Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только…

Ксения Демиденко

Порочна ли любовь между молодой учительницей и ее воспитанником-старшеклассником? Главная героиня София Константиновна Соломина считала, что это грех, который ее не коснется никогда. Закончив институт и освоив все правила педагогики на отлично, красивая инициативная Соня в «подарок» от администрации школы получила классное руководство в самом трудном классе школы. Их двадцать двое, а она одна. Справится ли? И что для этого нужно?

Глава 7 Загорская Наташа

Эта девочка не была похожа на десятиклассницу. Слишком маленькая, нежная, почти крошечная. Излишняя худоба добавляла ей детскости. Наташа несмело выходила к доске и всегда прятала руки: иногда за спину, иногда в пышные рюшики школьного фартучка. А когда я попросила ее написать на доске тему урока, то Наташа очень неаккуратно вывела мелком левой рукой «Образы романа Льва Толстого «Война и мир». А я, дура набитая, тогда (никогда себе не прощу!) спросила, не пробовала ли она писать правой рукой, возможно, лучше бы вышло? Левши оказываются и правшами тоже. Девочка покраснела, застеснялась и выбежала из класса.

— Ну вы Соня Константиновна и Клава, — крикнул Кондратюк Славик и помчался в коридор прямо за Наташей. Я стояла у доски, не понимая, что такого я ляпнула, как говорят дети « не в тему»?

— У нее нет пальцев на правой руке, — спустя некоторое время тишину прорезал голос Яковенко Маши. — Наташка плохо пишет, но она прекрасно рисует. Ее работы всегда на конкурсах районных побеждают.

— Я не знала, — с чувством полного кретинизма виновато процедила я и сразу же сделала очередной ляп. — Какая—то травма?

— Да, травма. Только не у Натки, а у ее маман. Пила, когда была беременной. Да и сейчас не лучше, — дальше объясняли мне одноклассники.

Я замечала, что Наташа не сильно спешит домой. Она посещала все возможные кружки, лишь бы дольше оставаться в школе. Я ругала себя последними словами за то, что раньше не заметила этого физического недостатка у девочки. Куда я смотрела? Просто не ожидала, что такое может быть. Физически полноценным людям сложно представить, как живут калеки.

Почему-то вспомнила, как помогала своей одногруппнице Ларисе в институте писать курсовую о сложности социализации инвалидов на колясках. Чтобы не оперировать пустыми фразами, списанными с чужих статей и книг, Лариса придумала эксперимент: раздобыла инвалидную коляску, вселась в нее и отправилась по городу колесить, как бы это делал рядовой инвалид, выбравшись из дому. Я выполняла роль поводыря, помощника. Сначала смеялись, затем ругались на службы ЖКХ и т д., а потом и до слез дошло. Не приспособлен город принять и социализировать инвалида. В лифт коляска не влезала, по ступеням скакать — тоже не выход, в переходах сложно, пандусов возле магазина «Хлеб. Молоко» нет, в аптеку хоть влетай. Добили подростки, которые мчались по тротуару на скейте, а коляска им мешала — тротуар оказался узким.

— И че этой инвалидне дома не сидится, — сплюнул в сторону (спасибо, что не в лицо) и зло зыркнул паренек лет десяти, не больше. Надо же, ему пришлось слезть со своего скейта и понести цацку в руках двести метров! Я «такое счастье» воспитывать как-то не решилась, а вот Лара подорвалась со своей коляски, разрушив миф беззащитного инвалида, и отвесила обидчику тумаков под зад. Убегал и матерился, чуть скейт не потерял.

Это, наверное, был первый случай, когда я серьезно задумалась о беззащитности и униженности физически ограниченных людей. Теперь я ближе столкнулась с данной проблемой.

Наташа как-то осторожно наблюдала за моими реформами в классе, а я не знала, как себя с ней вести, боясь ранить своими расспросами или повышенным вниманием к ее недостатку. Поэтому после моего извинения мы еще месяц смотрели из-под лба друг на дружку. Все изменил случай.

Я как-то засиделась вечерком, сочиняя сценарий к литературному мероприятию. Нужно было переделать несколько песен на современный лад и подобрать музыку к выступлениям девятиклассниц. Наташа словно ниоткуда появилась в дверях кабинета и тихо спросила:

— Вам ничего не нужно помочь, София Константиновна?

Бедный ребенок. Когда все кружки закончились и дети разошлись, в школе осталась лишь я со своим сценарием. И она из двух зол — дом и я — выбрала меня. В тот вечер мы весело смеялись и шутили, когда вместе составляли сценарий. При виде этой худенькой девчушки мне всегда хотелось ее накормить. Вот и тогда достала бутерброды, отлила чаю из термоса, угостила пряниками. Ребенок ел, а я радовалась. Вот и пришло время, когда я поняла свою бабушку, которая все время кормила и любила радоваться, когда дети кушают.

Так приятно мне никогда не было, как работать с этой девочкой. Наташа потихоньку рассказала, что пишет стихи и даже пообещала показать. Я еще раз извинилась за свою бестактность. Она понимающе закивала головой и поспешила домой. Я вызвалась ее провести, хоть и жила Наташа в соседнем со школой доме. На душе у меня просветлело, поскольку на одного обиженного на меня ребенка стало меньше. Это так приятно и очень успокаивает, никогда бы не подумала.

Прошло время, и Наташа сама показала мне спрятанную в рукаве правую кисть без пальчиков. Пальчики были, но недоразвитые, небольшие бугорки. И мне почему-то стало так больно, словно этот недостаток несправедливо достался этой девочке.

— Очень мешает? — спросила я.

— Нет, что вы. Люди вон без рук и ног живут. А я так, немножко. Просто не повезло, — а в глазках собрались слезы.

Наташа в классе была самой незащищенной (маленькая, да еще и калека), поэтому ее все старательно охраняли. И если, бывало, что кто-то из меньших дразнился, непременно получал подзатыльник от мальчишек — одноклассников Наташи. Я даже заметила, что Славик Кондратюк волновался за спокойствие Наташи больше всех. Нет, парень не афишировал какого-то особенного внимания, но зоркий глаз и женская интуиция симпатию сразу распознает.

Постепенно я узнала, что Наташа живет с отцом и матерью. У последней патологическая тяга к спиртному. Отец постоянно борется с зависимостью жены, в результате чего в доме постоянная ругань и напряженная атмосфера. Наташа — единственный ребенок. Сплетни даже донесли, что маме Наташи перевязали трубы, чтобы она больше не могла родить, боясь больших патологий у детей.

О матери Наташа говорила с теплом и любовью, показывала мне ее портреты (сама нарисовала), но встретиться с этой женщиной мне не пришлось. Дежурный визит к Загорским (для заполнения социального паспорта) я нанесла в ноябре. Меня встретил приятный симпатичный мужчина, угостил чаем с плюшками, которые сам испек, и разговор наш вращался вокруг успеваемости Наташи.

— Она всегда была такой худенькой? — поинтересовалась я. Леонид Матвеевич понял меня правильно, улыбнулся:

— Она хорошо ест, голодной не держим. Просто, как птичка. Мало. Девочки меньше едят. Мы проверяли, у нее с желудком все нормально и гемоглобин в норме. Особенности организма.

— Простите, что вмешиваюсь, но вы не думали об операции?

— Думали. И не один раз. Вы, вероятно, слышали, у нас мама требует много финансов. Вот сейчас в санаторий отправили, — оправдывался отец.

— Понятно. Хочу обрадовать вас, Наташины рисунки, участвовавшие в конкурсе « Мое будущее», победили в районе, пойдут на город. Она очень талантливая девочка, — перевела я тему. Папа просиял, куда-то убежал, а потом вернулся. В руках он держал большой портрет. Мой.

— Только не говорите, что я вам его показывал. Она людей не рисует. Обычно, кошек, собак, зверюшек разных. Из людей только меня, маму и бабушку, два года назад похоронили. И вот вас. Стихи ее читали? Она говорила, что собирается показать вам. С 8 лет пишет. Как взрослый человек. Я сначала нашел, думал чьи-то. Оказалось, ее.

Стихи Наташа доверила мне в начале декабря. Протянула так нерешительно общую тетрадочку и виноватым голосом сказала:

— Если что непонятно, почерк плохой, я потом скажу.

Мне было все понятно. А где неразборчивые буквы не давали прочесть правильно слово, интуиция и рифма подсказывали. Это были не стихи, это был комок чувств, по которому можно было понять, как этот человек воспринимает мир. Я не верила, что эти строки писала 15-летняя девушка.

Боль приходит в одиночестве,

Боль приходит в тишине.

Когда жить уже не хочется.

Боль живет в самой тебе.

Нет у боли расписания,

Нет каникул, выходных!

Думаю, что боли нравится,

Заставать нас в печали одних.

Да, у боли нет сожаления,

Радости нет, надежды и тепла!

Боль сама по себе вдохновение!

Не правда ли?

Я уверена, что — да!