Трансформация – дорога домой. Воин Огня

Ирина Сухарева

Что, если наше место, наш дом, где-то там, рядом с Создателем? Что, если для каждого из нас земной путь – это дорога домой? Что, если каждый из нас может пройти трансформацию и стать кем-то бо́льшим, Высшим сознанием и обрести бессмертие? Было бы здорово, не правда ли?.. В этой фантастической повести пройдёт путь от Человека к Высшему сознанию главный герой – Андрей, мужчина огненной стихии.

Глава 3. Друг

Утром проснулся без будильника, голова болела неимоверно, слегка подташнивало. Понуро поплелся в ванную, включив воду, принялся чистить зубы. Глянул на себя в зеркало, увиденное не порадовало, левый глаз заплыл и практически не открывался, за ночь под ним образовался огромный темно-фиолетовый синяк. Пощупал голову, так и есть, на макушке выросла шишка с мой кулак. Тяжело вздохнул, сплюнул в раковину, умылся и пошел собираться в школу. Будет сегодня очередной «серьезный разговор» с училкой, а то и опять с директрисой в придачу.

Мама спала, отца дома не было, похоже так и не вернулся.

Вдруг, он больше никогда не придет, вот было бы счастье!

Или, устыдившись своего поступка, он наконец бросит пить, и все будет по-старому?!

— Да, конечно, устыдится он… Что ты как маленький веришь в чудеса? — мысленно отругал себя. — Вернется, как ни печально, куда ему деваться. Как бы еще хуже ни стало.

Быстро собравшись, отправился в школу.

Как и предполагал, в школе произошел очередной разбор полетов в главной роли со мной. Наслушался очередных нелицеприятных эпитетов в свой адрес, узнал прогноз на будущее: «Такие, как ты, отправляются на малолетку, дальше зона, вот все твое будущее». Сообщала мне предсказательница Полина Тарасовна. «Уж я на таких насмотрелась,» — вторила ей директриса.

Хорошо еще вчера домашку сделал, намного быстрее иссяк их поток негодования, а я молчал, не хотел подбрасывать поленьев в этот огонь праведного гнева.

Пришел домой в надежде, что отец не вернулся. Но моим надеждам не суждено было сбыться. Он был дома. Стоило мне войти, встал с дивана, подошел, схватил за шиворот, поднял в воздух. Яростно глядя мне в глаза, дыхнул своим застарелым, отвратительно-тошнотворным перегаром прямо в лицо:

— Еще раз кинешься на меня щенок — убью.

Отшвырнул, вернулся на диван, махнул стакан водки без закуски, налил снова.

Встал, потирая ушибленный зад, поплелся на кухню, нашел спрятанные для меня мамой бутерброды, положил в школьный рюкзак и вышел из дома. Делать нечего, нужно искать место, где можно сделать уроки. Вышел во двор, стол занят старшаками, побродил по району, присесть негде, где-то старики играли в домино или карты, где-то местная шпана тусовалась, или бабульки и декретные мамаши оккупировали столы и беседки, а бедному несчастному школьнику негде и приткнуться. Я раз спросил у мамаш, можно рядом присесть, позаниматься, они меня погнали. Такие дела…

Делать нечего, поплелся в подъезд, если тетрадь опять порвут, по крайней мере останется надежда позаниматься завтра в школе после уроков.

Между первым и вторым этажом подоконник, который хотел занять я, уже был занят. На нем нагло сидела неизвестная мне девчонка, безразлично наблюдавшая через окно за происходящим во дворе. Точно не мой день.

Услышав шум поднимающегося по лестнице меня, она повернулась. Довольно симпатичная, чуть постарше, лет 11—12, вряд ли больше. Карие глаза, довольно крупный с горбинкой нос, узкие, но красиво очерченные нежно-розовые губы. Темно-русые волосы коротко по-мальчишески пострижены, что меня удивило. Все девочки моего класса отращивали волосы и тщательно за ними ухаживали, скажи какой-нибудь из них подстричься, пришли бы в ужас.

Одета в старые, но чистые джинсы и толстовку, на ногах дешевые кеды.

— Что вылупился? — неласково бросила она мне.

— Ничего, — буркнул я и решил пройти мимо, сяду на следующем пролете.

— Местный? — неожиданно спросила она.

Я остановился, еще раз глянул на нее. Стало интересно, с чего она вдруг заинтересовалась.

— Местный, — кивнул я, — тут на третьем этаже живу, а ты кто такая?

— Новенькая, — вдруг как-то расслабившись, откинувшись спиной на стену, ответила она, — вчера заехали, на первом этаже живу. Ты че-то поздно со школы приперся, на продленку ходишь?

— Нет, — отрицательно замотал головой я, — искал, где можно притулиться, домашку сделать, вот думал тут, а тут ты.

— Тебе че негде заниматься? — удивленно спросила девчонка.

Я только отрицательно помотал головой:

— Ладно, сиди, я выше поднимусь.

— Ну спасибо, что разрешаешь… — усмехнулась она и резко спросила. — Есть чего пожрать?

— Пара бутербродов, — ответил я.

— Гуд, — обрадовалась она, — пойдем со мной.

Вскочила со своего насеста, потопала мимо меня вниз по лестнице, я засеменил следом.

Оказалось, что она жила на первом этаже, здесь недавно помер одинокий старик, видимо в освободившуюся хату они и заехали. Девчонка открыла входную дверь ключом, повернулась ко мне:

— Только тихо, мои дрыхнут.

Вошли в дом, здесь царил полнейший бардак, и стояла ужасающая смесь запахов алкоголя, перегара, давно немытых тел и нестираной одежды. У нас подобный аромат тоже присутствовал благодаря папаше, не отягчающего себя заботой лишний раз помыться, но спасибо маме, она его протирала и переодевала, когда был в отключке, и каждый день проветривала квартиру, запах был не столь ужасающий. В данном жилье похоже никто себя подобными действиями не отягощал. Девчонка поманила меня пальцем за собой, делать нечего, придется потерпеть, зажал нос пальцами, чтобы хоть немного приглушить оглушающую вонь.

Прошли, судя по всему, в ее комнату, она тут же захлопнула за мной дверь, закрыла на шпингалет.

Ее комната сильно отличалась от остальной хаты, здесь было чисто и так сильно не воняло, форточка раскрыта настежь, отчего было довольно прохладно.

— Да, нежарко, зато не воняет, — словно прочитала мои мысли она. — Давай жратву, а сам садись за мой стол, делай домашку.

— А ты?

Подошел к столу, закинул на него рюкзак, стал выгружать учебники и тетради. Достал бутерброды, заботливо завернутые в пищевую бумагу мамой, протянул ей. Она схватила, развернула и принялась за еду. Я понял — голодная, еще голоднее меня, мне стало ее жаль.

— Тебя как звать? — спросила она.

— Андрей. — ответил я, усаживаясь за стол.

— Меня Милена, — назвалась она и предложила, — слушай, если у тебя есть жратва, я могу за нее тебе арендовать свой стол.

— Согласен! — тут же согласился я. — Только много у меня не бывает, но чего-нибудь смогу притащить.

— Класс, — кивнула она, развалившись на своей кровати и уплетая за обе щеки бутерброды с дешевой ливерной колбасой. — После школы заходи ко мне, мои обычно в это время уже пьяные дрыхнут, стучи вот так, — она показала, как стучать, — будет наш код.

— Хорошо.

— Запомнил? — решила она уточнить.

— Запомнил, запомнил.

— Ладно, занимайся, я пока почитаю.

Она взяла книгу, которая лежала рядом с кроватью на тумбочке, уткнулась в нее, а я принялся за домашку.

Время пролетело незаметно, мне давно не было так спокойно. Сидя дома и занимаясь даже в те дни, когда удавалось, отца не было дома, я вздрагивал от каждого шороха. Мне все время казалось, вот он сейчас войдет, начнет орать и материться, как обычно, а может и мне прилетит не за что-то, а вот просто так. Нет, так сильно как вчера он меня никогда еще не бил, но отвесить подзатыльник — так запросто, причем такой, что в ушах потом пару часов отчаянно звенит. Здесь я впервые почувствовал себя в безопасности. Закончив, повернулся к Милене.

— Я все. — отчитался я.

— Круто, — равнодушно пожала плечами.

— А ты делаешь домашку? — задал глупый вопрос, просто хотелось с ней еще поболтать, а не знал о чем.

— Я сразу сделала, у меня проблем с учебой нет.

— А мне математика очень нравится, а вот с языками — беда, не даются, все время делаю ошибки, ничего не понимаю, — как-то сбивчиво стал объяснять я.

Очень сильно нервничал, аж вспотел, постарался незаметно вытереть о штаны влажные ладони, затем тыльной стороной вытер выступивший пот на лбу. Я ни с кем кроме мамы и не общался, друзей не было, родственников тоже, а тут говорю! Да еще и с девчонкой! Стало совсем не по себе, но и уходить не хотелось, хотелось вот так вот, чтобы как все. Иметь хотя бы одного друга, с которым можно поболтать о том о сем.

— Если есть бабки, могу подтянуть по этим предметам, да и по другим тоже. Я твердая хорошистка, у меня только с математикой не очень, четыре, и физика хромает, а все остальное твердое 5.

— Нету у меня бабок, от слова совсем, — развел я руками и повесил нос.

Она долго и внимательно смотрела на меня улыбаясь. Улыбалась как-то странно, вроде и не улыбка, и не усмешка, что-то среднее между ними, при этом не ставя себя выше меня, не принижая себя, а еще очень по-доброму. Я не понимал, каким образом все это умещалось в ее странной загадочной улыбке. В ее теплых карих глазах. Я ни до, ни после, больше таких людей не встречал. А еще в ней была какая-то спокойная мудрость, что совсем не вязалось с ее возрастом. Мне было хорошо с ней рядом, как было до того только рядом с мамой. Мелькнула мысль в голове: «Как было бы здорово, если б она была моей старшей сестрой».

— Ладно, — неожиданно сказала Милена, — буду с тобой заниматься бесплатно, ты мне нравишься.

Она встала с кровати, поставила еще один стул рядом со мной, села.

— Давай шпана, будем грызть гранит науки, как завещал нам дедушка Ленин: «Учение свет, а не учение тьма и мракобесие.»

Я удивленно посмотрел на нее.

— Что нельзя уже и от себя что-нибудь добавить? — рассмеялась она. — Давай заниматься, будет у тебя если не пятерка, то твердая четверка точно.

Тут она преувеличила мои способности, языки мне так и не дались. Но она смогла вытянуть мой уровень знаний с тройки, отчаянно стремящейся к двойке, на твердую три в том классе. И три с маленьким плюсом к окончанию школы.

Да, мы подружились, я бы сказал она была моим первым и самым значимым другом всю мою жизнь. Но мы не будем забегать вперед, все по порядку.

— Мне очень повезло, что ты переехала к нам, — сказал я ей в тот вечер.

Она так понятно и доступно объясняла в свои одиннадцать лет, как не могла объяснить моя училка с не знаю каким, но по любому длительным стажем.

— А мне не повезло, — зло ответила Милена. — Знаешь, почему мы здесь?

Я отрицательно помотал головой.

— Раньше я с родителями жила в другом городе, у нас была классная жизнь, они оба актеры, работали в театре, неплохо зарабатывали, жили в просторной квартире с высоченными потолками, большими окнами и красивой мебелью. Мама дочь профессора. У меня были много очень красивых игрушек, сладостей и практически всего, что могла пожелать душа. А потом бабушки с дедушкой не стало. Дед умер от пневмонии, бабушка не оправилась после его кончины, ушла следом, инсульт.

Мама сильно переживала, но довольно быстро оправилась от потери. А вот от чего она не смогла оправиться, так от пристрастия к алкоголю.

Началось все банально. Бокал другой шампанского после премьеры, после удачного сыгранного спектакля, в гостях или когда местный бомонд бывали в гостях у нас. Затем и перед спектаклем — для храбрости. И так дальше, пока не превратилась в обычную пьянчужку, а вместе с ней и отец. Из театра поперли, на работу больше никуда не брали, они ж актеры, больше ничего не умеют, да и не хотят, честно сказать. Так спились совсем, продали нашу квартиру, купили этот бомжатник, остальные деньги медленно, но верно, пропивают.

— Я в этом бомжатнике родился и вырос, — обиженно сказал я и начал быстро собирать свои пожитки.

— Не обижайся, — останавливая, она нежно взяла меня за руку, — просто в сравнении с моим бывшим жилищем, — она обвела рукой окружающую обстановку, — иначе и не назовешь. Тебя кто такой красотой наградил?

Я притронулся к фингалу, слегка поморщившись от боли, пробурчал:

— Отец, — она была первая, кому я признался.

— Ясно. Тоже бухает?

Кивнул.

— Значит, мы с тобой родственные души и должны друг другу помогать.

— Завтра приду, поесть чего-нибудь принесу.

— Хорошо, буду ждать.

Милена проводила меня до двери.

Пошел домой, осторожно открыл дверь и тихо прикрыл за собой. Прислушался. По соответствующему аромату и громкому храпу, доносившемуся из комнаты родителей, понял — отец дома, но спит. На кухне слышалась какая-то возня, значит мама дома. Прошел к ней. Действительно она была здесь, хлопотала, готовя что-то на ужин. Услышав мои тихие шаги, обернулась, улыбнулась мне, подошла и поцеловала в щеку.

— Ты где был? Уже темно, я начала беспокоиться.

— Мам, у меня сегодня был такой замечательный день!

— Подожди минутку, я принесла мазь, помажем твои ушибы, и ты мне все расскажешь.

Мама достала из холодильника какую-то мазь, стала наносить на мои синяки, мазь дурно пахнула, но я молча терпел.

— Рассказывай, — попросила мама, убирая лекарство.

— Сегодня познакомился с девчонкой, она только вчера переехала в наш дом. Мам, она такая хорошая! Я поделился с ней бутербродами, и она пустила меня к себе домой, сделать уроки. Потом я узнал, что она очень умная, согласилась помогать мне с учебой, мы с ней сегодня занимались и она обещала и дальше меня подтягивать.

— Здорово, я очень рада, что у тебя появился друг, — она отвернулась к плите, на которой стояла кастрюлька с закипающей водой, открыла пачку пельменей, готовясь забросить в кипяток. — Тебе сколько пельменей сварить?

— Штук десять, можно пятнадцать, если получится, — робко попросил я.

— Проголодался? — мама повернулась. — Понятное дело, супом на воде не наешься, а бутерброды отдал. Что ж, я постараюсь оставлять Вам еды на двоих, чтоб хватало. Что с ее родителями?

— Пьют, — просто ответил я. — Как наш отец, хорошо еще ее не бьют, а вот с продуктами дома — беда.

— Это все моя вина, — мама резко села на стул, закрыла лицо руками, тихо расплакалась.

— Мам, — подлетел я к ней и что было силы обнял. — Не твоя вина, ничья вина, он просто сломался, как и они. Так бывает.

— Сейчас много таких, — мама отняла руки от лица и крепко меня обняла, — переходный период всегда самый сложный, тут или выдюжишь, или пропадешь. Главное ты выстои, не пропади.

— Не пропаду, мам. Главное у меня теперь есть Друг.

Она ласково улыбнулась мне и снова крепко обняла.

Я с удовольствием прильнул к ней, от нее вкусно пахло, не знаю, чем — может добротой, может любовью; какой-то такой родной теплый запах мамы, а еще немного лекарствами.

Вдруг, в комнате стало ужасно холодно, словно температура резко упала до минуса. Меня охватил озноб, начало слегка трясти.

И снова я краем глаза увидел тень промелькнувшею у меня за левым плечом. Охватил ужас. Замер, крепко зажмурив глаза.

— Сынок, с тобой все в порядке? — спросила мама и приложила свою теплую ладонь к моему лбу. — Ты случаем не заболел?

— Нет, мам, — прошептал я, боясь открыть глаза, — снова та тень, она опять пришла, мне страшно. Мам, здесь монстр, привидение? Или я просто шизанулся? Или ударился головой так, что чердак поехал? Мам, что со мной? Мне страшно…

Она немного отодвинула меня от себя, взяла в ладони мое лицо, ласково сказала.

— Все у тебя нормально. Я сегодня поговорила на работе с девчонками, мне вот, что рассказали. Оказывается, не только ты видишь иногда подобное. Говорят, за левым плечом следом за нами ходит смерть, очень чувствительные люди могут ее увидеть, как ты, например. Но стоит плюнуть через левое плечо трижды, и она уберется восвояси, не тронет тебя. По крайней мере до того момента, пока не настанет твой черед. Вот так.

Я сразу трижды поплевал через левое плечо и облегченно вздохнул. Действительно стало сразу легче и спокойней, в комнате потеплело, а там и пельмени подошли. Поужинали с мамой вдвоем, болтая о том о сем, она рассказывала забавные случаи в больнице, я делился впечатлениями о Милене. О проблемах в школе я никогда ей не рассказывал, зачем ее лишний раз расстраивать? Нам было очень хорошо вдвоем, и я в очередной раз решил, что как только смогу, так мы уедем и будем всегда-всегда жить вот так — вдвоем. И никто нас больше не обидит. И мы будем счастливы, и все у нас будет хорошо!

В тот вечер я уснул очень счастливым.