Три секунды до

Ксения Ладунка, 2023

Белинде восемнадцать, и она влюблена в лучшего друга своего отца. Он – взрослый мужчина, мировая звезда и человек, в чьем шкафу немало скелетов. Она – девушка со сложным прошлым и кучей проблем, которая просто хочет, чтобы ее любили. Они совершили ошибку, запустившую целую цепочку событий. Есть лишь несколько секунд, чтобы принять правильное решение – и не разрушить жизни друг друга…

8

Лицо Тома переливается розовым и фиолетовым. Мы лежим на кровати вплотную друг к другу и глупо улыбаемся. Я нахожу его руку на одеяле, переплетаю наши пальцы и сжимаю. Том расплывается, сливается с бежевой стеной позади, закручивается в запутанную спираль. Это вызывает смешок. Он тоже смеется, мы вместе начинаем тихо хихикать.

В душе умиротворение. Опьянение понемногу спадает, в теле отдается приятная усталость. Я совершенно не помню, сколько мы выпили, не помню, что было сегодня, как мы очутились здесь. Когда все началось? Кажется…

Том протянул мне огромный косяк, упакованный в пластиковый прозрачный чехол. По инерции захотелось спрятать его под стол, но мы же были в Амстердаме! Я вскрыла упаковку и вытащила его.

— Боже! — вырвалось из меня, когда я почувствовала удушливый запах.

В баре, в который мы зашли, было темно. Народу много, но из-за приглушенного света это не вызывало неловкости. На нашем столе стояла зажженная свеча — кажется, официант принес ее, подумав, что у нас свидание. Недолго думая, я прикурила от ее огня, затянувшись. Передала косяк Тому, и он повторил за мной.

Я медленно дотрагиваюсь до груди Тома рукой. Мне кажется, что ладонь проникает внутрь, сливается с его телом и достает до сердца. Ох, это сердце… бьется быстро, но ровно, словно ритм всех когда-либо написанных им песен. Оно такое горячее и влажное… живое. Том вдруг отстраняется от меня, и я выдергиваю руку. Слишком резко… вырываю прямо из груди. Надеюсь, ему не больно.

Придвигаюсь вслед за ним. Мне кажется, что тепло, исходящее от него, приятного розового цвета. Том… он так приятно пахнет. Его запах… едва ощутимый, совсем близкий к коже, такой интимный… он так сильно будоражит меня. Сводит с ума. Я пьяна. Когда я успела так надраться?

— Держи, — сказала я и передала Тому бутылку вина, упакованную в бумажный пакет, чтобы скрыть от чужих глаз. Он тут же забрал ее и сделал несколько глотков. Был день, и мы сидели около озера в парке Вонделла, прямо под тяжелыми ветвями плакучей ивы. Трава на берегу была неестественно ровная, темно-зеленого цвета. В тени веяло прохладой, но алкоголь согревал.

Я улыбнулась от этой картины. Том тоже улыбнулся, освещая своей улыбкой меня и мир вокруг. Его улыбка… я смогла бы смотреть только на нее всю оставшуюся жизнь.

В руках Том держал картонную тарелку с какой-то местной рыбой, я забыла ее название. У меня же была бельгийская вафля. Я по кусочку запихивала ее в рот. Небо выглядело так, будто еще чуть-чуть — и пойдет дождь.

Том вернул мне бутылку, и я жадно отпила. Стала думать, куда бы пойти, когда польет, как вдруг…

— О боже, Том… — выдала я, заглядывая ему за спину.

— Что? Что там? — Он повернулся и, рассмотрев то, что я увидела, громко засмеялся.

Я хихикнула и удивленно замотала головой.

— Ты же в курсе, что в этом парке разрешено заниматься сексом? — спросил он.

— Сексом? Что? Нет…

Он снова обернулся, разглядывая разворачивающуюся интимную сцену в противоположном конце аллеи, улыбаясь и время от времени посмеиваясь. Я глянула на обнаженных мужчину и женщину, лежащих друг на друге под деревом. Хоть и вдалеке, но все очевидно… выглядело совсем не как в порно. Мне стало неловко, а вот Тома это ни капельки не смущало.

— Почему делают это они, а стыдно мне? — Я опустила взгляд на вафлю.

— Это же Амстердам, малышка, тут везде секс, — бросил Том.

— Ну офигенно, что сказать… — недовольно ответила я и снова припала к бутылке.

Когда я перевожу взгляд с Тома на прикроватную тумбочку, у предметов остаются шлейфы. У меня жуткие вертолеты, от которых слезятся глаза. Голова будто набита ватой. Том лежит на спине рядом со мной, закрыв глаза. Я смотрю на его спокойное лицо, легкие морщинки в уголках глаз, едва отросшую щетину. Спускаюсь взглядом к шее… Кончики моих пальцев начинают гореть. Я касалась его в этих местах… но когда это было?

Том пытался открыть дверь в номер, когда я навалилась на него. Я уже не могла стоять на ногах из-за непрекращающегося смеха, так что нашла опору в виде его тела. Когда дверь поддалась, мы еле доползли до ближайшей спальни и рухнули на кровать.

— Вот черт, — смеялся он, пытаясь расшнуровать кеды.

Я хихикала над его неуклюжестью. Не преуспев в этом занятии, Том растянулся на кровати и прикрыл глаза рукой.

— У меня такие вертолеты, — пожаловался он и повернулся на бок. — Господи, малышка, ты где?

Он потянул ко мне руки, и его пальцы прилетели мне прямо в глаз. Мы принялись смеяться так, что заболели животы. Немного успокоившись, я тоже дотронулась до него. Провела руками по груди, добралась до шеи. Прикоснулась к ней, погладила. Эти касания были такими… удивительными. Словно я дотрагивалась до того, от чего зависит вся жизнь на земле. Моя собственная жизнь. Я дотрагивалась до чего-то самого важного в этом мире…

Том трогал меня в ответ. Когда я положила руку ему на щеку, он сделал так же в ответ. А потом снова рассмеялся.

Сквозь открытое окно до меня доносится шум дождя и порывы прохладного ветра. Я лежу на боку и разглядываю руки Тома — они все в татуировках. Есть совсем старые и черные в виде цветов, они сильно потускнели. Красная паутинка, оплетающая локоть, на их фоне бросается в глаза. Рядом новые, цветные персонажи мультфильмов «Симпсоны» и «Футурама». На правой руке, той, что ближе ко мне, под рукавом футболки виднеется надпись «Джоуи». Под ней цифра 27, обведенная в круг. Я знаю, на другой руке, примерно в том же месте на плече, выведено «Марта». От этого в сердце словно что-то скрипит. Том набил ее имя, когда они были вместе и любили друг друга. Потом их брак с грохотом развалился, а татуировка осталась. Странно осознавать, как самые романтичные вещи позже становятся самыми печальными.

— О, смотри, это же кладбище! — завизжала я и ухватилась за прутья забора, вглядываясь в покосившиеся могилки.

— Европейское кладбище! В Амстердаме! Том, идем посмотрим!

Он засмеялся и согласился. Приближаясь ко входу, мы договорились вести себя прилично, пытаясь скрыть то, что мы навеселе. Но стараться не пришлось.

— Закрыто, — с разочарованием протянула я, — ну, давай хотя бы по периметру пройдемся?

Недолго думая, я обогнула ограждение по правую сторону от ворот. Том едва поспевал за мной. Я внимательно рассматривала кладбище сквозь мелькающие на скорости железные прутья.

— Черт, ты посмотри… я хочу туда! — Я зацепилась за забор рукой, а ногу поставила на выступ в фундаменте. Посмотрела на Тома, ожидая его реакции. Он хмыкнул.

— Малышка, мне ведь тоже восемнадцать, ты знаешь, — он взялся за решетку и запрыгнул на возвышение, — только рехабов стало больше.

Я оглянуться не успела, как Том перемахнул через ограду и оказался по другую сторону от меня.

— Я тебя обожаю! — вскрикнула я и последовала за ним.

Том протянул ко мне татуированные руки, когда я спрыгивала на землю; подхватил меня и поставил на ноги. Оглядываясь и посмеиваясь, мы стали расхаживать по кладбищу.

Там пахло плесенью. Все кладбище находилось под высокими толстыми деревьями, было прохладно и сыро. Покосившиеся могильные камни повергали в уныние. Мы вышли на асфальтированную тропу и медленно пошли вперед.

Мраморные плачущие ангелы, высокие белые кресты, вытянутые надгробные плиты, покрытые плющом, гробницы… Это было круче любого музея. Мы расхаживали по всей территории, совершенно одни и абсолютно безнаказанные. Том вглядывался в могилы, надеясь найти кого-нибудь известного.

В какой-то момент мы подошли к самой старой части кладбища. Здесь на могильных камнях даже не было надписей. Они исходили трещинами, сыпались песком и скрывались под высокой, неподстриженной травой. Я опустилась на одно колено и вгляделась в них.

— Когда-нибудь я умру, и моя могила зарастет дерьмом так же, как и все здесь.

Том поначалу молчал — видимо, не ожидал такой реакции. Потом присел ко мне и сказал:

— Такое случится со всеми.

— Нет, с тобой такого не будет.

— Мы не можем знать, что будет завтра, а ты говоришь про далекое будущее!

— Твои сумасшедшие фанаты будут ходить к тебе каждый день!

— Ты хоть понимаешь, на что обрекаешь меня?! — возмутился Том.

— В каком смысле? — Я заглянула ему в лицо.

— В том смысле, что я даже после смерти не смогу спокойно отдохнуть!

Я захохотала. Том зыркнул на меня и встал. Мы принялись думать, где лучше перелезть обратно.

Я медленно моргаю. Кажется, Том заснул. Он перевернулся на бок, и теперь мы лежим лицом к лицу. Он такой… почему он такой… Я придвигаюсь к нему так близко, как могу, и обнимаю одной рукой. Снова вдыхаю его запах. Он тоже кладет на меня руку в попытке обнять. Но точно спит. Я поднимаю голову и принимаюсь его будить.

— Том, — зову, — Том, проснись…

— А? Что? — сонно спрашивает он.

— Том, я…

В завершение нашей фееричной прогулки мы решили сходить на улицу красных фонарей. Куда же без нее? Время близилось к вечеру, а значит, самое время идти смотреть на проституток.

— Это она мне или тебе? — спросила я, когда девушка с голой грудью поманила нас к себе пальцем.

— Думаю, это нам. — Том помахал ей и повернул меня в противоположную сторону.

— Надо же было оказаться именно в Амстердаме! — сетовала я. Мы остановились около витрины сексшопа. За стеклом была огромная куча фаллосов.

— Давай-ка зайдем, — взял меня за руку Том и потянул внутрь магазина.

— Ладно, ладно, давай зайдем… если ты так хочешь… — недовольно пробурчала я.

Том вопросительно посмотрел на меня. Я открестилась и принялась ходить за ним среди полок с вибраторами. В какой-то момент я все же не выдержала:

— Секс преследует меня.

— Он не делает этого, — покачал головой Том. — Ведь ты девственница.

— Ну спасибо…

— Я не имел в виду что-то плохое. Просто ты постоянно думаешь о нем. Не делай вид, что это не так, я был на твоем месте. — Том взял в руку презерватив с изображением марихуаны и покрутил. — Когда «Нитл Граспер» первый раз поехали в тур, нам было по семнадцать. Мы все были озабоченными мудаками, ты бы нас видела. Мы ездили в автобусе по стране и каждый, каждый гребаный раз, когда было время, обсуждали секс. У Майка тогда уже были девушки, и он рассказывал нам много историй. Половину, правда, выдумывал, как я понял позже. Мы обсуждали женскую грудь, бедра, задницы и много чего другого…

— Фу, Том…

— А что такого? Еще мы очень часто говорили о девушках, что приходили на наши выступления. У меня все никак не получилось ни с кем сойтись. Это было ужасно.

— М-да… — протянула я. — Ладно, у меня еще есть время стать рок-звездой и наконец-то заняться сексом.

Том залился смехом. Я криво улыбнулась.

— Но раз ты говоришь, что секс тебя преследует… может, купить тебе? — Он указал рукой на огромный резиновый член. Я моментально вспыхнула.

— Слушай, а где твои папарацци и фанатки, м? Почему ты до сих пор спокойно ходишь по улицам?

Том закатил глаза. Он подошел на кассу, пока я старательно отворачивалась, делая вид, что вовсе не пытаюсь рассмотреть его покупку, и мы вышли наружу.

— А тут есть мужики? — спросила я, когда мы проходили очередное красное окно с девушкой.

— Да. Они обычно внутри сидят.

— Ах вот оно что… Может, стоит снять себе одного и лишиться с ним девственности? — огрызнулась я.

— Хм… — Том скептически посмотрел на меня. — Не думаю, что они хороши в этом.

— Думаешь, не стоит?

— Думаю, нет.

Пока мы гуляли по улице Красных фонарей, окончательно стемнело. С наступлением полуночи мы отправились обратно в отель.

Я зарываюсь Тому в грудь и заплетающимся языком говорю:

— Я тебя очень сильно люблю.

— И я тебя, — тут же отвечает он, и его дыхание обдувает мою макушку.

Я продолжаю:

— И я даже не хочу слышать ответ. Я люблю тебя.

Том принимается гладить меня по голове. Нежно говорит:

— Бельчонок, я тебя тоже очень люблю, и это правда.

— Ты единственный, кто помогает мне. Спасибо. И прости.

— За что простить?

— За все. Просто… тебе нет резона со мной носиться. Я отнимаю у тебя время. Прости…

— Я ведь тебя люблю.

— Правда?

— Правда.

Я прижимаюсь к нему и улыбаюсь. Я на самом деле его люблю.