Хранитель Королевского Букета

Ирина Тимофеенко-Бахтина, 2022

При загадочных обстоятельствах Эвелин теряет родителей и попадает в детский приют. Её одиночество и страдания заканчиваются с появлением помощника-курьера от бабушки. Девочка отправляется к родственнице и оказывается в волшебной стране – Флорении, где поступает учиться в Школу Цветочных Ведьм. Учеба наполнена новыми знакомствами и приключениями. Тайнами, раскрытие которых смертельно опасно, но позволит Эвелин узнать правду, что произошло с родителями.Первая книга серии "Сокровища Флорении".

Глава 3 Город Цветочных Ведьм

— Присядем на дорожку? — Григорий опустился на стоящий у двери стул.

Эвелин присела на край кровати. Она чувствовала себя неуютно в новеньких синих джинсах и модных белых кроссовках, подаренных директором приюта. И тут Григорий посоветовал надеть в дорогу теплую куртку и вязаную шапку. Он же попросил переложить вещи из дорожного чемодана на колесиках в небольшой удобный рюкзак, который стоял сейчас у него в ногах. В руках Эвелин держала рюкзак-переноску для кошек с прозрачным круглым окошком, сквозь которое, словно космонавт из иллюминатора выглядывала недовольная Фенечка.

За дверью послышались шаги.

— Пора. — Эвелин встала, надела рюкзак на плечи.

Из рюкзака послышалось царапанье.

— Потерпи. Я не знаю, сколько времени мы проведем с тобой в пути, — успокоила кошечку Эвелин.

В комнату вошла директриса.

— Волнуешься? — стала она посреди комнаты. — Это же здорово, что тебя нашли родные люди. Я рада за тебя.

— Спасибо. — Эвелин кивнула в ответ.

Котенок мяукнул.

— Охраняй, защищай Эвелин, — обратилась директор к котенку, протянула руку к переноске и постучала указательным пальцем по прозрачному пластику.

Котенок мурлыкнул в ответ.

В дверях появилась Рита Анатольевна.

— Кажется, такси приехало. Ума не приложу, как можно отправлять в дорогу ребенка ночью с незнакомым человеком? — Зыркнула она в сторону Григория и развела в недоумении руки.

Григорий в ответ промолчал, усмехнулся, легко поднялся со стула и подхватил рюкзак с пола. Закинул на левое плечо и, кивнув Эвелин на дверь, вышел из комнаты.

— Лететь далеко и билет смогли заказать только на этот рейс, — пожала плечами директор. — Не волнуйся так, Риточка, за ней присмотрят… и встретят. Надеюсь, Эвелин не потеряется.

— Да уж, надеемся. — Воспитательница посмотрела на рюкзак с кошечкой недоверчивым взглядом. — Ну что, пошли провожаться? Ты, как доберешься, уж сообщи как-нибудь, что на месте, — не успокаивалась Рита Анатольевна. — Обязательно напиши, как встретишься с бабушкой.

Эвелин поняла, что будет скучать по этим людям. И за строгой беспокойной Ритой Анатольевной, и за доброй бескорыстной директрисой, и за детьми, с которыми так и не смогла подружиться.

Она вышла во двор, посмотрела на паровозик и вагончики, на куст шиповника, еще сильнее выпустивший из почек на волю зеленые листья, а кое-где и нежные бутоны.

“Не зря я фантазировала: все случилось — меня нашла бабушка. А вместе мы обязательно найдем родителей”.

Такси освещалось изнутри бледной лампочкой. Из радио тихо лилась мелодичная песня. Таксист подпевал, успевал следить за дорогой, иногда с интересом посматривал на пассажиров. Григорий сидел рядом с водителем и молчал, временами оглядывался. Эвелин сидела сзади и придерживала рюкзак с котенком. Городские улицы мелькали за окном, сверкали неоновыми вывесками и светили фонарями. Эвелин прощалась с ними, они прощались с Эвелин.

Отчего так сжимается сердце? Почему на душе так тоскливо? Страшно отправляться в новый неизвестный мир? Эвелин в мыслях одолевали вопросы. Как они встретятся с бабушкой? Какая она? Добрая или злая? Полюбит ли Эвелин? Полюбит ли Эвелин ее?

Такси остановилось перед аэропортом. Новый, недавно возведенный аэропорт восхищал внушительными размерами снаружи. Высокие стальные стены из стекла и бетона нависали, словно огромные темные монстры, давили, пугали невероятной мощью. По открытой площади, покрытой квадратами серой плитки, сновали люди. Ни деревца, ни кустика, ни клумбы с цветами. Тишина.

Стеклянные, автоматические раздвижные двери впустили их в современный зал ожидания, где они прошли сквозь рамку металлодетектора.

Суетливые пассажиры. Громкие неразборчивые объявления диспетчера. Мелькающие буквы на табло. Грузчики, работники аэропорта, полицейские. Все мелькало, словно разноцветные стекляшки в калейдоскопе.

У Эвелин, привыкшей к тихой жизни в приюте, все закрутилось, завертелось перед глазами. В носу защекотало от запаха пластика и пищи из кафе. Эвелин не удержалась, чихнула.

Кажется, объявили их рейс, потому что Григорий повел Эвелин к стойке регистрации. Случайно повернувшись, Эвелин увидела в толпе входящих в зал знакомую фигуру в мешковатом пиджаке.

— Эвелин, ставь свой рюкзак рядом, — обратился к ней Григорий и указал на конвейерную ленту, по которой чемоданы и сумки пассажиров плыли в специальный аппарат для проверки.

Эвелин замешкалась, с сомнением посмотрела на рюкзак с котенком.

— Быстрее, не задерживай! — рассердился Григорий. — Так надо и с твоим котенком ничего не случится.

Он выхватил рюкзак и поставил на ленту. Эвелин проводила взглядом уплывающую под ленточки поклажу. Когда она обернулась, то женщину уже не увидела. Выискивать ее в многочисленной толпе не было времени и возможности — Григорий тянул за руку в зону ожидания.

В зале ожидания они пробыли недолго. Через пять минут их пригласили пройти в автобус. Эвелин успела полюбоваться через огромное панорамное окно на белоснежный лайнер, стоявший посреди аэродрома, и уже представляла, как полетит на нем, но автокар с пятью пассажирами, считая Эвелин и Григория, вдруг проехал мимо красавца-самолета и направился на край поля. Остановился в дальнем углу, где в темноте спрятался маленький зеленый самолет.

На верхней ступеньке трапа у раскрытого люка их встретила миловидная бортпроводница в зеленом костюме и пилотке.

— Уважаемые пассажиры, — услышала Эвелин ее приятный голос, — Прошу всех занять места в салоне. Мы уже опаздываем.

— Без нас все равно не улетели бы, — улыбнулся Григорий ей в ответ, проходя мимо и подталкивая Эвелин в салон.

— Вас и ждали, остальные уже на местах, — ответила она и закрыла за ними дверь.

Протискиваясь по узкому проходу между кресел, Эвелин заметила мальчишку своего возраста. Узкое лицо было усыпано конопушками, темные брови едва выглядывали из-под вязаной шапки, зато торчал нос картошкой. Насупленный мальчишка напоминал воробья. Он сидел у иллюминатора. Рядом расположился парень с синим платком на шее.

Эвелин собиралась протиснуться на указанное бортпроводницей место, когда заметила знакомую ярко-рыжую шапку волос в одном из кресел.

Не может быть! Надя летит в самолете? Не может быть!

— Добрый день! — не сдержала Эвелин радость.

— Скорее добрая ночь! — Ольга Казимировна удивленно улыбалась, переводя взгляд с Эвелин на стоявшего рядом, слегка пригнувшегося высокого Григория.

— Эвелин! — радостно выдохнула Надя, сидевшая у иллюминатора. — Т-ты летишь с нами? Ура!

Надя попыталась вскочить, но пристегнутый ремень безопасности удержал ее на месте, и она энергично замахала ладошками.

— А я думаю, кого ты мне все время напоминала? — Ольга Казимировна хлопнула себя по лбу кончиками пальцев. — А ты оказывается внучка самой Розалинды… — но не закончила фразу под предостерегающим взглядом Григория.

— Ура! Мамочка, т-ты понимаешь, что это значит? Эвелин? — Надя радостно захлопала в ладоши. — Мы будем с т-тобой учиться в одной школе и мы, конечно, будем подружками.

Григорий помог Эвелин снять рюкзак с котенком, пропустил к иллюминатору, поднял наверх рюкзак с вещами и умостился рядом, протянув длинные ноги под переднее кресло.

По маленькому, уютному салону сновали две бортпроводницы, словно сестры-близнецы: в одинаковых костюмах, одинаковые прически, губы накрашены красной помадой. Они одинаково открывали рот и говорили похожими голосами. Даже кивали и улыбались в унисон, проговаривая правила безопасности полета.

— Приятного полета! — пожелала первая стюардесса, мило улыбаясь пассажирам.

— И успешной посадки! — подмигнула Эвелин вторая.

Они прошли по салону, проверили ремни и скрылись за занавеской в конце салона.

Наконец-то послышалось легкое гудение, и самолет тронулся с места.

Эвелин прилипла иллюминатору и смотрела, как проплывали мимо белоснежный лайнер и серый аэропорт, мелькали огни над землей на границе аэродрома. Самолет вырулил на взлетную полосу, и в тишине салона было слышно, как шуршат колеса по покрытию, постукивали, считали бетонные плиты. Эвелин впервые находилась в самолете. Пахло резиной, фиалками и металлом. Почти как в аэропорту. А еще было страшно, но она никогда бы не призналась об этом никому, даже себе.

Эвелин стало грустно, но это была светлая грусть. Она ощутила момент, когда самолет встряхнуло, и он оторвался от земли, взмыл в небо. Эвелин вздрогнула и сжала пальцы на рюкзаке с котенком, прижала его к груди. Кровь зашумела в ушах.

Я не верю! Мы летим! Летим! И это мне точно не снится!

Немного успокоившись, Эвелин повернула голову и взглянула на Григория. Он невозмутимо смотрел перед собой, задумавшись. Эвелин передалось его спокойствие.

Когда самолет достиг нужной высоты, им разрешили ослабить ремни.

— Прошу. — Стюардесса везла по салону тележку с закрытыми стаканчиками. — Вам чай, кофе или лимонад? — Остановилась она рядом.

— Ой, а можно мне лимонад? — Эвелин протянула руку за стаканчиком.

— Конечно, — бортпроводница, улыбнувшись, подала напиток.

Григорий взял чай.

Утолив жажду, Эвелин продолжила смотреть в иллюминатор. В темноте она лишь иногда различала огоньки далеко внизу. Они быстро мелькали, то появлялись, то исчезали. Вскоре, уставшая от всего, что на нее свалилось, Эвелин заснула.

Во сне она по-прежнему находилась в самолете. Но самолет остановился. Разве такое возможно, чтобы самолет остановился в воздухе? Но ведь во сне все возможно! Она, конечно, понимала, что это всего лишь сон, но все было так реально.

Стюардесса открыла люк, откинула в сторону шторку, и Эвелин увидела нишу, в которой стояли метлы. Пассажиры встали со своих мест, подошли к выходу, взяли метлы и вылетели в открытый люк.

— Перевозчики? Где перевозчики? — голос стюардессы доносился до Эвелин, словно через наушники, в которых играла музыка.

— Мы здесь!

Парень в спортивном костюме и мальчик встали и пошли к выходу. Им вручили двухместную метлу с детским креслом, перевозчик усадил мальчика впереди себя и пристегнул ремнем безопасности к сиденью. Григорий тоже встал в освободившемся проходе и помог выйти удивленной Эвелин. Рюкзак с вещами закинул за спину, а с котенком надел на плечи Эвелин.

–Только ничего не бойся. — Подмигнул он ей и подтолкнул к выходу. Получив из рук бортпроводницы такую же двухместную метлу с детским креслом, он предложил Эвелин сесть в него. Пристегнул ее страховочными ремнями, уселся сзади сам.

— Счастливой посадки, — пожелала им бортпроводница.

— И вам не хворать, — ответил Григорий и, обхватив одной рукой Эвелин за плечи, он крепко схватился другой за древко метлы. Григорий оттолкнулся от края люка, и они нырнули в темноту.

В первые минуты полета у Эвелин перехватило дыхание, но она никогда не боялась высоты и, успокоившись, даже смогла осмотреться.

Далеко внизу мерцали фонари большого города. Иногда были видны крыши и даже светящиеся окна. Над головой плыла яркая луна, вокруг нее рассыпались в темноте далекие звезды.

Справа и слева мелькали огоньки. Это светились фонари на метлах.

— Йоху-у-у! — Совсем рядом пронеслись на такой же как у них метле Надя с мамой.

У Эвелин захватило дух от восторга. Она вцепилась мертвой хваткой за ствол метлы и лишь смотрела, как резвились вокруг нее возбужденные недавние пассажиры, как сверкали в темноте зеленым перламутром их глаза и развевались волосы. Свежий ветер холодил лицо, выбивал из глаз слезы. Это же сон? Всего лишь сон?! А во сне может происходить любое волшебство. А там внизу сейчас, возможно, воспитательницы восхищались фейерверками, а это вовсе и не фейерверки и не «шоу огоньков», а она… они.

Но вдруг городские огни перестали светиться, и пространство под Эвелин и Григорием затянул густой туман. Он стал плотным, почти твердым, и Эвелин могла поклясться, что ей послышался плеск морских волн, когда туман принял форму круга. Светящаяся полоска разрезала круг пополам, превратила два полукружия в створки. Они распахнулись, образовали вход, похожий на огромную яркую прорубь, и летуны с летуньями по очереди нырнули в образовавшееся окно. Григорий направил метлу в центр круга, и они тоже понеслись вниз.

Яркий свет ослепил Эвелин, и она зажмурила глаза. Какое-то время она летела с закрытыми глазами.

— Открывай уже, — услышала она голос Григория, — пропустишь самое интересное и ничего не увидишь.

Открыв глаза, Эвелин не сразу поняла, где находится. События последних дней сменялись так быстро, и все было таким необычным и непредсказуемым: расставание с привычной жизнью в приюте, с друзьями, родным городом и домом, письмо от бабушки, странный сон, который оказался и не сном вовсе.

Недалеко парили на метлах пассажиры. Ниже Эвелин заметила рыжую шевелюру Нади.

— Надя! — позвала она подругу, но ветер потушил крик.

Оглянувшись, Эвелин увидела, как огромное круглое окно затягивало белым густым туманом. Врата закрывались. Опустив голову, Эвелин рассматривала долину, раскинувшуюся до самого горизонта.

Вдалеке показался город. Мелкие коробки домов на окраине с каждым мгновением увеличивались, и Эвелин уже могла рассмотреть их серебристые крыши, отражавшие яркие лучи. Григорий приземлился на поляну у крайнего дома, и Эвелин коснулась ногами мягкой травы. Над головой пронеслась стая мелких птиц. Их радостный щебет развеселил Эвелин, и она стала с любопытством смотреть по сторонам. Остальные пассажиры рассыпались по всей поляне.

“Посадочная площадка, наверное”, — подумала Эвелин.

— Дальше пройдемся пешком, — объявил Григорий. Он улыбался, снимая рюкзак с кошечкой и выпуская Эвелин из плена ремней.

Фенечка в рюкзаке беспокойно замурлыкала, попросилась на руки.

Эвелин присела, постучала по окошечку на переноске.

— Потерпи. — Провела она ладошкой по прозрачному пластику. — Мы скоро будем на месте.

Григорий стукнул ладошкой по метле:

— Домой! — громко дал он команду.

В голове Эвелин прозвучало тройное эхо “домой…домой…домой” и, наверное, послышалось ворчливое “наконец-то”, когда метла поднялась в воздух и улетела.

Они прошли по узкому проулку и вышли на пустынную площадь. Нигде не было видно машин.

— А где такси? — Взглянула Эвелин на Григория.

Но он с невозмутимым видом поправил рюкзак, шагнул на тротуар и развернулся к ней лицом.

— Юная леди, — улыбнулся он и манерно поклонился. — Рад приветствовать вас в нашем городе. Но поскольку городок наш мал и уютен, то такси здесь не предусмотрено. Мы предпочитаем альтернативные виды транспорта, которые не вредят местной флоре и фауне. Пойдем, здесь недалеко, — добавил Григорий уже без пафоса и зашагал по улице, не оборачиваясь.

Эвелин едва поспевала за Григорием, быстро шагающим по тротуару, выложенному серым камнем. На один его шаг приходилось три ее. На втором перекрестке она остановилась и взмолилась:

— Все. Я не могу так быстро, — запыхавшаяся, она присела на камень, торчавший прямо из земли. — Я не могу так быстро идти… еще и жарко здесь… — Она стащила с головы шапку, вытерла выступившие на лице капельки пота, расстегнула куртку.

Весна шла полным ходом. Нещадно палило уже поднявшееся солнце. Теплый ветер не давал прохладу. В горле пересохло. Хотелось пить.

— Тут недалеко, — заметил Григорий, но остановился и встал рядом.

Передохнув, они пошли медленнее.

Эвелин рассматривала аккуратные деревянные крашеные дома под черепицей, заборчики, увитые диким виноградом вперемешку с диковинными кустарниками. Сквозь щели в заборах пестрели клумбы с первоцветами. От насыщенного цветочного аромата и бесконечной болтовни цветов немного кружилась голова. На главной площади она заметила огромную корзину с тюльпанами. Рядом — курица с цыплятами из желтых одуванчиков, чуть дальше бабочка из подснежников и крокусов. Красота! От восхищения внутри трепетало, щеки горели и Эвелин постоянно махала руками, показывая Григорию то на жар-птицу из разноцветных фиалок, то на лебедей из белоцветников, плавающих по озеру из синих пролесков. И все цветы болтали, а вместе с ними, не обращая внимания на смех Григория, болтала Эвелин. Когда они шагали мимо здания городской пожарной башни, увитой мягким плющом, Эвелин остановилась. Она узнала это место, оно тоже ей снилось. А может это и не сон был, а детские воспоминания?

Они долго шли мимо ажурной кованой ограды, за которой виднелись белые каменные здания, деревья, клумбы и дорожки. Кованые ворота арочного входа были закрыты.

— Это школа, — ответил Григорий на ее немой вопрос, — сегодня выходной, все отдыхают. Учебный год начался неделю назад. Ты ненамного опоздала. В нашем городе учеба начинается весной.

— Почему? — удивилась Эвелин.

— Потому. Узнаешь. — Ускорил он шаг.

Миновав еще две улицы с одинаковыми деревянными домами, они наконец-то остановились перед разноцветным штакетником и крашеной деревянной калиткой. Григорий пропустил Эвелин во двор, и она, сделав по дорожке с десяток шагов, оказалась перед аккуратным деревянным домиком, который украшало резное крыльцо, украшенное висячими кашпо с разноцветными пахучими петуниями.

Высокая стройная женщина в спортивном костюме, завидев гостей, спустилась со ступенек, поспешила навстречу и остановилась перед Эвелин. Ее белые волосы до плеч светились под солнечными лучами, темная, загорелая кожа в легких морщинках выдавала возраст, а в зеленых глазах светилась радость.

— Ну вот ты и дома, — произнесла она и прижалась еще крепче. — Наконец-то ты дома, моя девочка.

Эвелин оказалась в уютных объятиях и почувствовала, как бабушка уткнулась лицом в ее макушку.

— Как добрались? — обратилась бабушка к Григорию, внесшему рюкзак с вещами.

— Все, как договаривались, Розалинда Витольдовна.

— Пройдем в дом? Чаю?

— Благодарю, но в другой раз. — Поставил он рюкзак на верхнюю ступеньку крыльца. — Служба-с. — Покрутил указательным пальцем оранжевый ус, кивнул Эвелин на прощание, развернулся и пошагал к калитке.

— Благодарю вас, Григорий!

— Обращайтесь! — не поворачиваясь, ответил Григорий и покинул двор.

— Идем в дом, Эви? — Бабушка улыбнулась и легко подтолкнула Эвелин.

Эвелин тихо засмеялась.

Для всех она была Эвелин. Эви — так ее называли самые близкие люди. Мама и папа. Она уже и забыла, как оно звучит.

— Надо же, и шишеру свою привезла. Уверена, они подружатся. — Кивнула Розалинда Витольдовна на рюкзак-переноску с кошечкой. — А назвала как?

— Фенечка…

— Хорошее имя. А моя Малуша как всегда где-то гуляет. Идем, Эви. — Открыла бабушка дверь в дом и взяла рюкзак с вещами.

Снаружи домик казался маленьким. Но внутри оказался просторным и уютным.

— Куртку можешь повесить здесь, — Бабушка сдвинула дверь встроенного шкафчика в коридоре. — А обувь поставь сюда. — Махнула вниз, на обувную полку.

Эвелин последовала совету: поставила на пол рюкзак с Фенечкой и разделась. Они прошли в большую квадратную залу с диваном над противоположной стеной и с камином над правой. В углу вместительный книжный шкаф, наполненный книгами и глиняными кувшинчиками разного размера и формы. На узорчатом керамическом полу лежал круглый ворсистый ковер, украшенный цветами. Как только Эвелин ступила на него, он обхватил приятной мягкостью ступни.

Над диваном на стене с темно-зелеными обоями висели два старинных портрета. На одном Эвелин узнала бабушку, только молодую. Тот же решительный взгляд, белые, собранные в высокую прическу волосы, добрая улыбка. С другого строгим взглядом смотрел молодой мужчина с орлиным носом, темными глубоко посаженными глазами и пышными черными усами.

— Розалинда Витольдовна, — обратилась Эвелин к бабушке, — а на портрете вы?

Бабушка сердито посмотрела на Эвелин и возмутилась:

— Это еще что за обращение? Какая я тебе Розалинда Витольдовна? Я же бабушка! — и продолжила тоном, не терпящим возражений: — Значит так! Никаких Розалинд! Никаких «выков»! — заметив испуганные глаза Эвелин, добавила мягче, — я же твоя родная бабушка, самый близкий человек. Конечно, я старая, но не настолько, чтобы ты мне выкала. Можешь называть меня бабушка или даже ба, мне будет приятно. Договорились? — подмигнула она.

— Договорились, — ответила Эвелин.

Взглянув на портрет, Розалинда Витольдовна, заметила:

— Да, это я в молодости. — И вздохнула.

— Ба? А это кто? Мой дед? — спросила Эвелин.

— Да, мой Радимирчик. — подошла бабушка и коснулась портрета. — Мой Радимир, — повторила она и погладила край рамы.

— Красивые, — вздохнула Эвелин, глядя на портреты, и подошла к камину.

На каминной полке стояло с десяток фотографий в стеклянных рамках. На всех маленькая Эвелин с мамой, с бабушкой, или папой. Или с мамой и папой.

— Ба, откуда у тебя столько? Я многие не видела ни разу, — оглянулась на бабушку Эвелин. — А вот такая висела в нашем доме, — указала она на одну из фотографий.

На письменном столе стояла еще одна фотография в рамке.

— А это кто? — показала она на девушку, стоящую на снимке рядом с бабушкой и очень похожую на маму Эвелин.

— Это Лилиен, моя младшая сестра, ты скоро с ней познакомишься.

— Так, я думаю, на сегодня достаточно. Ты устала и голодна. Здесь твоя комната, — заметив, что Эвелин кусает губы, и ее глаза опасно заблестели влагой, бабушка открыла одну из дверей слева. — В этой комнате раньше жила Власта, твоя мама, — пояснила она, пропуская вперед Эвелин, — пока училась в школе…потом поступила в Академию, вышла замуж…Я оставила почти все, как было при ней, только шкаф поменяла, — кивнула она на разрисованный цветами плательный шкаф.

Розалинда Витольдовна зашла в комнату следом, опустила рюкзак и прислонила к дверце шкафа.

— Мне его моя ученица подарила, а ставить некуда. Вот я его сюда и пристроила. Не буду мешать. Ты девочка взрослая. Располагайся, а я пойду обед разогрею. Если хочешь, можем потом посмотреть усадьбу.

— Хочу. — Эвелин поставила рюкзак с котенком на кровать.

Розалинда Витольдовна вышла из комнаты.

Эвелин выпустила на пол Фенечку. Кошечка принюхалась, обошла комнату и подошла к двери, потерлась об нее.

— Ты не сбежишь?

— Мяу. — Толкнула головой дверь Фенечка.

— Ладно. Иди. — Эвелин выпустила ее из комнаты.

Услышав, как бабушка приветствует Фенечку, Эвелин расстегнула рюкзак и раскидала по полкам вещи. Из бокового кармашка достала мешочек с маминой брошью и положила под одежду на верхнюю полку. Освободив рюкзак, Эвелин швырнула его в угол за шкаф, а сама плюхнулась на широкую кровать с мягкой подушкой и пушистым пледом. Засунула руки за голову. Осмотрела комнату. Ей понравились веселенькие обои в лиловых колокольчиках, шторки на окне в тон обоям. Красивый шкаф! Надо же! Разрисован цветами: розы, тюльпаны, георгины, нарциссы, словно живые. Кажется, тронь и почувствуешь гладкие листья и колючие шипы. Запах точно есть. Эвелин не заметила, как задремала.

— Пора обедать, — разбудила ее бабушка.

Будто и не спала, а на настенных часах-колокольчиках стрелка сдвинулась на целый час.

— Ба, руки помыть где? — спросила Эвелин, как только вышла в коридор. Сказывалась многолетняя привычка: в семье и в приюте она всегда мыла руки перед едой.

— Там, — махнула рукой бабушка на дверь с правой стороны от входа.

Черный сверкающий кафель на стенах, белая угловая ванна, керамическая раковина с краном. Ничего необычного. Внимание привлекла светлая коробка в углу в рост человека с узким отверстием.

— Ба, а что это?

— Ветродув. Устройство для быстрого высыхания, если не хочешь пользоваться полотенцем. Просто стань рядом и через пять секунд ты сухая.

Скромненько, но со вкусом! Охарактеризовала Эвелин кухню.

Печь, похожая на электрическую, шкафчики, два стола: обеденный и рабочий. На окне чугунок с деревянной ложкой. В углу неприметная дверь за занавеской. Там, наверное, кладовка. На стене полки с посудой.

— Присаживайся, — кивнула бабушка на стул и села за стол, уставленный тарелками с едой. — Это суп крапивный, с яйцом и сметаной, ты попробуй, — торопливо добавила она, заметив недоумение Эвелин, — я всегда готовлю его весной, в нем много витаминов, но если не хочешь, то можешь есть, что… — сделала она круговое движение кистью руки над столом.

Из уважения к бабушке Эвелин съела и суп с крапивой, и мясо, запеченное с овощами. Запила лимонадом с необычным приятным вкусом.

После обеда они продолжили осмотр дома.

— Проходи, не стесняйся. — Открыла перед Эвелин дверь в свою комнату бабушка и пропустила вперед.

Первое, что увидела Эвелин в комнате бабушки, сразу у двери — велотренажер. А рядом лежали гантели и коврик для занятий йогой. На удивленный взгляд Эвелин бабушка пожала плечами и улыбнулась.

Вот это бабушка! Эвелин даже стало немного стыдно за себя, потому что она недолюбливала занятия спортом, хоть и была от природы ловкой.

Они вышли из дома через заднюю дверь в кухне и оказались во внутреннем дворике за домом. Окна комнат бабушки и Эвелин выходили во внутренний дворик. Солнечные лучи освещали небольшую летнюю беседку, обвитую лозой дикого винограда, распустившего клейкие листочки. Пышный зеленый куст плетущейся розы прислонился к стене дома, захватил окна, создавая защиту от яркого солнца. За забором оказался небольшой огород, черные грядки которого ждали, когда же на них что-нибудь посадят.

— Здесь я сажаю цветы и овощи, — с гордостью пояснила бабушка. — А там сад с деревьями и кустарниками. — Указала она за низкий забор, где виднелись ровные ряды побеленных стволов и стволиков.

От калитки в сад вела утоптанная дорожка. Черная земля пахла весной. По-весеннему радостно пели птицы. Весь оставшийся день они ходили по усадьбе, болтали обо всем. Эвелин рассказала, как исчезли родители, как она сбежала из дома, как жила в приюте и тайком ходила смотреть на свой дом. Она видела, как внимательно слушала ее бабушка, как сжимала губы и отворачивалась. Эвелин очень хотела спросить, почему бабушка не нашла ее раньше, но заметив, как та расстроилась, не стала.

А еще Эвелин заметила кусты шиповника около забора. На колючих ветках кустарника уже распустились листья. Эвелин подошла к нему и заглянула в соседний двор.

— А что там? — Эвелин остановилась у забора и кивнула на соседний дом.

— Пустой дом.

— Там никто не живет?

— Пока нет, но иногда там живут люди.

От бабушкиных ответов появились новые вопросы, но Эвелин решила пока их не задавать.

Солнце уже скатилось и собиралось спрятаться в ветках деревьев, когда они вернулись в дом.

По дому разносился аромат свежей сдобы.

— Ба, а что так вкусно пахнет? — спросила Эвелин.

— Испекся мой фирменный цветочный пирог, — ответила бабушка. — Мой руки и за стол, будем ужинать и пить чай на травах.

Эвелин и бабушка сидели на кухне и пили ароматный чай. Посреди стола на расписном блюде стоял круглый цветочный пирог. На руках Эвелин недовольно фыркала Фенечка.

— Ба? А почему ты Фенечку шишерой назвала?

— Потому что это шишера, ты на уши посмотри и на окрас…и глаза черные. Истинная шишера. Но многие, кто не знает, думает, что это кошка. — Бабушка отпила из чашки чай. — Она твоя первая помощница и оберег, пока не получишь свой цветок. — Розалинда Витольдовна заметила растерянность Эвелин и, решившись, продолжила: — Эви, я должна сказать тебе одну очень важную вещь. — Бабушка отставила чашку с чаем в сторонку. — Я думаю, ты уже готова это услышать.

Бабушка замолчала. В тишине было слышно, как за окном пел сверчок.

Эвелин растерянно смотрела в добрые бабушкины глаза. Сердце Эвелин, кажется, замерло.

Что сейчас скажет бабушка? Что еще приготовила ей судьба? Какие сюрпризы?

— Эви, мы — ведьмы. Цветочные ведьмы. — Розалинда пристально смотрела в лицо растерявшейся Эвелин. — Только не говори, что ты не догадывалась ни о чем все это время!

— Догадывалась, бабушка, — выдохнула Эвелин, — И мы летели с Григорием на метле.

— Да, через Врата в наш мир можно попасть только на метле. Магия…

— А мир? Это другой мир?

— Да. Наш город называется Город Цветочных Ведьм, а страна — Флорения. Здесь есть и другие города и поселения, и живут разные существа и есть волшебство.

— Так значит… — Эвелин замолчала, вспомнив данное себе слово не рассказывать о своем даре слышать цветы. Бабушка продолжила говорить.

— Завтра мы идем в школу. В ней учатся такие как ты, будущие ведьмы и ведуны.

— Бабушка, а расскажи о школе, — попросила Эвелин и сложила ладони в молитвенном жесте.

— Завтра все увидишь сама. А сейчас спать. Поздно уже. И не забудь перед сном сказать: «На новом месте приснись жених невесте», — пошутила бабушка, вставая из-за стола.