Когда искушение становится работой

Ксения Назаренко (2024)

Однажды вечером в дом к Анне Святовой проникает молодой журналист и просит рассказать о пожаре двадцатилетней давности. Она соглашается поведать историю своей жизни. Историю знакомства с Дьяволом.

Глава 3 Истинное лицо

Когда пришла зима сперва мне показалось, что тьма отступила. В сердце мне, растекаясь по жилам устремился огонь. Я была влюблена и быстро забывала обо всех разногласиях. Впервые за всю мою жизнь мне казалось, что судьба преподнесла мне подарок. Настоящий. С розовым бантом.

— Слышали вчера на спектакле у акробатки порвался страховочный трос, и она сломала обе ноги? — говорил Глеб, поедая чипсы сидя за столом в кухне. — Она попала в больницу. Диана сказала, что та больше не сможет ходить. Все. Конец карьере.

Я распахнула глаза и посмотрела на парня. Он приобнял Риту, сидящую радом, и немного встряхнул.

— А ты говоришь, что у нас работа сложная, — сказал он. — Девушка вон, считай жизни нормальной лишилась.

Рита покачала головой и вздохнула.

— А это точно? — спросила я, беря печенье из вазочки рядом. — Что девушка ходить не сможет?

Глеб усмехнулся и выпрямился.

— Конечно, Дианка же медсестра у нее, точно знает, — сказал он с видом гордого брата.

Я взглянула на Риту. Та побледнела. В детстве, когда мы жили в приюте, она часто лазала на его острую крышу и танцевала там. Мечтала стать балериной, пока однажды не съехала вниз по черепице и не сломала ногу. Очнулась в больнице со спицей в колене и запретом врача на любые нагрузки на целую жизнь вперед.

— В городе вообще в последнее время сплошные трагедии, — поспешила сказать я. — Читала, что на комбинате свиньи загрызли мужчину. Ужас.

— Да, да, — оживился Глеб. — Он вроде был еще жив, когда его нашли. А слышали, что было вчера в автобусе? — Мы с Ритой отрицательно покачали головой. — Там какая-то женщина бросилась прям под колеса и водителю пришлось резко затормозить. В автобус въехало три машины. Смертей нет, но пострадало пятнадцать человек. — Глеб повел бровью и взял еще чипсов. — Вообще Дианка говорит, что больница переполнена. Проклятая зима. Вечно какие-то форсмажоры.

Чайник закипел, и я разлила кипяток по чашкам. Белые нам с Ритой. Красная Глеба. Он сам ее купил. Яркая. Специально чтобы мы точно знали — она его.

— А давайте в выходные сходим в кино? — предложила Рита.

— Я не могу, — ответила я, подув на свой чай. — У меня работа.

— Олег тебя загонял, — фыркнула девушка. — Такое чувство, что ты только и делаешь, что работаешь.

— Знаешь же, что у нас в отделе завал.

— Знаю, — вздохнула она.

— Тогда сходим вдвоем, — улыбнулся Глеб и чмокнул ее в щеку.

Рита кивнула.

— Вот, соглашаешься, — улыбнулся он. — Может и выйти за меня замуж согласишься?

Рита засмеялась, отрицательно мотая головой. Глеб обиженно нахмурился.

— А вот Аня бы могла взять фамилию Олега, — задумчиво протянула Рита. — Или не согласишься?

Я пожала плечами.

— Не знаю. В целом я бы хотела. К тому же его фамилия открывает все двери.

— Это правильно, — кивнула мне подруга и взглянула на парня. — А вот я бы не стала брать фамилию мужа.

— Почему это? — удивился Глеб.

— Потому что, как и сказала Аня фамилию нужно брать если она открывает все двери, а не если гарантирует то, что меня отпирают за гаражами.

Глеб с улыбкой покачал головой.

На улице стоял гул. Даже сквозь закрытое окно до меня доносились звонкие голоса певиц, расхаживающих с гитарами у магазинчиков и кафешек. Всем было будто плевать, что сейчас четверг и мороз. Люди веселились, пили и не думали о кошмарах завтрашнего дня.

Я отпила чая и откусила печенья. Сразу стало как-то не по себе. Вкус сладкого кунжута показался мне отвратительным, но было терпимо и я проглотила. Быстро поняла, что это ошибка. В горло мне устремился огонь. Привкус меди и ржавчины оставался на языке, когда я поставила чашку на стол и зажмурилась, пытаясь совладать с тошнотой.

Тошнота.

Наверное, так плохо мне не было никогда в жизни.

Распахнув глаза, я поняла, что так просто не отделаюсь. Мне стошнит прямо сейчас от этого мерзкого привкуса на языке. Живот скрутило в ту же секунду. Я как в бреду бросилась в туалет под удивленные взгляды друзей.

Сидя на коврике между ванной и унитазом, я прикоснулась головой к прохладной керамике раковины. Во рту все еще стоял омерзительный вкус кунжута. Горло, казалось, рассекли ножом, так оно горело. Я вытерла губы рукавом домашней кофты и подняла взгляд. Надомной стояли взволнованные Глеб с Ритой.

— Ты как? — спросили они в унисон с таким видом, будто сейчас умрут от разрыва сердца.

— Печенье не пошло, — сказала я, поднимаясь и тут же замерла.

Меня снова замутило.

— Я же его ела утром, нормальное было, — сказала Рита. — Ты же его всегда любила.

Я кое как выпрямилась, поборов тошноту и взглянула на подругу. По ее лицу скользнула странная эмоция и я тут же прочитала ответ в ее глазах. В них отразилась моя догадка.

— Нет Рита, — отмахнулась я, выходя из ванной. — Даже не произноси это вслух.

— Раз мы с тобой подумали об одном и том же, значит что-то есть, — сказала она, остановив меня возле двери в мою комнату. — Хочешь я в аптеку схожу? Ты такая бледная. Нужно все исключить.

— Я просто отравилась, — сказала я.

— А если нет?

— Рита…

— Так о чем вы? — не выдержал Глеб стоящий все это время рядом.

Я взглянула на его растерянное лицо.

— Рита думает, что я беременна.

Парень с ужасом отшатнулся, будто я ему сказала, что больна чумой.

— От Олега? — выдохнул он. — Тебя же изживут из города если так. — Я непонимающе мотнула головой. — Ты что, Аня, мало того, что это скандал, так еще и его мать… Все в «Альбатросе» знают, что она тебя ненавидит, а если узнает, что ты беременна… Того и гляди мы с Ритой у тебя на похоронах окажемся раньше времени.

— Не так уж она меня и ненавидит раз Олегу плевать на ее мысли, — сказала я. — И я не беременна. Все.

Я закрыла дверь прямо перед их носом.

В глубине души я терзалась одними догадками с Ритой, но все равно продолжала надеяться, что мне полегчает и все закончится благополучно. Однако, когда наступила суббота я поняла, что с моим организмом что-то не так. Выяснилось, что еда, которая раньше была моей любимой теперь вызывала во мне отвращение. Меня тошнило минимум пару раз за день, а если я случайно съедала что-то непроверенное, то и того чаще. Это был кошмар. В конечном итоге я сдалась и сделала тест. Результат был неутешительным.

Стоя перед зеркалом в ванной, я смотрела на десяток положительных тестов на раковине и не знала, что делать. Было страшно и… Я боялась повторить путь своих родителей. Не могла перестать думать о них. О одиночестве на которое они меня обрекли. О всей той боли, что причинили своим отсутствием.

Сжав в руке последний тест, я взглянула в зеркало. Оттуда на меня смотрела измученная девушка в растянутой серой кофте. Выглядела я паршиво. Разве что волосы горели огнем, но и они не давали мне того шарма, с каким я могла заявиться к Олегу с новостью. Я хоть и была влюблена, но прекрасно осознавала природу наших отношений. Сейчас не могло идти речи о детях. Возможно в будущем, лет через десять, но точно не сейчас. Не спустя несколько месяцев рабочего романа. В душе я надеялась, что он обрадуется, но даже если нет, он не заставил бы меня убивать ребенка и не уволил бы просто из злости.

Я решила, что все ему расскажу. Переоделась в джинсы, сменила кофту на вязаный красный свитер и накинув дубленку вышла из дома. На улице мело так, что ничего не было видно. Дорога мне предстояла тяжелая. До Олега добраться от меня и так было сложно. Даже в хорошую погоду. Сегодня я решила вызвать такси.

У его дома я засомневалась. Там у входа стояла чёрная машина его матери. Они были вместе. Возможно так даже лучше. Пластырь надо отрывать резко. Так у Олега хотя бы не будет возможности обмануть меня.

Я медленно вошла в дом, с колотящимся от волнения сердцем. Подобное я испытывала разве что во времена жизни в приюте, когда тебя выводили на очередной осмотр перед приехавшими семьями, желающими обзавестись ребенком. Было волнительно и тревожно. В груди теплилась надежда, что тебя выберут. Но они не выбирали. Не в первый раз ни в сто первый. Я была тощей, с веснушками. Непослушное огненные волосы торчали в разные стороны. Никому не хотелось такую дочь. Сейчас может я и превратилась из гадкого утенка в лебедя, но что-то мне подсказывало, что беременная я стану слишком «сложной» для Олега. Он тоже не захочет видеть рядом с собой кого-то похожего на меня.

Дверь в дом оказалась не заперта, что было странно, ведь Олег всегда был помешан на безопасности и запирался на все замки даже если на улице утро. Мне подумалось, что так сама судьба благоволит мне. Возможно, всё не закончится катастрофой.

Я сразу услышала знакомые голоса, доносившиеся из гостиной, и медленно побрела по направлению к ней. Олег о чем-то спорил с матерью.

— Ты пойдешь туда, — говорила он. — У тебя как у Халлера есть свои обязанности. Хочешь, чтобы старания твоего прадеда канули в лету? А? — Я замерла у входа наблюдая из-за угла как Агнес гневно вскинула руки. — Если ты думаешь, что у тебя хватит сил уничтожить нашу жизнь, то ты ошибаешься!

— Я никогда не говорил подобного! — возмутился Олег. — Просто все это звучит как бред! Неужели нельзя разорвать этот порочный круг?

Агнес вздохнула и посмотрела на сына.

— Каждый вносит свою плату Олег. Сегодняшнее собрание, это обязательная процедура. Как и все ты обязаны там присутствовать и выказать уважение. Поэтому ты придешь в эту проклятую церковь Рафаила, сегодня ровно к девяти и будешь улыбаться всем, как и положено на празднике воссоединения.

Олег долго смотрел в глаза матери, но потом сдался и кивнул.

— Ладно, — сказал он. — Я понимаю. Просто все это так неожиданно.

— Мы готовились к этому двадцать лет, — сказала Агнес и на ее губах поселилась печальная, мечтательная улыбка.

— Ты готовилась, для меня же все в новинку.

Агнес, успокаивающе коснулась плеча сына.

— Все будет хорошо, — сказала она и убрала руку. — Только не вздумай тащить туда девчонку.

— Но…

— Это не обсуждается, — отрезала женщина. — Она не часть семьи, не часть истории и ей нечего предложить, а значит нечего делать рядом с нами.

Эти слова больно ранили меня, но я заставила себя проглотить обиду, ожидая, что Олег заступится за меня, но он лишь сдержанно кивнул. Агнес еще раз улыбнулась сыну и вышла на кухню. Пришло и мое время показаться из укрытия.

— Аня? — удивился Олег и сразу нахмурился, видя мое серьёзное, наверняка измученное лицо. — Что-то случилось? Ты выглядишь бледной? Все хорошо?

— Нам надо поговорить, — выдавила я из себя и вымучено улыбнулась.

— А это не может подождать до завтра, просто сейчас не самое удобное время…

— Не может, — перебила я.

— Ладно, ты только не нервничай.

Олег обнял меня за плечи и усадил на диван. Он улыбался. Так тепло смотрел на меня. В нем было столько любви и понимания, столько ласки в глазах. Даже и не скажешь, что секунду назад он предстал передо мной совсем в другом обличии. Возможно, я ошибалась, и Олег любил меня настолько чтобы принять.

— Что ты хотела мне сказать? — спросил, он, вглядываясь мне в лицо. — Что-то случилось?

Я не знала, как признаться. Собрала остатки силы.

— Олег, я… я беременна, — объявила я наконец, борясь с волнением.

Лицо Олега переменилось. Он отшатнулся. Стало душно. Хлопнула дверь и в комнату вошла его мать. Возможно так даже лучше. Пускай и она знает правду.

Я убеждала себя в этом.

Убеждала, смотря в бледные лица Халлеров.

Агнес, ничего не понимая, остановилась на пороге, будто ощутила холодное напряжение в воздухе. Я видела, как мои слова повисли между ними, как неоплаченный счет, который теперь необходимо было выкинуть.

— И как давно ты знаешь? — спросил Олег поднимаясь.

— Я только сама узнала.

Я пыталась словить его взгляд, но он больше не смотрел на меня.

— Значит еще есть время…

— Время на что? — спросила я, страшась ответа.

В этот момент мне все было ясно по лицу Олега. Я уже слышала, как рушилась моя жизнь.

— Сделать аборт, конечно.

Тогда все и рухнуло окончательно. Палач вознес свой топор над моей головой и ловко воспользовался им.

— Я не стану этого делать, — мой голос задрожал, и я медленно понялась с дивана. — Не хочешь ребенка ладно, я забуду, что ты его отец, но убивать его я не стану.

В животе у меня все скрутило от взгляда Олега. Внезапно я поняла, что он не просто раздосадован новостью, а зол. Взглянула на Агнес, но та к моему удивлению молча стояла у стены с ничего не выражающим лицом. Я попыталась объяснить, что ребенок не станет концом жизни, что справлюсь сама, но чем дольше я говорила, тем больше искажалось лицо Олега.

Это было не то, что он хотел услышать. Я тоже в душе ожидала поддержку, а наткнулась на злость. Сердце снова забилось быстрее, и я умолкла. В комнате воцарилась мучительная тишина. Инстинкт подсказывал, что мое решение может изменить все в их жизнях. Олег долго смотрел на меня, а потом спросил:

— Ты что, с ума сошла? Тебе, больше нечем заняться? — Он шагнул ко мне ближе, и я попятилась, боясь его безумного взгляда. — Какие дети? Сейчас же не до этого! Ты должна сделать аборт.

Сейчас не до этого.

Не до этого.

В моей голове проскользнул вопрос не думали ли мои родители также, отдавая меня в приют. Я почувствовала, как подступают слеза. Стало мерзко и тошно.

— Я не могу, Олег, — сказала я как в бреду. — Я тоже росла в детдоме. Я не хочу повторить судьбу, которая меня туда привела.

Лицо Олега исказилось, но я стояла твёрдо, готовая отстаивать свою жизнь и своё будущее. Он бы не смог меня переубедить и наверняка уже понимал это.

— Если ты оставишь ребенка, то я уволю тебя, — объявил он. — Сделаю так, что ты не найдёшь работы в этом городе. Понимаешь?

— Увольняй, — тихо ответила я, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Да, это будет сложно, но я не пожертвую своим ребенком ради твоих страхов. Я заслуживаю право на выбор, даже если он тебе не нравится.

Снова стало до жути тихо.

Глаза Олега потемнели от гнева, и я почувствовала, как напряжение в комнате нарастает. Агнесс, наконец, вмешалась, обрывая молчание:

–Олег, подумай, это же все меняет. Может быть, ты не все понимаешь? Ей нужна поддержка, а не угрозы. Ребенок Халлер как и мы. Первенец.

Олег вздрогнул от слов матери и обернулся к ней.

— Халлер как и мы? — презрительно усмехнулся он. — Бред. Этот ребенок не начнет новое поколение Халлеров, не с моей подачи.

Я смотрела на него, и внутри меня всё закипало. Мне было не понятно, как он мог быть таким жестоким.

— Олег, — предостерегла его мать, но тот уже отвернулся.

— Я не могу верить в твой выбор, — сказал он мне становясь ровно напротив. — Ты же не осознаешь, что мать — это не только привилегия, но и бремя. Откуда тебе вообще знать об этом?

— Я не позволю тебе решать за меня.

— А ты глупее чем я думал, — усмехнулся он. — Решила будто можешь прийти сюда и отстаивать свои интересы? Аня, ты же никто. Щелчок и город о тебе даже не вспомнит. Что ты будешь делать? Какую жизнь дашь ребенку? Ничтожную. Он вырастет в вечных мечтах достигнуть того, что ему не светит, как и тебе.

— Я не могу поверить, что ты так думаешь, — прошептала я. — Я не хочу, чтобы мой ребенок испытывал ту же пустоту, которую испытала я. Я смогу дать ему лучшее, даже если это потребует от меня невозможного.

Олег расхохотался.

— Лучшее? Скажи мне, как? Ты думаешь, что одной только мечтой можно создать семью? Ты живешь в иллюзиях, Аня.

— Ты не знаешь меня! — вспыхнула я. — Я не боюсь. Я могу дать этому ребенку то, что не получила сама. Да, я росла в приюте, но это не значит, что я не смогу быть хорошей матерью.

Олег, казалось, был готов взорваться от ярости. Его губы скривились в недовольной усмешке, он вновь шагнул ко мне ближе, но я стояла на месте.

— Но я не позволю, — прошипел он. — Я сделаю всё, чтобы ты пожалела о своем решении.

Было так больно. Мерзко и липко. Я почувствовала, как слова Олега ранят мою душу, вызывая бесконечный поток сомнений. Как я могла вообще верить ему. Почему решила, что он хороший человек? Как влюбилась? Каждый его упрек звучал как печать на приговоре, но я не могла позволить себе сдаться. Я повернулась к Агнес, ища в её глазах поддержку, но она была холодна, как и всегда. Что ж, раз они решили уничтожить мою жизнь, может мне удастся нарушить их покой первее.

Отвратительно. Обидно. Я вновь чувствовала себя одинокой.

На продолжение этого нелепого спора у меня не осталось сил, и я ушла. Переступая порог своей квартиры, я думала о будущем. В моей голове все еще звучали слова Олега о том, что я бы все равно не смогла стать хорошей матерью.