Долина теней. Последний артефакт

Камилла Ким, 2002

Действие происходит в одном из параллельных миров. Могло бы происходить и в нашем, будь в нем чуть меньше логики, чуть больше магии, а также чудаковатых людей без страха, упрека и совести.

Глава 4. Бену пытается понять, что именно попало в его руки

Бену

Бену вошёл в трактир «Белый ключ» в десятом часу утра. По давным-давно установившейся традиции он в праздничные дни встречался здесь с друзьями. Позавтракав, они обычно отправлялись в городской парк, где шли представления, или на набережную, чтобы покататься на лодках, но сегодня он не мог думать о развлечениях.

Пирамида с загадочными иероглифами приятно оттягивала карман его куртки. За ночь учёный успел просмотреть десятки книг, но не нашёл ничего похожего. Сложный сплетающийся узор, который всё же не мог быть обыкновенным орнаментом, стоял перед его мысленным взором. Никто из старших и умудренных опытом коллег Бену не смог сказать ему, что за предмет попал в его руки.

Иеро уже сидел за столом у окна.

Несмотря на ранний час, свободных мест в трактире практически не осталось. Подгулявшие моряки играли в карты. Весёлые служанки разносили большие кружки, до краёв наполненные пенным напитком. Музыканты выводили одну заводную песню за другой, публика охотно подпевала и требовала ещё. Хозяин в праздничной одежде стоял за стойкой и всем улыбался, даже оживившимся нищим — они сидели у камина в ожидании угощения. Румяная жена трактирщика его и четыре дочери были тут же, разодетые по последней моде. В скором времени девушки будут выгодно выданы замуж, а пока что служили прекрасной вывеской этому заведению.

Увидев друга, оракул помахал ему рукой. Бену подошёл и сел напротив. Пока Иеро заказывал завтрак — две порции жареного мяса с гарниром из овощей и тёмное пиво, Бену рассеянно смотрел на проезжающие за окном повозки. Мысли его были далеко.

— Наш доктор сегодня не появится? — спросил он безучастно.

— Не знаю. Я его вчера заметил в «Трёх кружках», — отозвался Иеро.

— Я слышал, что хозяин «Трёх кружек» умер.

— Вот именно. Он ведь адмар, а их заупокойные обряды отличаются известной экзотикой.

— Только не смей ничего рассказывать, — пригрозил Бену, — иначе я за себя не отвечаю.

— Оставлю эту радость У-ку, — подмигнул ему Иеро.

Покойник объявился только через полчаса. Его одежда выглядела так, словно в ней спали несколько ночей подряд. Взглянув на помятое лицо доктора, Иеро со вздохом подумал, что повеселиться сегодня не удастся. Он молча заказал ещё одну порцию.

У-ку плюхнулся на скамью, потеснив Бену, и хищным взглядом впился в его кружку. Через пару минут проворная разносчица поставила на стол запотевший сосуд, и доктор моментально припал к нему с жадностью спрута.

Между тем Бену достал пирамидку и утвердил ее в центре стола. Символы в её глубине, освещенные солнечным светом, слабо мерцали. Иеро удивлённо покачал головой: ничего подобного видеть ему не приходилось даже во времена обучения у чародея, а тех чудес ему хватило на всю оставшуюся жизнь с избытком. Бену понял его без слов.

Доктор засмотрелся на симпатичную прислугу, точнее на смелый вырез её платья. У девушки было широкое деревенское лицо и вздёрнутый веснушчатый нос. Правда, У-ку не любил голубых глаз. Он в открытую завидовал оракулу, за которым девушки ходили толпами, причём, как считал Покойник, без видимой причины.

Бену потянул его за рукав.

— У тебя большой опыт по части мистики, — сказал Бену сонному доктору. — Взгляни-ка на этот артефакт. Что скажешь?

У-ку скосил глаза в сторону пирамиды. У него был очередной приступ плохого настроения. Ночью ему приснилось, что кто-то забрался в его дом и опустошил сундук. Этого было достаточно, чтобы доктор на всех начал посматривать с подозрением. Уходя, он запер дверь и приказал ученику не отходить от неё ни на шаг. Если молодой человек чему-то и научился за два года служения Покойнику, так это не задавать лишних вопросов — ответы не могли вызвать ничего кроме головной боли и нервного тика. Особенно успешно доктор умел излечивать здоровое человеческое любопытство.

— Ничего не скажу, — не заинтересовался У-ку.

— Значит, тебе не приходилось раньше встречать похожие руны? — настойчиво вопрошал он.

— Почему же, — протянул доктор. — Вельды клали такие вещицы в саркофаги вместе с прочим ненужным хламом. Думаю, им было особо приятно это делать. Ты знаешь, меня всегда удивляли потребности мертвецов. Зачем, казалось бы, им тёплые одеяла или запас пищи на год, я уже не говорю о драгоценностях? У вельдов всё по-другому. Они всегда кладут в гробницы вещи, от которых хотят избавиться. Ты не поверишь, сколько барахла порой вмещается в обычный каменный ящик.

На эту и подобные темы Покойник мог распространяться до бесконечности, чем приводил неподготовленных малодушных собеседников в состояние нечеловеческой тоски и бессильной ярости. Учёный остановил ретираду доктора нетерпеливым жестом.

— Ты уверен?

— Ни в чём нельзя быть до конца уверенным, пока не умрёшь, — Покойник меланхолично пожал плечами. — Никто не может утверждать, что мертвые не испытывают голода или им не хочется почитать что-нибудь на сон грядущий. Никто не знает, что на самом деле желал бы иметь мертвец в своей гробнице, так сказать, под рукой. Я припоминаю случай, который приключился с моим хорошим знакомым. Тому несколько ночей кряду снился умерший дядя и жаловался, что ему жмут новые сапоги. Пришлось вскрыть могилу и положить в неё домашние тапочки. И это не единственный случай, когда мёртвые донимают живых своими запредельными просьбами. Ничего другого не остаётся кроме как умасливать их. Не подумайте, что образно…

У Бену закружилась голова. Нечеловеческим волевым усилием он взял себя в руки. Иеро сочувственно похлопал его по плечу. Он тоже предпочитал не иметь с мёртвыми никакого дела и даже к спиритизму прибегал только в самых крайних случаях, в основном, чтобы произвести впечатление на клиентов женского пола. Уж кому как не ему понимать, что от умерших нельзя добиться ничего вразумительного. Будущее они предсказывают из рук вон плохо, хотя с готовностью берутся это делать.

Иными словами, духи незримо присутствуют в этом мире и преисполнены жаждой общения, но живым толку от них никакого. Зная об этом, оракул держал язык за зубами, и когда однажды Бену и Покойник заспорили при нём о существовании духов, Иеро оказался между двух огней.

«Не знаю, — ответил он им, — что сказать, чтобы не обидеть вас обоих».

— Я говорю о пирамидках, — конкретизировал Бену, когда доктор соизволил замолчать. — Ведь у вельдов нет письменности. Это всем известно.

— Это не моё дело, — сказал Покойник, глотнув пива. — Ты ведь у нас учёный. Кстати, где ты раздобыл эту штуковину? Если тебе пришлось открыть трехсотлетний саркофаг, то я должен это увидеть. Легенды гласят, что вельды весьма преуспели в мумифицировании.

— У барахольщика.

Доктор насмешливо фыркнул и поперхнулся пивом.

— Ты единственный, кого я знаю, кто обшаривает помойки в поисках артефактов.

Бену хотел было обидеться, но решил с этим повременить. В конце концов доктор оказался источником обнадеживающей информации.

Хапри

«Бену так и не догадался пригласить меня за свой стол и угостить пивом. Он слишком увлечён беседой с шарлатаном и каким-то тщедушным типом с восковой физиономией и голосом летучей мыши. Кажется, это тот самый доктор, который на собственной шкуре испытывает способы самоубийства. И некому предупредить Бену, что он попал в дурную компанию.

В соседи ведь за умом не пойдёшь.

Эйн Штейн повесил на двери лаборатории амбарный замок, словно это может препятствовать движению научной мысли. Если я правильно понял то, что было написано в инструкции к напильнику, то уже к трём чесам ночи я смогу проверить некоторые из своих теорий экспериментальным путём».

Бену

Бену задумался. Он не знал, были ли у вельдов мастера, способные изготовить такую вещь как та, что он держал сейчас в руках. Более того, об этом народе ему практически ничего не было известно. Когда-то давно вельды жили в Шам-Хесу. Строго говоря, они же его и построили, а люди пришли в город позднее, когда он по непонятным причинам оказался заброшен. Никто не знал, была ли тому причиной война, какая-то природная катастрофа или вельды просто ушли в поисках лучших мест. Лишь немногих из этого древнего народа еще можно было встретить в отдаленных поселениях. Промышляли они охотой и были отменными скорняками.

Если верить старинным легендам, вельды переселились в какую-то мифическую страну, которую называли Долиной Теней. Сказания гласили, что там якобы сокрыты чудесные секреты магов стихий, но Бену перестал верить в сказки, когда ему исполнилось десять лет. Ему не раз доводилось слышать рассказы купцов, о том, что где-то далеко на юге есть город вельдов Дарат, но и его население медленно, но неуклонно сокращается. Некогда цветущая цивилизация переживала упадок, и, возможно, через несколько столетий исчезнет навсегда.

Если У-ку прав, и пирамидка — образец забытой письменности этого народа, то возможно стоит снарядить экспедицию в Дарат. Бену чувствовал, что очень скоро в науке произойдёт очередной переворот, и если ему для выяснения истины придётся ехать на край света, ничто его не удержит.

В дальнем углу зала Бену заметил профессора Хапри и кивком указал на него Иеро. Никто никогда не видел академика без объёмистой тетради, в которой тот постоянно что-то записывал неразборчивым прыгающим почерком. Ещё во время учёбы в академии точных наук Бену гадал о том, чем же занимается Хапри на самом деле, и на этот вопрос вряд ли кто мог ответить определенно.

Сам профессор был патологически неразговорчив. В академии он читал, если можно так выразиться, курс химии, изводя за учебный год в несколько раз больше мела, чем все остальные преподаватели вместе взятые. Как он умудрялся общаться со студентами, оставалось загадкой, хотя ученики Хапри были лучшими в академии и за её пределами. Он не любил лишних слов и не жалел реактивов для красочных, а иногда и опасных опытов. Не единожды студентам Хапри приходилось буквально вылетать из аудитории, надсадно кашляя и теряясь в густых клубах разноцветного дыма.

Кроме всего прочего, профессор был автором многочисленных научных трудов, которые имели бешеный успех и мгновенно сметались с прилавков книжных магазинов. Можно, конечно, вспомнить о том, что в библиотеке академии точных наук работы профессора не были представлены ни одним экземпляром, но это уже совсем другой разговор. Каждый новый фолиант Хапри выпускал под оригинальным псевдонимом, однако этот ход не мог сбить с толку истинных поклонников его творчества. Среди них были как студенты, так и известные в городе учёные. Бену смутно вспомнил, что несколько сочинений Хапри есть в коллекции Покойника, и тот с удовольствием их перечитывает и называет гениальными.

Доктор не кривил душой — эти книги были панацеей от плохого настроения. Никто в городе не подозревал, что они являются серьёзным научным исследованием, и описываемые опыты действительно имели место, а у самого профессора никогда не было чувства юмора. Даже в нежном младенческом возрасте он был серьезным и неулыбчивым, что дало его матери повод подозревать у него какую-то опасную болезнь, которую она лечила народными настоями, а потом и плетёным ремнём из телячьей кожи.

По какой-то неведомой причине Хапри считал себя лучшим другом Бену. Этот вывод следовал из записок самого нелепого содержания, которыми он бесконечно забрасывал молодого учёного. Археолог не замечал, как они попадают в его карманы или оказываются на столе в комнате, которую он перед уходом запер, и это заставляло его нервничать.

Сказать, что профессор был непредсказуем, значило бы ничего не сказать. Основной своей целью Хапри мыслил доказательство несостоятельности жизненной позиции Иеро. Трудно определить, в чём коренилась его неприязнь к оракулу. Бену подозревал, что всё дело в их взаимоисключающих характерах. В своих записках Хапри жаловался, что Иеро слишком много говорит.

Иеро

— Не пойти ли нам в парк? — неожиданно предложил оракул. — Я слышал, сегодня там будет большое представление.

Бену энергично покачал головой.

— У меня очень много работы. Я хочу немедленно приняться за расшифровку. Думаю, мне нужно пойти в библиотеку Исторического университета, просмотреть несколько книг, — он спрятал пирамидку в карман, в нём что-то зашуршало, по всей вероятности, обрывки бумаги, отчего Бену передернуло. — Это загадка нового уровня, друзья. Я должен её понять, иначе не будет мне покоя.

— Сейчас ты пытаешься пробить головой каменную стену, — меланхолично заметил Покойник. — Мне не раз приходилось такое наблюдать, одно время я работал в приюте для умалишённых. Всё, что нужно в такой ситуации — просто сесть, успокоиться и, раз уж на то пошло, оглядеться в поисках двери.

«Кстати, биться головой в дверь тоже не имеет никого смысла, уж я-то разбираюсь в этом».

— Доктор пытается сказать, что отдохнуть и отвлечься тебе не помешает, — поддержал его Иеро. — Никуда твой артефакт не денется. Поверь, нужное решение придёт само. На мою помощь само собой можешь рассчитывать.

В устах оракула эти слова звучали чуть ли не зловеще. Бену до сих пор с ужасом вспоминал, каким путём пришло к нему решение загадки письменности эргамов. Он всерьёз опасался, что эти воспоминания будут преследовать его до конца дней. Тогда Иеро просто мелом перечертил иероглифы с глиняных кругов на пол каюты, а потом принялся допрашивать духов при помощи нагретой на свече иглы, подвешенной на нитке. Он утверждал, что это самый надёжный способ связи.

Иеро показывал различные предметы духам эргамов, и они раскачивали иглу, разъясняя, как эти вещи назывались на древнем языке, а Бену с неприязнью наблюдал за манипуляциями оракула из дальнего угла каюты. В конце концов, он заявил, что столь экстремальное содействие теперь без надобности.

К чести Бену будет сказано, что большую часть работы по расшифровке он выполнил без посторонней помощи еще до того, как корабль бросил якорь в бухте Шам-Хесу.

Понимая, что и в этот раз ему предстоит грандиозная по своим масштабам работа, Бену согласился составить компанию своим друзьям. Ему действительно не мешало бы немного поразвлечься, а городской парк в праздничный день — это самое подходящее место для всевозможных забав. Покойник хлопнул его по плечу и сказал, что свежий воздух стимулирует мыслительную активность, и подмигнул Иеро. Расплатившись с хозяином, они вышли из таверны. О профессоре Хапри никто не вспоминал.

***

В парке действительно было очень много народу. Исход весны — один из самых ярких и весёлых праздников, и мало кто захотел бы провести этот день дома. Девизом Шам-Хесу была зрелищность, и каждый старался в меру сил поддержать славу города. Отовсюду доносилась музыка, бродячие артисты призывали пестро разряженных горожан подивиться на своё невероятное искусство. Впрочем, бродяжничали они в основном в пределах города — покидать его не было нужды.

То тут, то там на глаза попадались театры на колёсах. Репертуар их не мог порадовать разнообразием, но и публика не отличалась особой взыскательностью. Время от времени появлялась свежая пьеса, которую очень скоро все знали наизусть. Любимыми героями народа были клоуны, которые не лезли за словом в карман и общались с толпой замысловатым языком поговорок и присказок.

В любом представлении толпа являлась главным действующим лицом. Если зрители по какой-то причине не принимали участия в спектакле, а именно не освистывали одних персонажей и не подбадривали других, то его можно было считать провалившимся. По окончании представления самые азартные зрители непременно получали маленький подарок в виде калача, леденца или соломенной куколки.

Редкий праздник обходился в Шам-Хесу без карнавала. Мастера масок были самыми уважаемыми и занятыми людьми в городе после шутов, плясунов и циркачей. Заказ на костюм следовало делать за много месяцев до маскарада и при этом учитывать, что даже самая свежая идея рано или поздно безнадёжно устаревает. Маски стоили дорого, однако к началу маскарада невозможно было купить даже самой невзрачной.

Шам-Хесу был падок на разного рода торжества, поэтому приживались даже самые экзотические. Взять хотя бы пришедший с востока странный обычай пачкать друг друга разноцветной глиной. Особенно этот праздник нравился детям — глину для него они готовили целый год. Приезжие тоже вносили свою лепту — они уезжали, а обычаи их привечались как родные, и очень скоро оказывалось, что в городе почитанием окружены даже те боги, имена которых на их родине давно предали забвению. Почитали их своеобразно — молиться никто не молился, однако по случаю праздника, посвящённого тому или иному божеству, несли подношения в соответствующий случаю храм. Но даже если кто и ошибался, нечаянно зайдя не в то святилище, — это было немудрено, учитывая их количество, жрецы не роптали.

Около площадок для игры в мяч собрались целые толпы болельщиков и тех, кто ожидал своей очереди. Команды формировались тут же и не существовали дольше, чем требовалось для проведения одного состязания. Правила были просты, и вступить в игру мог практически каждый. Доктор У-ку считал себя профессиональным игроком, и немедленно записался в команду. После того, как она с разгромным счётом проиграла, друзья отправились к озеру.

Нечего было и думать о том, чтобы покататься на лодке, слишком уж много было желающих. Бену предложил отдохнуть в беседке. Пока Иеро ходил за прохладительными напитками для всех троих, Покойник жаловался Бену, что команда противников играла не по правилам. Учёный слушал и сочувственно кивал, хотя собственными глазами видел, как доктор подставил подножку одному из игроков. По счастью, судья смотрел совсем в другую сторону, туда, где происходила борьба за мяч, и поэтому не заметил выходки У-ку, в противном случае команда лишилась бы всех заработанных очков.

— Расскажи мне, что ты знаешь о вельдах, — попросил Бену. — Разумеется, я не хочу ничего знать об их погребальных традициях.

— Об этом как раз известно очень мало, — ответил доктор. — Мне только один раз случилось присутствовать при погребении охотника, погибшего в схватке с пумой. Это было давно и далеко отсюда, во время моего странствия по западному побережью. Эта смерть была случайностью. Вельды ведь считаются расой бессмертных.

— Ерунда, — прервал его Бену. — Если существо родилось, то оно должно рано или поздно умереть. Однако я просил тебя не затрагивать эту тему. Меня твои инфернальные проблемы не интересуют.

— Напрасно, — Покойник сделал вид, что удивлен. — Я полагал, что о бессмертии мечтают все. Ладно, ладно… Но чего ты тогда от меня хочешь? Какой такой информацией я могу тебя утешить? В городе давно не осталось ни одного вельда.

«Он прав. Эльфы тоже исчезли бесследно, и я вижу в этом перемену к лучшему. Всему виной резкая смена политического климата, я так думаю. Они ведь одной крови, хотя упоминать об этом у них не принято.

Причины антагонизма не вполне ясны, но старики еще помнят время, когда в тавернах вельдов высмеивали эльфов и наоборот, и в обоих случаях — за слабые умственные способности. Надо заметить, против истины они не грешили. Будь в них хоть капля разума, они бы не подпустили к своим городам людей даже на пушечный выстрел.

Надеюсь, Иеро не забудет купить мне брусничного сока, я так его люблю».

Бену погрузился в размышления. Выходило, что в городе не было никого, кто мог бы вооружить его нужными сведениями. Он ещё раз перебрал в уме имена своих коллег из Исторического университета. Из них лучшим специалистом по культуре вельдов мог считаться только сам Бену, а его знания по этому вопросу приближались к абсолютному нулю. Никогда раньше Бену не испытывал таких моральных мучений, вызванных острым дефицитом знаний.

К моменту возвращения взъерошенного Иеро, который пожаловался на сумасшедший ажиотаж около лавки с прохладительными напитками, Бену и У-ку обсуждали проблему перенаселения Шам-Хесу эксцентричными персонами — одна из них постоянно маячила невдалеке и что-то записывала в толстую тетрадь.

Бену даже не подозревал, что является свидетелем переломного момента в жизни профессора Хапри. Тот как раз решил, что общение с молодым учёным посредством записок несолидно с его стороны, и служит причиной косых взглядов, которыми то и дело одаривал его Бену. Придя к столь важному выводу, профессор строчил обстоятельное письмо на десяти страницах.