69 +/– 1 = Ad hoc. Второе издание

Князь Процент

Откровеннее Буковски, смешнее Довлатова, жестче Эллиса – таков роман «69 +/– 1 = Ad hoc». Его герой носит непроизносимое имя: Акемгоним Горгоной. Лучше всего он умеет доставлять женщинам удовольствие и попадать в смешные переделки. Кажется, развеселить и соблазнить как можно больше красоток это и есть его цель. Но так ли Акемгоним прост? Что он ищет? Найдет ли? Ведь чем дальше вглубь романа, тем больше прямо-таки булгаковской чертовщины происходит вокруг героя… Публикуется в авторской редакции.

Всё еще 1 января

— Да ты бы видела, какое на мне сейчас платьишко, а этот Кирилл вообще на меня не реагирует… — говорила сисястая в четвертый iPhone.

Отобрав у белобрысой телефон, Горгоной сказал в него:

— Привет! Она вам перезвонит.

— В чём дело? — спросила женщина. Акемгоним твердо взял ее за холодную руку и повел к дому.

— Кто вы такой? Куда меня тащите? Я и закричать могу! — говорила белобрысая. Долго она не ломалась: Горгоной слишком прилично выглядел. Крики ей грозили только от удовольствия.

— Меня зовут Акемгоним. Мы идем пить кофе. Ты самая красивая девушка, что я встретил этой ночью. Да и за весь прошлый год тоже. Как тебя зовут?

— Яна.

— Очень редкое имя.

— Окунь… Как вас там…

— Акемгоним. Ударение на последний слог. Можно на «ты».

— Слушай… те, я на минуту спустилась в машину, у меня тут друзья…

— А толку от них? Кофе растворимый или молотый?

Акемгоним зашел в лифт и сделал приглашающий жест, глазея на бюст Яны. Та, хоть и пахла алкоголем, еще соображала.

— Молотый.

Дункан взглянул на женщину и мяукнул.

— Привет, кот, — сказала Яна.

Горгоной смолотил кофе и протянул ей чашку. Женщина разглядывала кухню.

— Молотый, — сказал Акемгоним.

— Ты живешь один?

— С котом, а ты?

— С родителями. Вот думаю сваливать от них.

— Давно пора.

— Это намек, что я такая старая?

Горгоной, наконец, рассмотрел зубы Яны: кривые и желтые.

— После восемнадцати нечего жить у родителей.

— Интересно ты рассуждаешь! И что же делать?

— Снять квартиру, например.

— В восемнадцать лет?

— А что такого?

— Знаешь, не у всех есть на это деньги!

— Если с деньгами худо, прилепись к богатому мужику.

— У тебя есть девушка?

— Обычно нет. Тебе нравится кофе?

— Вкусное.

Акемгоним усомнился в своей эрекции.

— Тебе не одиноко жить одному? Сколько у тебя комнат, три?

— Четыре. Я же с котом.

— А если с ним что-то случится?

— Заведу другого, не такого пушистого. Где ты живешь?

— Недалеко, в Печатниках. Зачем ты затащил меня к себе? Неужели думаешь, что у нас будет секс?

— Ты против?

— Я тебя не знаю. И я не занимаюсь сексом на первом… В первый раз.

— А танцами на первом… В первый раз занимаешься?

— На кухне?

— Пойдем. Правда, я отвратительный танцор. Ну да что уж теперь.

Акемгоним привел женщину в гостиную. Он включил папку разной слезоточивой музыкальной ерунды. Яна прижалась к нему грудью.

— Кем ты работаешь? — спросила женщина, когда Горгоной обнял ее.

— Я адвокат. Партнер в юридической фирме. А ты?

Акемгоним и Яна начали медленно топтаться в обнимку.

— Что такое «партнер»? Я переводчик. Ты занимаешься уголовными делами?

— Партнер это совладелец юридической фирмы. Один из собственников этого бизнеса. Уголовными делами занимаюсь редко. Какие языки ты знаешь?

— Английский и испанский. То есть ты топ-менеджер?

— Испанский — редкость в Москве. Топ-менеджер в юридическом бизнесе это ступенькой ниже, чем я.

— Почему ты не женат?

— Мне всего тридцать.

— А потом не будет поздно?

— Ты сама не замужем.

— Ты мне ногу отдавил!

— В постели я лучше. Ты красивая. У тебя наверняка куча поклонников. Избирательно подходишь к выбору?

— Ну да… И потом, мужчины ведут себя… Ну, ведут себя так…

— Будто хотят, чтобы женщины сами их трахнули?

Яна засмеялась.

— Ты всегда так зациклен на сексе?

— Жизнь зациклена на сексе. О чём еще говорить с красивой девушкой ночью? Не поэзию же Франца Кафки обсуждать.

— У тебя есть дети?

— Нет. Думаю, как и у тебя.

— У тебя смешная мимика. Правильно думаешь.

— В этом мой секрет, красавица. Я всегда знаю, какую рожу скорчить.

— Ты любишь путешествовать?

— Кто ж не любит.

— Где ты был в последний раз?

— В Эмиратах, два месяца назад.

— Ого, круто, наверное?

— Истории о запрете неженатым туристам жить вместе это сказки. Держаться на улице за руки тоже можно.

— Где же сейчас та, с которой ты держался за руки и жил вместе в Эмиратах?

— Понятия не имею.

— Вы расстались?

— Да.

— И ты один?

— Без постоянной любовницы. А где ты была в последний раз?

— В Тайланде.

— Тоже хорошо.

— Мне не особо понравилось.

— Не возбуждаешься от трансов?

— Фу, какая мерзость! Я ездила с друзьями, а они постоянно куда-то бегут. Вечно несутся осматривать какие-нибудь дурацкие достопримечательности.

— Надо было объяснить, что главная достопримечательность это ты.

— С нами был мой бывший… Он тоже любитель активного туризма.

— Значит, он и в постели должен быть активным.

Яна промолчала.

— Красавица, есть мужчины и покрепче.

— Он всегда отмазывался тем, что я типа такая сексуальная… и так его возбуждаю…

— И кончал за минуту?

— Точно!

— Чем сексуальнее женщина, тем дольше ее хочется…

Акемгоним посмотрел в ставшие шальными глаза Яны. В них что-то оборвалось, будто яблоко с дерева. Акемгоним присосался к разалевшимся губам женщины.

Чуть отстранившись, Яна сказала:

— Трахни меня в машине…

— В твоей или моей? Моя на стоянке.

— Давай на лестнице!

Акемгоним вывел женщину из гостиной. Она быстро сняла колготки. Горгоной отпер дверь; Яна босиком выскочила из квартиры.

Выбежав на ярко освещенную лестничную клетку, женщина через голову стянула платье. Яна оказалась дальтоником: ее стринги были черными, а лифчик — красным. На жирной ляжке Горгоной увидел татуировку-иероглиф. Женщина завела руки назад, и лифчик упал между перил.

Грудь Яны была отвисшей; вниманием Акемгонима завладели набухшие розовые соски.

— Сними с меня трусики, — хрипло сказала эксгибиционистка, выделывая жутковатые приглашающие движения бедрами. — Выкинь их. Я хочу тебя. Иди ко мне.

Сняв ее не лучшим образом пахнувшие мокрые трусы, Горгоной швырнул их вслед бюстгальтеру. Яна ухватилась за ремень Акемгонима и принялась тянуть на себя. Навыки по обращению с данным элементом гардероба встречались у женщин еще реже, чем абстрактное мышление. Кое-как Горгоной стянул джинсы и трусы. Женщина принялась лизать, а вскоре и заглатывать его член.

Как всякий человек без абстрактного мышления, Яна плохо сосала. Она царапала член зубами, торопилась, пережимала рукой и выделяла море слюны. Чтобы одолеть стресс, Акемгоним принялся вспоминать текст «Given the Doge a Bone». Раскачивавшиеся сиськи женщины били его по коленям.

Парой этажей выше открылась дверь на лестничную клетку. Яна вскочила, ухватилась за перила и развернулась к Акемгониму толстой целлюлитной жопой.

— Трахай меня! — закричала нимфоманка дурным голосом.

Горгоной взял из кармана джинсов Durex, разорвал упаковку, нацепил презерватив. С третьей попытки он зашел в Яну и начал долбить. Одной рукой Акемгоним взялся за перила, другой лапал татуированное бедро женщины. Яна подмахивала ему задницей. Диспозиция интриговала, но Горгоноя волновали шаги сверху.

— Отымей меня, отымей! — говорила Яна. — Я хочу, чтобы ты меня оттрахал! Разорви меня!

Вверху лестницы показался Андрей, живший на одиннадцатом этаже. Андрей спускал на женщин всю зарплату. Секс у него бывал раз в месяц.

Горгоной сказал:

— Привет, Андрей! С Новым годом!

— С Новым годом, Акемгоним! — сказал Андрей, пялясь на Яну.

— Сиськи мои понравились?! — спросила женщина. — На, смотри!

— Она у меня интервью проходит, — сказал Горгоной.

— Не смей оскорблять меня! — крикнула Яна, подмахивая совсем уж остервенело. Акемгоним звонко шлепнул ее по жопе.

— Я, наверное, на лифте поеду, — сказал Андрей и пошел наверх.

— Да-а-а! — крикнула Яна и начала облизывать перила. — Бей меня! Шлепай! Хочу!

Акемгоним захотел искупаться в «Мирамистине». Впрочем, благодаря разнузданности Яны его эрекция оставалась стабильной.

— Сними резинку! — сказала женщина. — Я на таблетках! Кончи в меня!

Горгоной раскусил ненадежность этой оферты и сильно ударил Яну по крупу.

— А-а-х-х-х, — произнесла она. — Да! Да-а! Бей меня!

Акемгоним стал наносить удары при очередной кратной трем встрече его чресел и задницы Яны. Эта арифметическая модель гарантировала женщине объем драйва и боли, нужный, чтобы вести себя хоть капельку прилично.

Так прошло несколько минут. Яна стала подвывать. Ее рука судорожно двигалась в области паха.

За дверью открылся лифт, раздался стук каблуков. Яна закричала. Каблуки зацокали ближе, и дверь открылась. На пороге стояла Инна. Она была в дешевой шубке неопределенного цвета и коротком рубиновом платье. В руках Инна держала бутылку шампанского.

Едва Яна завидела вновь прибывшую, у нее случился оргазм. Это событие ознаменовалось калейдоскопом цитат Яны из Геца фон Берлихингена в переводе на чистейший русский. Акемгоним продолжал двигаться в Яне, извивавшейся своим большим телом.

— Здравствуйте, Инна, — сказал он. — С Новым годом!

Инна будто окаменела, ее глаза стали по-детски круглыми. Горгоной вышел из Яны. Он понимал, что любая его фраза будет верхом идиотизма.

Раскрасневшаяся Яна схватила платье и бросилась в квартиру. Все знакомые эксгибиционистки Акемгонима, кончив, становились паиньками.

Горгоной еще натягивал джинсы, когда Яна вернулась — уже одетая. Опустив глаза, женщина поцеловала его, сунула в руку бумажку и уехала на лифте. Акемгоним развернул бумажку: Яна записала номер телефона.

— Да, Инна… — сказал Горгоной. — Знаете, я тут читал стихи Франца Кафки и…

— Акемгоним Валентинович, Кафка не писал стихов, — сказала Инна.

Горгоной понял, что вскоре у него опять будет секс.