Встреча на перекрёстке миров

Лавиния Руби Порт (2025)

Эрика Уолтон — гордая одинокая путешественница, ведущая свой блог. Ей не нужны помощники, она ни к кому не привязывается. И Эрика уже собирается покидать Бельгию, но ей не дают покоя слухи о загадочном заброшенном особняке. Обнаружив в библиотеке карту с подсказкой, она с радостью отправляется снимать новое видео. Но в том заброшенном особняке оказывается портал, который переносит Эрику в другой мир. И там, в другом мире, этот особняк принадлежит отвратительному Чудовищу, который заставляет ее прислуживать ему. Но Эрика не тихая и послушная Белль, принимающая свою судьбу. И она не собирается быть главной героиней в этой сказке. Есть только два пути — сбежать в неизвестный мир или найти способ открыть портал домой. Главное — не попасться Чудовищу.

Глава 6. Пожалуйста, спаси меня

Каждый раз она просыпалась от собственного сдавленного крика. Ее мучили кошмары. Она знала, что так будет, но постоянно забывалась во сне, надеясь сбить всю накопившуюся усталость и горы переживаний. И опять проваливалась в болото отчаяния и безысходности, пыталась вырываться из чьих-то цепких рук и получала удары. Ее затягивали во тьму, обездвиживали и пытали вновь и вновь. Она практически физически ощущала все эти прикосновения и просыпалась в холодном поту.

И снова лежала, разглядывая местами обвалившийся потолок, казавшийся в отблесках свечей еще более пугающим. Сколько прошло времени? Она не знала — лишь ощущала уже знакомое чувство замкнутости и желание поглубже спрятаться в свой панцирь, которым для нее сейчас были все эти многочисленные одеяла. Когда к ней заходили слуги, Эрика почти не разговаривала с ними, и те не наставили, уходили, оставляя ее одну. Лишь Клира иногда пела ей колыбельные, усыпляющие и очаровывающие своей красотой. У нее был просто потрясающий голос, благодаря которому можно было отрешиться от всех проблем. Тот самый голос, который ты слышишь и чувствуешь себя маленьким ребенком, засыпающим на коленях своей матери, которая нежно гладит твои волосы и негромко поет о прекрасных далеких сказочных странах.

Но стоило Клире замолчать и покинуть комнату, как со всех сторон на Эрику набрасывались тени, терпеливо ждавшие, когда девушка останется одна, и снова она просыпалась от собственного крика. Тишина забивала ее сильнее, чем она могла представить раньше. Даже старинные часы, которые слуги принесли в ее комнату, отбивали секунды и минуты так сосредоточенно и нервирующе, что Эрика выкинула их в окно во время очередного приступа истерики, которые неизменно случались после каждой попытки уснуть.

Метаясь по комнате в судорожном испуганном припадке, Эрика плакала навзрыд и звала маму, заранее зная, что та не придет. Она раскидывала одеяла и подушки по комнате, скидывала со столика книги, которые заботливо приносили слуги, а когда силы истощались, падала на кровать и безмолвно рыдала, уткнувшись в подушку. Снова и снова всплывали в воспаленном мозге слова Чудовища: «Ты рассуждаешь слишком спокойно для только что изнасилованной девушки». Этот насмешливый хриплый голос с едва заметным звериным прирыкиванием на повторе звучал в голове, заставляя Эрику изо всех сил впиваться ногтями в свою же руку, иногда даже до крови. Она пыталась отвлечь себя физической болью, но это помогало ненадолго.

Вскоре Эрика уже выбилась из сил: не могла кричать, не могла что-либо делать. Просто лежала на полу среди недавно раскиданных одеял и ощущала, как из уголка глаз медленно стекает слеза. Не хотелось чувствовать: она была опустошена, раздроблена, разбита на части. И уже не понимала, действительно ли она в данный момент здесь. Возможно, еще тогда, в пятнадцать лет, ее упекли в психушку, где она сейчас под наркотическими препаратами выдумывает себе разное.

Лениво и практически без сил Эрика повернула голову, чтобы не созерцать в сотый раз изученный до каждой мельчайшей трещины потолок. На секунду она даже испугалась, обнаружив в своей комнате еще одну девушку, и только спустя пару мгновений поняла, что видит собственное отражение в зеркале. Зеркало. Меньше всего Эрика хотела видеть, как ужасно выглядит. Закрыв глаза, все же спустя минуту она открыла их и медленно села, вглядываясь в свое отражение.

Ужасно. Как она могла довести себя до такого состояния уже второй раз в жизни? Мелькнувшее в глубине души отвращение тут же сменилось жалостью к себе. Разве она виновата? Она лишь жертва. Как всегда. Неужели это ее судьба? Но даже если так, стоит ли слепо подчиняться ее указаниям? Невольно в памяти Эрики всплыл светлый образ ее психолога, пожалуй, первое хорошее воспоминание за последнее время. Эта женщина помогала ей в прошлом полюбить себя заново. И теперь Эрика старалась сделать это очередной раз, но уже сама.

Вплотную подойдя к зеркалу, она осторожно коснулась его поверхности, глядя прямо себе в глаза. Припухшие от слез и бессонных ночей — они казались слишком уставшими и безжизненными. И почему-то ей вдруг вспомнились глаза Чудовища. До безумия сейчас они были похожи.

— Эрика, — голос с трудом подчинялся ей. Едва слышным шепотом, голосом, совсем не похожим на тот, что привыкла слышать от себя, Эрика начала говорить с собой. Не мысленно, нет. Она нуждалась в том, чтобы говорить вслух. — Эрика, соберись. Тебе никто не сможет помочь. Только ты сама.

Она повторяла словно заклинание эти фразы несколько раз. Их ей сказала психолог. Никто не может помочь тебе кроме тебя самой. С этими словами тогда Эрика принялась вытаскивать себя из ямы. Из болота. Со дна. С этими словами она записалась в секцию борьбы. С этими словами она заставляла себя переставать бояться людей. Любить людей. На самом деле, это было не сложно. Нужно было лишь вспомнить, каково это — любить людей. Она их любила. Но ждала подвоха. Каждый раз. Даже если они были знакомы несколько лет, она брала с собой нож в сумке, когда шла на встречу. Автоматически зажимала в руках ключи, когда выходила из дома во время сумерек.

«Я люблю людей, но я им не доверяю», — так однажды решила для себя Эрика. И оставила всех, кого знала, чтобы однажды отправиться в бесконечное путешествие. Переезжать с места на место, ни к кому не привязываться. Со временем она нашла гармонию, стала чувствовать себя более спокойной и уверенной. Слишком уверенной.

И сейчас Эрика пыталась вернуться в это самое состояние. Заставила себя улыбнуться. Вышло безумно и чертовски неискренне. Она закрыла глаза, делая глубокий вдох. Ничего. Она попытается еще. До тех пор, пока не сможет снова улыбаться искренне и от души. Нужно лишь немного больше времени.

Сделав шаг назад, Эрика оглядела себя в полный рост. Неудивительно, что слуги не задерживались здесь надолго, она выглядела как сумасшедшая. Где-то ночная рубашка была порвана во время очередного припадка. В одном месте она умудрилась ее даже прожечь. Всклоченные, давно не мытые волосы спутались в непонятный ком, а синяки на теле приняли отвратительный фиолетово-желтый цвет. Ноги еще саднили, но, к счастью, больше не кровоточили.

— Начни приводить себя в порядок со внешности, — словно зачарованная, произнесла Эрика слова своего психолога.

Вздохнув, она принялась собирать разбросанные одеяла и вдруг замерла в нелепой позе, наклонившись за очередным. Ее пронзили последние слова Чудовища, которые он бросил, когда уходил. Почему-то раньше они не запомнились, но неожиданно всплыли в голове с такой ясностью, словно он вышел из комнаты минуту назад. «Она в зеркале. Ты всегда можешь поговорить с ней, она хороший собеседник».

Прихватив за край одеяло, она протащила его за собой, осторожно подходя к зеркалу и разглядывая его. Это зеркало было… совсем обычным. Никаких глаз или рук, как у других слуг-предметов. Никаких признаков того, что зеркало могло бы быть живым. Эрика осторожно коснулась завитков на раме и тут же отдернула руку, боясь, что оно может укусить. Ничего. Она постаралась напрячь память и вспомнить имя, ускользающее от нее. Как он назвал ее? Стоф? Нет-нет, Стоф же… Спун? Нет, кажется, это имя было…

— Спигель? — неловко, едва слышно позвала она, осознав, что ее голос был слишком тихим, и та могла просто не услышать.

Еще пару мгновений ничего не происходило, и Эрика уже намеревалась опять подать голос, когда вдруг гладь зеркала пошла рябью, и сквозь ставшую матовой поверхность проступили черты лица. Эрика невольно отпрянула назад, но тут же с любопытством подалась вперед, разглядывая Спигель. Она не была зеркалом. Она была заточена в него, и проступавшие черты лица заставляли вздрагивать, покрываться мурашками от ужаса и осознания того, что где-то по ту сторону может быть живой человек, который не может вырваться наружу.

— Спигель? — чуть громче и смелее спросила Эрика, разглядывая силуэт лица с аккуратным небольшим носом, с округлым овалом лица, обрамленным волнистыми прядями, с высоким лбом и внезапно открывшимися глазами, внутри которых не было ни зрачков, ни радужной оболочки, ничего.

Невольно вздрогнув и почувствовав, как липкий страх проползает в душу, Эрика сделала шаг назад и увидела, как припухлые губы раскрываются и звучит мягкий, едва слышный голос, заставляющий обратиться в слух, чтобы расслышать слова.

— Здравствуй, Эрика, — Спигель на секунду замолчала и, не получив ответа, продолжила. — Я наслышана о тебе, жаль, что нам пришлось познакомиться в такое нелегкое для тебя время.

Невольно Эрика сжала в руке одеяло, которое все еще держала. Спигель все время была здесь? Значит, она… видела все? Все ее припадки? Ее состояние и истерики? Видела, как она смотрела в зеркало… Почему-то резко стало жутко, словно за ней следят и не оставляют без внимания ни один ее шаг. Еще и это странное заточение в зеркале…

— Ты не похожа на остальных, — набравшись смелости, заговорила Эрика, не рискуя приближаться, но с любопытством разглядывая Спигель и пытаясь представить, как она выглядит вне зеркала.

Судя по ее чертам лица, она была вполне миловидной в свое время. Правда, Эрика не смогла бы определить ее возраст. Вполне возможно, что она старше ее. Эрика заметила, как грустно осунулось лицо в зеркале, что можно было понять лишь по опущенным уголкам губ и напрягшимся скулам. Похоже, Спигель тяготилась своим положением больше прочих, ведь в отличие от тех, она даже не могла самостоятельно передвигаться. Невольно Эрика прониклась сочувствием к этой несчастной, вынужденной пребывать в заточении из-за своего хозяина.

— Наверное, потому что во всем произошедшем есть большая доля моей вины, — печально протянула Спигель.

Она казалась абсолютно смирившейся со своим положением, отчего Эрике стало еще более грустно. Может быть, она любила Чудовище, когда он… еще не был Чудовищем. Почему-то вдруг у Эрики вспыхнула эта мысль, которая заставила ее приглядеться к девушке в зеркале. Холор говорил, что его хозяин ни с кем не разговаривал о произошедшем, кроме Спигель. Вероятно, она была самым близким человеком для него.

И Эрика вновь в глубине души почувствовала благодарность. Чудовище не только спас ее, дал побыть одной, но еще и оставил ей своего самого дорогого друга, чтобы она могла поговорить с кем-то, когда в этом будет необходимость. И сейчас Эрика действительно нуждалась в том, чтобы поговорить с кем-то. Не о произошедшем, но, может быть, о чем-то другом? Нужно отвлечься.

Спигель больше ничего не сказала о своем положении, и Эрика, сложив напротив зеркала несколько одеял в кучу, села напротив нее. Она не знала, что стоит спрашивать, а что нет, но все же решила осторожно расспросить о мире, в котором она оказалась, и постепенно перейти уже к самому особняку и произошедшему. Почему-то Эрике казалось важным то, что произошло в этом доме. Почему-то она была уверена, что оказалась тут неспроста.

Конец ознакомительного фрагмента.