Двое могут хранить секрет

Карен М. Макманус (2019)

Эхо-Ридж. Очаровательный городок, будто сошедший с рекламного проспекта. Городок, где теперь предстоит жить старшекласснице Эллери и ее брату-близнецу. Городок, в котором произошла череда загадочных происшествий… Недавно на одной из улиц города был насмерть сбит учитель местной школы — виновник скрылся с места аварии. Пятнадцать лет назад — безжалостно убита школьная «королева красоты», выпускница Лейси… А еще несколькими годами ранее из Эхо-Ридж бесследно исчезла Сара — родная тетя Эллери. Могут ли все эти случаи быть как-то связаны? Эллери и ее одноклассник Малкольм решают во всем разобраться. С каждым днем они становятся все ближе к истине, но какую цену им придется за это заплатить?

Глава 7

Малкольм

Понедельник, 9 сентября

В Эхо-Ридже один бар, который технически только наполовину в городе, потому что находится как раз на границе с соседним Солсбери. В отличие от большинства заведений Эхо-Риджа, «Таверна Буковски» слывет местом, где можно уединиться. Несовершеннолетних здесь не обслуживают, но и документов на входе не спрашивают. Поэтому именно там я встретился с Декланом днем в понедельник, после первого дня в школе, где притворялся, что, мол, да, конечно, я знал, что мой брат здесь.

«Таверна Буковски» не очень вяжется с Эхо-Риджем. Она маленькая и темная, с длинной стойкой в передней части, несколькими изрезанными столами, расставленными по всему помещению, и мишенью для дартса и бильярдным столом в глубине. На стенах — только неоновая реклама «Будвайзера» с мигающим «в». Ничего красивого или оригинального в ней нет.

— А ты не мог дать объявление о своем приезде? — говорю я, садясь напротив Деклана. Подразумевается, что это шутка, но смешно не выходит.

— И тебе здравствуй, маленький братец, — говорит Деклан.

Я видел его меньше недели назад, но здесь он выглядит крупнее, чем в цокольной квартире тети Линн. Потому, может, что Деклан никогда не умещался в рамки Эхо-Риджа. Хотя вдвоем мы никогда раньше не сидели в «Буковски». Да и вообще нигде. Еще в начальной школе, когда папа старался приучить меня к футболу, Деклан изредка снисходил до игры со мной. Однако ему быстро наскучивало, и чем больше я мазал, тем сильнее он бросал мяч^[4].

Через какое-то время я уже не пытался поймать мяч, а просто поднимал руки, защищая голову. «В чем дело? — жаловался он. — Я же не стараюсь тебя ударить. Доверься мне».

Он говорил это так, будто когда-либо сделал хоть что-то заслуживающее доверия.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает Деклан.

— Колу, наверное.

Деклан поднимает руку, привлекая внимание пожилой официантки в выцветшей красной футболке. Женщина натирает за стойкой пивные краны.

— Две колы, пожалуйста, — говорит он, когда она подходит к нашему столику. Она кивает без особого интереса.

Дождавшись ее ухода, я спрашиваю:

— Что ты здесь делаешь?

В уголке рта Деклана дергается мускул.

— Ты так это говоришь, будто я нарушаю какой-то судебный запрет. У нас свободная страна.

— Да, но…

Я умолкаю, потому что возвращается официантка, кладет перед нами салфетки для коктейля и ставит высокие стаканы колы со льдом. Мой телефон взорвался во время ланча, когда распространился слух, что Деклан в Эхо-Ридже. И он это знает. Он прекрасно знает, какую это вызовет реакцию.

Деклан наклоняется вперед, положив руки на стол. Они почти в два раза мощнее моих. В свободное от занятий время он работает на стройке, и это помогает ему держаться в лучшей форме, чем в школе помогал футбол. Он понижает голос, хотя кроме нас в «Буковски» сидят только два старика в бейсболках у дальнего конца барной стойки.

— Мне надоело, что со мной обращаются, как с преступником, Мэл. Я ничего не сделал. Ты не забыл? — Он проводит ладонью по лицу. — Или ты больше в это не веришь? А вообще верил?

— Конечно, верил. Правда. — Я толкаю соломинкой лед в стакане. — Но почему сейчас? Сначала Дейзи вернулась, а теперь ты? Что происходит?

При упоминании Дейзи на лице Деклана мелькает тень озабоченности так быстро, что я едва ее заметил.

— Я не вернулся, Мэл. Я все еще живу в Нью-Гэмпшире. Я приехал кое с кем повидаться, вот и все.

— С кем? С Дейзи?

Деклан тяжело вздыхает.

— Что ты так зациклен на Дейзи? Она все еще тебе нравится?

— Нет. Я просто пытаюсь понять, в чем дело. Я видел тебя на прошлой неделе, и ты ни слова не сказал, что приезжаешь. — Деклан пожимает плечами и тянет колу, избегая моего взгляда. — И знаешь, ты дерьмово подгадал по времени. С этой дрянью по всему городу.

— Ко мне-то какое это имеет отношение? — Он хмурится, когда я не отвечаю сразу. — Погоди. Ты что, шутишь? Люди думают, что я как-то с этим связан? И что дальше? Теперь я и за глобальное потепление отвечаю? Черт побери, Мэл. — Один из стариков у стойки бара оглядывается через плечо, и Деклан откидывается на спинку стула, сердито глядя на меня. — К твоему сведению. Просто чтобы не было недомолвок. Я приехал сюда не для того, чтобы писать бросающие в дрожь лозунги на указателях, стенах и на чем там еще.

— На могилах, — поправляю я.

— Да как угодно, — скрежещет Деклан, тихо и зловеще.

Я ему верю. Я не могу представить себе вселенную, в которой мой вспыльчивый, переполненный тестостероном брат наряжает трех кукол, как королев бала, и привязывает их к мавзолею. Легче вообразить, как он стискивает руки на горле Лейси и лишает ее жизни.

Господи. У меня дрожат руки, когда я беру стакан, встряхиваю лед в нем. Не могу поверить, что я только что об этом подумал. Я набираю колу в рот и с трудом проглатываю.

— Тогда зачем ты приехал? И как долго пробудешь?

Деклан допивает свою колу и делает знак официантке.

— На этот раз виски с колой, — говорит он, когда она подходит.

Поджав губы, она поочередно смотрит на нас.

— Сначала удостоверение личности.

Деклан лезет за бумажником, потом медлит.

— Знаете что? Забудьте. Просто еще колы. — Она пожимает плечами и отходит. Деклан качает головой, словно противен сам себе. — Видишь, что я сделал? Решил не выпивать, а хотел, потому что мне не хочется показывать свое имя женщине, которую я даже не знаю. Вот она, моя гребаная жизнь.

— Даже в Нью-Гэмпшире? — спрашиваю я.

Один из стариков у барной стойки постоянно на нас поглядывает. Не могу сказать, почему — то ли мое несовершеннолетие настолько очевидно бросается в глаза, то ли… потому.

— Везде, — говорит Деклан. Он снова умолкает, когда официантка приносит колу, потом салютует мне стаканом. — Знаешь, Мэл, хорошо, что у вас с мамой здесь все хорошо. Питеру нравится делать вид, что я не существую, но вас он не обижает. Тебе в итоге, может, обломится колледж.

Он прав, вполне возможно. Отчего я чувствую себя виноватым, поэтому сообщаю:

— Питер обещает поговорить с мистером Коутсом насчет работы для тебя.

Поскольку Бен Коутс был мэром Эхо-Риджа, когда погибла Лейси, он несколько раз давал интервью о том, что, по его мнению, случилось. «Трагический, случайный акт насилия, — всегда говорил он, — совершенный каким-то извращенцем, которого случайно занесло в наш город».

Деклан мрачно смеется.

— Гарантирую тебе, это чушь.

— Нет, они встречались в выходные Дня труда, и…

— Уверен, встречались. И могли даже упомянуть обо мне. Вероятно, в связи с тем, каким самоубийственным для карьеры будет решение нанять меня. Вот как обстоят дела, Мэл, и я не буду донимать этим Питера. Я не хочу вбить клин между ним и мамой. Или тобой. И буду держаться от тебя подальше.

— Я не хочу, чтобы ты держался от меня подальше. Я просто хочу знать, зачем ты здесь.

Деклан не отвечает сразу. Когда же начинает говорить, то в его голосе звучит усталость.

— Знаешь, что случилось у нас с Лейси перед ее смертью? Мы переросли друг друга. Но мы этого не знали, потому что были парой глупых подростков, которые всю жизнь были вместе и думали, что так должно быть и дальше. Если бы мы были обычными людьми, то со временем поняли бы, что надо разойтись, и так и получилось бы. Нам пришлось бы двигаться дальше. Закрутить с кем-то другим. — Он еще понижает голос. — Этим должно было бы закончиться.

Мужчина у барной стойки, который разглядывал нас, встает и направляется в нашу сторону. Когда он пересекает уже половину помещения, я осознаю, что он не так стар, как мне показалось: наверное, немного за пятьдесят, с толстыми руками и выпуклой грудной клеткой. Деклан не оборачивается, но резко встает и достает бумажник.

— Мне пора, — говорит он, бросая на стол десять долларов одной бумажкой. — Не переживай, ладно? Все хорошо.

Он стремительно проходит мимо мужчины, который зовет, полуобернувшись вслед ему:

— Эй. Ты Деклан Келли?

Деклан продолжает двигаться к двери, и мужчина повышает голос:

— Эй. Я с тобой разговариваю.

Деклан хватается за дверную ручку и, нажав плечом на дверь, распахивает ее.

— Я никто, — произносит он и исчезает за дверью.

Я не знаю, что будет делать мужчина — подойдет ко мне, а может, догонит Деклана на улице, — но он лишь пожимает плечами и, вернувшись к барной стойке, снова усаживается на табурет. Его приятель наклоняется к нему, что-то негромко говорит, и оба они смеются.

Мне вдруг приходит в голову, пока я в тишине допиваю колу, что с близкого расстояния жизнь Деклана кажется гораздо дерьмовее, чем это видится из другого штата.

Полчаса спустя я тащусь домой, потому что моему брату не пришло в голову спросить, прежде чем так внезапно удалиться, не надо ли меня подвезти. Я заворачиваю за угол к дому, где жила Лейси, и тут замечаю в нескольких шагах впереди себя на дороге девушку, которая катит за собой здоровенный чемодан.

— Эй, — окликаю я, когда подхожу достаточно близко и узнаю ее. — Уже уезжаешь?

Эллери Коркоран оборачивается, и в этот самый момент колесико чемодана наезжает на камень, и тот едва не вырывается из рук девушки. Она останавливается и аккуратно ставит его рядом с собой. Дожидаясь меня, она собирает волосы сзади и укладывает их в подобие пучка так быстро, что я не могу уследить за движениями ее рук. Просто завораживающее зрелище.

— Авиакомпания потеряла мой багаж больше недели назад, и его только что доставили. — Она закатывает глаза. — К нашим соседям.

— Да, не повезло. Но все же он нашелся. — Я показываю на чемодан. — Помочь?

— Нет, спасибо. Он не тяжелый. И бабушкин дом уже рядом.

Налетевший ветерок треплет выбившиеся пряди волос. Эллери такая бледная, с острыми скулами и упрямым подбородком, что казалась бы суровой, если б не ее глаза. Они чернильно-черные, огромные, чуточку раскосые, а ресницы такие длинные, что кажутся накладными. Я не осознаю, что рассматриваю ее, пока она не спрашивает:

— Что?

Я засовываю руки в карманы.

— Я рад, что встретился с тобой. Я хотел поблагодарить тебя за тот вечер. На сборе пожертвований. Понимаешь, за то, что ты не предположила, что я… злоумышленник.

Уголки ее рта приподнимаются в улыбке.

— Я мало что знаю о вандалах, но думаю, большинство из них вряд ли приходят в такой ужас от того, что сделали собственными руками.

— Да. Конечно. Но это было бы легче всего предположить. И большинство здесь так и делают. И это было бы… не очень хорошо для меня.

— Потому что твоего брата подозревали в убийстве Лейси, — подхватывает она. Совершенно спокойно, как будто мы говорим о погоде.

— Верно. — Мы продолжали идти, и меня неожиданно охватывает странное желание рассказать ей о моей встрече с Декланом. Мысли о ней мучают меня после ухода из «Таверны Буковски». Но это будет уже излишней откровенностью. Вместо этого я откашливаюсь и говорю: — Я… э… видел твою мать. Когда она приезжала на похороны Лейси. Она была… очень милой.

Милая не совсем подходящее слово. Сейди Коркоран была сгустком энергии, который пронесся по городу и наэлектризовал всех даже в разгар печальных событий. У меня сложилось впечатление, что она воспринимала Эхо-Ридж как одну большую сцену, но я был не против посмотреть тот спектакль. Нам всем требовалось отвлечься.

Эллери прищуривается, глядя вдаль.

— Забавно, как все здесь помнят Сейди. Я совершенно уверена, что, посети я любой из городов, где мы жили, никто меня там не узнает.

— Сомневаюсь. — Я исподтишка бросаю на нее взгляд. — Ты называешь свою маму по имени?

— Ага. Когда она ходила на пробы, она заставляла нас притворяться, будто она наша старшая сестра, и так и прилипло, — объясняет Эллери тем же прозаическим тоном. Она пожимает плечами, когда я поднимаю брови. — Матери дошколят не считаются в Голливуде особо сексуальными.

Позади нас слышится шум автомобиля — сначала слабый, затем такой громкий, что мы оба оборачиваемся. Свет фар надвигается слишком быстро, и я, схватив Эллери за руку, дергаю ее с дороги. Она выпускает ручку чемодана и вскрикивает, когда тот валится прямо под колеса приближающейся машины. Визжат тормоза, и ярко-красный «БМВ» останавливается в нескольких дюймах от чемодана.

Стекло водителя опускается, и Кэтрин высовывает голову. Кэтрин в фиолетовой куртке чирлидеров Эхо-Риджа; на пассажирском месте сидит Брук. Моя сводная сестра переводит взгляд на чемодан, когда я поднимаю его с земли и оттаскиваю в безопасное место.

— Куда-то едешь? — спрашивает она.

— Господи, Кэтрин. Ты едва нас не сшибла!

— Не сшибла же, — насмешливо говорит она. Поднимает бровь, когда Эллери принимает у меня ручку чемодана. — Это твой, Эллери? Ты ведь не переезжаешь опять?

— Нет. Долго рассказывать. — Эллери катит громадный чемодан к травянистому холмику перед домом ее бабушки. — Я уже почти пришла, так что… я догоню вас позже.

— Увидимся завтра, — говорю я, пока Кэтрин машет рукой и лениво тянет: — Пока-а-а-а-а. — Затем она хлопает ладонью по дверце машины и с прищуром смотрит на меня. — А ты кое-что от меня скрывал. Ты не сказал мне, что Деклан вернулся в город.

— Я понятия не имел, до сегодня, — отвечаю я.

Кэтрин смотрит на меня с подозрением. Брук наклоняется вперед и натягивает рукава фиолетовой чирлидерской куртки на ладони, как будто мерзнет. Она смотрит то на Кэтрин, то на меня, когда та спрашивает:

— Ты ждешь, что я тебе поверю?

Я чувствую, что раздражаюсь.

— Мне все равно, поверишь ты или нет. Это правда.

Мою сводную сестру и брата ничто не связывает. Деклан не приехал на свадьбу нашей мамы с Питером и не приезжает в гости. Кэтрин же ни разу не упомянула его имя за все четыре месяца, что мы живем вместе.

Я вижу, что мой ответ ее не убедил, но она указывает головой в сторону заднего сиденья.

— Залезай, мы тебя подвезем. — Она поворачивается к Брук и добавляет громко, чтобы я расслышал: — Добро пожаловать.

Брук раздраженно хмыкает. Не знаю, что это значит, и спрашивать нет желания. В настоящий момент Кэтрин раздражена до предела, но я устал идти пешком. Я забираюсь на заднее сиденье и едва успеваю захлопнуть дверцу, как Кэтрин дает по газам.

— Ну, все равно, что здесь делает Деклан? — спрашивает она.

— Не знаю, — отвечаю я, и тут до меня доходит, что́ именно в моем получасовом разговоре с Декланом тревожит меня с тех пор, как я вышел из «Буковски». Совсем не то, что я не знал о его присутствии в городе.

Меня тревожит то, что он не ответил ни на один из моих вопросов.

Примечания

4

Речь идет об американском футболе.