69 +/– 1 = Ad hoc. Второе издание

Князь Процент

Откровеннее Буковски, смешнее Довлатова, жестче Эллиса – таков роман «69 +/– 1 = Ad hoc». Его герой носит непроизносимое имя: Акемгоним Горгоной. Лучше всего он умеет доставлять женщинам удовольствие и попадать в смешные переделки. Кажется, развеселить и соблазнить как можно больше красоток это и есть его цель. Но так ли Акемгоним прост? Что он ищет? Найдет ли? Ведь чем дальше вглубь романа, тем больше прямо-таки булгаковской чертовщины происходит вокруг героя… Публикуется в авторской редакции.

7 февраля

— Девушка! — сказал Акемгоним.

Кривоногая женщина в развратной даже по столичным меркам юбке обернулась. Ей было лет двадцать. Пуш-ап кричал о третьем размере, но Горгоной диагностировал второй. У женщины были завитые крашеные светлые волосы.

Акемгоним был пятничен: черные массивные очки Gucci, футболка Armani, зауженные джинсы Diesel и новый синий кардиган Hugo Boss.

— Вы очень красивая, — сказал Горгоной.

— Здравствуйте, я не знакомлюсь на улице, — сказала женщина. На ее лице отобразилась усиленная работа мысли.

— Мы в торговом центре, это не улица.

Женщина улыбнулась, показав относительно ровные зубы с налетом.

— Вас как зовут? — спросил Акемгоним.

— Лера.

— Очень редкое имя. У меня тоже редкое: Акемгоним.

Горгоной протянул Лере визитку. Он не был апологетом соблазнения перечнем регалий. С визиткой женщины легче разбирали его имя.

Лера проявила навыки чтения.

— Записываю ваш номер, — сказал Горгоной.

— А-кем-гоним, — сказала Лера, — а дайте вы мне свой номер. Мой парень вам позвонит, и вы спросите, можно ли узнать мой номер.

— Отличный план. Однако и вы дайте мне номер парня. Я спрошу у него, что можно.

Лера продиктовала номер, сказала имя. Горгоной позвонил, и на другом конце молча взяли трубку.

— Привет, это Данила? — спросил Акемгоним.

— Да, — сказал молодой голос на фоне церковного хорового пения. Горгоною показалось, что это запись.

— Меня зовут Акемгоним. Я только что познакомился с Лерой. Хочу спросить у тебя ее номер.

Хор утих, Данила молчал: вычислял цену Леры сообразно оферте Горгоноя или просто размышлял.

— А зачем? — спросил Данила. Акемгоним не уловил в его голосе тревоги.

— Хочу сводить ее в кино или поужинать. Ты не против?

— В общем, нет. Записывайте номер.

— Долбанутые люди, — сказал Акемгоним Кириллу, усаживаясь в Mercedes.

Пропуск был заказан на Ваську Хулью. Назвав это имя, Горгоной зашел в «Очко Мефистофеля». В минувшую среду член Акемгонима упал. Перед Валей оставался должок.

На вечеринке уже было человек сто. Здесь топтались надрывавшие жопы в режиме 24/7/365 партнеры столичных юридических фирм. Встречались и руководители практик. Горгоной заприметил нескольких своих однокурсников, только метивших в партнеры. Все они завистливо смотрели на Акемгонима.

Обсуждали всякое:

— Конечно, дала, еще бы она не дала! Как только мою новую «бэху» увидела, тут же отсосала мне в тачке…

— Тихо, вон она идет!

— Блин, какие же у нее сиськи…

— И вот приходит эта ее подруга, а сиськи у нее пятого размера! Я просто охренел! Натуральные сиськи пятого размера… А соски просвечивают сквозь лифчик и блузку…

— А твоя чего?

— А моя как раз пошла за сыном в детский сад… Я думал, сдохну от эрекции…

— Я ему и говорю: «Мне по хрен на твой тюнинг, ты мне детский сад не устраивай».

— А в страховую позвонил?

— Да погоди ты со страховой…

— А что страховка?

— А что страховка, мы же катались за пределами разрешенной зоны. Страховая бы ничего не оплатила. Поэтому мы взяли все лыжи и палки и потащили Андрюху в ту зону, где можно было кататься. Но было еще светло, и до фига народу. Инсценировать его падение не получилось. Поэтому мы поперлись ужинать и дожидаться темноты.

— Погоди, а мужик всё это время был со сломанной ногой и без сознания?!

— Мало того, мой дядька не просто никогда не звенит на металлоискателях, у него еще и штырь в ноге после военного госпиталя остался. Он может спокойно пройти рамку в аэропорту, ничего не выкладывая, и она на него не реагирует! У него в карманах ключи, мелочь, еще полно всякой шняги, а он проходит рамку, и хоть бы хны!

— А как у него так получается? Мне даже очки приходится снимать, чтобы рамку в каком-нибудь суде пройти!

— Суд суду рознь. Я тут был в городском суде по моему теперь уже знаменитому бракоразводному делу, так там…

— Слушай, ты ведь занимаешься семейными вопросами? Может, возьмешься за одно дельце? Вроде ничего сложного, но я не спец в этом, да и времени особо нет. Люди не самые бедные, гонорар будет нормальный, думаю. Суть в следующем. Семейка дипломатов. Прожили почти двадцать пять лет, более-менее тихо-мирно…

— Прямо тихо-мирно двадцать пять лет?

— Нет, всякое бывало, конечно… Там жена тетка моей жены, поэтому я всё знаю. Короче, бывало всякое. Она бухала, дипломат ее бил. Он тоже бухал. Нормальная семья, короче. Вырастили детей, шито-крыто. Потом муж совсем забухал, а жена пошла по рукам. Пялили ее только всякие старпёры, конечно. Короче, разводятся. Вся недвижимость записана на дипломата, надо развести их так, чтобы ей тоже что-нибудь упало. Ты же можешь попробовать представлять ее интересы?

— Адвокат противоположной стороны как закричит судье: «Посмотрите, кто представляет интересы оппонентов! Это же Васильев! У него все дела длятся годами, он постоянно затягивает процессы!».

— А ты что?

— Я спокойно так говорю: «Уважаемый суд, да, дела с моим участием длятся годами, потому что я в основном специализируюсь на банкротствах, а они все годами длятся»…

— И у нас секс продлился целый час! Я уже стал опасаться за сердце… Теперь чёрт знает, что с ней делать. Как бы так извернуться, чтобы всё было благополучно и с женой, и с любовницей…

— Рецепт благополучия прост: не женись и не выдавай генеральную доверенность.

— Тебе легко говорить, а моя жена строгого воспитания, она мне до свадьбы только в попу давала…

Акемгоним увидел Нину. Кастальская дружески обняла его. У Горгоноя возникло ощущение прикосновения чего-то резинового.

Отстранив его, Нина помахала кому-то. Обернувшись, Акемгоним увидел Мартынова. Любитель кушать в отхожем месте шел, раздаривая голливудские улыбки и пережевывая жвачку.

— Добрый вечер! — сказал Мартынов и протянул Горгоною руку. Чрезмерно отполированные ногти вынуждали подвергать сомнению здравость интимных устремлений ресторатора.

— О, и Нина идет, — сказал Петрович. Показав на очки Акемгонима, Мартынов добавил:

— Крутые.

Нина тщательно прижалась к ресторатору искусственными грудями.

— Куда пропал твой друг, который присылал мне охапки цветов всю неделю? — спросила она.

— Эдуард? — спросил Мартынов. — Изотов? Да он лучший офтальмолог Норвегии!

Акемгоним знал Изотова. Тот, и правда, был выдающимся глазным доктором. За трахом Эдуард уже лет десять ездил в славянские государства.

— Скорее идите, мадемуазель, — замахал Петрович официантке. Та с равнодушным видом прошла мимо.

— Ускорьтесь, люди! — дав петуха, крикнул Мартынов в сторону бара.

— Я король рестораторов! — сказал он более мужественным голосом.

Одновременно заметив Акемгонима, к нему рванули Лена и Валя. Валя нацепила что-то полосатое. Одеваться Валя не умела. Все ее удачные наряды были случайны. Лена тоже выглядела страхолюдиной. Истерически вздергиваемые брови говорили, что секс у нее по-прежнему отсутствовал.

Валя дошла раньше, ухватила Горгоноя и повела к столу. Он чмокнул Лене. Нина уцепилась за руку Мартынова и потащила его следом. Лена дернула набриолиненного Вениамина Скворцова. Он прослыл самым красивым геем местной юридической тусовки.

Вшестером они уселись за стол. К ним присоединились еще семь или восемь человек. Вениамин говорил о фильме «Двенадцать лет рабства».

— Это про негров? — спросил Акемгоним.

— Про афроамериканцев, — сказал Веня.

— Нужно быть толерантнее и добрее, Акемгоним, — сказала Кастальская и посмотрела на Мартынова.

— Вы как хотите, а я за европейские ценности, — сказал тот.

— Безусловно, — сказал Горгоной. — Я добр к расам с иными, чем в Европе, точками преломления умственных наклонностей.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Валя.

— Девушка, у вас есть блины с «Нутеллой»? Если нет, всё равно принесите, — сказал Мартынов официантке. Акемгоним усомнился в искренности чувств Нины к Петровичу.

Завязался разговор об умственной идентичности афроамериканцев белым людям. Акемгоним молча вспоминал сиськи Глории, единственной чернокожей проститутки, которую он трахал. Петрович уплетал блины. Насколько Горгоной заметил, одновременно тот пережевывал жвачку.

Закончив есть, Мартынов встал.

— Минутку, — сказал он и, раскачиваясь, направился к туалету.

Акемгоним захотел облегчиться и двинул следом. В дверях уборной он разминулся с неизвестным ему малорослым типом. У того были светлые волосы и невыразительное лицо. Тип зашагал прочь из ресторана.

Внутри уборной Горгоной обнаружил сушившего руки Мартынова. Под ногами у того стоял маленький черный кейс будто из дурных американских фильмов.

— Давно не виделись, — сказал Петрович.

Отлив, Акемгоним вышел из кабинки. Мартынов стоял у раковины и копался в чемодане. Горгоной стал мыть руки, и Петрович, улыбнувшись ему, защелкнул кейс.

Они вышли из туалета. Навстречу шел миниатюрный Александр Крупинштейн, управляющий партнер юридической фирмы имени себя. Раньше он был партнером в Фирме Горгоноя, затем крестился, украл деньги и сбежал.

«Выкрестам доверять нельзя», — говорил Акемгоним.

Крупинштейна сопровождала жена. Ее тело являлось коктейлем рецептуры «силикон + ботокс». Она была выше мужа на полметра.

— Приятно зреть, когда большой медведь ведет под ручку маленькую сучку, — сказал Мартынов.

— Что это? — спросил Горгоной.

— «Подвиг» Набокова. Наверняка вы читали. У этого романа занятная структура.

Они встретили Сергея Желтовского, бывшего коллегу Акемгонима, зануду и девственника. Руки у него постоянно были мокрые, словно он только что их вымыл. Горгоной уклонился от рукопожатия. Мартынов сделал вид, что не узнал Желтовского.

— Мокрорукий урод, — произнес он тихо.

— Есть небольшой разговор, — сказал Мартынов Акемгониму. — Спустимся, хочу взять кое-что из машины.

На улице Петрович зашагал к черному Audi. Откуда ни возьмись, к Мартынову бросился здоровенный доберман. О таких мразях их подвергнутые фронтальной лоботомии хозяева говорили, что зверушки надежно кастрированы. Мартынов выхватил ствол и дважды пальнул. Тварь замертво рухнула под ноги Акемгониму, брызнув мозгами и кровью.

— В машину, быстро! — сказал Петрович.

— Твою мать! — сказал двухметровый обыватель, подбегая к Мартынову. Обыватель был в тренировочных штанах, пальто и кепке. В руках он держал поводок. Громила произнес еще ряд инновативных выражений не без сексистского оттенка.

Мартынов поднял ствол.

— Назад! — сказал он. — Убью, гнида!

Горгоной уселся в Audi. Мартынов не опускал пушку. Владелец начинки для пирогов из собачатины будто окаменел. Петрович нырнул в машину, завел ее и газанул.

— Я за европейские ценности, — сказал он и включил музыку. Заиграла «Dog Eat Dog» «AC/DC».