов. Не наглея. По чуть-чуть. Вот вроде и посидели вчера хорошо. И выпили немало. Казалось бы, спи себе да спи — когда еще напьешься. Работа такая, что часто расслабляться они себе не позволяли. Но нет, не спалось Кате. Только семь с минутами. Вовка спит. Судя по тишине в квартире, Толян тоже дрыхнет. Наконец-то хоть выспится. А у Кати уже ни сна, ни хмеля ни в одном глазу. Это было её имя от рождения. Катя Свиридова. Катя лет с четырнадцати чётко уяснила одну простую истину: она не красавица. Фигура как у пацана: ни жопы, ни титек. Волосы блеклые, мышиные какие-то. Три волосинки после мытья головы. Лицо не страшное, ни красивое. Никакое, в общем. А значит, что? Значит, рассчитывать она может только на свои мозги. Благо, мозгов ей всевышний отвесил по полной. Это видимо просто так затейливо работают законы природы. Если Бог выдает на старте мозги, то красоты тебе не достанется. А если получаешь на старте красоту, — зачем тебе, собственно, мозги? Красота спасет мир, это всем известно. Но править миром — тут красота бессильна — может только разум. И умница-разумница Катенька училась день и ночь. Потому, что не хотела жить, как мать. В провинции. Без мужа и денег. Считая мелочь от зарплаты до зарплаты. Не зная, что важнее купить вперед: мешок картошки, или сапоги, чтобы ходить на работу. А старые уже совсем негодные. А без сапог на работу не очень-то походишь. Брррр. Катю всегда передергивало от воспоминаний о родной провинциальной дыре. Когда она после школы, получив золотую медаль, пришла к матери и сказала, что уезжает в Москву поступать в МГУ на журналиста, мать была возмущена до крайности.

— Как в Москву? А я?

— А при чем тут ты?

— Ты меня одну тут хочешь бросить?

— Мам, найди себе мужика. Я тут при чем?

— Вырастила на свою голову. Что же ты, дочка, неблагодарная такая?

— Да-да. Дальше я текст знаю. Ночей не спала, самый вкусный кусок мне.

— Самый сладкий.

— И что? Сидеть мне возле тебя до гробовой доски? Я хочу учиться в нормальном институте, профессию получить, жить, как человек. А не как…

— Как кто?

— Как все тут живут.

— А тут не люди что ли живут? И у нас есть где учиться. И где работать. Мы всё-таки в городе живем, не в деревне какой-то. Можно поближе учиться, в Иваново том же. Что тебя не устраивает? Куда ты поедешь, посмотри на себя? Да ты затеряешься в Москве этой. Там таких покорителей…

— Таких, как я, не так много. Да, спасибо тебе, мамочка, я не красавица. Но я готова к поступлению. Я всё узнала. С лица воду не пить, я не на актрису еду учиться, а на журналиста.

— Ничего у тебя не выйдет!

— Как приятно, что ты в меня веришь.

— Поговорим, когда ты приползешь обратно.

— Я знаю. Ты рассчитываешь на это. Ведь тогда ты сможешь сказать, ага, я же говорила! Как банально, Господи.

Катя прошла в МГУ только на платное, и растерялась. Её фамилия была в первой строке списка рекомендованных на платное обучение. Ей не хватило чуть-чуть. ДВИ, — так называлось в сокращении дополнительное вступительное испытание, — она выполнила прекрасно, так она сама чувствовала. Видимо, как ей и рассказывали, балл занизили, чтобы пропустить кого-то из блатных. Права качать было бесполезно. А она так старалась в эти четыре часа. Увлеченно расписывала сочинение на никому не нужную тему «значение литературы в жизни дворянского сословия». И вложила всю свою фантазию во вторую часть задания. Рассказала на двух страницах, как она выполняла бы журналистские задачи в Древней Руси и каких экспертов бы привлекла к работе при написании материала. Всё было напрасно. Денег, чтобы платить за обучение, у неё, конечно, не было. Именно тогда Катя впервые почувствовала себя полной дурой: надо было для подстраховки подать документы куда-то еще, куда проще поступить. Через день её выставят из общежития, в которое она въехала в качестве абитуриентки, и что дальше? Вернуться к матери? Выслушивать, что та была права? Ни за что! И потом, ей очень понравилась Москва. Её бизнес центры, старинные улочки и переулки, мосты и шумный метрополитен. Вот только она тут совсем одна. Катя растерялась, но сдаваться и идти назад ей и в голову не пришло. Она купила большой журнал с вакансиями и отправилась в общежитие, пока еще могла там находиться. Просмотрев все предложения работы, на которой предоставляется жилье, она позвонила по нескольким номерам. Записалась на собеседование и несколько воспрянула духом. Вынула из сумки ужасно мятую белую блузку и пошла искать утюг. Но все поступающие, похоже, приехали без утюгов. Бойкая девчонка на кухне посоветовала:

— Сходи на четвертый этаж.

— А что там?

— Ну, там студенты. Может кто-то не уехал. У них наверняка есть утюг. Если найдешь кого-то. Все по домам разъехались. Но ты сходи. Я слышала, на четвертом музыка играла.

— Спасибо!

— Да не за что. — Девушка вернулась к своей кастрюле. Из кастрюли доносился запах пельменей. У Кати заурчало в животе. Черт. Когда же она ела? Вчера вечером бутерброды с дешевой колбасой картонного вкуса? А сегодня увидела списки и ни о чем другом уже не думала. Сейчас она найдет утюг, погладит блузку и заварит себе лапшу быстрого приготовления. Точно. Так и сделает.

Катя шла по полутемному коридору четвертого этажа на звуки музыки. Музыка была негромкой, но какой-то агрессивной. Рок. Катя тоже любила такую музыку. Она помогала ей не расслабляться и оставаться на плаву. Если музыка играет, значит кто-то не уехал домой. Этот коридор даже в потемках выглядел лучше, чем на их этаже. Чистый, с ремонтом. Катя дошла до двери, из-за которой теперь пел Джо Кокер. Постучала. Дверь открылась быстро, как будто её ждали. В комнате оказался симпатичный короткостриженый парень и несколько ноутбуков. Ни единой эмоции не промелькнуло у парня на лице. Он совершенно спокойно спросил:

— Ты кто?

— Ка… Катя.

— Я Вова. Чего тебе?

— Утюг.

— Хаха.

— Ты чего?

— Анекдот вспомнил бородатый. Типа, да пошла ты нах… со своим утюгом.

— Что?

— Забей. Утюга нет. Есть вино. Будешь?

— Я не пью.

— А ты пробовала?

— Нет.

— Тогда это неправда. Попробуй, потом решай.

Катя и теперь не понимала, как это всё случилось. Она почему-то прошла в комнату, и пила вино, и быстро опьянела на голодный желудок. Потом Вова долго целовал её, а она растворялась в двух абсолютно противоположных ощущениях. Ей было очень страшно, с одной стороны. Ведь она была до ужаса невинна и даже никогда не целовалась. Некогда ей было целоваться, она упорно училась. А судя по Вовиной настойчивости, он не собирался останавливаться на поцелуях. С другой стороны, ей было так хорошо, как не было никогда. Какое-то тепло заливало всё ее тело, покрытое мурашками. Катя не сопротивлялась. Она даже отвечала Вове на его ласки на уровне инстинкта. Сладкое тепло докатилось до головы, и в этом тепле, как в сиропе, пытались всплыть нерешительные мысли про утюг, несбывшуюся мечту стать студенткой журфака, про то, что завтра собеседование. Пытались и тут же благополучно тонули. После, лежа рядом с Вовой, Катя сказала себе, что не будет вести себя, как провинциальная дура. Сейчас ноги перестанут дрожать, и она встанет и пойдет к себе на этаж. А, да, сначала оденется. И пойдет к себе на этаж. И черт с ним, с утюгом. Съездит на собеседование в футболке. Дрожь в теле стихала, Катя потянулась за вещами и хотела уже попросить Вову отвернуться, когда он сильной рукой притянул её к себе.

— Куда ты? Утюг искать дальше? Нету ни у кого утюга. Лежи.

— Я к себе.

— А ты с какого факультета? Отсюда, с журфака? Я тебя раньше в общаге не видел.

— Да пусти.

— Да не пущу.

— Я не поступила. На журфак подавала документы. Ну, то есть на платное поступила. А платить нечем.

— А утюг тебе зачем?

— Кофту погладить. Собеседование завтра. Работу нашла с проживанием.

— Пффф. Хрень это все. Не трать время.

— А что же делать?

— Домой ехать не хочешь?

— Без вариантов. — Отрезала Катя. — Домой я не поеду.

— Ну, пока ты вполне можешь побыть тут. С комендантом я договорюсь.

— А тут, это…?

— Это в моей комнате, да. Я буду подкидывать тебе несложные задания, и платить деньги. А постоянную работу я тебе советую искать в журналах. Можно в газетах. Можно пока бесплатную стажировку. То, куда ты собралась завтра, это не то, чтобы не вариант. Это может быть развод для лохов. Или бордель какой-нибудь. Да вообще, что угодно — это же Москва. И вообще. Оставайся. Ты мне нравишься. Попробуем ужиться, там видно будет. Условие всего одно: не мешать мне, когда я буду работать. — Катя рассмеялась. В бордель? Её в бордель? Она ему нравится? Веселый парень.

— Чего ты ржешь?

— Ты такой вежливый. Как будто не уезжала из своей дыры.

— Ну, я тоже не совсем москвич. Просто я из дыры поближе.

— Чем же я тебе нравлюсь?

— Это необъяснимо. Я даже пытаться не буду. Мне есть чем заняться. А тебе разве плохо было?

— Нет, мне было хорошо. Вот только, думаю, у тебя теперь вся простыня в крови.

— Ё-моё! Ты чего, девственница что ли? А чего молчала.

— Да так. Увлеклась немного.

Теперь рассмеялись оба. Больше они не расставались. Вова был студентом-программистом на последнем курсе. Он не жил в общаге с программистами, потому, что они все двинутые, как он сказал. Про Катю он тоже договорился достаточно просто. И он действительно давал ей необременительные задания, и платил какие-то, немыслимые для неё в то время, деньги. Она и представить себе не могла, что отвезти диск или флешку можно за сто долларов. Потом Катя нашла себе стажировку в журнале для женщин, и хоть тематика издания её жутко раздражала, но была очень простой для работы. И она как-то быстро покорила главного редактора своими материалами и её взяли в штат. Вова поддерживал Катю во всем. Она знала, что после полугода работы в журнале МГУ в общем-то у неё в кармане. Но Кате уже не хотелось учиться. Разъезжая по гламурным дамочкам с целью взять у них интервью, девушка заболела завистью. Да, некоторые хотя бы заработали свои деньги сами. Они по кирпичику строили карьеру, начинали с самых низов. Но вот эти категории «жена бизнесмена», или «жена политика» приводили её в бешенство. За что им всё? За красоту? Но ведь даже красота у половины из них не настоящая. Если бы Катя могла, она тоже бы слепила себе лицо, накачала бы силикона в попу и в грудь. Сидела бы на антикварном диване и пила бы чай из Веджвудского фарфора. Летала бы на частных самолетах. И ела бы на завтрак черную икру. Вова посмеивался над ней:

— Мюсли они едят на завтрак, а не икру. Хочешь, я мюсли тебе куплю? Мешок?

— Да не в мюсли же дело! Просто я не понимаю, за что им это все? А нам ничего?

— Кать, тебе только девятнадцать исполнилось. Всё у тебя еще будет.

— У меня? А тебе? Не надо ничего? Я о нас думаю.

— Ну, думай-думай. Я поработаю пока.

Катя вспоминала их жизнь в общаге. Деньги, конечно, благодаря Вове у них были. Да и в журнале платили неплохо. Но всё это было как-то мелко и обидно, и никогда ни на что не хватало. Володя, правда, утверждал, что денег не хватает никогда. Это их отличительная особенность. Погруженная в свои воспоминания, помешивая на ходу сахар в кружке с кофе, Катя не заметила, как уткнулась носом в дверь лаборатории. Толик спит, а дверь, как обычно закрыта. Он трясся над своими опытами, как неврастеник. Не любил, когда входили в лабораторию, которую он оборудовал в кабинете своего покойного деда. И всегда закрывал дверь. Катя потянула дверь на себя и от неожиданности чуть не упала. Дверь легко открылась. Кофе пролился на ногу девушке. Чертыхаясь в душе, Катя осторожно заглянула внутрь. Толян сидел спиной к двери и что-то рассматривал. Кате вдруг стало любопытно. Вовка дрыхнет, воспоминания уже надоели, может Толян не будет шипеть, как всегда, и можно будет посмотреть, что он тут творит.

— Эй. Толик.

— У.

— Можно я войду?

Тишина в ответ. Катя подумала, что можно попробовать, почему нет. Она осторожно прошла, на цыпочках, встала за спиной Толяна. Он держал в руках лоток, в котором в жидкости плавали крохотные капли зеленого цвета. Толян не отрываясь смотрел на них. Потом со вздохом поставил лоток на стол.

— Нет, не то.

— А чего ты от них ждал?

— Они должны были сменить цвет. Реакция. Ну, неважно.

— А что это? — боясь дышать, спросила Катя.

— Я хочу сделать что-то более простое, чем пулька для ручки. Она, конечно, быстро проникает, и ничего не понятно — ну, кольнуло и кольнуло. Но мне вот тут пришло в голову. Например, вот такое колечко. — Он снял с полки кольцо с небольшим камушком, нажал слегка на ободок и тот чуть раскрылся. — Как тебе, как женщине? Ты бы носила такое?

— Ну, я не любитель бижутерии. Но, я так понимаю, это для работы. А в чем прикол?

— Когда я доведу каплю до ума, тебе нужно будет просто пожать человеку руку. Всё. Кольцо раскрывается, капля мгновенно впитывается в кожу оппонента, и он влюблен в тебя, как бобик. Никакого координирования с компьютера не потребуется.

— Толь, ты чего? А если она и в меня впитается? Я тоже влюблюсь, как бобик.

— Кать, ну я же не идиот. Твоя рука будет намазана защитным средством. Как пленка, невидимая глазу. Жидкая перчатка, если хочешь. Так что капля впитается только в его кожу, попадет в его кровь. И дело в шляпе. Ни болей, ни вскриков. Чувак твой.

— Мне не кажется это проще.

— Почемуу? — Обиженно протянул Толик.

— Ну, потому, что на расстоянии я уже наловчилась стрелять. А вот с какой стати я буду жать ему руку. Ты знаешь, кто наши клиенты. Кем я должна быть, чтобы подойти так близко? Может не надо изобретать велосипед? По-моему, пульки с жидкостью — это идеально.

— Знаешь, в идеале, все не идеально. Мы итак следим. Я пока не смог изобрести вещество, которое не оставляет следов. Не факт, что смогу. Это совсем другой уровень. И пусть тебе удобнее стрелять из ручки по ногам, падая на пол и набивая синяки на коленках, я уверен, мы придумаем, как использовать более простое и безболезненное проникновение гормона в кровь. Ты еще будешь носить это кольцо не снимая. Кстати, я его сам сконструировал. Обычно все привыкли, что тайник в перстне. А я думаю, что даже для яда тайник удобнее делать в ободке. На вставке можно сделать кнопку, чтобы слегка нажать и яд вылился из ранта. Вот, это место у перстня называется рант. Гораздо проще что-то высыпать или вылить под ладонью, почему эти тайники для яда все делают под камнем? Сейчас я еще поработаю над каплей, поскольку гормон будет контактировать с металлом, мне нужно его защитить от нежелательных реакций. Чтобы он точно сработал. Потом опробуешь. На Вовке. — Толик улыбнулся.

— Почему на Вовке? Он и так меня любит. Может на тебе?

Толян улыбался своей скромной улыбкой ботаника, а Катя смотрела на него и в голове у неё крутился вопрос: «кто сказал, что самый сексуальный орган у мужчины, — это мозг? Чья это гениальная фраза?»

— Народ, а вы чего тут? — В дверном проеме стоял заспанный Вова. — Спиртом медицинским опохмеляетесь? Виски не осталось?