Спаси меня

Ирма Грушевицкая

– Ты спасла мою сестру, Тереза. Никто этого не забудет. Ни я. Ни они. Парень кивает на своих друзей, а я смотрю в лицо каждому: запомнили ли? Запомнили. Мне было двенадцать, когда Тимур Яворский дал это обещание. Прошло время, и теперь спасать нужно мою семью. Хватит ли мне мужества просить о помощи сейчас, когда мы выросли? И что потребует от меня тот, кто теперь предпочитает держаться в тени?

Глава 4

Один из летних месяцев мы с Юлькой традиционно проводим в «Парусе».

В округе много детских лагерей, но этот — самый престижный. Нас отправляют туда каждый год, как и всех школьников, чьи отцы погибли в той страшной аварии. Наше пребывание оплачивается из городского бюджета, тогда как родители остальных платят за путёвку полную стоимость. Почему-то именно этот факт отражается на нас не лучшим образом: с молчаливого согласия администрации, таких как мы, в лучшем случае, стараются не замечать, а в худшем — чураются, как чумных.

Я никогда не бывала за границей ни тогда ни после, но по картинкам из Интернета знаю, что «Парус» похож на дорогой курорт. Двухэтажные домики в сосновом лесу, уютные и комфортабельные; красивая столовая-ресторан, где еду подают официанты; спортивные площадки с искусственным покрытием, теннисный корт, картинг, бассейн с вышкой. Бывший пионерский лагерь перестроили специально для отдыха детей высокого начальства, и контингент туда ездит соответствующий.

По выходным дорожки возле корпусов заполняются дорогими автомобилями, а нарядные женщины и мужчины в костюмах расхаживают по ним как по улицам дорогих курортов: возможность отправить ребёнка в «Парус» — признак состоятельности, как и брильянты на шеях их мам. Мы с Юлькой наблюдаем за ними из своей комнаты, потому что нас никто не навещает, а болтаться просто так по лагерю в такой день не хочется: брильянтами, модной одеждой и навороченными гаджетами друг перед другом хвастаю не только родители.

В тот год за два дня до начала августовской смены Юлька неожиданно сваливается с приступом аппендицита, и её по «скорой» увозят в больницу. В «Парус» я еду одна и без желания, потому что прекрасно понимаю, что следующие двадцать четыре дня проведу в одиночестве.

Так и случается.

Развлекать себя приходится самой: меня не приглашают ни в спортивные команды, ни в помощь при подготовке к конкурсу «Мисс «Парус», не привлекают к изготовлению костюмов на традиционный День Нептуна. Мы с Юлькой любим этот праздник больше остальных, потому что в день его проведения есть возможность разукрасить лицо до неузнаваемости, переодеться в тряпьё Кикиморы и беспрепятственно принимать участие во всех увеселениях.

Но в это раз я одна и мне не до веселья.

Я иду к озеру, на которое в обычный день хода нет. Вернее, есть, но только под присмотром взрослых. День Нептуна тот же День Самоуправления, но никогда и никому не приходит в голову делать что-то запретное. Если только искупаться без разрешения, но зачем это делать, если рядом есть комфортабельный бассейн.

Озеро не очень глубокое, с песчаным дном и ровным берегом, без камней и поваленных деревьев. Оно большое и имеет форму расправленного паруса — отсюда и название лагеря. Берег обустроен: стоянки, костища, навесы, пляжи, ровные дорожки. Сюда приезжают на пикники из города целыми семьями и живут по нескольку дней.

Наш пляж называется «Детским», и по заведённой традиции никто на нём не останавливается. Но сегодня я вижу здесь четыре машины: большие, чёрные, вспахавшие своими мощными колёсами половину пляжа. Так случается, что я знаю, кому они принадлежат.

Явление Тимура Яворского в моей жизни сродни божественному откровению.

Первое сентября. Мы с Юлькой переходим в четвёртый класс и в первом ряду своих одноклассников стоим на праздничной линейке.

Школа у нас хорошая, одна из лучших в городе, пусть даже находится далеко не в центре. У нас лучшие учителя физики и математики, русский и литература тоже преподаются на должном уровне. Много выпускников без труда поступают в институты, даже без репетиторов и дополнительных курсов. Обо всём этом я узнаю гораздо позже, а пока мы с Юлькой учимся здесь, потому что эта школа ближе к дому.

Денёк выдался жарким. Мы потеем в тёмно-синем форменном пиджаке, кусачей шерстяной юбке и почти ничего не видим, потому что нас, четвёртый «Б», поставили против солнца.

Первосентябрьская линейка всегда проходит скучно. Тот год исключением не становится.

Директор говорит какие-то слова. Какие-то слова говорит завуч. Во время речи и того и другого то и дело вырубается микрофон.

«Старшаки» поют песню «Чему учат в школе». Под «Первоклашка-первоклассник» из дверей школы выводят тех, о ком в этой песне поётся. Они маленькие и смешные. Двух мальчишек, идущих последними, я знаю: соседские ребята — Лешек и Горе — Олег и Егор Виргановы. Вчера мы вместе гоняли на велосипедах по окрестностям. Лешек зацепился за камень и кубарем свалился в придорожный бурьян. Теперь на его щеке красуется яркая ссадина, делающая вихрастого пацанёнка похожим на бандита. Горе щеголяет свежепоставленным фингалом: это Лешек оприходовал братца за то, что тот излишне громко над ним хохотал.

Завидев меня, хмурые личики пацанов растекаются в щербатых улыбках. Я подмигиваю им, и в это время меня ослепляет солнечный зайчик. Это колокольчик в руках гипербантастой нарядной первоклашки, которую несёт на руках высокий темноволосый парень в белой рубашке.

Девчонка улыбается во весь рот. Тот, на ком она сидит, тоже. Колокольчик с повязанным на нём красным бантом истерично трезвонит над его ухом, но парень будто этого и не замечает.

Они поглядывают друг на друга — маленькая девочка и взрослый мальчик — так, что мне впервые становится завидно, и я сама не понимаю, чему. То ли тому, что я никогда не сидела ни на чьём плече, то ли из-за того, что мне никто не предлагал позвонить в колокольчик. Или это потому, что никто никогда не смотрел на меня с такой гордостью, а я в ответ — будто счастлива выше неба. Как-то сразу я понимаю, что эти двое — брат и сестра, и что они, в отличие от моих друзей и знакомых, у кого есть братья-сёстры, очень друг друга любят.

Намного позже я узнаю их имена: Тимур и Вероника Яворские. Сын и дочь бывшего главы нашего района, два года назад погибшего в автокатастрофе накануне переизбрания вместе с женой и старшим сыном.

Сироты, как и я. Но более ничего общего между нами нет.

Они из другого мира. Шофёр привозит их к школьному двору на большой чёрной машине. У Ники каждый день новые банты в волосах. Тимур никогда не надевает одни и те же кроссовки два дня подряд.

Он провожает сестру до класса и всегда передаёт её из рук в руки учительнице.

Наталья Николаевна, учительница Ники, отчаянно лебезит перед семнадцатилетним пацаном и заискивающе с ним здоровается. Тимур каждый день интересуется успехами сестры, внимательно слушает ответы и хмурится, если они ему не нравятся. Учительница из Натальи Николаевны так себе, знаю это не понаслышке. Пару раз она замещала нашу заболевшую Марию Ивановну. Любит повысить голос, любит вызвать на середину класса и при всех отчитать ни за что. Мне отчаянно хочется рассказать об этом Тимуру, но я не знаю, как это сделать и мучаюсь — от необходимости помочь малышке Нике и от страха перед взрослым мальчиком.

Страх пересиливает, и я молчу. Надеюсь всё же, что за счёт Ники Яворской Наталья Николаевна своё самолюбие тешить не рискнёт.

Я наблюдаю за ними год. Крыло «началки» отделено от остальных классов, и что происходит на других трёх этажах нашей школы, я не знаю. Нас водят только в музыкальный класс, который одиннадцатиклассники уже не посещают, и в спортзал. Наше расписание совпадает всего раз, и моё десятилетнее сердечко замирает, когда я вижу, как в прыжке Тимур яростно кладёт мячи в баскетбольную корзину.

Моя эмоциональная дефлорация: взлетающий за мячом парень в высоких белых кроссовках с красным силуэтом баскетболиста на заднике и белой майке с номером двадцать три.

Последний звонок в нашей школе не празднуют. Торжественная линейка для одиннадцатиклассников проходит так же не торжественно, как и первая.

Я наблюдаю за ними исподтишка из окна своего класса. Тимур в окружении одноклассников. Он очень популярен. Никогда не остаётся один. Рядом с ним молодая женщина в белом брючном костюме. Темноволосая, красивая, похожая на него с Вероникой. Кто-то из родственников, не иначе, но в тот день подробности для меня остаются за кадром.

Как и в последующие.

Тимура я больше не вижу. Веронику в школу привозит водитель, а забирает та самая женщина. Зимой она водит чёрный «мерседес», осенью и весной — черную «ауди». Их номера я знаю наизусть.

Две из четырёх машин на «Детском» пляже — те самые.