Докричаться до небес

Лана Муар

Для всех он – восходящая звезда рэпа, взрывающий чарты своими новыми треками, озлобленный Волк, живущий в своем мире без чувств. А для меня… совсем другой. И пусть он исчезает внезапно и так же внезапно возвращается. Тогда, когда захочет сам. Настолько, насколько захочет сам. Нас связывает тонкий аромат лаванды и музыка. Безумно тонкая нить… Безумно прочная нить… Книга содержит нецензурную брань.

5. Маргарита

Я пинала себя за то, что пошла и стала спрашивать у охранника про официанта. Чувствовала себя какой-то полной дурой, пока он рассматривал меня, словно оценивал, стоит ли вообще мне отвечать.

— Его нет.

— Извините, а может вы знаете, его уволили или просто сегодня нет? — спросила я и тут же отвесила себе подзатыльник.

«Господи, да какое дело охраннику до этого!»

А сама выдохнула с облегчением, услышав, что нет, не уволили. Амбал ещё ухмыльнулся, и я окончательно почувствовала себя дурой. Приперлась, спрашиваю, ещё и Ромка рядом маячит, поторапливая.

— Спасибо.

Развернулась и поскакала к брату.

— Ну?

— Вроде говорит, что не уволили.

— А я что тебе говорил? Приехал, объяснил, что Лису в больницу отвозил…

— И потом всю ночь там просидел, чтобы убедиться, что с ней все в порядке?

— Ну да.

Ромка шмыгнул носом и завертел головой в поисках ближайшей остановки. Увидел приближающуюся маршрутку и понёсся сайгаком к грибку с табличкой, крикнув:

— Наша!

Я демонстративно никуда не побежала. Подняла руку и, когда «Газелька» остановилась рядом со мной, окрикнула братика. Показала ему язык и залезла внутрь занимать ему место.

— Олень, — хихикнула я, доставая кошелек.

— Малявка, — Ромка плюхнулся рядом и набычился.

— Передайте на два, пожалуйста.

Второй раз я пошла одна. Ромка с Пашкой как раз свинтили за какими-то крылом для развалюхи брата на разборку, а мне позарез захотелось узнать, что этого парня не уволили. Лично от него. Где-то глубоко внутри поселилась мысль, что если его уволили, то это из-за меня. Без логики, без объяснений. И пусть он сам мне нахамил, а я написала в жалобной книге тираду, что таких нужно держать подальше от людей, пришедших в день рождения в клуб приятно провести время, а не выслушивать грубости от официанта. Он же извинился? Даже розу купил. А сколько получают официанты? И сколько могут стоит цветы в клубе? Да и за жалобу его по-любому ещё и премии лишат. Или у них там вообще премии нет? И снова все свелось к тому, что парня уволили по моей вине.

Приехала, спросила. «Его нет. Нет, не уволили. Может завтра появится.» Блин, да как так-то? У него свободный график что-ли? Потопталась, дожидаясь автобуса, и поехала к Ксюхе — Ярослав Всеволодович пообещал, что вечером заедет и отвезёт нас проведать Лису.

И сегодня. С утра проснулась в полной уверенности, что нужно сходить. Два дня не ходила, а тут, как молоточком по затылку — иди, иди, иди. Высидела пары, наврала Ромке, что хочу заехать в «Атриум» за красками, а сама, стоило только братику свернуть за угол корпуса, понеслась на остановку, перепрыгивая сугробы, и поехала в «Feelings». На трамвае. Пока доехала, замёрзла так, что зуб на зуб не попадал, и потом ещё ждала, когда выйдет охранник, снова помотает головой в ответ на вопрос, обернется, высматривая что-то внутри здания, и бросит: «Погоди минутку.»

— П-по-г-г-го-д-д-дю…

Я немного попрыгала, чтобы хоть как-то согреть в конец замёрзшие ноги, вспомнила, как в детстве мама говорила, что нужно постучать ногой о ногу, чтобы так разогнать кровь в пальцах. Попробовала. И пяткой о пятку, и носком о пятку, и даже носком о носок. Ноль. Только чуть не грохнулась, поскользнувшись. А когда за спиной открылась дверь, обернулась.

— Привет.

— П-п-п-р-р-и-в-в-е-т-т.

— Давай, заходи, хрен-ли мёрзнуть.

— А т-т-е-б-бя не у-в-в-во-лят-т?

— Как уволят, так и обратно примут. Без меня тут никак.

Чуть-ли не силой втянул меня в клуб, смеясь так, словно никто ему не скажет слова поперек. Протащил в зал, кивнул в сторону диванчика: «Садись» и ушел.

«Вот и поговорила.»

Мимо прошел какой-то парень, покосился и, не сказав ни слова, пошел дальше. А я окончательно растерялась. И так не знала, что говорить, а теперь вообще. При всем желании ничего не скажешь — некому.

— Ботинки снимай! — он возникает за спиной слишком неожиданно, опускает на пол какую-то кастрюлю, и пока я хоть как-то пытаюсь сообразить, что происходит, опускается на корточки и расстёгивает молнию на сапоге. — Блядь, не тупи!

— Ой! — взвизгиваю, ощутив, что сапога больше нет, а парень уже стягивает носок и закатывает джинсину выше, к колену. — Ты что делаешь?

— Помолчи!

— Да ты! Какого… Мама!

Пальцы словно пронзило миллиардом иголок, я дёргаю ногой, но он сильно нажимает на колено, воюя с заевшей молнией на левом сапоге:

— Да сиди ты спокойно!

И через мгновение во вторую ногу впивается ещё один миллиард игл.

— Совсем шибанутая в таком по холоду шастать?

— У-у-у-у…

— Терпи! Чего пришла?

Я оторопело поднимаю глаза и не нахожу ничего лучше, как спросить:

— Тебя уволили?

— А тебе какая разница?

— Если спрашиваю, значит есть.

— Ну, допустим, нет. Что дальше? — он достает из кармана пачку сигарет, придвигает к себе пепельницу и кашляет в кулак.

Только сейчас я замечаю, как сильно он осунулся, а щетина маскирует впавшие щеки.

— Ты простыл?

— Твое какое дело? — смотрит волком, поворачивается и громко кричит куда-то в сторону, — Дэн, долго ждать?

— Да пошел ты! Нашел тоже мальчика на побегушках! — парень, косившийся на меня несколько минут назад, грохает на стол электрический чайник, пару кружек и пачку заварки. — Что ещё изволите?

«Что тут вообще происходит?»

— Свали в туман. И далеко не отходи.

— Пойду тогда побреюсь, — парень скалится, а в ответ ему разгибается средний палец.

«Э-э-э… допустим.»

Разлив кипяток по кружкам, Фил бросает в них по пакетику и одну придвигает ко мне, а остатки выливает в кастрюлю.

— Пей.

Испугано кивнув, стягиваю рукавички и обхватываю горячую кружку. Пальцы на руках медленно обволакивает приятное тепло, а нос начинает щипать от запаха табачного дыма — он все таки решил закурить.

— Пей, — снова командует Фил, кивая на кружку. Выпускает дым носом, жадно затягивается и почему-то скачет взглядом то на мои губы, то на кончик носа, то на пальцы, обнимающие кружку.

— Знаешь, — медленно произношу я, — Плохая была идея. Спасибо, конечно, но я пойду.

— Сидеть!

— Да ты… да я…

— Дерьмовая идея? Я бы поверил, услышав это, приди ты в первый раз, но сегодня третий. Слушаю. Чем обязан такой настойчивости? Хотя… — он встаёт, быстро подходит к барной стойке и, перегнувшись, достает что-то, а потом возвращается. Кладет на стол жалобную книгу, ручку и мою розочку, скрученную из салфетки. — Если пришла убедиться, что тебя услышали, то можешь прочитать и убедиться лично. Резолюцию о наказании хамла, которого нельзя допускать к людям, начальство написало. Хамло наказали, и оно впредь обязуется больше так себя не вести. Ну и сворованную розу, как видишь, я возвращаю.

Выпалив все на одном дыхании, он достает новую сигарету и с довольной рожей начинает щёлкать зажигалкой.

«Скотина! Я тут… а он!»

Притянув к себе кожаную папочку, быстро нахожу стоимость бутылки вина и виски с колой, достаю из сумочки кошелек и начинаю отсчитывать деньги.

«Гадина! Говнюк! Говорил Ромка… А я, как дура набитая, поперлась. Ещё и волновалась. Да чтоб тебя!!! Тысяча сто…»

— Кажется ты забыла, что я сказал, — зло цедит он, и я запинаюсь. — Заказ был за счёт заведения.

— Мне такая щедрость вот здесь! — проведя ребром ладони по горлу, бросаю деньги на стол ему под нос и, выдернув ногу из кастрюли с горячей водой, начинаю вытирать салфетками.

— Как подруга?

— Какое тебе дело?

— Если спрашиваю, значит есть.

— Нормально! Хотела сказать тебе спасибо, но теперь передумала!

— Я рад.

— Рад, что передумала? Поверь, я тоже этому очень рада!

— Рад, что у нее все нормально, — он тушит окурок о край пепельницы, смотрит на меня так, словно я бомба, готовая рвануть прямо сейчас.

И, да, сейчас я рвану так, что мало не покажется!

— У тебя пальцы замёрзли. Опусти ногу обратно. Отогреешься, а потом я вызову такси.

— Обойдусь.

— Ещё раз так ответишь…

— И что? Ну? Что ты сделаешь?

— Стас!

— Да.

— Закрой все двери в клубе. И пока я не скажу, чтобы ни одна не открылась!

— О`кей.

— Сделаю так, что ты, один хрен, сперва отогреешься, — Фил откидывается на спинку диванчика.

— Я сломаю дверь.

— Ломай, — ухмыляется он. — Топор или ломик выдать?

— Обойдусь без помощи!

— Очень в этом сомневаюсь. Стас!

— Да.

— У нас на двери сертификат есть?

— Ну да.

— Там совершенно случайно не написано сколько времени потребуется девушке на то, чтобы ее сломать голыми руками?

Из глубины зала донёсся смех:

— Фил, ты сегодня мочишь! — Стас снова загоготал, а парень абсолютно расслабленно устроился поудобнее и сделал приглашающий жест рукой:

— Прошу. Любая дверь полностью в вашем распоряжении.

— Урод! — прошипела я, выудила из сумочки телефон и посмотрела ему в глаза. — Вызываю полицию?

— Вызывай. У меня полно свидетелей, что я предложил тебе помощь.

— И закрыл все двери!

— Ну так и клуб открывается только через несколько часов. Имею полное право. Даже больше. Обязан. Ногу опусти обратно и пей чай. Никто тебя насильно держать не будет. Отогреешься и я вызову такси.

Он снова забухал кашлем, вытащил из кармана несколько блистеров с таблетками и начал выдавливать их в ладонь.

«Парацетамол», «Ибупрофен», «Аспирин» — прочитала я названия.

— Зачем тебе столько жаропонижающих?

— А?

— Нельзя пить столько жаропонижающих одновременно.

— Ты только что собиралась вызывать полицию, а сейчас решила заботиться о моем здоровье? Может уже как-нибудь определишься?

— Да делай ты, что хочешь! — я со злостью посмотрела, как Фил выдавливает ещё несколько таблеток в ладонь и не выдержала, — Да ты хуже маленького ребенка!!!

Перегнувшись через стол, прислонила ладонь к его лбу и чуть не выоралась от злости. Ну вот, что за человек? Глотает все подряд, когда температура нормальная! Отобрала таблетки из ладони и выбросила их в пепельницу. Нашла среди блистеров «Мукалтин» и протянула ему.

— Две таблетки перед едой. Максимум.

— Ты врач?

— Нет. У меня есть брат, который тоже в любой ситуации начинает жрать все, что под руку попадется. Даже если не хочешь, начнёшь разбираться. Пей.

Фил выковырял две таблетки, запил чаем и мягко произнес:

— Забота за заботу. Ногу верни в кастрюлю.

— Да, пожалуйста.

Вернув стопу в тепло, откинулась и, скрестив руки на груди, уставилась на фонарик, стоящий на соседнем столике.

— От тебя приятно пахнет. Что это? — спросил Фил.

— Что?

— Я говорю, что от тебя приятно пахнет. Не могу понять, что это. Слишком лёгкий запах.

— Лаванда.

— Прикольно. Интересно, если купить стиральный порошок с запахом лаванды, постельное также пахнуть будет?

— Нет. От порошка он другой. Более резкий. И, вообще, при чем тут порошок? — я повернулась к нему, а он улыбнулся:

— Ну… Мы, оказывается, можем нормально говорить.

— Слушай, ты…

— Тихо! — Фил прислушался, подняв указательный палец вверх, и я замолчала, навострив уши. — Слышишь?

— Что?

— Как ускользает момент.

— Дебил!

— Говоришь, как Бутч.

— Ну значит тех, кто в этом не сомневается, уже двое.

— И все же. Зачем ты пришла? Только давай без оскорблений.

— Не я это начала!

— А я это предлагаю закончить!

— Я думала, что тебя уволят за то, что ты… за то, что я… Короче, за жалобу. И за то, что ты уехал с работы, никого не предупредив, а потом просидел с нами.

— Как видишь, нет.

— Я рада.

— Не особо. Попробуем с начала? — он протянул мне руку, — Привет, меня зовут Фил. И я не официант. Это мой клуб.

Я несколько минут молчала, взвешивая в голове все за и против, а он все это время так и держал ладонь над столом. Внимательно наблюдал за мной, но больше за моими губами, перескакивая на них буквально каждую секунду.

— Маргарита, — ответила я. Осторожно протянула свою ладошку, ожидая какого-нибудь очередного подвоха или колкости, но его пальцы буквально на мгновение сжали мои и выпустили.

— Как ноги?

— Почти согрелись.

— Оставишь мне номер своего телефона?

Вот так просто. В лоб. Без заходов издалека.

— А ты собрался позвонить?

— А ты против?

— Ты не ответил.

— Ты тоже.

— А если не оставлю? Не откроешь двери?

— Тогда ты вызовешь полицию, — он вытащил одну салфетку, взял ручку, быстро написал ряд цифр и прикрыл рукой. — Обмен?

Я улыбнулась этой непонятной глупости, но тоже взяла салфетку и написала на ней свой номер телефона.

— На счёт три? — спросил Фил.

— Давай.

— Раз. Два. Три.

Мы сдвинули салфетки, и я рассмеялась. Уровень глупости происходящего вышел на новую высоту, но она мне почему-то казалась уместной. Именно сейчас. Именно тут. С ногами в кастрюле и салфетками на столе.

— Ты учишься или работаешь? — спросил Фил, убирая бумажку в карман.

— Учусь. А ты?

— Вроде как работаю, но это не точно.

— Это как?

— Долгая история. Я не успею рассказать.

— А ты начни.

— Может быть тогда ещё чаю? Или чего-нибудь другого?

— Чаю. И полотенце. Вытирать ноги салфетками неудобно.

— Сейчас, — он повернул голову в сторону барной стойки и только открыл рот, как по залу раздался громкий топот.

Фил дернулся обратно, и к нам подлетело двое парней. Один рванул к сцене, а второй, задыхаясь, заорал:

— Фил! Ты! Фил!

— Что?

— Мистик, давай!

— Уже! — раздалось со сцены. Колонки щелкнули и по залу понесся речитатив.

И каждый мой вдох для кого-то признание,

Каждая рифма, как плеть наказания.

Если ты хочешь, дыши моим стилем,

Правда жестока, как зелёная миля.

Громче колонки, качают биты.

Есть голос улиц, где я и где ты…

— Фил, ты на радио! На радио, чувак! — заорал парень, стоящий рядом со столиком, а тот, что на сцене уже качал рукой и повторял вслед за музыкой:

Я — голос улиц, ты — голос улиц,

Без лишних понтов и накрашенных куриц.

Качает девятки, «Ролсы» и «Бентли»

Парень пропитанный черным пигментом.

Подняты руки, трек для элиты.

Граффити на стенах — тотемы защиты.

Улицы вместе, мы бьем без пощады!

Фил, Мистик и Клейстер — солдаты триады.